Phoenix

       Холодные стены оккультного подземелья сжимали пространство, заставляя своих посетителей ощущать небольшое напряжение и давление всем телом. Тусклый свет некроламп кое-как освещал громадные залы в обычные для культистов дни. И лишь где-то в глубинах архитектурной реликвии, в самом её отдалённом помещении, вместо зелёных ламп вдоль стен, расположенных параллельно друг к другу, горели факелы — ярким пламенем, играющим своими горячими языками с холодными выпирающими камнями.        У одной из стен, скрытой за длинными тёмными шторами, в этом просторном зале одиноко стоял огромный каменный трон с множеством символов, нарисованных чернилами, с подлокотниками, украшенными мелкими мраморными черепами, и с высокой прямоугольной спинкой, удерживающей на себе круг, сделанный из камня, с пентаграммой. В этом «кресле» властно и гордо сидел человек в тёмно-фиолетовой мантии, капюшон которой скрывал его лицо.        — Interestingly... — хрипло начал он, обратившись к своему приспешнику, сидящему на одном колене и опустившему свою голову. — Сал заперт в четырёх стенах. Мда-а... — с равнодушием протянул Верховнейший Маг и слегка поднял свою голову, устремив взгляд на собеседника.        Приспешник тихо откашлялся, освобождая своё горло от внутренних оков, вызывающих осиплость, что не смогло убежать от внимательных глаз главы тайного общества, а потом спокойно стал отвечать на заданный вопрос:        — Он не заперт, Господин. На данный момент мальчишка испытывает давление со стороны общества, так что, — он сделал паузу, сглотнув слюну, — он сам решил себя огородить от внешнего мира.        Слова, вылетевшие из уст культиста, лишь рассмешили главу, отчего он медленно откинулся на спинку своего каменного трона и стал злобно хихикать, ладонью прикрывая свой рот.        — Да-а? — с иронией протянул он, немного склонив голову в сторону. — И что же дало начало этому «давлению»? — спросил он и облокотился о подлокотник, подложив руку, сжатую в кулак, тыльной стороной под подбородок.        — Его оклеветали, — ответил приспешник, изредка поднимая свои глаза на главу, на что тот лишь с наигранной расстроенностью зацокал, покачивая головой.        — Ты хоть сам веришь в этот бред, что мне навязываешь? — злобный смешок вылетел из его уст вместе со словами, заставив культиста ощутить напряжение.        Верховнейший поднял голову, смотря на приспешника с высоты птичьего полёта. Он терпеливо ожидал ответа, которого так и не последовало: мужчина лишь ниже склонил голову и молчал, — отчего Маг тяжело вздохнул и пальцами свободной руки стал нервно барабанить по подлокотнику.        — Фелпс, — не выдержав, начал глава, — ты моя правая рука, поэтому я и доверил тебе это исчадие ада, — он выпрямился и выставил согнутые руки, сцепленные в замок, перед собой, прижав их предплечьями к животу. — Была б моя воля, мы бы его не воскрешали. Но пророчество гласит иначе: «Tantum, cum aliquis fortis anima potest aperto loco inter mundos», — проговорил он, шипя подобно змее, когда попадал на звук «с», что раздражало Фелпса-старшего, которому этот звук казался похожим на скрежет ногтями по школьной доске. — Поэтому сейчас ты должен помогать ему развивать не личностные навыки, а дух. И если что-то пойдёт не так, святоша, ты знаешь, чем это обернётся, — язвительно закончил он свою речь, медленно откинувшись на спинку трона и положив руки на подлокотники.        — Я Вас никогда не подводил, Господин. Несколько лет я служил Вам верой и правдой, так что... — Фелпс хотел договорить, но Верховнейший его перебил.        — Тс-с-с. — Он держал дрожащий указательный палец у своих скрытых ото всех губ и, когда мужчина замолчал, переведя свой взгляд на него, продолжил: — Наш разговор закончен, Фелпс. Иди к остальным, — он махнул рукой, показывая, чтобы тот покинул зал.        Культист, заметив это, поднялся с места и наклонил голову вперёд в знак прощания, а потом развернулся и медленно зашагал к проходу, представленному высокой аркой. Взгляд его был сердит, а губы, сильно сжатые, изредка подрагивали. Его что-то беспокоило. И это не был его разговор с Магом, это было кое-что личное, кое-что его.        