Почти каменный

      На протяжении нескольких недель Катрин Линье следила за новенькой послушницей, которая назвалась Агнессой. Настоятельница не была уверена, захочет ли подопечная принять постриг, и с каждым днём её сомнение росло. Девушка не спешила сблизиться с остальными монахинями. Во время еды она сидела поодаль от остальных, уставившись в тарелку, на которой почти ничего не было. Агнесса добросовестно выполняла все уставы, хотя много не понимала. Катрин была поражена пробелами в религиозном воспитании девушки. Она не знала элементарных вещей, которые положено знать любой добропорядочной христианке, прошедшей все обряды, положенные для её возраста: от первого причастия до конфирмации. Крестилась она то большим пальцем, то всем кулаком, то справа налево, то снизу вверх. Можно было подумать, что её воспитали в цыганском таборе. Катрин была достаточно мудра и дипломатична, чтобы не выражать открыто своё изумление. Быть может, по этой причине девушка избегала общества других монахинь. Ей не хотелось выглядеть дикой и невежественной. А, быть может, испытания, которые ей пришлось пережить в Париже, до сих пор терзали её в ночных кошмарах. Катрин не придиралась к девушке, не журила её за допущенные ошибки, а просто держала её под наблюдением, в надежде, что та сама разберётся. Увы, с каждым днём взгляд Агнессы становился всё более и более отчуждённым.       Однажды после вечерних молитв, Катрин подошла к послушнице.       — Дитя моё, что тебя терзает?       — Тревога за одного человека, — призналась девушка, не привыкшая скрывать своих чувств.       — Который остался в мире?       — Да. Нам пришлось расстаться неожиданно. Известно ли вам что-нибудь о судьбе звонаря собора Богоматери? Здоров ли он?       — Дочь моя, ты часто думаешь о нём?       — Иногда, — Эсмеральда зажмурилась и выдала правду на выходе. — Постоянно. Он был так одинок, так печален.       — Тогда тебя утешит мысль о том, что его беды закончились. Он уже не страдает.       Эсмеральда ахнула и зажала рот рукой.       — Боже, что с ним сделали? — глухо пробормотала она в ладонь. — Неужели его казнили?       Наставница поспешно заключила её в объятия.       — Казнить звонаря? За что? Он же не сделал ничего дурного. Ему сейчас живётся неплохо. Его господин уехал во Флоренцию заниматься наукой, а сам Жан-Мартин остался в соборе. Епископ к нему очень добр.       Последние слова настоятельницы не слишком утешили Эсмеральду.       — Значит… значит Жан-Мартин станет таким же чёрствым, как Луи? Он тоже будет закрывать глаза на зло и смеяться над чужой бедой?       — Не думай так про Луи, девочка моя, — Катрин принялась гладить смуглые щёки послушницы. — Не так уж он и плох. В своё время перед ним распахнулось столько дверей, но выбрал он именно двери собора. Пойми, он не может принимать близко к сердцу каждый проступок своих подчинённых. Ведь он епископ, а не инквизитор. У него случаются приступы великодушия, и звонарю повезло, что он попал под крыло Луи во время одного из таких приступов.       — А когда этот приступ пройдёт, епископ прогонит от себя подопечного?       — Не прогонит. Если Луи берёт кого-то под свою опеку, то это навсегда. Он заботится о тех, кого приблизил к себе. Поверь мне, он делает всё, чтобы осчастливить этого юношу. Он дал ему жалованье, выделил комнату на соборной площади и даже женил его.       — Женил его! Это шутка? Право же, вы смеётесь.       Эсмеральда прикусила язык. Разве можно обвинять святую женщину в подобных насмешках?       — Вовсе нет. — Катрин отвечала терпеливо. — Луи всё устроил. Он сам подобрал ему невесту. Помнишь нашу Мадлен? Её не будет смущать его необычный облик.       — Она хоть любит его?       — Луи не до такой степени жесток, чтобы обвенчать людей, которые противны друг другу. Положив руку на сердце, не знаю, что из этого выйдет. Молю Бога, что молодые супруги придут к согласию. А вообще, девочка моя, брак по любви это такая же редкость и роскошь, что и уход в монастырь по зову души.       Частично рассеяв страхи юной Агнессы, настоятельница переключилась на другую гостью, которая только что прибыла из Парижа. Эта женщина, которая назвалась Гудулой, была ровесницей Катрин, но выглядела измождённой старухой. Пятнадцать лет, которые она провела в заточении в Роландовой башне, иссушили её тело. Без рыданий и заламываний рук, она поведала о том, что у неё была внебрачная дочь, которую она потеряла, что и послужило причиной заточения. За последние пару лет тот квартал Парижа стал особенно шумным и беспокойным. Крысиная нора казалась ей не самым подходящим местом для размышлений и молитвы. Вот почему Гудула решила перебраться в монастырь.       Выслушав её историю, которая чем-то напоминала её собственную, Катрин прониклась участием к вретишнице. К тому же, новоприбывшая производила впечатление ревностной католички. Она знала все обряды, все молитвы, все религиозные праздники.       — Я могу неплохо шить, — добавила Гудула не без гордости. — Когда-то я даже зарабатывала этим на хлеб. Если вам нужно чинить одежду или постельное бельё, мои руки к вашим услугам. Они ещё не разучились держать иголку. А ещё я люблю ухаживать за растениями. У нас в Реймсе, откуда я родом, был чудесный яблоневый сад. А ещё я совсем не боюсь пчёл. Если у вас есть улей, я с радостью буду доставать из него соты. Как видите, я вся к вашим услугам.

***

      Эсмеральда собирала первую клубнику в монастырском саду. Контакт пальцев с холодной землёй дарил ей некое успокоение. Шелест травы за спиной заставил её обернуться. В нескольких шагах от неё стояла высокая, худощавая женщина. Задрожав, девушка раздавила ягоду в кулаке; она узнала вретишницу, которая столько раз осыпала её проклятиями. Сомнений быть не могло. Эти седые брови и этот рубец на лбу от бесконечных биений об каменный пол. Голодная тигрица вырвалась на волю. Бешеная собака сорвалась с цепи. Неужели Эсмеральдe не суждено оставить свои злоключения в Париже? Призрак затворницы настиг её даже за стенами монастыря. Случись это на городской улице, Эсмеральда обратилась бы в бегство. К своему удивлению, она поднялась на ноги и довольно твёрдой походкой приблизилась к новоприбывшей.       — Сударыня, Вы смотрите на меня так, будто я вам кого-то напоминаю. Надеюсь, кого-то близкого и любимого.       — Нет. Мне померещилось, — голос её звучал грустно и устало, без капли злобы. Было время, когда её лексикон не состоял из проклятий. — Будем знакомы. Меня зовут сестра Гудула.       — А меня сестра Агнесса.       Бледные губы бывшей затворницы дрогнули.       — У меня была малютка по имени Ангесса.       — Нас много. Такое обыкновенное имя.       — Моя дочь не была обыкновенной. Она и привела меня сюда, долгой дорогой через Париж. А у тебя есть родня?       Эсмеральда притворилась, что не расслышала вопроса.       — Говорят, здесь растёт самая яркая и душистая лаванда. Настоятельница послала меня нарвать ей корзинку. Идёмте. Я покажу вам сад.