Бастион

***

      Время шло, а он всё не появлялся.       Темнота вокруг. Ни лучика солнца, ни единого источника хоть какого-то света из этого пропитанного маслянистой, удушающей однотонностью серого и чёрного мрака, которого в этой искусственной ночи хоть отбавляй.       Было страшно. Страшно и одиноко.       Пускай он и говорил, что вернётся через какое-то время, и наказал никуда не двигаться. Но эти слова, как ей показалось, были сказаны слишком давно, чтобы она не начала волноваться. Сколько же прошло времени? Десять минут? Час? Может быть два? Неизвестно. Это-то и пугало бедняжку, резко оставшуюся без надёжной опоры и защитника, которого она сама рвалась защитить.       Идти… Или не идти?       Вот же, в чём состояла загвоздка: она всё ещё могла видеть дверь, через которую он ушёл. Каким-то образом среди неопределённостей в пространстве девушка могла видеть, нет, даже глазами ощупывать эти как-то через чур выпирающие на неё из проёма доски рамы. Внутри девушки боролись здравый смысл, паника, интерес и страх. Ею начала овладевать смесь из ужаса и огромного желания узнать, что же всё-таки творится за этими дверьми, что оттуда доносятся столь странные звуки…       Да. Нужно убедиться, что с ним всё в порядке.       В эти минуты хранительница сама не понимала, почему вдруг стала такой смелой. Стеснительная, практически незаметная тихоня, сторонящаяся всякого шума и могущая до смерти перепугаться от целого перечня «страшных» вещей, в который входило практически всё, начиная от внезапных хлопушек. Но когда это становилось необходимо, она становилась твёрже. Будто всё внутри неё твердело и разогревалось одновременно, будто обращалась воля её живой крепостью, построенной прямо на жерле массивного вулкана, который может извергнуться, стоит лишь кому-то воспротивиться. Эта сила… Сила, что не могла бы сама по себе примениться каким-либо образом не во благо, нет, просто не позволила бы хозяйка.       «Н-нужно встать и п-подойти к дверям…» — Сказала сама себе и продолжила. — «Это с-совсем не страшно… Я не боюсь т-темноты… Всё будет в порядке…» И только она положила руку на шаровидную ручку двери, как та стала вращаться. Девушка внезапно осознала, что даже не прикладывала усилий, чтобы лишь немного повернуть рукой… Хотелось резко одёрнуться, словно от огня, но всё тело мгновенно охватил холод, который будто покрывал всю кожу сплошным слоем льда. Зрачки расширились, руки опустились, а ноги просто вросли в этот пол. Паника победила… Замок двери прекратил вращаться и медленно, со скрипом, выжимая мерзкий звук из каждого сантиметра хода этих плохо смазанных петель, отворил наружу полотно, как бы медленно открывая взору девушки всё, что было помещено под завесу тайны… — Ах, это в-вы!.. Розоволосая, обрадовавшись сперва, решила взглянуть в его лицо, освещаемое тусклым светом из-за его спины, надеясь найти там его глубокие глаза и мирную, спокойную улыбку, но тотчас же поняла, что что-то не так. — Ф-фарион? В-вы в порядке?.. Он стоял, опираясь руками в проём, и смотрел на неё совершенно безучастным взглядом, словно это был совсем не он, а какой-то бездушный манекен, оставленный здесь без присмотра. Решившись опустить взгляд, чтобы убедиться в том, что это всё же тот самый Фарион, она увидела то, от чего, испугавшись, зажала рот руками, чтобы не закричать во всё горло. — П-пресвятая!.. Фарион! Ф-фарион, ты ранен! О небо, Фарион! И тут его челюсть, медленно двигаясь и волоча за собой кожу лица, стала открывать рот, который выдавливал слова из еле дышащего гиганта: — Ранен… Я?.. Дыра… Судя по всему, сквозная… Огромная по диаметру пробоина, опалённая по краям плоть и льющаяся из неё ручьями кислотно-чёрная с переливами смола. Но он стоял. И был ещё жив. Кто знает, какую боль сейчас испытывало его тело, которое, возможно, ещё не поняло, что мертво. Он, пошатнувшись, кое-как смог перебросить правую руку на хрупкое плечо, из-за чего относительно маленькое тело немного просело под давлением веса ладони гиганта. Он стал чуть заметно тянуть на себя, будто стараясь заставить её идти дальше, пытался вывести из ступора паники. — Но это же… Это же… Как? Что происходит?! — Тише… Пойдём… — Сказал он и прокашлялся. — Давай же, давай… Неуверенно, но она шагнула к нему, а рука Фариона аккуратно направила её за его массивную спину. Нелёгким усилием он захлопнул дверь, после чего ранение снова дало о себе знать. — Мххх… С грохотом он ударился плечом о стенку рядом с дверным проёмом, после чего стал сползать вниз. Она, окончательно выйдя из транса от шума, повернулась, охнула и метнулась к нему, засыпая его десятками вариаций выкриков «О небо», «Ты в порядке?» и «Прошу, не засыпай». Картинка в глазах гиганта странно дрожала. Эффект от сделки оказался слегка... Травмирующим. Он не ожидал такого резкого потока энергии. А ведь паучиха даже не упоминала о том, что трансфер пойдёт через его тело. И ведь не врала — просто не до конца рассказала. Да уж… Ещё легко отделался. Но хотя бы обещание выполнил. Теперь оставалось совсем немного. Из сложного — только вывести спутницу… — Тихо! — Хриплым, оглохшим голосом скомандовал Фарион, заставив её смолкнуть. — Подай мне вон ту… Ш-штуку… Кажется, мой размер… Она посмотрела по направлению его взгляда. Это был угол, в котором стоял забытый кем-то костыль, который был укреплён железками и рассчитан на минотавра, не меньше. Потом она быстро глянула на него, кивнула, после чего мигом бросилась туда. «Отлично… А пока дойдёт, нужно открыть трансферную точку здесь и здесь, да…» — приговаривал здоровяк про себя, мысленно связывая плетения для быстрого маршрута в один конец для одного живого существа, ведь только на это энергии сейчас и хватало… — В-вот он, с-сэр Фарион! Мне помочь? Скажите хоть что-нибудь, оставайтесь в сознании! Вы… — Не нужно п-помощи… — Сказал он, когда медленно, но верно поднимался, делая упор на костыль. — Сейчас мне… Не нужна помощь… «Раз… И два… Раз и.