Дверь кабинета священника резко открылась, пропуская внутрь высокого блондина, который был явно не в духе. Он пафосно вошёл внутрь, громко хлопнув дверью, и, засунув руки в карманы джинсовых шорт, встал в центр комнаты перед отцом, который сидел в своём кресле, спокойно читая книгу в чёрном кожаном переплёте. Он даже не обратил внимание на своего сына, который выжидающе смотрел на него, склонив голову набок. И лишь только его наигранный кашель заставил поднять мужчину свои внимательные глаза и посмотреть на него.        — Что на этот раз? — спросил Трэвис, сердито смотря на отца.        Отец Фелпс медленно закрыл книгу и выпрямился в своём кожаном кресле, вопрошающе смотря на сына через очки, сползающие с переносицы.        — Ты прекрасно знаешь, что обычно наши разговоры тет-а-тет в твоём кабинете посвящены моим проступкам, — раздражительно проговорил блондин, нахмурившись. — Поэтому я задам ещё раз вопрос: что я сделал снова не так? — Он вскинул брови, выжидающе смотря на отца, а потом продолжил задавать другие вопросы: — Не так на Сала посмотрел? Не то сказал? Не так речь в церкви прочёл? — он эмоционально жестикулировал лицом, дёргая головой.        — Держи себя в руках, — спокойно проговорил священник, положив книгу себе на колени. — Во-первых, я звал тебя не для выяснения отношений, а во-вторых, завтра мне нужно будет отлучиться на пару дней по делам.        — Снова рыбалка? — парень сделал акцент на слове «рыбалка» и саркастически улыбнулся.        — Трэвис, не перебивай, — раздражённо проговорил Отец Фелпс, сводя брови к переносице. — Я возлагаю на тебя надежды. Тебе придётся заменить меня в церкви и наблюдать за Салом.        — Наблюдать за Салом, да-да... — Прошептал блондин, закатывая глаза, а потом возмутился: — Я, как бы, и днём, и ночью за ним слежу. Или ты хочешь, чтобы я поселился в его комнате!? — он эмоционально дёрнул рукой в сторону.        — Трэвис, — сказал мужчина, сурово смотря на сына, но тот его не слышал.        — Ах, постой-постой, — быстро заговорил Фелпс-младший, смотря на отца взглядом а-ля я всё осознал, и выставил ладонь вперёд. — Это же работёнка Вестника! — он собрал все пальцы в кулак, кроме указательного, который направил на собеседника.        — Трэвис! — прикрикнул священник.        — Обалдеть! Конечно, давай смахнём на меня всё! Я же всемогущий! Могучее того сранного Вестника со всеми его сверхъестественными способностями! Хотя, учитывая событие, произошедшее пару дней назад, так и не скажешь! — он негодовал, выплёскивая наружу весь свой гнев.        — Трэвис, он не может находится постоянно рядом с ним, — повысил голос Отец Фелпс, сжав в руках книгу.        — А я, значит, должен!? — Трэвис вопрошающе посмотрел на отца и на некоторое время заткнулся, восстанавливая дыхание.        Мужчина устало закрыл глаза и снял очки, которые к этому моменту уже успели сползти к середине носа. Он тяжело вздохнул и упёрся измученным взглядом в часы, отбивающие три часа и пятнадцать минут.        Трэвис же скрестил руки на груди, ожидая ответа, однако священнику было нечего сказать на этот счёт.        — Папа, мне надоело притворяться, — первым нарушил молчание парень. — Я не вижу в этом смысла. Зачем мы это делаем, когда ничего не происходит?        — Что ты имеешь в виду? — Фелпс-старший кинул на своего сына укоризненный взгляд.        — Я хочу сказать, что от «Салливана» толку нет. Считай, полгода прошло, а что мы видим? Мы видим другого человека. Мне даже кажется, что всё, что мы делаем — это лишь тратим время.        — В том-то и дело, что тебе только кажется, — мужчина положил книгу на стол, а сам встал с кресла. — Ты всегда был нетерпеливым, — он навёл указательный палец на Трэвиса, смотря на него исподлобья. — Привык считать, что всё делается сразу, а мельчайших изменений даже не замечаешь.        — Папа, я не слепой! И это не Сал. А все эти ваши попытки вернуть его — напрасны! Да, вы переселили его душу в другое тело, но... — Трэвис сделал паузу, чтобы немного потушить внутренний пожар. — Какой в этом смысл? — Он презрительно посмотрел на отца, а потом продолжил: — Он не признаёт себя Салом Фишером, не стремится идти на связь с «нами», а на днях и вовсе хотел грохнуть себя. Разве этого вы добивались?        