***
Пустые комнаты, затемнённые залы, прохладный воздух и причудливые узоры яркого ночного света на полу. Стражи практически нет — все, кто держится на ногах, патрулируют город. Ищут тех, кто мог уцелеть, селят ощущение безопасности и спокойствия. Спокойствие… Безмятежность и тишина… Пускай замок и был оставлен без освещения, в некоторых, сокрытых от ненужных глаз, комнатах постоянно горел свет. В тех самых, куда так просто не попасть. В одной из них сейчас и сидел, покачиваясь в кресле и положив ноги на стол, тот, кто не смог защитить город. Он пил что-то горькое и сладкое одновременно, аккуратно выдыхая дым горящих свечей, разложенных по всей комнате. Обжигающий напиток наполовину пустой бутылью стоял рядом с картами, на которых были нанесены сложные схемы уязвимостей защиты, указания недостаточно крепких мест обороны огромной горной столицы, а также различные причудные элементы этого изумительно прекрасного места, которое когда-то укоренили и укрепили в огромной горе сёстры-принцессы. — Эта сучья дочерь… До чего же тупая п… Порода… Стратегию расписал, всё спланировал, даже двух сестёр друг от друга увёл… Так не-ет, мы же пойдём по-своему, мы же пойдём напролом, чтобы со всей, мх, млять, помпезностью… Гранёный, толстый стакан из кристалла, родом из мастерской одного умельца из далёких земель, снова наполнился и снова опустел в несколько мгновений. «Иногда, когда проблемы грозятся придавить тебя огромным шкафом самых неприятных последствий, — следует сперва хорошенько всё взвесить, на время утонув в безмятежности» — такое оправдание избрал для себя Блейд. — И ещё этот сраный… Да и что за хрен вообще?.. Ещё одним Древним, кхм, больше. С принцессами он далеко не на вы… Ммм, голова… Ладно, ну-ка заново. — рывком он спустил ноги вниз и подвинулся поближе к столу, взял карандаш и стал аккуратно проводить линии, выискивая место на карте и что-то бормоча. — Тогда, сможем ли через восточные ворота? Не-ет, тут однозначно не выйдет… Но вдруг перед глазами всё как-то потемнело. Блейд вспомнил о том, что же произошло сегодня… В голове вертелась одна та же сцена: момент, когда его откидывает Луна, после того как приземлился этот кусок металла. Перед глазами снова всплывают фрагменты, как он бежал без оглядки, чтобы успеть спастись, с желанием где-нибудь спрятаться, где угодно, как угодно, но подальше от эпицентра. Дыхание сбилось, стало нервным и прерывистым. Снова те самые чувства, как когда он наблюдал с башни, что делали гигантские големы с пленниками. Дрожь в пальцах, которые вздрагивали после каждого звонкого удара, осознавая последствия, которые наступят, если всё вскроется… Образы, словно выцветающие картины, возникали перед ним, замыливая взор, один за другим, сопровождаемые серой дымкой. Его затрясло. «Что ж такое… Столько лет не было, и вот тебе…» По лбу стал катиться пот, а на смену спокойному механизму порядка в голове, чуть смазанному спиртным, постепенно приходил конец. Сердце билось, гонимое невесть откуда взявшейся паникой, а бой крови в ушах уже приглушил всякий звук извне. Карандаш треснул в руке пополам, после чего большой палец Блейда, наткнувшись на острую обломанную щепку с кусочком грифеля, напоролся и получил глубокую занозу. Это его и спасло. Он дёрнулся, почувствовав, наконец, что-то кроме дикого страха и металлического привкуса во рту. Сперва уставившись в пустоту, а затем, проморгавшись, он перевёл взгляд на кровоточащий палец. В его разум стали понемногу приходить догадки, в чём причина того, что приступ прекратился. Чувствительность, вернувшаяся спустя пару секунд, принесла с собой всю гамму последствий. Шикнув, он выпустил из рук остатки карандаш и пережал отдающий болезненными ощущениями палец другой рукой, откладывая все мысли неприятного сорта в долгий ящик. «Нет смысла размышлять над бесполезностями, если нужно действовать, а действовать нужно лишь тогда, когда виден даже малейший силуэт необходимости» — именно так, слово в слово, частенько проговаривал сам про себя Блейд.***
Откуда в непроглядной темноте взялся свет — не важно. Если он есть, то на это существует причина. Мягкий, почти полностью белый поток спокойно освещал полукруглый дубовый стол, за которым сидели четверо. Плоскую сторону стола, как сильнейший за столом, занимал сам Фарион, но обличие его было совершенно отлично от того, каким он сейчас пребывал в реальности: спокойное прямое лицо без явных черт расслабленно глядело на троих оставшихся, которые прямо сейчас смотрели на него, причём, каждый по-своему… Справа сидел суровый, облачённый в регалии воин, черты которого также размывала эта непонятная пелена, съедавшая каждую отличительную деталь с тел, оставляя лишь смысловой образ. Слева сидел отрешённый от всего тяжёлого в мире старик, у которого, казалось, вокруг головы вращался свой, наполненный непостижимым простым смертным смыслом мир. А посередине восседал самый серьёзный из них — расчётливый молодой правитель с горящими глазами и ясным умом, голову которого украшал лавровый венок, отлитый в серебре. «Почему я вижу их именно так?..» В конце концов Фарион, встряхнув головой, выбил из себя все бесполезные мысли, решившись, наконец, начать. «Не зря же все сегодня здесь собрались, верно?» — мысленно вопросил Фарион, после чего развёл руки, что лежали до этого сложенными в замке на поверхности стола, в открытом жесте некой гостеприимности, провёл всех взглядом, после которого спросил: — Ваши… Предложения? Воцарилась тишина. Все переглядывались, смотря друг на друга каждый по-своему. Самый старый из них, видимо, понимая, к чему всё идёт, тяжело вздохнул, помассировал ладонью уставшие виски, расправляя