…» Он прошёл всего пару шагов, но ноги вновь стали подводить тело — его стало заносить. Гигант уже приготовился встретиться с полом, но под боком возникла необычная преграда — хрупкая смертная девушка сейчас пыталась помочь ему удержать равновесие. Ему, бывшему богу! От этих мыслей стало горько где-то внутри, и тогда, собрав осколки сил, он, выровнявшись, протянул правую руку вперёд. Из неё мгновенно стали показываться слабые лучики света, которые, переплетаясь, стали образовывать в метре перед ним сравнительно небольшой овал, который, закончив окружность, стал покрываться сплошным слоем плазмы. Это был портал. И конечное место пребывания его было сильно размыто и потрескано, так что девушка не могла понять, пейзаж чего сейчас наблюдает. — А теперь — заходи внутрь… — Сказал он ещё более ослабевшим голосом, когда рука опустилась вниз. На его лице теперь было видно лёгкие морщины и большие мешки под глазами. — Давай, уходи… — Н-но… Но как же… — Я б-буду в порядке. Передай п-принцессам, кха, что я… Буду к ужину… Она посмотрела на него. Ей так хотелось ослушаться сейчас этого древнего, могучего существа, которое осталось совершенно без сил после таких повреждений, но как-то ещё жило. Хотелось остаться, но нельзя было. Бедняжка не имела возможности ослушаться. — Обещайте, что вернётесь. — С опущенной головой сказала хранительница решительно и громко. — Обещайте, что вы будете живы… Он усмехнулся. — Не беспокойся обо мне… Я много живучее этих жуков, так что… Два медленных шажка и секундный топот каблучков — вот что стало последним звуком, который он услышал после закрытия портала. Теперь главная помеха в работе устранена, можно было приступать. — Ну что же… Начнём. Сыро. Стало сыро. Воздух будто наполнился лёгким запахом свежей земли на пашне. Будто прямо под гигантом сейчас был мягкий, обволакивающий ноги чернозём. Но ощущения, приносившие столь много приятных ощущений, были обманом — под ним сейчас был лишь пол и могильная магия, которая и творила эту иллюзию. Его глаза загорелись зелёными искрами, а ровно в середине дыры, которая и вытягивала из него столько сил, появилась тёмная, сочащаяся чёрной нефтяной жижей сфера, медленно вращавшаяся внутри. Фарион застыл, разведя руки вниз и в стороны, будто сейчас он был древом, а руки — его могучими ветвями. И пускай он молчал, но внутри него шёл диалог с совершенно другим миром, где он вновь договаривался с той, чьё имя, титул и истинную силу позволено знать только ему. «Ты не говорила, что последствия будут такими…» «Да, не говорила. Надо же мне было хоть как-то упрекнуть тебя в твоём дурном чувстве времени…» «И это… Временно?» «Да… Временно… Просто верни мне столько душ, сколько сможешь, а я уж как-нибудь управлюсь.» «И это действительно была месть? Необходимость?» «Раскусил… Или нет. Механизму нужна затравка. Ты подошёл как нельзя лучше. А такое количество магии, хо-хо-хо…» «Надеюсь, ты мне её вернёшь, иначе мне придётся туго… Сначала мне, а потом и тебе.» «Что-нибудь придумаешь. Я верну тебе достаточно после того, как закончу работу.» «Спасибо тебе, Великая Мать…» «Нет ещё в вашем мире тех, за кого стоит благодарить… Но сейчас нам пора.» «Ты права… Ну что же, я начинаю?..» «Отрицательность достаточна. Всё должно пройти гладко. Удачи…»       Тем временем, чёрная жидкость, сочившаяся из него, уже почти заполняла всю площадь пола в этом зловонном месте. Сегодня и сейчас он творил то, за что простых смертных бы никогда не выпустили из конца времён, заточив их как самых мерзких и злобных преступников — он своей силой торговался с бытием за жизнь. Эх, и в этот раз, словно в предыдущей, он отдаёт слишком много, и отдаёт это не за себя…

***

      Полёт был недолгим, но утомительным. Полёт? Нет, лишь ветер от него… В тот момент, когда шаг был сделан, пришлось зажмурить глаза — до слёз слепили яркие огни его магии. А потом потоки воздуха, стремительный ветер, будто она оказалась в самом центре бури. Но не успев испугаться, хранительница перестала ощущать все те невзгоды, что на неё повесил портал и в непонимании открыла глаза. Она оказалась в… Парке?       Да. Это был парк. Чистый, прибранный парк без посетителей, с красивыми, искусно вытесанными в камне мрамора, покрытые позолотой, монолитные сооружения, возведённые мастерством и магией, из которых сочилась рекой кристально чистая, переливающаяся бриллиантовым блеском вода. «Такие бы в обычном парке не поставили…» — пронеслось у неё в голове перед тем, как до девушки дошло, что уже наступил вечер, и что она слишком уж много внимания уделяла фонтану, в котором стояла по щиколотку. — Ах, вот же!.. — Она резво выпрыгнула на плитку дорожки, осознавая, что обувь и остатки от платья теперь были безнадёжно испорчены водой.       