Мужчина молчал, так как не знал, чем возразить своему сыну. Он скрестил руки на груди и задумчиво посмотрел в сторону. В глубине души он понимал, что его сын прав, ведь изменений в лучшую сторону не было, но это не являлось поводом для того, чтобы оставить всё так, как есть.        — Он мёртв, папа. Всё, что мы делаем, — тщётно. Его не вернуть, — тихо заговорил парень, отчаянно смотря на отца. — Он погиб на этом электрическом стуле.        — Знаешь, что в тебе раздражает меня больше всего? — спросил мужчина, окинув Трэвиса оценивающим взглядом. — То, что ты слишком быстро опускаешь руки. Ты сдаёшься сразу же, если не видишь прогресса.        — Папа, это не тот случай, — устало запротестовал блондин, но отец его в этом упрекнул.        Фелпс-младший лишь закатил глаза и изредка кивал головой, делая вид, что он слушает слова отца, которые сам уже в идеале знал из-за частых разговоров на эту тему.        — ...и если ты думаешь, что в данной ситуации ты бесполезен, то ты можешь смело не принимать участие и просто наблюдать за всем этим! — мужчина эмоционально дёргал руками, выражая своё негодование по поводу отношения Трэвиса к их делу.        — Ты мне это говоришь уже в сотый раз, — устало проговорил блондин, глазами обегая дугу справа налево. — И в итоге всегда прибегаешь с просьбой помочь... — с недовольным, смахивающим на измученное, лицом он посмотрел на Фелпса-старшего, издавшего тяжёлый вздох.        — Просто сейчас наступили не самые лёгкие времена... — не успел договорить мужчина, как парень его перебил.        — Если так подумать, то у нас всегда были не лёгкие времена. От тебя ушла мама, отчего ты с головой влез в работу и дела культа, перестал понимать меня, а потом и вовсе забыл обо мне, будто меня не было и не существует. А я постоянно хотел обратить на себя твоё внимание, но ты вечно лишь злился и говорил, что я твоя ошибка, ведь систематически или встреваю в драки, или веду себя неподобающе нормам религии.        — Трэвис... — с долькой грусти проговорил Фелпс-старший, серьёзно смотря на сына, но тот его не слушал.        — А сейчас, когда Сал внедрился в нашу семью не самым лучшим образом, ты используешь меня, потому что я единственный из вашего окружения, кто в более-менее хороших отношениях с ним.        — Сынок, — опустив глаза, с тяжёлым вздохом выговорил Отец, — я правда хочу сделать всё как можно лучше для нас, но пока у меня нет возможности.        Услышав это, Трэвис недовольно прорычал.        — Ты так ничего и не понял, — с этими словами парень резко развернулся и стремительно покинул кабинет, тем самым дав понять, что больше разговаривать он не собирается.        Как же мы отдалились друг от друга.        Отец Фелпс медленно шагал по тёмному коридору подземелья, погружённый в свои мысли. Он с грустью вспоминал тот диалог, те эмоции, которые были на лице Трэвиса, и тот тон, с которым он говорил. Мужчина понимал, что тогда он многое не сказал своему сыну, что молчал, боясь словами оттолкнуть его от себя. Боялся увеличить расстояние между собой и ним.        Внутри нас, независимо от того, кем мы являемся, живёт маленькое создание Страх. На первых стадиях оно бывает незаметным, ведь весьма мало́. Но когда это существо растёт, ты чувствуешь, как загоняешь себя в тупик, смотришь на весь мир только под одним градусом и не собираешься менять цветовую гамму жизни. И лишь потом, став громадным монстром, Страх начинает медленно убивать нас, сводя с ума. Он проникает глубже, разрастается в других частях твоего внутреннего мира и уничтожает его, нанося урон по самым уязвимым местам. И сейчас Фелпс-старший чувствовал, что его Страх лишь увеличился в размерах. Ты даже не представляешь, насколько я боюсь потерять Тебя. Меня коробит от одной мысли, что Ты можешь отвернуться от меня и уйти, ничего не сказав. И я прекрасно понимаю, что, возможно, я не лучший отец в мире, но я обещаю, что когда с культом всё будет покончено, мы заживём как нормальная семья. Просто нужно потерпеть, Трэвис...