морщины, после чего тихим, спокойным тоном констатировал: — Было бы неплохо оставить предавшего свет в живых… Он нам может оказаться полезен… — Не вижу и капли пользы. — выждав секунду, бодро парировал его предложение воин. — Предателя — на плаху, и дело с концом. А уже воина, в свою очередь, прервал молодой парень, положив тому на плечо руку: — Казнь должна быть изощрённей, чем банальная смерть. С ним нужно быть пожёстче, как считаешь?.. — Вытащить кишки наружу и оставить умирать будет достаточно. В ином случае есть виселица. Или костёр. Или… Старец еле слышно кашлянул, но этого хватило, чтобы начинавший распаляться пожар спора утих, дав мудрецу тишину в воздухе, которую он сможет нарушить в одиночку. — А мне кажется, что у одного из нас на уме есть выход интереснее, чем просто испачкать руки. Я ведь прав?.. — Верно. — умиротворённо и с улыбкой, на выдохе произнёс правитель. — Что с того, что он отмучается пару-тройку часов, которые придётся потратить буквально впустую на его никчёмное тело, когда за нас могут выполнить эту работу те, кто в этом заинтересован не меньше, чем мы?.. Воитель будто готовился вновь возразить, но его негромко остановил сам Фарион. — Я тоже заинтригован. Продолжай. Молодой парень, легко улыбаясь, кивнул, после чего продолжил: — В связи с его очень нестабильным ментальным здоровьем и отличительной чувствительностью ко всякого рода вздорам и суевериям, предлагаю сперва узнать мотив некоторым… Особым способом. Изловить, доставить на место, допросить и дело с концом. — Не вижу в твоём плане и возмездия… — Мы и не будем его вершить. Всё будет сделано за нас теми, кто, повторюсь, в этом заинтересован равновесомо нам. — Кажется, понимаю… — Как думаешь, сколько воинов из всех тех, кого ты спас, уже можно считать за более-менее живых и… Способных нести службу? — Бо́льшую часть, полагаю. Как мне кажется, я очень дорого расплатился за то, чтобы никто не остался за чертой. — Тогда пойдём дальше: каковы будут ваши предположения? Что будет, если им принесут его на блюдечке, перед этим сказав, кто и зачем осознанно отправил их на верную смерть? Они, скажем так, не захотят капнуть на эту картину капелькой справедливости? — Ха… Неплохо. Мне начинает это нравиться. — А вспомнить только то, как этот мирный и перепуганный народ радовался казни, так и не подумаешь, что ими управляли принцессы… Ни следа не осталось, что уже как несколько веков у них не было серьёзных войн. Прав тот был, кто говорил, что покуда плоть владеет духом, не избавиться душе от своих пороков… — Тогда решено. Осталось только его обнаружить и перехватить. Я даже сейчас чувствую, как его ментальное поле начало слабеть из-за всплесков магического фона. Однако… Моё дитя стало менее отзывчивым из-за нашей новой формы. Придётся импровизировать и выжидать. — Не суть. Ожидание всегда стоит результата. — Тогда с предателем решено. Пора бы начать говорить о более серьёзном гнойнике на теле города. — Жуки… Лишённые разума создания, что сейчас действуют лишь по привычкам и выученным типам поведения, которые они оттачивали годами… Достать их будет весьма непросто. — Нет, тут ты неправ. Я не просто так в момент передумал и сохранил жизнь их матке. — О, а ведь действительно… Никто из нас не может понять, зачем тебе этот отвратительный паразит. — Скоро вы это поймёте. Жаль, конечно, что после сегодняшней ночи нам придётся сойтись обратно, но без этого нам не прийти к исходному состоянию. — Нет нужды в печали, друг. Думаю, этот исход был очевиден для всех. — Хочешь обратиться к светилу за силой? В твоей форме оно может серьёзно навредить тебе. — Но… Увы, раз уж это и есть единственно верный путь, мы не вправе тебя останавливать. — Рад, что нашёл понимание… В таком случае, нам… — Пора. — Начинать. — Действовать.***
Тихий отзвук шагов, звон латного доспеха, мягкие переливы ночного светила и скрип деревянных дверей сопровождали Блейда в его очередном пути, который, по плану, был одним из самых длинных и опасных в его жизни. Если уйти ночью, через один из чёрных ходов замка, то можно будет пещерами и тёмными тропами выйти к транспорту, а затем — к границе. У него остались старые знакомые, через которых можно было бы сбросить концы в воду, улетев хоть на самый край света. Город, который он так и не смог стереть с лица земли, должен был остаться позади неприятным воспоминанием, как и вся та грязь, в которой он помазан. Как бы неприятно это не звучало, но это никак не повлияло на решение Блейда — в его голове уже давно был расписан план, в котором был только он, его деньги и куда более безопасные, чем сегодняшний, деньки ближайшего будущего, без тени обязательств. И всё же, что-то заставило заместителя капитана выдохнуть. «Ничего теперь уже не поделаешь… Надеюсь, эти бумаги перекупят как можно скорее…» — сказал он про себя, разминая пальцы, сжимающие ручку кейса. И всё бы ничего, совсем немного нужно сделать для того, чтобы убежать и прожить остаток жизни богатым и счастливым, но был всё же один весьма колющий момент, который до этого был притуплен злобой и алкоголем — совесть. Пресловутое чувство вины за сегодняшний ужас, в котором пострадало столько невинных, в том числе и его старые друзья, с которыми он начинал эту дорогу с самых первых дней в столице. Ведь всё то время, что было до последних пяти-шести лет, Блейд полностью посвящал себя этой стране, этому маленькому миру, баланс и сохранность которого он ревностно оберегал. Каждый день был не в тягость, наполнен смыслом и долгом, который нести было честью. А потом… Потом он узнал правду. И вот финал. Последний коридор, который в конце уходил в одну из крайних башен огромной стены, что стояла