Тяжело вздохнув, хранительница отстегнула пояс, который жёстко крепил некогда искусно увеличенное в объёме невесомое платье, и на котором еле держалась ткань от его остатков, и, наклонившись, медленно спустила его с себя. Желания носить эту уже холодную, отягощающую пару туфель не было никакого желания — от них она избавилась следом, просто сбросив их со своих маленьких стоп. Осознание того, что она самолично сейчас уничтожила многие часы трудов своей подруги, так оживившейся в тот момент, когда ей сказали, что все счета на себя возьмут сами принцесс, тяготило её. Да, это было приятно — просто наблюдать, когда её самые близкие в момент радуются вместе с ней. Жаль, конечно, что всё так получилось. Никто не заметил обмана. Никто не мог. И она в том числе.       От этих мыслей было тяжело дышать. Хотелось просто забыть всё это, проснуться снова в своей постели и заново узнать, что состоится свадьба века, на которую и она получила приглашение, как королевская персона. Но у неё, всё же, была надежда — тот самый Фарион…       Непонятно почему, но ей хотелось ему верить. Спокойный, как скала, не уступающий в размерах последней. Гигант был так спокоен, когда всё это происходило, будто бы один лишь он знал, что всё это — очередной розыгрыш или через чур насыщенная событиями театральная постановка. И в ней он есть тот самый ключевой персонаж, который вывернет всё так, будто и не было ничего плохого, словно и не было печалей и обид. Да… Фарион сможет всё. Он сказал, что поможет раненным — значит поможет. Верно! Всё же так просто! Он может это, ведь он — древний! Наверняка всё это было необходимо.       Небо. Она решила взглянуть на него в поисках подтверждения своим мыслям. Будто ребёнок, она сказала сама себе: «Если упадёт звезда — значит, он не солгал!». Но, к сожалению, надеясь увидеть столь привычные узоры светящихся огоньков, девушка разочаровалась — вечернее небо было чистым. Совсем. Ни единого огонька. Медленно уголки её губ опустились, и лицо хранительницы утратило улыбку, приобретая немного усталый вид, — такой, какой и должен был быть после всего того ужаса, который произошёл. Она старалась, делала что могла, держала себя в руках до последнего, но сейчас ей было не до этого.       Потеряв всякое желание стоять босиком на холодной плитке, она побрела к скамейке, шлёпая и оставляя после себя слегка тёмные в свете фонарей следы. Усевшись поудобнее, приобняв свои колени, она почувствовала лёгкую дрожь от наступающего холода ночи. Девушка опустила голову и, почти свернувшись калачиком, тихо заплакала. Сейчас у неё не было поддержки, в которой она так нуждалась, и которую всегда оказывала остальным. Возможно, одному лишь Дискорду известно, когда всё это кончится, и когда вернётся тот, в ком она сейчас видела спасителя. И тут, неожиданно для неё, чья-то рука резко легла на плечо… — И кто это у нас ночью поздней тут ошивается, а?..

***

      Моя работа окончена. Контракт заключён, все вернутся, все останутся живы…       Хорошая концовка для ужасной истории. Не знаю, насколько серьёзно пострадало тело, но… Осталось лишь просто уйти в закат, не получив ни единой благодарности, как истинный герой… Или нет? Быть может, стоит ненадолго остаться? Было бы весело снова по этой земле побродить. Даже интересно, жива ли та грифонья эскадра, которую я создал, когда был здесь относительно давно? Да нет, вряд ли… Может быть, хоть кто-то остался? Тоже вряд ли. Не припомню грифона, что прожил бы больше пары сотен лет… Как же тошно. В который раз приходится расплачиваться за ошибки, выполнять данные обещания, взятые из пустоты. Я же создал всё вокруг, почему я не могу делать так, как хочется мне? Почему я ограничен моралью и любовью к этому миру? Почему я дал себя победить тогда, давно, когда они захотели независимости? Я поддался. Упал, будто бы звезда смогла одной вспышкой уничтожить во мне все силы — все силы старого бога. Будто бы древнего может склонить энергия какой-то мерзкой красной точки в пространстве бескрайнего космоса… Мерзко. Мерзко быть собой. Я имею силу, но не использую, а ведь с помощью которой могу уничтожить даже великую мать, ибо… А, впрочем, не важно. Какой смысл во всех этих страданиях для всех? Сколько я ловил себя на мысли, что стоило бы забыть всё это, просто выйти из этой комнаты, уничтожить себя… Но я не могу. Не потому, что боюсь умереть. Я боюсь не самой расплаты за всё, что совершил, но истинно страшусь, что забуду всё это… Все эти десятки, сотни, нет, даже тысячи жизней, что я наблюдал за планетой. Всё то время, что я был вне неё, и те ничтожные пару попыток, когда я попадал в другие измерения. Да… В последнем моём путешествии было очень обидно умирать, так и не дождавшись счастливого финала. Просто не дотерпеть, ха-ха… Но сейчас не об этом, не время. Мне пора к ней… Что… Что там происходит? Нет… Я не позволю… Я не позволю вам её тронуть!

***

      «Здесь…»       «Подать мне их головы!»       «Защитить… Не уничтожить!»       Действия развивались стремительно — я думал мгновениями. Трое, самцы, агрессия. Запах стали и пота? Караул? За ними её очертания — они окружают скамейку. Какие же низкие стандарты морали теперь у стражи…       «Заканчивай думать — пора действовать!»       «Солидарен.       «Соберись…» Три голоса одного и того же существа. Три времени, четыре личности и одно тело… Иногда, когда заключаешь контракт с силами, что являются врагами как свету, так и тьме, стоит ожидать подобных сюрпризов. Тело меняется настолько, насколько необходимо, чтобы и удержать новые силы, и показать, во что ты вляпался… Хочешь избавиться — нужно перейти на другой носитель из плоти или мириться с этим. Теперь же, из-за каких-то смертных, я гнию заживо и слушаю чьи-то назойливые приказы… Забавно, не правда ли?