***

       В холодном поту Сал подскочил на кровати, испуганным взглядом уставившись в стену. Снова кошмары. Парень делал глубокие вдохи и выдохи, чтобы привести в порядок дыхание. Мысли его были рассеяны, а сердце отбивало ритм движения скачущего коня. Одной рукой он прошёлся по волосам, зачёсывая свою длинную чёлку назад, и закрыл глаза, пытаясь успокоиться и привести мысли в порядок, однако комнатная духота, появившаяся так же резко, как и вся суматоха, связанная с Салом, не дала ему расслабиться. Откинувшись на подушку, шатен посмотрел в сторону окна, за которым шёл проливной дождь, каплями отбивавший бесперебойный ритм по стёклам и по другим поверхностям. Он задержал свой взгляд на тоненьких ручьях, стекающих по стеклу и пересекающихся друг с другом, вслушиваясь в мелодию непогоды. Протяжный вой ветра дополнял звуки дождя своими низкими нотами. Гром гремел, заглушая звонкие шлепки капель своим басистым длительным раскатом, а листья на деревьях шелестели, звуком напоминая телевизионные помехи. Изредка яркие вспышки молний освещали тёмную комнату парня, заменяя мрак тёмно-синими оттенками, будто это было некоторое световое сопровождение всего этого природного симфонического оркестра.        Сал, лишь усмехнувшись, поднялся с кровати и направился к двери. Заснуть ему всё равно теперь не удастся, а вот неожиданно заурчавший живот явно не оставит в покое своего хозяина.        Шатен осторожно опустил ручку и медленно стал открывать дверь, пытаясь создать как можно меньше шума, однако по закону подлости дверные петли стали поскрипывать, действуя на нервы парню. В недовольстве он закатил глаза, слушая этот отвратительный скрип. И как только щель была достигнута нужных размеров, Фелпс покинул комнату, осторожно закрывая за собой дверь. Но это лишь часть дела. Впереди его ждали полумрак, лестница, стол, преодолев которые, Сал приблизился к своему главному призу — к холодильнику с богатым внутренним миром. Что только там не лежало: и морепродукты, и мясные продукты, и разные вкусности в виде пирожных, йогуртов и тому подобное. Рай для гурманов. Но с чего же начать сей полночный перекус?        Парень стал почёсывать подбородок, а пальцами другой руки — барабанить по дверце пищевой сокровищницы, бегая глазами по её внутренностям, каждая из которых соблазняла его по-своему. Вот прожаренный стейк, взывающий к себе своей хрустящей корочкой и пряным ароматом, вот и запечённая скумбрия в томатном соусе, манящая к себе своим нежным вкусом, однако отталкивающая наличием мелких заносчивых костей, а вот и капкейки с вишенкой на верхушке кремового конуса, и йогурты с различной вкусовой палитрой. Да много добра было в этой сокровищнице, но внимание Сала к себе привлекли трубочки с кремом. Он без лишних обдумываний взял самую верхнюю, завершающую пирамиду из пирожных, и поднёс её к своим губам, готовый насладиться этим неземным вкусом, будто сидел на низкокалорийной диете и не устоял перед соблазном съесть сдобную булочку. Но снова его прервали.        На кухне зажёгся свет, отчего Сал недовольным взглядом уставился на окно, а потом перевёл его на раздражителя. Это был Трэвис. Он укоризненно смотрел на Салливана, плечом облокотившись о стену и скрестив руки на груди, и слегка улыбнулся.        — Таблетки едой заменяешь? Похвально, но не переусердствуй, — сказал Трэвис, издав тихий смешок.        Шатен ничего не ответил, лишь откусил трубочку и перевёл свой отрешённый взгляд на окно. Всё удовольствие, которое он собрался получить от еды, казалось, к нему не придёт. Его просто прогнали, будто сказали «Кыш отсюда», лишь одним появлением человека, который продолжал глазеть своими хитрыми глазами на жующего Сала, принося тому лишь дискомфорт.        — Может ты оставишь меня наедине с едой? У нас тут рандеву, — с долей иронии ответил шатен, смотря на брата недовольным взглядом.        — А может у вас тут ночной дожор, месье? — спросил Трэвис, вызывающе подняв правую бровь.        — Ты буковку перепутал, — язвительно проговорил Сал. — Правильно «доЗор». Я на ночном дежурстве: охраняю холодильник от внешних вредителей. А вам двоечка, Фелпс, за знание языка, а также вы получаете штраф в пятьдесят зелёных за проникновение на охраняемую территорию, — парень говорил всё это с невозмутимым лицом, пожёвывая новый откусанный кусочек трубочки.        — Но ведь, Сер, откуда у меня найдется пятьдесятка? Мне же ведь всего-то шесть лет, — с наигранным детским голосом заговорил блондин, делая небольшие дефекты в речи.        — Мне плевать. Я выписываю тебе чек, мелкий рецидивист. Покажешь его своим родителям вместо красной звёздочки*, — Сал нахмурился и басисто, изредка похрипывая, заговорил, играя роль местного полисмена, отчего Трэвис рассмеялся.        — Ты прям как тот коп с усами. Боже! — блондин хохотал, отчего Сал улыбнулся краем губ.        — Мелкий рецидивист и недосвятоша, как вы, мать вашу, посмели проникнуть на охраняемую территорию и, чёрт бы вас побрал, устроить полную жопу!? — Сал копировал образ копа, гримастничая и изредка жестикулируя руками.        — Да-а, — довольно протянул Трэвис, кивая головой. — Ты всё ещё помнишь тот день? — он посмотрел на брата, который забавно откусывал часть трубочки, пытаясь не задеть крем кончиком своего носа.        Сал лишь угукнул, облизывая крем со своих губ.        — Как можно забыть это? — Он задал риторический вопрос, а потом продолжил: — Отец тогда уехал по своим делам, а мы, воспользовавшись случаем, отправились на местную стройку, прихватив с собой фейерверк и петарды. На тот момент была уже ночь, — говорил он немного мечтательно, изредка хохоча, будто вспоминал лучшие и весёлые дни своей жизни. — И вот мы, значит, проникли на эту территорию, ты, вроде, — он указательный палец свободной руки направил на Трэвиса и сщурил глаза, — сказал, что увидел где-то красноглазую крысу, которая пробежала неподалёку от нас. Я что-то сморозил, и мы заржали, — он задумчиво посмотрел на потолок.        — Ты тогда сказал, что эта крыса слишком жирная, и предложил её взорвать под предлогом, что будет мощный кровавый фейерверк.        — Да! — уверенно заявил Сал, переведя взгляд на блондина. — А потом мы, как обдолбанные, стали бегать вокруг постройки в поисках этой крысы.        — А как только нашли, ты схватил её двумя руками и сказал, чтобы я принёс верёвку, — воодушевлённо сказал Трэвис.        — И ты, чёрт бы тебя побрал, стал расшнуровать свои кроссовки! — дерзко ответил Салливан, смотря на брата круглыми глазами.        — Боже! — блондин прыснул со смеху. — Чёрт, я вспомнил, как ты эту крысу обвязал этим шнурком с завязанными в узлы петардами, что-то шепча на латыни. Я тогда думал, что ты демона призываешь.        — А ты поджёг эти петардочки, невзирая на то, что эта крыса всё ещё была у меня в руках... — тяжело вздохнул Сал с наигранной грустью.        — А ты её резко отбросил, вспомнив о том, что петарды взрываются через несколько секунд. А когда она взорвалась, разбрызгивая кровь, ты упал на землю, плача и смеясь одновременно, — Трэвис воодушевлённо дополнял историю Сала, эмоционально жестикулируя как руками, так и лицом.        — Я чуть без пальцев не остался, идиот! — улыбаясь, заявил шатен, отложив трубочку в сторону.        — Но, блин, это было так смешно! Ты бы видел себя со стороны: ы-ы-ы-аха-ха-ха-у-у-у-ы-эхе-кхе, — он показывал как плачущего человека, так и смеющегося, рассмешив Салливана.        — Да-а, — протянул шатен, восстанавливая дыхание. — А потом нас застала охрана и приехали копы, и мы познакомились с этим говнарём, назвавшим себя офицером полиции...        — ...который сказал, что то, что мы взорвали, была не крыса... — блондин неловко перевёл взгляд в сторону в то время, как Сал приуныл, тяжело вздыхая.        — Ну, с кем не бывает, — виновато сказал он, дёрнув плечами.        — Знаешь, а ведь после того момента ты стал меняться, — заметил блондин, отчего Салливан перевёл на него взгляд. — Ты стал серьёзней относится к вещам, меньше пакостить, больше посвящать себя образованию и саморазвитию. А мы отдалились друг от друга в следствие данных перемен, — он грустно посмотрел на собеседника, опустившего свой взгляд.        — Просто тогда я получил первый выговор от папы, после чего взялся за голову. — Сказал Сал, укоризненно смотря на брата, а потом досадно добавил: — Да и конец лета был не за горами: нужно было к учёбе готовится.        — Мда, — грустно протянул Трэвис. — Слушай, — резко обратился он к Салу, отклеевшись плечом от стены, и подошёл к столу, — папа приезжает послезавтра, а это значит, что у нас есть свободный день, который мы можем провести вместе. Может чем-нибудь займёмся?        Шатен вопрошающе посмотрел на брата, а потом, ещё раз вспомнив последствия их летней выходки, резко замотал головой в отрицании.        — Нет, нет, чувак, — на его лице растянулась защитная улыбка, а глаза широко открылись в страхе. — Времяпрепровождение с тобой пагубно на меня влияет. Только глянь на моё лицо, — он пальцем указал на свою физиономию, которая переменилась в эмоциях и стала более убедительной. — Кем оно было разукрашено? А уж новых крыс взрывать я не собираюсь, — он в отрицании развёл руками, укоризненно смотря на собеседника.        — Да брось, Сал, — страдальчески протянул блондин. — Было же круто.        Услышав это, Сал показал Трэвису средний палец без загрызения совести, на что тот лишь недовольно фыркнул.        — Хорошо, обойдёмся без драк и петард, — дотошно произнёс блондин.        Однако Сал своей позиции не изменил, отчего Трэвис, тяжело вздохнув, приложил ладонь правой руки к сердцу и сказал:        — Обещаю!        Он серьёзно посмотрел на брата, ожидая его реакции, отчего Салливан опустил руку и тяжело вздохнул. Его равнодушный взгляд вмиг переменился на подозрительный, которым он буквально сканировал брата.        — И что ты предлагаешь? — спросил он, сильнее сщурив глаза.        — Тир? — с ироничной улыбкой предложил блондин, отчего глаза Сала приобрели форму пятидесяти центов.        — Чтобы ты во мне дырку сделал? Ну спасибо, — саркастически воскликнул Сал, с надменной серьёзностью смотря в сторону.        — Ладно-ладно, — раздражённо проговорил Трэвис, кисло посмотрев на недоеденную трубочку. — Есть ещё один вариант. Но там будет народу больше, чем в тире, — сухо произнёс он, заинтересовав шатена.

***

       Небольшое здание, внешне походившее на половину красного шара, находилось в самом отдалённом районе Нокфелла на Блэк Битч Стрит. У входа была парковка расчитанная приблизительно на тридцать машин, а над дверями самого заведения висела огромная вывеска «Дэд Крэд» с тремя нарисованными на ней кеглями, образующими трезубец.        Несмотря на то, что снаружи это здание было не особо примечательным из-за малого количества декора, внутри же всё было иначе. Огромное светлое помещение, наполненное как сидящими за квадратными белыми столиками в жёлтых креслах или же на диванчиках, так и играющими в боулинг — людьми, наполненное радостно кричащими детьми, бегающими по хорошо отполированному ламинату в сменной обуви, не боясь поскользнуться и больно упасть на попу, наполненное всей этой весёлой атмосферой, которая отпугивала своей живучестью и повышенной активностью человека, привыкшего к покою и тишине. Сал, спокойно шагающий рядом с Трэвисом, рукой схватился за козырёк своей красной кепки с нарисованным на ней улыбающимся мультипликационным серым котом и приспустил её вниз, не желая, чтобы яркий свет ламп попал ему в глаза. Затем он засунул руки в карманы серых спортивных бридж, изредка оглядываясь по сторонам и улыбаясь детям, пробегающим мимо них.        — А вот и наша дорожка, — сказал Сал, остановившись у стойки для шаров.        — Уступаю тебе, братишка, — игриво произнёс Трэвис и отошёл в сторону, разведя руки в стороны.        Шатен лишь бросил на парня серьёзный взгляд, а затем, изучив ассортимент шаров на стойке, взял серый с цифрой «13», как положено, большим, средним и безымянным пальцами, засунув их в отверстия. Он немного отошёл от зоны заступа и встал, сердито смотря на армию из десяти кеглей. Шаг левой ногой — Сал поднёс шар к лицу, придерживая его второй рукой. Шаг правой ногой — он опустил шар как можно ниже к полу. Взгляд его не отрывался от цели.        