на плато, непонятно как созданного принцессами для фундамента дворца. Вот она, свобода — руку протяни! Блейд шёл и шёл, двигая свинцовыми ногами, прорываясь сквозь толщь воздуха, но, так и не дойдя до середины, остановился. В памяти мелькали фрагменты. Яркие фрагменты прошлого. Он тяжело дышал. Пришлось снова вспомнить то время, когда он, ещё будучи совсем юн, остался один. Траур был долгим, заполняющим душу чернотой — она осталась в душе Блейда даже по сей день. Вспомнил, как пробивал себе путь обратно, наверх. Промелькнули в памяти имена тех, кто были рядом в эти дни и часы. Тело его задрожало. Вспомнил и тот момент, когда, наконец, понял, что он был всё это время один, вспомнил, как он узнал, что вокруг него не было никого, кроме лжецов и предателей. Глаза закрылись, голова задралась вверх, а губы сжались, сдерживая стон, переходящий в крик. Из руки выпал кейс, с грохотом рухнувший рядом с закованной в доспех ногой, — руки перестали получать сигналы от мозга того, чья душа сейчас отторгала тело, разрушая его изнутри. Просто не оставалось сил всё это держать в себе. Хотелось кричать, крушить всё вокруг, рвать и метать, пока не упадёшь замертво, но… Это было невозможно — вся сила ушла на то, чтобы сдержать тот, первый крик. Да и если он сорвался бы, выложив все силы, и дал себя обнаружить, до следующего рассвета он вряд ли бы дожил. В глазах двоилось и троилось. «Только… Не ещё один…» И только его организм собрался окончательно сдаться перед желанием распластаться по этому полу, как вновь заместителя капитана что-то выдернуло из этого липкого, ядовитого транса. Схватив зубами воздуха, первым делом он повернулся, чуть съёжившись, и с опаской спросил: — Кто здесь?.. В ответ ему донёсся лишь скрип. А это означало одно — дверь была кем-то распахнута. — Кто, чтоб меня, здесь?! — повысив срывающийся нервный голос, вопросил Блейд. — Покажись! Темнело. Всё резко темнело и блёкло, лишаясь своих цветов. Гобелены, до этого отливавшие в темноте багровостью и золотыми узорами, резко потемнели, посерели. Белый мрамор стен стал резко мрачен, холоден, а витражи, до этого пропускавшие всю красоту полнолуния в этот просторный коридор, стали чернеть, будто чьи-то руки снаружи поливали их маслянистой жижей и мазали копотью. В комнате запахло остаточной магией. Такой аромат можно почуять только на поле боя, рядом с линиями боевых магов — тогда, когда их заклинания почти полностью опустошают окружающий мир, выкачивая из него магию. Эта среда, этот воздух будто бы умирают вместе с теми, против кого и были обращены мощности заклятий. Заместитель капитана вертел головой во все стороны, наблюдая, что творится вокруг. Он не мог поверить в то, что глаза его не обманывают, и что он не сошёл с ума под конец этого страшного дня. Пахло отвратно, почти что смрад, но… В этом запахе Блейд различил ещё один новый, усиливающийся аромат, от которого волосы стали дыбом и скрутило живот. В воздухе он почуял запёкшуюся кровь… Нужно было действовать, и действовать быстро. Звякнув кольчугой, Блейд пригнулся, чтобы забрать свой ценный груз. Рванув ручку лежавшего у ног портфеля, он собирался развернуться и бежать к чёрному ходу, куда изначально и направлялся. Но как только голова его подняла взгляд, он увидел вместо запертой двери огромного, трёх или даже четырёх метров роста монстра, не пойми как появившегося там. Тело его было обёрнуто в какой-то странный, отблёскивающий мокрой материей ни то халат, ни то плащ, капюшон которого медленно сползал с головы. Лицо его было в некоторых местах лишено кожи так, что монстр казался двуликим — вторая часть его лица была обглоданной. На вытянутой, сомкнутой хищной пасти виднелись почерневшие клыки. Руки, являвшиеся длинными когтистыми лапами, еле заметно дрожали. Но самым ужасным было то, что на месте отсутствующих глаз пустоты были заполнены двумя яркими глазами-точками, что сейчас неотрывно смотрели в душу Блейду. Существо бесшумно, не спеша приблизилось к нему, сократив расстояние до минимума, а затем нависло над ним, вдавливая его в пол своим размером. Пасть, что до этого была сомкнута, сейчас начала открываться, разрывая пояс сомкнутых с силой зубов, начиная зиять капканом из острых лезвий. Скрип — вот как звучала эта челюсть, дюйм за дюймом распахивающаяся прямо перед лицом дрожащего Блейда, который не мог уложить всё происходящее в голове. Изо рта твари на пол струйками бесшумно стекала тёмная, почти маслянистая кровь, вперемешку с проблесками чего-то переливающегося, почти как и яркие огоньки в глазницах этого существа, но всё же темнее. Он видел нутро этого ожившего ужаса — там была лишь тьма, откуда веяло болью. Мысли путались, а сознание трепетало. Такой исход он не мог предполагать даже в самых страшных кошмарах — быть убитым настолько древним монстром, из ниоткуда взявшимся ветхим ужасом. Холодный пот проступил на лице, дыхание участилось, а ноги задрожали. Всё вокруг продолжало темнеть, а морда, на которой не хватало кожи, продолжала медленно опускать челюсть вниз, издавая всё тот же протяжный и мерзкий скрип. Перед глазами Блейда всё покрылось мраком. Эти ужасные глаза, которые всё ещё неустанно глядели сквозь него. Поднялось давление, в ушах поселился шум и дико заболела голова. Потекли слёзы, а тело всё ещё не хотело приходить в себя от ужаса, в которое его погрузило существо. Ему показалось, что это конец. Показалось, что сейчас, потеряв сознание, он больше никогда не очнётся. Заместитель капитана, не в силах выдержать этого, зажмурился и приготовился к худшему. Наступила тьма. Абсолютная, всеобъемлющая, пожирающая абсолютно всё, до чего может дотянуться. Звуки затихли. Любой