***

— …Не-ет! — Да тише ты, малая, всё будет быстро… — Если сопротивляться не будешь, хах! — Эхе, это точно. Лучше не дёргайся — хуже будет. — Не трогай меня! — Заткнись! — Крикнул он и, замахнувшись над её головой, хотел нанести удар, как вдруг… — Это ещё что за срань…       Вспышка белого, самого яркого, какого видели эти трое, света отбросила их назад, ослепляя и заставляя глаза неимоверно слезиться. Эта защитная сфера лопнула уже тогда, когда он подошёл к ней. Мина замедленного действия — лучшее оружие в таких случаях.       А пока они лежали и, крича что-то невнятное, я, наконец, явил себя этому свету… Огни тех железных, кованых фонарей вмиг погасли — что-то задуло свечи, горящие в этих блестящих колпаках-шлемах. Моя роба с длинным подолом волоклась по плитам, а натянутый вниз капюшон скрывал моё лицо в свете луны — лучше и не придумаешь. Я… Я даже не смогу толком описать это чувство — будто внутри тебя есть печь, но не простая… Скорее настоящее жерло вулкана где-то посередине груди. Как только ты, управляя этим телом, хоть на секунду теряешь контроль — ограничитель жара спадает, распаляя это жерло до новой, более высокой отметки. И когда ты достигаешь своего лимита, приходится просто выбрасывать всю эту мощь, силу и энергию наружу, выпустить жар изнутри. Кажется, смертные зовут это «гневом».       Так вот, мне кажется… Или сейчас я готов извергаться как никогда в жизни?..       Медленный шаг, неумолимо тянувший гиганта, пока его руки просто болтались внизу. Мигрень — вот что сопровождало Фариона с самого пробуждения. Сильно било в голову, да настолько, что он уже переставал верить, что не сможет умереть в этом теле сразу же, после первого своего заклинания. Тем временем стражники отошли от лёгкого оглушения и поднялись. Ох, кажется, им не хватает света… — Ты ещё н-нахрен кто такой? Эту вспышку ты сделал? — Ох, если это ты, я тебя лично после неё… Маг сраный... — Ха… Аха х-ха…       «Это… Комично. Даже слишком…» — думал про себя гигант. — «Это же мухи, ничтожные черви по сравнению со мной, да и в сравнении с ней тоже… Даже если я медленно порву их на куски этого будет… Нет, этого будет недостаточно.» — глухой, беззвучный смешок заставил губы Фариона скривиться. — «Нужно думать… Способ, как заставить их отплатить за всё, заставить умолять без… А, есть у меня, кажется, одна идея. «Верно…» "Вперёд!» «Неплохо придумано.» — Кто же вы… Стража?.. Хе-хе-хе… — Его голос скрипел, а из глотки доносился свист. Оно немудрено — болезнь, поразившая Фариона, начинала с голосовых связок. — Посмешища, ничтожества… От вас смердит гнильём даже больше, чем от моего прокажённого тела…       Медленный, раскачивающий тело шаг — вот что пугало их.       Они страшились какого-то мелкого силуэта, голос которого отдаёт могильным холодом. Разве они те, кто должен был защищать цитадель мира, порядка и гармонии в этом царстве света? Гигант недоумевал, продолжая медленно наступать, а звук поступи его сопровождался тихими всхлипываниями находящейся в трансе девушки. — Так это ты был, да?! Ты не представляешь, насколько влип!       Но он ничего не ответил. Тихие шаги раздались поодаль… — Препятствовать работе стражи вздумал? А ты вообще в курсе, какое сейчас время? А, чёртов бомж?! И откуда ты только вылез?       И снова ничего… Шаги приближались, и вот он уже стоял около скамейки, на которой сидела, сжавшись в запуганный комок, его спутница, которую он обязался защищать. Голова повернулась, и силуэт в капюшоне, аккуратно убрав рукой прядь с её лица, сказал ей: — Отвернись… Я не хочу, чтобы ты пугалась… — А-ах?! — Спи.       Розоволосая девушка в момент успокоилась. Внезапно её как будто оглушили, лишив тех страшных чувств, что стремительно убивали её. Мягкий поток тепла и насыщения волной пронёсся по телу, отогревая и расслабляя. Девушке резко стало всё равно на то, что она промокла, на то, что её пытались изнасиловать и, возможно, убить. Сейчас у её тела была одна потребность — уснуть, чтобы дать отдохнуть воспалённому сегодняшним днём мозгу. С каждой секундой фокус у её глаз всё больше мутнел и терялся, а сама она будто бы таяла в этих странных зелёных огнях. Веки в момент отяжелели, и тело будто бы само решило свернуться калачиком, чтобы терять как можно меньше этого драгоценного тепла. Глаза закрылись, и на сегодня с неё было достаточно — она отправилась в более безопасный для неё сейчас мир — в мир снов.       Пара коротких шагов в сторону стражников и Фарион негромко сказал: — Луна сегодня светит ярко… Намного ярче чем обычно. Знаете ли вы, куски мяса, почему всё идёт именно так? — А?! Что ты несёшь?       Тот, чьё лицо было сокрыто капюшоном, усмехнулся и взялся руками за ободки своего тряпья. — Это означает… Что сегодня наступит… — медленно ткань сползла с его головы, показывая абсолютно седые, свалявшиеся волосы и устрашающее, обглоданное лицо. — Первая ночь чистки этого рассадника черни. И вы в ней — наравне с жуками… — Селестия всемогущая! Ох дерьмо! — Меня щас вырвет… — Да что ты… Что ты вообще такое?!       