Трэвис в этот момент скрестил руки на груди и поднял голову выше, внимательно наблюдая за каждым действием блондина. Уже был шаг правой ногой — Сал отвёл шар максимально назад, и уже с четвёртого шага, скользя по паркету на левой ноге, он, использовав руку в качестве рычажного механизма, резко направил её вперёд и отпустил шар, дав ему катиться по гладкой масляной поверхности к треугольнику из кеглей. Пока оружие массового поражения для беленьких солдатиков с красными поясками катилось им на встречу, Сал затаил дыхание, замерев на месте. Шар сдвинулся с центра и покатился чуть правее, отчего душа шатена ушла в пятки, а сердце замерло. Однако ядро сменило своё направление, огибая дугу, и косо покатилось к первой кегле.        — Ну, давай... — шептал Салливан, скрипя зубами.        Шар, стремящийся к кеглям, мощно столкнулся с первым из них и протаранил себе путь, сбивая остальные, кроме десятой, которая гордо, хоть и в тени, но стояла на месте.        — Обалдеть! — воскликнул Трэвис, подходя к брату, сделавшего облегчённый вздох и закрывшего глаза. — Хорошо начинаешь.        Стол опустился и захватил десятую кеглю, поднимая её, а грабли, опустившись, смели сбитые кегли назад, потом вернулись в исходное положение, после чего стол опустил на поверхность кеглю и, освободив её, вместе с граблями скрылся за стенкой всего механизма.        — Десятка осталась, — тихо проговорил Сал, выпрямляясь.        — Нормально всё, — успокаивающе сказал блондин, протягивая слова в местах ударения. — У тебя был спэа, а это значит у тебя в кармане есть ещё один дополнительный бросок. Да и вообще, у тебя в наличии девять свободных фреймов.        — Спасибо, Трэ-нер, за поддержку, — с иронией ответил Сал, исподлобья смотря на блондина, — но правила я знаю.        — Слушай, тебе эта кепка не мешает? — раздражённо произнёс блондин, сделав щелбан по козырьку.        — Нет. А теперь я попрошу Вас покинуть территорию, чтобы я мог сделать свой бросок.        Блондин без лишний слов, лишь подняв руки вверх, как будто был перед копами, стал делать шаги назад, с наигранной грустью бегая глазами по залу.        Сал, взяв на этот раз тёмно-зелёный шар с цифрой «14», снова встал в исходное положение и стал повторять всё то, что делал во время первого броска. Шар целеустремлённо покатился вперёд, но, к сожалению Салливана, десятку он так и не задел.        Парень посмотрел наверх, на электронное табло, на котором высвечивались две графы с именами двух братьев. В каждой графе было по десять клеточек, каждая из которых была поделена горизонтально надвое. Сверху ставились крестики, косые черточки или же количество сбитых кегель, а в случае сплита высвечивалась «S». Снизу же высвечивалось общее число очков, которое росло с каждым фреймом. В верхней графе с именем Салливана в первой клетке сверху были высвечены девятка и косая черта, а под ними одинокое «9».        — Моя очередь, Сал, — обратился к шатену Трэвис, хлопая того по плечу.        Парень лишь кивнул и отошёл назад. Он внимательно стал наблюдать за братом, действия которого были намного увереннее, чем у него. Блондин долго не разгонялся и не тратил времени на каждый мелкий шажок. Он сделал лишь один широкий шаг вперёд, отведя руку с шаром назад, и, согнув переднюю ногу в колене, резко перевёл руку вперёд, с силой запустив ядро катиться по дорожке.        Оружие для кеглей стремительно и прямолинейно покатилось к первому солдатику, а как только столкнулось с ним — сбило все остальные, покатившись вглубь механизма. Это был страйк.        Блондин, выпрямившись, пафосно поправил воротник джинсовой жилетки и посмотрел на табло.        — Десять очков и ещё два дополнительных броска.        На его лице появилась ухмылка, и он повернул голову в сторону Сала, который стоял, засунув руки в карманы, и с открытым ртом смотрел на место, где пару мгновений назад валялось десять кеглей.        — Сал, ты выглядишь глупо сейчас, — с лёгким смешком сказал Трэвис.        Шатен, резко заморгав, прикрыл рот и перевёл свой взгляд на табло, на графу блондина, в первой клетке которой сверху стоял крестик, а снизу десятка.        — Давай следующий! — сказал он, серьёзно посмотрев на брата.        