шорох исчез, замолк. Будто бы Блейд находился в полностью изолированной комнате где-то глубоко под землёй, где всё, что он мог слышать, — биение его собственного сердца. Время шло. Минута, две, пять… Ничего не происходило. Счёт времени уже начинал пропадать, но всё ещё ничего не происходило. Если бы не его трясущиеся плечи, отдышка и колотящееся сердце, можно было бы подумать, что ничего вовсе и не было — так, привиделось. Что-то определённо шло не так. Почему он дышит, если видел клыки монстра прямо перед собой? «Тихо… Слишком тихо…» — констатировал Блейд, кое-как собравшись с мыслями. Единственный возможный вариант узнать, что происходит, — открыть глаза и посмотреть на свою смерть. Все инстинкты вопили о том, что нельзя было этого делать. Организм был фактически парализован, и непонятно было то, как он до сих пор стоял на своих ногах. Нужно было собрать волю в кулак и твёрдо сказать самому себе, что он должен сделать это. Дыхание давалось тяжело, ведь каждое движение вызывало острые и болезненные, как бритвенные порезы, мурашки, бежавшие по спине и ещё большую дрожь в теле. «Стиснуть. Зубы. Стиснуть. Зубы» — в бреду он говорил своему телу, которое, не смотря на абсурдность, нехотя, но подчинялось Блейду. Напрягши челюсть, он смог постепенно сжать кулаки, чтобы затем, тяжело выдохнув, рывком открыть глаза, отчаянно пискнув. Перед ним вновь оказалось это существо. На этот раз, его глаза были буквально в нескольких сантиметрах от него. Блейд не чувствовал никакой магии перед собой — он чувствовал демона, оживший кошмар любого живого существа перед собой. Оно медленно потянуло на себя весь воздух, который был вокруг них, наполняя со свистом грудь, и со злобой прохрипело: — Бе-е-е… Ги-и-и-и… «Бежать! Бежать! Бежать!» — скомандовал сам себе Блейд, понимая, что это промедление, выделенное этой ужасающей тварью, есть его единственный шанс на спасение. Заместитель капитана отпрыгнул, перебросив руку с кейсом через себя, развернулся спиной к монстру и, выругавшись, рванул к выходу из этого коридора, наполненного странными заклятьями, которые как-то были связаны с чудовищем. За спиной раздался вопль, наполненный то ли ужасом, то ли гневом, а затем — лязг цепей. «Твою мать, твою же ж мать!» — успевал он сплёвывать, пока бежал на пределе своих возможностей, заваливаясь то в одну, то в другую сторону и бешено дыша. За спиной слышались нечастые, но громкие, сотрясающие пол удары стоп существа, бежавшего за ним. По стенам, за ним следом, будто пытаясь обогнать его в непонятной гонке, тянулись, рвались вперёд тени и полосы той самой серости, которой заполнилась комната за минуту до появления существа. Лязг и грохот усиливались, хоть он и бежал так, как не бежал никогда в жизни в этой попытке спастись. Дверь за дверью, коридор за коридором — никто не собирался сдаваться. Тени, теперь уже солидно обогнавшие Блейда, старались успеть покрыть всю площадь каждой последующей комнаты, чтобы навсегда запереть его в импровизированной клетке со зверем, где уже точно не будет последнего шанса. Но на одной из дверей убегающий от смерти, всё же, запнулся и не случайно — одна из теней немыслимым образом просто подставила ему своеобразную подножку. Пролетев немного, он, покатившись по полу, приземлился грудью в пол. Только попытался встать и рвануть снова, как почувствовал в ноге резкую боль и, не сдержавшись, взвыл. Теперь даже при всём желании заместитель капитана не сможет скрыться.***
Неровное, сбитое дыхание и стоны, подвёрнутая или даже сломанная нога — перспективы плачевны. «Дискорд п-побери всё это» — отчаянно, сжав зубы, заявил в своей голове Блейд. Однако, пускай кости были брошены, а ставка проиграна, он всё же решил погибать стоя. Ещё сильнее сжав зубы заместитель капитана кое-как смог подняться и, стараясь игнорировать вяжущую всю ногу боль, смотрел исподлобья на монстра, который стоял в дверном проёме, пуская соки из пасти. Тогда, всё ещё пытаясь отдышаться, Блейд заговорил: — Всё… Больше не могу… — с усталостью и нарастающей апатией выговаривал он каждое слово. — Делай со мной теперь, что хочешь… Монстр стал медленно приближаться, а комнату охватывала всё та же серость, заполняя пространство вокруг Блейда. — Души, терзай… Когтями рви… — он сделал паузу, сглотнув. — Да хоть кишки мне выпусти… И тут монстр остановился. Резко и неожиданно, как если бы потерял свою цель. Его голова выпрямилась и неподвижно смотрела в одну точку с иступленным выражением морды, а глаза чуть потухли. Это приметил и Блейд, который стал беглым взглядом осматривать монстра в обносках. Пауза длилась уже минуту, но никто не шевелился, будто не было на то причин. — Почему… Почему ты не нападаешь? Но монстр ничего не ответил. Вместо этого, громадное тело пошатнулось, а затем слегка осело вглядываясь куда-то за Блейда. Огоньки глаз чудовища уже стали заметно тускнее с того момента, как рыцарь пустился в бегство, увидев перед собой распахнутую челюсть и хищный оскал. — Что не так?! — не выдержав, стал кричать срывающимся голосом Блейд. — Что тебе нужно, Дискорд тебя дери! И тут до него дошло. Прямо таки осенило. Будто бы всё время эта деталь была перед глазами, а только сейчас захотелось её разглядеть, понять… И Блейд понял. Заместителя капитана начало распирать от истеричного смеха, вырывавшегося наружу. — А-ах-ха… Так вот, какая ты… Ха-хах! Ха-ха-ха! — Блейд, аккуратно отойдя к стенке, опёрся о неё рукой. — Ха-ха-ха-ха-ха-а-а! Не можешь ты меня убить! Не можешь! Заместитель капитана понял, почему не мог сбежать от чудовища. Понял, почему утекали цвета и замерло время в этих стенах. — Мой страх тебе нужен был?! А мне теперь плевать, ха-ха-ха! — он