Кислотно-зелёного цвета огоньки в глазах, стекающая нить из-за отсутствия кожи на одной из сторон лица то ли кровь, то ли слюна больного, сияющие в свете луны оголённые клыки и лицо, которое, если увидишь, то никогда не забудешь — вот он, страх для живого во плоти. Да, именно физиономия в нём вызывала больше всего недоумения, ибо вместо доброй четверти лица его были сплошные кости, покрытые непонятным налётом. На горле существа красовались узоры из вен, по которым, казалось, совсем не бежит кровь, а вся остальная шея была изрисована синяками, впадинами от старых шрамов и свежими ранами, которые дополняли образ ожившего трупа. Но самое страшное было чуть впереди — стражники заметили, как он стал посекундно расти…       Хруст. Дьявольски громкий и неприятный.       Такой можно услышать лишь иногда в жизни. На войне, в операционной — не важно. В первый раз он всегда особенный. Ведь если ты услышишь его когда-нибудь впервые, забыть этого не сумеешь. В голове проносятся мысли, которые, формируя собой фундамент, начинают подтачивать твои мнения, понимание и знание о ценности жизни, как она есть. «У всего есть предел… И у живого он крайне низок…» — вот финальный аккорд осознания того, что существо перед тобой сломалось физически. Но так уж неприятно вышло, что трое молодых стражников, что в этот вечер напали не на тех, этот звук слышали постоянно.       Медленно, но верно, подобно строительным лесам, он поднимался всё выше и выше к небу, поднимая за собой длинный, почти двух с половиной метров длинны плащ, который теперь уже доходил ему только до щиколоток. Теперь понятно было наличие таких широких рукавов — сейчас на его плечах, к которым, будто бы к камню, сваяли огромны широкие бицепсы, они были в некоторых местах в натяжку. Пасть удлинялась, становясь похожей на волчий череп, а количество зубов в ней росло по рядом. Когти на лапах уже были похожи на ржавые бритвенные лезвия, что были опасностью номер один на улицах, а его ноги, под пальцами которыми уже успела потрескаться плитка, стали вгрызаться в свежеразрытую землю. Но и на этом сюрпризы не закончились.       Ветер теперь, казалось, сошёл с ума. Он носился из стороны в сторону, описывая круги вокруг всей этой сцены, вороша листья и вызывая жутчайший гул, по ужасному прекрасно аккомпанирующий треску костей и гортанному хрипению, извергаемому из глотки этого, теперь уже огромного, существа. Под его ногами, практически из-под подола тяжёлых ободов его плаща, начал струиться непонятного происхождения жидкий огонь, полыхавший ядовито-зелёным светом. Словно лужа, он стал разрастаться поодаль от его фигуры.       Следующее, что услышала эта троица, был лязг. Гремучий лязг цепей, которыми при них обычно сковывали узников или свежепойманный «мусор» — так они среди своих называли нарушителей порядка. Но этот очень сильно отличался от звона свежего, бодрого металла в звеньях новой вязи железных пут — здесь и сейчас, будто бы каждое кольцо этой извивающейся змеи грохотало, пело и одновременно бесшумно, но по-бешенному смеялось. Эти незримые цепи звенели так, будто то были охотники, ликующие после поимки крупного улова свежей дичи.       Но резко всё стихло. Гигант, замерев, непрерывно нанизывал их взглядом на эфемерные крючья. Вдруг, их всех, почти одновременно, вывело из оцепенения одинаковое ощущение — кто-то, или что-то, уже активно обвивало им ноги. — Хе-хе-хе… — То ли кашляя, то ли посмеиваясь говорило существо. — Сегодня невредимым не уйдёт никто…       Чеканя каждый шаг, дробя под собой облицованный под дорожки камень, живой труп надвигался на них. Будто лавина, настигающая тех, кто уже не в состоянии от неё скрыться, а только лишь способен принять быструю смерть. Но к быстрой смерти они явно были не готовы — один вырывался из опутывающих цепей, другой просто стоял в ступоре, но самый главный не захотел умирать молча. — Да что ты, мать твою, такое?! Думаешь, запугать можешь? Да срать мне на тебя с высокой колокольни, чёртово отродье! Я солдат гвардии принцесс, ублюдок, я не устрашусь нежити! Да я ж тебя… Дай только руки освобожу, сучье отродье…       Коварная полуулыбка исчезла с лица гигантского трупа. Её сменила маска гнева, ненависти и ярости воистину сильного и мощного существа, что сейчас было от них в двух-трёх его громадных шагах. Когтистая ладонь выдвинулась в сторону самого раздражающего из них — в сторону того, кто хотел ударить ту, за которую Фарион был в ответе. — А это мы ещё посмотрим…       И кулак гиганта начал сжиматься. Цепи, давно уже обвивавшие и царапавшие острыми своими зазубринами их панцирные доспехи, стали подобно змеям сжиматься, прогибать под собой металл. С каждой медленно тянущейся секундой эти смертельные объятия выдавливали всё больше воздуха из стражников, буквально ломая их, как кукол.       Но затем, будто бы смиловавшись, гигант разжал кулак, мгновенно уничтожив все путы, что в прошлые мгновения практически убили трёх воинов. Кашель, отдышки, стоны и попытки заглотнуть воздуха или сделать хоть что-то, чтобы бежать — вот чем сейчас занимались такие сильные и храбрые стражи порядка в этом городе. «Какая столица — такая и стража…» — пронеслось в голове у разгневанного бога, что сейчас находился в этом полуживом теле. — И это всё, на что вы способны, грязь?! — В порывах гнева стал вгонять их в пол своей мощью голоса гигант. — Изнасиловать ослабевшую девчонку ночью в парке? И вы смеете ещё называть себя стражей принцесс? Хранителями этого разлагающегося города?!       