вспомнил, что когда-то видел это в старом, затхлом учебнике. Ещё давно, когда лишь только добрался до центров королевского архива. — Мне безразлично! Можешь убивать! Но монстр не сдвинулся с места. Всё так же безмолвно, бесцельно пялился в этом полупустом коридоре в одну и ту же точку, будто бы и не слышал этого сумасшедшего смеха. Блейд, почувствовав облегчение, стал ковылять к существу, зная, что если хоть раз прикоснуться к фантому, то тварь начнёт терять свою силу над избранной жертвой и, пребывая в агонии, растворится в ночи. — Ну же… Ха-ха… Что-то не так, а? Потерял меня? — говорил он, нервно улыбаясь. — Сейчас… Как только рыцарь оказался перед гигантом, который, даже согнувшись, всё ещё возвышался над ним, замерев в одной позе. Шумно выдохнув и собрав волю в кулак, Блейд замахнулся, готовясь ударить в раскрытую челюсть, чтобы послать противника в нокаут. «Странновато… И как ты здесь, скотина, только оказался…» — подумалось заместителю капитана, который был готов поставить точку в своём ночном кошмаре. — Получай, с-сука! — крикнул Блейд, отправляя кулак в направлении монстра.***
В чистом небе наступило полнолуние. Ночной ветерок приятной прохладой овевал руки принцессе солнца, стоявшей на том самом балконе, откуда ещё днём, закованный в доспехи прыгал Фарион, как он успел себя назвать. Пускай местами и остались видны трещины, но рабочие успели подлатать растрескавшиеся каменные плиты, чтобы вернуть красоту и удобство, убрав разрушения. Разные мысли лезли в голову. Как восстанавливать доверие граждан? Как отыскать выживших шпионов? Что делать с семьями погибших? Откуда на всё это взять деньги и как восстановить репутацию? Виски начинали пульсировать, стоило только представить, сколько на это уйдёт сил, средств и времени. «Огромная империя, полная проблем, сейчас распалась бы, в худшем случае лишившись одной из корон, если бы он не остановил Кризалис» — к такому неутешительному заключению пришла Селестия, опираясь о перила локтями и смотря в ночное небо. «Он говорил, что займётся этим сегодня ночью… Что же мне делать…» — вертелся в мыслях вопрос, на который, казалось, невозможно ответить. И не у кого было спросить, ведь где сейчас находился Фарион — загадка. Можно было бы спросить у сестры, просить её пустить на поиски её личную гвардию, но… Это всё оказалось бы бесполезно. В своём городе он, наверняка, будет играть по своим правилам и сможет скрыться от любых глаз, если того пожелает. Вдобавок к осознанию его силы, она вспомнила, что рассказал ей советник, опросивший дворян, присутствовавших на торжестве и видевших то, последствия чего она видела в лужах едкой крови, уборка которых легла на прислугу. Шумный вздох и она, опустивши голову, стала вглядываться в просторную, чистую площадь. На ней неподвижно, приклонив колено, стояли два каменно-кристальных голема — одни из тех многих, кого Фарион призвал с собой на поверхность. Приглядевшись, она заметила, что громадные статуи едва колышутся вверх и вниз, медленно и размеренно. Казалось так, что они едва не были живыми, и при этом дышали, охраняя свой пост. Однако, скепсис насчёт того, что кто-то смог заключить разум и душу в камень или кристалл, не давали ей окончательно в это поверить. «А может, у него вышло это сделать. Кто знает, он ведь… Нет, совершенно не такой. Ни капли не похож на себя, — согласилась с собой принцесса. — Ни в чём нельзя быть уверенным до конца — так он всегда говорил мне. И Луне. Надеюсь, она смогла найти его первой…» Не успела она закончить мысль, как прямо перед её глазами, между двух големов, будто дёрнувшихся от неожиданности, появился больших размеров пространственный коридор, из которого вперёд вышло существо, похожее больше на ужасное творение безумца, связавшегося с некромантией. «Это… Это что вообще такое?..» — это существо, как и его появление здесь, ввело её в ступор. Те два голема, что оказались по бокам от него, синхронно сверлили яркими огоньками глаз огромный силуэт, будучи уже в полной готовности встать, потянув за собой молоты, и уничтожить врага. Однако тёмная фигура, даже не поворачивая головы, приподняла руку, согнутую в локте, и отмахнула ею куда-то назад, одновременно с этим зашагав к центру пустой площади. К удивлению принцессы, двое големов, снова подражая живым, переглянулись, после чего медленно, стараясь двигаться как можно тише, поднялись и направились к двум основным аркам-воротам, блокируя пути отхода. «Что, чёрт возьми, это значит?! — возмутилась принцесса. — Нужно что-то делать!..»***
«Как бы мне не упасть…» — вот что сейчас беспокоило Фариона. Всё, что нужно, уже было в его руках. Город отбит, матка улья в плену и даже удалось взять трофей. Но даже несмотря на это, всё ещё была актуальна проблема того, что в самых недрах этого города до сих пор прячутся остатки армии с безупречной маскировкой. А ведь и не исключено, что вражеских шпионов и прочей мерзости здесь тоже окажется приличное количество, и они смогут оказать сопротивление. Не суть важно, как придётся добиваться того, чтобы уничтожить их, — в приоритете стояло время. Тело, которое создал Фарион, пускай и было прекрасным абсорбентом для скопившейся вокруг его костей магии за все те сотни лет подземной тишины, но и обладало, как выяснилось сейчас, целым рядом недостатков. Самым худшим из них была магическая регрессия — чем меньше сил оставалось у владельца «хранилища», тем быстрее оно разрушалось. «Тело разваливается, и я… Гнию заживо. Нужно что-то делать…» — Ни шагу дальше. Перед ним, буквально в нескольких метрах, на поверхность площади с треском приземлилась фигура в доспехах. Причём, как он подметил, далеко не в самых простых. На освещаемой лунным светом площади латы, изрытые неглубокими порезами и незначительными вмятинами, играли отблесками, а изящная филигрань, что покрывала всю их площадь, буквально проецировала вокруг себя древнюю силу, с которой придётся считаться. Несложно было угадать, кому здесь и сейчас хватило сил их надеть. «…Зачем?» Тело замерло, чтобы подобающе встретить особу, преградившую ему путь, — принцессу, глаза которой сейчас напоминали живые языки пламени. Она вытянула руку вперёд так, чтобы он мог распознать символ, выгравированный на внутренней стороне ладони, и резко сжала кулак. В нём, будто заново отливаясь из металла, стремительно вырастало копьё. Увеличиваясь в размерах, оно, будто перенимая воинственный настрой хозяйки, раскалялось в желании сметать с пути не столько отдельных существ, сколько целые города и страны. Принцесса рванула копьё вперёд, прерывая эту неясную паузу и намереваясь пронзить врага насквозь. Всё, что успел сделать гигант за те несколько мгновений, что в него летела Селестия, — это закрыть от досады глаза. Сложилось впечатление, что летящая на него на сумасшедшей скорости принцесса совершенно его не впечатлила. Тело гиганта не двигалось, будто бы не было никакой опасности, будто всё идёт так как и должно. «Всего пара мгновений и ему конец» — так посчитала принцесса. Однако то, что он сейчас не ощущает ни страха, ни капли беспокойства или неудобства от этой ситуации, было крайне странным. Даже не учитывая того, что нежить в самом натуральном её виде сейчас находилась практически в самом центре источника живой магии, — чистого яда для ему подобных. Происходило что-то совершенно неестественное… Селестия, стремительно сокращая расстояние, решив не рисковать, хотела пронзить противника прямо в грудь и поэтому подала острие вперёд, со свистом разрезая воздух перед собой, в момент, когда подобралась достаточно близко. Она была уверена, что у потенциального противника не было шансов увернуться, и это закончится быстро, но… Появилось одно «но» — рывок принцессы был остановлен, а атака сдержана голыми руками. Гиганту удалось ухватиться одной рукой за древко копья и удержать и его, и силу, которую вложила в удар Селестия. — Уйди… — сказал гигант, рука которого тряслась, удерживая частицу солнца перед собой. — Не мешай мне, Тия… Не надо… — Фарион? — глаза принцессы перестали гореть, и оружие вмиг охладело, а после и вовсе выпало из её рук, растворяясь в воздухе. — Что с тобой случилось? Почему твой голос изменился?.. — Лучше уйди с дороги… Не мешай, прошу тебя… Она с беспокойством вглядывалась в его опустевшие глаза, видя там еле горящие огоньки. «Что-то явно отнимает у него силы… Будто бы тело убили, а он… Если оставить его одного, будет куда хуже. Нужно идти.» — решила для себя принцесса и, выдохнув, кивнула, отойдя так, чтобы оказаться по его правый бок, и давая ему проход. — Спасибо… Я встречусь с тобой… Позже… — Нет, ты не понял. Я иду с тобой. — Тия… — он стал звучать тише, будто старался казаться мягче. — Не стоит… — Мы идём вместе и точка — ты же, Дискорд тебя побери, разваливаешься на части! Как я могу оставить тебя одного в таком состоянии после того, как ты… Спас меня. Снова. Гигант отвёл голову в сторону освещавшей площадь полной луны и опечаленно выдохнул. Воспоминания, которые пришли к нему сейчас, были не самыми радостными за его долгий путь на этой земле, и будили не самые приятные чувства. В конце концов решив, что спорить с ней будет лишней тратой времени, он снова посмотрел в её полные решимости глаза и кивнул, пытаясь при этом улыбнуться. Вышло скверно — перекошенная от недавнего удара челюсть всё никак не могла вернуться на место, так что улыбка получилась весьма однобокая. Но даже несмотря на это, она его поняла. И двинулись они вперёд, медленно шагая к центру этой широкой и безлюдной площади. Пускай принцесса пока не знала зачем и не догадывалась о плане, но Фарион был уверен, что она поддержит его, когда это будет необходимо…***
Всюду было солнце. Яркое, лучистое и мягкое солнце… Зелёная трава приятно щекотала, и было так весело бегать с остальными, не заботясь ни о чём. Быть полностью поглощённым весельем и радостью, этим детским азартом, запалом от которого можно было и звезду на небе зажечь. Его весёлый смех разносился вокруг, а вдалеке он видел их — высокого и статного единорога, который приобнимал земную пони, которая была на голову ниже. Он остановился, чтобы приглядеться и попытаться прочитать по губам. Кажется, папа звал его по имени. Не стоит их задерживать, ты же послушный мальчик. Сейчас, сейчас, совсем немного до них добежать осталось! Раз-два, раз-два, раз-два… Нет, что-то не так. Почему ноги бегут, ты устаёшь, а они не приближаются?.. Снова замираешь, вглядываешься в эту недалёкую картину — высокий единорог обнимает свою любимую жену — земную пони. Почему они смотрят на тебя так? Почему они совершенно не двигаются? Нет, всего лишь наваждение. Ещё разок, бегом вперёд! Раз-два, раз-два… Раз… Два… Раз… Два… Голова начинает побаливать, а ноги уже давно затекли. Но они всё ещё слишком далеко. Почему? Что не так? Почему они улыбаются и смотрят… Куда-то за тебя? Смутные мысли наполняют голову. Страх украдкой ползёт по спине, будто льдом промораживая твоё тело. Тебе не хочется поворачиваться, но это придётся сделать. Да, вот и встретились… Перед тобой предстал… Ты. Тот самый «ты», который должен был жить долго и счастливо. В его мире в это утро приехал его отец, уставший, но довольный командировкой. В его мире, его, а если быть точнее, ваша мать не полезла в петлю в этот же вечер. И наконец — в этом мире этот другой «ты» не станет оборванцем, который