Сейчас его кулаки сжимались, натягивая уставшую кожу на сбитые костяшки, заставляя кости просвечиваться под прямыми лучами света луны и отголосков инфернального огня, что прямо сейчас от него исходил.       Он выдохнул, и хруст прекратился. Снова тишина, в которой растворялись вздохи и оханье стражников, которые только-только стали подниматься с земли. Фарион выпрямился, подняв голову к небу. Глаза его сейчас были закрыты — он пытался настроиться, выбивая из себя оставшиеся капли сомнения к тому, что он хотел сделать. «Недостойные должны страдать…» — Встать. — Сказал твёрдо гигант спокойным, до ужаса ледяным тоном, пробивая тишину насквозь. Голова медленно опустилась вниз, осаждая пылающим зелёным взглядом павших. — Я не могу позволить вам уйти безнаказанными…       Стражники, все как один, ведомые лишь паникой и страхом перед бесславной смертью, хотели вырваться, убежать из этого проклятого парка под покровом ночи, но… У них ничего не выходило — их тела не поддавались какому-либо контролю. А может быть, это уже не их тела?       Медленно, сражаясь со своими мышцами, они встали в полный рост, который не дотягивал теперь и до локтей выросшего перед ними монстра. Трепетание их поджилок можно было ощутить, просто стоя рядом, а сердца троих колотились от коктейля из адреналина и слепого ужаса так сильно, что у одного из них уже ручьём била из ноздрей кровь. — Какие мы впечатлительные… Посмотрим теперь на тебя, мой маленький друг… — Он взглядом смотрел в его глаза, прищуриваясь и пытаясь разглядеть сжавшиеся до ужаса зрачки. — Кажется, я для тебя более серьёзный противник, чем эта малышка? Скажи что-нибудь, я хочу услышать твой гнев вновь…       Но в ответ он лишь молчал, раззявив рот, искривлённый гримасой жертвы, загнанной в угол. Спрятаться не выйдет — его глаза видят сквозь тьму. Убежать? Он нагонит быстрее. Попытаться защититься? Нет, теперь уже некуда деваться. — Д-дискорд побери… — Смог он выдавить из себя. — И-изыди, нечисть, изыди...       Существо, возвышавшееся над ними, сделало пару быстрых перебросов ногами — лишь жалких два шага и пригнулось до их уровня. Теперь их головы находились на одном уровне и критически близко друг к другу. Стражник, кажется, старший сержант, с которым были двое более молодых его подчинённых, сейчас посерел от нахлынувших на него ощущений — жуткий холод и запах, который был очень похож на старую, засохшую кровь, которую сегодня слоями смывали водой с площадей. — Знаешь, кто я? Я — кошмар. — Медленно, с хрипом, сквозь зубы процедил ему гигант. — И сегодня с тобой случился сон наяву...       Всё, что было дальше — чистой воды непроизвольная реакция.       Что-то неразумное, заложенное глубоко внутри разумного тела, лишь частично являющееся инстинктом, заставило мышцы сжаться в попытке агрессивной обороны, а глотку надорваться изо всех сил и закричать. Кулак, облачённый перчатками, что были уплотнены железом на костяшках, уже летел в направлении кишащей зубами челюсти, что так беспечно над ним нависала. Это было похоже на олл-ин ставку в казино — либо ты получаешь всё и уходишь живым, либо пропадаешь в пустоте. И в этот раз, ставка сыграла ровно так, как и хотел «игрок». Но у «казино» на этот вброс костей был совершенно другой план…       Как только этот неловкий апперкот достиг цели, жертва игры мгновенно начала ликовать, закачивая новые порции адреналина к сердцу, надеясь, что сейчас выйдет сбежать, спастись. Но всё оказалось не так уж и просто — от этого достаточно мощного удара сержанта, который был известен своей силой даже среди своего типа расы, огромная челюсть слегка хрустнула, клацнув зубами, но не сдвинулась с места ни на йоту. Последний козырь оказался провалом. «Двадцать один — дом забирает всё!» — Молодец… Ты меня не разочаровал. — Голосом, полным удовлетворения, сказал монстр. — Ты уже второй раз сам лишил себя шанса.       Монстр неспешно приподнялся над ними, заставив сержанта замереть в той позе, в которой его кулак соприкоснулся с его подбородком, если у этой клиновидного вида челюсти вообще он был. Глаза, сейчас смотревшие сверху вниз, потухли, а затем с новой силой зажглись пламенем. Рука «проигравшего» вновь без единого приказа последнего стала неведомым образом выпрямляться, пока сам он формально оставался статуей.       Обычно, когда Фарион был зол, он просто лишал противника жизни или выводил любого недруга из строя простыми, как пень, заклинаниями — паралич, усыпление, перегрузка магических линий или простая телепортация куда подальше. Но в этот раз… В этот раз он разошёлся.       Впервые так хотелось рвать, метать и ненавидеть, презирать. Хотелось одновременно и втоптать в грязь эту мерзость в позолоченных латах, которые измяли и изрезали его ржавые цепи, но и заставить их жить как можно дольше в процессе пытки, ибо убийство этих, пускай и мерзких, типов не лучшим образом скажется на его репутации. Именно поэтому он и избрал такой путь. Путь жестокой, старой и очень неправильной по своей сути магии, которая была создана лишь для одного — подчинить живое существо с помощью боли. — Постарайся сильно не кричать... — С издёвкой попросил оживший мертвец. — Хотя нет… Кричи сколько влезет.       