будет рвать каждую жилу в теле, лишь бы выжить. Губы дрожат, видя счастливое лицо и безмятежный и озорной взгляд, а правый глаз уже во всю дёргается в нервном тике. Это то, что у тебя украли, и тем больнее наблюдать это сейчас, чем больше воспоминания о будущем прокрадываются в одурманенный гневом, досадой, завистью и горем разум. Глотку жжёт невидимое пламя, идущее от самой души. Так это больно, что хочется кричать, надрываясь, что всё это было лишь ошибкой, чтобы все и каждый, наконец, заметили это. Теперь ты опустил взгляд на свои руки. С них дешёвой, трескающейся краской опадает, обращаясь прахом, твой облик из далеко ушедшего прекрасного прошлого, местом которого овладевает твой привычный, полный шрамов и ран, потрёпанный вид. Сейчас тебе больнее, чем было когда-либо. Казалось бы, ты понял, что это всего лишь очередной кошмар, и скоро он должен будет кончиться, как вдруг… — Я не верю, что стал таким… — сказал удивлённо детский голос. — Ты мерзкий. Знаешь об этом? Твоя голова резко поднялась, услышав это, а в груди отдавало жуткой болью, будто бы пронзили самую душу. Этот тон был полон холода, а тоненький и невинный голосок лезвием прошёлся по душе. — Что.? — Ты стал предателем. Гнев съел тебя, загнал в кандалы и заставил делать то, что хочет Он. А ты и против не был. —… — Сказать нечего? А ведь вспомни, скольких ты за один день сгубил… Я не могу поверить, что «я» пал так низко. — П-прекрати… — Ты «мстил», да? Мстил тем, кто убил отца? Тем, кто разрушил твою семью? А ты не думал, что можно было решить всё по другому? — Перестань!.. — О, да, так же было правильно. Убить тех, кто верил тебе, кто жертвовал собой ради тебя и твоих планов… — Молю тебя… — Скажи мне правду… Признайся — это того стоило? — … — Как я и думал. Отвратительно. Ты отвратителен. Бессилие подкрадывается незаметно. Ноги перестают держать тело, колени болезненно приземляются на каменистую почву и тебя опрокидывает на бок. Слёзы текут сами по себе, последний барьер пал — рыдаешь, как дитя, пытаешься выплакать всю ту боль и горечь, осевшую слоем сажи в трахее, не давая дышать. Закрываешь лицо от тускнеющего солнца и сворачиваешься калачиком, чувствуя полную беспомощность и незащищённость — те чувства, за возможность не ощущать которые ты столько отдал. Больно… — Тебе пора убираться отсюда, предатель. Ты не скроешься от самого себя, сколько бы не пытался. Пусть судят твою душу справедливо… После этих слов наступает тишина, в которой едва можно различить нарастающий шум в ушах, который усиливается, усиливается, усиливается…***
Свежий ветерок обдал лицо Блейда приятной прохладой. Глаза медленно, промаргиваясь, пытались сфокусироваться на чём-нибудь, вглядываясь в темноту вокруг. Когда ему наконец удалось сфокусировать взгляд, к нему стали возвращаться чувства. Какие-то обрывки сна всё ещё мелькали перед глазами, но сказать, что именно там было, он уже не сможет — всё можно списать на очередной кошмар. «Холодно» — сказал про себя Блейд, после чего осознал, что лежит лицом прямо на мраморном полу. Голову мучала мигрень, сжимаясь обручем на черепной коробке, во рту было непередаваемо сухо, а тело солдата вдруг стало невыносимо тяжёлым и болезненным, отвечая на каждую попытку шелохнуться порцией рассеянной и раздражающей боли. С трудом перемещая руки и сдерживаясь, чтобы не застонать от накатывающей головной боли, он оторвал своё прилипшее к полу лицо и перевернулся на спину, глубоко дыша. Что же могло такого случиться, что обстоятельства буквально уложили его на пол? Какая-то странная каша варилась в ещё не до конца проснувшейся голове. Тёмный потолок, освещаемый приглушённым светом необыкновенно белой луны, был достаточно далеко, чтобы понять, что комната, где он распластался, не была ни коридором, ни обычным помещением. Висевшая у самого потолка свечная люстра напоминала ему те, что были в бальном зале, однако она на вид была слишком большой для того, чтобы так высоко висеть. Должно быть, он каким-то образом попал в какой-то небольшой гостевой зал, посетители и свет в котором отсутствовали по вполне понятным причинам. Однако рано или поздно догадки пришлось бы бросить, и чем раньше это произойдёт, тем будет лучше. «Встать, обязательно нужно встать» — заключил Блейд. Кое-как, опершись локтем, он попытался сразу подняться на обе ноги, но резкая боль в районе лодыжки мгновенно заставила его поумерить пыл. «Кажется, начинаю вспоминать». Свыкаясь с мыслью, что тот дух и игра в кошки-мышки не были дурным сном, память Блейда постепенно возвращалась, шаг за шагом заполняя пробелы в видео-ряде, стартующем от хлопка двери его кабинета и до момента, как погас свет. Захотелось посмотреть на руку, которой бил в эту нечисть. А вдруг это всё было лишь игрой этой твари? Искусно сотканной ложью, галлюцинацией, которая и загнала его в этот зал? Ответы на эти вопросы будут когда-нибудь найдены. Или нет. Кто его знает… «Куда же подевался мой…» — не успел закончить мысль оглядывающийся в темноте Блейд, как заметил, что в этом зале он не один. Пара дымящихся сине-лиловых точек смотрели на него из пустоты тёмной комнаты. Дыхание перехватило, а тело не поддавалось голосу разума. Пара глаз смотрела не моргая, прожигая в нём дыры, и от этого по спине пробежали мурашки. Только сейчас он заметил, что вокруг стало необычно холодно для этой поры года. Заскрипело дерево. То наверняка было кресло, ибо пара глаз стала подниматься вверх, будто их хозяин решился, наконец, встать. Это оказалось половиной беды. Рядом с ним вспыхнули новые пары огоньков. Сперва две, потом четыре, восемь, десять… Блейд стал истерично оглядываться, замечая вокруг себя сотни таких