Звук рвущейся ткани пронёсся по ночному придворцовому парку, а затем, сразу же после него, раздался вопль. То была не только ткань — вместе с ней по швам разошлась и кожа, которая находилась прямиком под разлетевшейся в разные стороны от мощного заряда магии перчатки, хлестнув алыми струями всё вокруг.       Выдвинутая рука сейчас нечасто, но ярко пускала струйки бурой крови, ведь на одном лишь местном разрыве магия не остановилась. Небольшая на вид, но серьёзная рваная рана стала нагреваться, светиться цветом того огня, что обвивал гиганта, продолжая увеличиваться в объёмах — её концы стали пересекаться, аккуратно прорывая полотно кожи, вызывая обильные приступы агонии и судороги у жертвы. «А как блестит…» — пронеслось в голове у Фариона. Он явно был доволен своими чарами.       Где-то лопнула ещё пара сосудов, где-то оторвался кусочек мышцы — всё это в полной мере ощущал стражник, ныне кричащий, скулящий и стонущий от боли. Он не мог отключиться, и гигант об этом знал. Ведь самое страшное в этой примитивной магии было то, что палачу даже не нужно было быть мастером, чтобы выведать всё, что было необходимо — жертву невозможно было убить сразу, один лишь раз переборщив с силой, ведь болевой порог переставал беспокоить ту сразу же, как только она получала первую ударную дозу ощущений от этого колдовства…       Спустя несколько секунд криков и выжигания по плоти, первая полоска, пропитанная красной живицей, опустилась вниз, ведь порезы просто перестали идти дальше, дойдя до середины плеча. Ещё полоска, и ещё… Создавалось впечатление, что его рука — обыкновенный фрукт, который мастер с помощью бритвенного острия ножа очищал от всего лишнего, оставляя лишь мякоть, которая изредка сочилась живительными соками под его умелыми руками. Одно было верно — работу выполнял знающий своё дело маг… — Ааа, кхах, твою же ма-ать! Прекрати это, прошу тебя, прекрати, пре-кра-ти, ааа!       Он кричал, боролся с паникой и самим собой, пытаясь разжалобить своего мучителя. Но мольбы так и не были услышаны, а казнь была продолжена.       Теперь, когда его рука по плечо была нагой от кожи, и виднелась каждая мышца, каждое сухожилие и каждый сосуд на ней, плоть просто свисала вниз, пребывая в состоянии бесхозных, но всё ещё участвующих в кровообмене этого тела, лоскутов, о чём говорили активно падающие к земле алые капли. Странная гримаса образовалась на лице, как изначально казалось, самого бойкого из всех троих стражника. Усталость и обречённость, смешанная с ужасом, вызывавшим дрожь и тремор, а также зверски увеличенный болевой порог, который не давал хотя бы на секунду отключиться. Ощущения были сравнимы с тем, будто бы ему ножом, на живую срезали лоскуты, а затем, подержав окровавленное лезвие в печи, прикладывали к оголённым от кожи кускам. Невыносимо. — Ты… Уже сдался? — Беспристрастно бросил риторический вопрос гигант. — Хотя... Чего я ожидал от педофила в сраных гвардейских доспехах…       Пара слезинок уже не боли, но отчаяния вновь прокатились по лицу испытавшего всю эту ужасную боль существа. Он ничего не мог ответить. Будь у него хоть один шанс на спасение, но увы, этот монстр не отпустит его — не простит. — Это ещё не конец. — Своим хриплым, загробным голосом окликнул он стражника, заставив того выйти из транса. — Сейчас ты поймёшь цену преступления.       Голова огромного монстра, озаряемая светом луны, тихим ходом наклонилась влево, шумно хрустнув шейным позвонками. Стражник снова почувствовал что-то неладное, когда его левая рука стала тянуться под правую, что всё ещё была выставлена вперёд.       Ещё один громкий вопль озарил этот парк, когда его пятерня схватилась за все свисающие вниз порезанные на полоски куски его же кожи, как за ниточки от шариков. Такой всплеск боли, как настоящей, так и фантомной, мгновенно ударил по его разуму, заставив глаза стражника закатиться назад, сведя при этом горло в спазме. Оголённую плоть будто хлестали судороги, пока полоски мягкой плоти отрывались от плеча, словно лепестки, в момент срывающиеся с цветка. Он уже не кричал, а хрипел, пытаясь хоть как-то избавиться от этой боли, но тело не отвечало командам, а всё также оставалось неподвластным владельцу, калеча себя. — Надеюсь, ты чувствуешь вину за содеянное. — Достаточно громко, как бы между делом сказал гигант. — Ведь тогда ты будешь страдать не зря.       Малая вспышка зелёного пламени, и сержант, получивший лёгкую передышку, наконец вернулся в сознание, продолжая страдать. Тело сержанта уронило то, что показалось гиганту лишним в его ладони, после чего стало подносить оголённые от кожи, лишённые всякой защиты, пальцы ко рту. — Открывай рот… — Беззвучно смеясь, говорил великан. — Иначе мне придётся заставить тебя раскрыть свою пасть силой. — Ч-что ты ещё задумал, садист?! Разве ты недостаточно надо мной поиздевался?! Нет! Прошу, нет! А-агх!       Челюсти занемели, а затем быстро раскрылись, мешая тому говорить.       