огней, россыпь которых смотрела на него отовсюду, куда не попадал свет от витражей, тускло освещавших часть, лишь небольшую часть этого зала. — Некуда больше бежать, — звонко зазвучал голос. — А?! К-к-кто здесь?! — смог он выдавить из себя в глухом полу-крике. — Фортуна Блейд… — голос приближался, сопровождаемый тяжёлой поступью чьих-то ног. — Предатель.? — Это сон? Снова дурной сон, да?! — За что… — источник голоса вышел на освещаемую луной площадку, показав повреждённые доспехи и часть своей, отчего-то поблёскивающей головы. — За что ты продал нас всех?.. Зрачки Блейда сузились, а сердце уже грозилось выпрыгнуть из груди. Этот солдат, этот герб на наплечнике и лицо… — Я… Я н-не… Он приближался. Приближался к самому большому витражу, свет из которого падал прямо перед ногам заместителя капитана. Слышно было, как пластинки железа на его перчатках хрустели — настолько сильно сжимал он кулаки. — Я спрашиваю… Ещё раз… — свет, с ног до головы покрывший солдата королевской стражи, открыли Блейду ужасную картину, от которой, не будь он парализован страхом, его бы вырвало. — Чего ты, сволочь, хотел добиться, угробив нас всех?.. Левая часть его головы от глазницы и выше была срощена с пёстрым, многогранным кристаллом, пускавшим вверх свои острые клинья, сквозь который можно было видеть часть его мозга и почти сформировавшийся глаз, овеваемый странным свечением. Часть кожи вокруг кристалла кровила, и в свете луны удалось заметить на гранях пульсирующие прослойки, похожие на вены. Весь его доспех был измят, покрыт царапинами и пятнами то мутно-бордового, то болотно-зелёного цвета, а некоторые отдельные части выглядели так, будто успели обвариться в кислоте. — Что, нравится?.. — Это… Это ты, Вик?.. Ответом ему была тишина, в которой отчётливо было слышно тяжёлый вздох. Глаза Блейда забегали, пытаясь ухватиться за что-то ещё, как вдруг в комнате неожиданно посветлело. Зазвучали грохотом шаги, и он увидел, что зал всё это время был полон. Из темноты к нему выходили солдаты, один за другим, медленно обступая его, сидящего в самом центре зала. Блейд паниковал, вглядываясь в этих… В это. Кристалл, заменивший Вику часть головы, был и в других воинах — руки, ноги, туловище… Всевозможные места на разной степени изувеченных телах. Вдруг, среди толпы, он увидел очень знакомое, опечаленное лицо, из-за которого его сердце ёкнуло. — Саманта?.. В тот момент, когда он увидел её, он чуть не пустил слезу. Именно ей он хотел сохранить жизнь. Но, если она здесь, то… — Джа?.. Это ведь ты, да? Последний, на кого он глянул, хрустнул шеей и принялся разминать кулак, который, вместе с частью предплечья, теперь был кристаллом, но несколько другого, более грязного оттенка, нежели у Вика. — Но я же давал приказ… Я же хотел спасти!.. Его прервал громкий топот спереди, на который Блейд резко перевёл взгляд. Там его встретил покрытый железом кулак, удар которого размазал командира, отчего тот резко приложился затылком о мраморный пол. — Что ты там хотел, ублюдок?.. — переспросил Вик, медленно отходя от него. Блейд ничего не ответил. Он, хрипя, медленно приподнялся и сплюнул на пол кровь с частью переднего зуба. Перед глазами плыло — заместитель капитана был в смятении и пытался, как мог, взять себя в руки. Он медленно поднял взгляд с кровавой лужицы на девушку, которую несколько мгновений назад назвал по имени. Солдат вздохнула, а потом тихим, охрипшим голосом, сказала: — Я помню, как меня повалили и прибили копьём к дороге на одной из улиц, капитан Блейд… — она довернула тело так, что было видно сияющую пробоину чуть ниже груди. — Как подняла руку — мне её ударом и снесло… Меня добили быстро — рассекли шею, а затем так и бросили… На той мощёной дорожке… Затем кто-то ещё, чуть глубже в рядах, продолжил: — Мне досталось чуть меньше: прошлись лезвием по корпусу панциря. Помню, как падал. Помню, как видел, как мой отряд отступал, бросив меня. Обидно было умирать в одиночестве… — А мне, командир, — заговорил с другого конца зала басистый голос высокого воина с топором наперевес. — здо-ро-венной секирой в колено прилетело! Потом уж отродье какое-то, из тех, что поздоровее, меня за руку ухватило и зубьями в глотку. — Мой взвод вы поставили на оборону ворот второго круга! — ответил бойкий женский голосок — Все мы с пиками были… Нас-то со спины, хе, рывком обошли, да так всех перебили. Никто убежать не смог… Все полегли… Голоса. Разные, но при этом одинаково приглушённые, они сливались в хор, каждым словом своим выказывая печаль и горечь, с которой они погибали на поле из-за предательства. Его предательства. — Меня в начале убили — закололи в спину, как только упал внешний щит. — Наших всех магией накрыло… Кого-то убило сразу, а кого-то… Добивали… Хор голосов не замолкал. Наоборот, он лишь становился громче, давя на и без того пошатнувшуюся психику Блейда, который пытался зажать руками уши, издавая тихий стон от боли в голове. Он видел живых мертвецов, он слышал их и ощущал весь этот гнев, нацеленный лишь на него одного. Слёзы текли сами собой, в глазах темнело, а тело Блейда переживало очередной, уже третий за эти сутки припадок… — …Пополам порвали. — Прямо на пику толкнули!.. Но как только всё достигло пиковой точки, когда он готов был умереть здесь, всё резко умолкло. Боль стала стихать, а контроль над телом возвращаться. Он медленно, боясь совершить лишнее движение, поднял заплаканное лицо вверх, видя перед собой искалеченное лицо Вика, стоявшего перед ним на колене. — Скажи же, капитан… Их взгляды пересеклись. Блейд ощущал могильный холод и пронизывающий до костей страх. — Что тебе предложили за то, чтобы эти твари убили нас всех?..***