Рука, всё ещё вызывающая адскую боль, сложилась в локте и выстроила в ряд пальцы, которые медленно заходили в полость, раскрывшуюся перед ними. Ужасное осознание того, что будет происходить в следующие минуты, заставляло его безмолвно кричать в своём разуме, погружаясь в панику с каждой секундой всё больше и больше. Его зубы уже соприкасались с гиперчувствительным оголёнными окончаниями, заставляя его вздрагивать и взвывать каждый раз, как он смел хоть немного расслабиться. Он ощущал запах и вкус собственной крови. Сержант боялся. Боялся так сильно, как никогда до этого прежде… — Пг-шу, н… н-н над-да… — Пытался он говорить, пытаясь не задеть зубами куски своей же плоти. — Ум-ляю… — Нет. — Громкий раздваивающийся, похожий на одержимый голос, перебил стражника. — Виновные будут наказаны.       Гигант хрустнул шеей, ненадолго убавив яркость огня. Могло показаться, будто бы он начал остывать, но затем, таким же раздвоенным, потусторонним голосом, он продолжил. — А теперь кусай.       Зрачки сержанта в момент сузились, как только он понял, что его челюсть напряглась…       Уже третий в эту ночь, громкий крик разносился по округе. Но никто не приходил. Будто бы все, кто мог помочь, были слишком далеко, и не могли услышать той боли, что разносилась волнами по округе. — Ешь. — С ненавистью говорил гигант. — Тебе ещё повезло, что времени у меня на тебя нет.       Кусочки костей, что были в его пальцах, царапали и ломали зубы, ведь сейчас гигант магией помогал его мышцам сдавливаться вокруг пальцев, минуту назад находившихся на его изуродованной, покалеченной руке. Сержанту казалось, что боль потихоньку уходит, и он начинает проваливаться в сон, хотя на самом деле сейчас подходил конец того эффекта, каплю которого добавил в своё наказание гигант, чтобы довести его страдания до абсолюта, при этом его не убив. — Глотай. — Наконец сказал наблюдавший за страданиями мучитель. — Этого ты и заслуживал, чернь.       «Теперь, мне пора — сроки начинают поджимать, — пронеслось в голове у гиганта, который наконец-то вернул себя в более спокойное состояние. — Нужно их как-то обезопасить… Пока их не подберут.» — До завтрашнего утра вы останетесь статуями. — Констатировал гигант, непрерывно смотря на двух замерших позади своего командира стражников, после чего щёлкнул пальцами. Тихо, почти незаметно, по земле прошлась исходящая от него волна заклятья, которое было утеряно в тот же момент, когда и начался его древний сон.       Он всё так же бесшумно смеялся, уходя от них в темноту.       «Теперь никуда не денутся. Нужно уходить. Открывай переход к пятой секции замка», — вёл с кем-то внутри себя диалог гигант, попутно держа курс к маленькому жёлтому калачику, опасно лежащему на скамейке парка близ дворца. Мягко, стараясь как можно меньше тревожить девушку, Фарион приподнял её, словно родитель своё дитя. Теперь, когда гигант примерно знал, что и как ему необходимо сделать, он развернул своё массивное тело, всё ещё аккуратно придерживая и нависая над девушкой, которая мягко посапывала у него на больших, сбитых руках. Он шагнул в открывшуюся в паре метрах от скамейки огромную магическую дверь, что в последний раз открывалась тогда, когда этот замок и создавался…

***

— Как вы думаете, она скоро вернётся? — Я не уверена, но, кажется, у неё всё-таки что-то случились. — Ага, а вы слышали, что происходило в городе несколько часов назад? — Больница? — Ага, а она ведь как-раз таки и шла туда. — Тише, девочки, не стоит паникова…       Хранительницу элемента магии, пытавшуюся вернуть настроение или сохранить хоть какие-то остатки спокойствия у своих подруг, перебил приглушённый стук в дверь. Она удивилась, ведь на двери висел аналог дверного молотка — кольцо, и стража обычно пользовалась только им… — Я схожу, проверю…       Короткая перебежка, и вот она уже отворяет дверь, оглядываясь в темноте. «Ничего? Что за шутки…» — стоило ей так подумать, как она опустила взгляд и увидела самую застенчивую из своих подруг, заснувшую около двери, одетую в тряпки, которые ещё с утра выглядели, как красивое, бальное платье. — Флатти! Селестия, что с тобой произошло?!       Она мгновенно прильнула к погружённой в мёртвый сон подруге, которую не разбудили её крики, и она всё так же мягко посапывала, как обычно. Но ей, кроме этого мягкого, еле уловимого дыхания, послышались эхом ещё и отзвук шагов из дальнего конца коридора, освещённого через огромные, подобные витражам окна мягким светом полной луны. Девушка прищурилась и смогла разглядеть огромную фигуру, которая уже собиралась уходить. «Что за чертовщина?..» — Ф-Фарион… Это в-вы?..       Существо не ответило, но остановилось.       Медленно, еле поворачиваясь, к ней обернулся гигант, демонстрируя свою худшую, максимально уничтоженную магией сторону — обглоданный, лишённый кожи череп с пылающим зелёно-синим пламенем глазом, огромные, вымазанные в свежей крови зубы, вздувшиеся вены и бледный, трупный цвет кожи. Ученица Селестии чуть не отпрыгнула, зажав рот в попытке не выдать крика — она видела ожившего демона в теле мертвеца, вместо мощного и в какой-то степени странно-привлекательного великана со строгим, но по-своему добрым взглядом, которым он провёл её в прошлый раз. — Позаботься... О ней... — Хрипом выдавил из себя гигант. — Хватит… С неё...       После этого высокое тело, что стояло под мягким, орошающим помещение ночным светом, развернулось и резко зашагало в темноту, после чего, даже не смотря на свою огромность, растворилось в ней бесследно, даже не оставив после себя следов. — Дорогая, мы слышали крики и… Ох ты ж!

***