Второй бросок — минус шесть кеглей. Третий — минус три.        — Хах! — воскликнул Сал. — Девятнадцать очков. Да я тебя сейчас уделаю тремя страйками подряд, — произнёс он, вызывающе смотря на блондина.        — Мечтать не вредно, — протянул Трэвис, будто пел, подходя к брату. Взгляд его был устремлён в потолок, а со стороны он был похож на мечтающего ребёнка с фотографии из рекламы сладостей.        Шатен лишь фыркнул и, схватив шар со стойки, подошёл к линии заступа в то время, как блондин засунул руки в карманы джинсовых шорт и склонил голову набок, выжидающе смотря на Сала.        — Давай, сделай страйк и тогда ты его догонишь, — шептал себе под нос Салливан, серьёзно смотря на кегли.        Он согнул ногу, стоящую впереди, в колене, отводя руку с шаром назад, потом нагнулся и изо всех сил запустил ядро. Серый с цифрой «14» прямолинейно покатился вперёд, заинтриговав боулера. Бам! Первая кегля сбита, а следом за ней повалились и все остальные.        — Страйк! — воскликнул Сал, победоносно дёрнув рукой, в то время, как Трэвис облокотился рукой о стойку для шаров и, слабо улыбаясь, задумчиво смотрел на шатена.        Вся их последующая игра была наполнена шуточными подкалываниями, адресованными друг другу. Они то и делали, что смеялись, говорили друг другу, что спэа — это полная ерунда по сравнению со сплитом, а потом грустили, вспоминая, что сплит, несмотря на собственную сложность, оценивался как обычный спэа. Они постоянно дёргали друг друга и даже давали подмасленные шары, специально не протерев их предварительно полотенцем, отчего вознаграждали друг друга недовольными взглядами.        Когда играешь — время проходит незаметно. Очки накапливаются, кегли сбиваются, а желание победить усиливается. У Сала уже было насчитано девяносто четыре очка в то время, когда у Трэвиса — сто шесть. И сейчас была очередь старшего брата.        — Трэвис, ты вообще особо не напрягаешься, когда бросаешь шар. А самое интересное то, что каждый твой фрейм весьма удачен, — сказал ему Сал, пока тот выбирал шар. — Ты что, заклинание удачного шара читаешь перед каждым броском?        — Нет, — со смешком ответил блондин, взяв тёмно-зелёный шар и захватив полотенце. — Просто... — он запнулся, полотенцем протирая ядро. — Боулинг — это игра, а от игр нужно получать удовольствие. Сечёшь фишку? — спросил «недосвятоша», косо посмотрев на недовольного Салливана, и, отложив полотенце, направился в сторону дорожки.        — Получать удовольствие... — шёпотом повторил Сал и перевёл взгляд на людей, играющих на своих дорожках.        Они веселились, отрываясь на полную. Им было всё равно, сколько кеглей они сбили, сколько у них было страйков, сколько у них было насчитано очков. Главное для них не победа, а игра, приносящая удовольствие.        — Сал... — тихо пронеслось прямо у уха парня, взбудоражив его.        Он резко обернулся на звук, однако рядом никого не было.        — Сал... — снова мёртвый шёпот пронёсся у правого уха и привлек к себе внимание шатена.        Шатен развернулся, настороженно смотря на скопление людей, сидящих на своих местах за столиками. Они бурно что-то шептали, а их лица медленно размазывались, как масляные краски на холсте.        — Посмотрите, кто вышел из своего замка! — резко и дерзко пронеслось в голове Сала.        — Кто это такой тут плакса? — детский плачущий голос был слышен справа.        — Это тот самый, только теперь другой... — голос пожилой женщины скрипел, как не смазанные, старые дверные петли.        — Он истинный хладнокровный убийца. — Дрожащий мужской голос доносился откуда-то сверху, тут же сменившись на женский: — Он уничтожил мир, созданный нами.        — Жаль, что он жив, а мы мертвы, — ласковый женский голосок говорил ужасные вещи.        Пока голоса вели между собой диалог, Сал не шевелясь переводил свой напуганный взгляд с одной точки на другую. Паника охватывала его, отключая мозг. Страх сковывал тело невидимыми цепями, а душа собралась в один маленький клубочек и провалилась куда-то вглубь.        Лица ещё недавно весёлых людей вовсе потеряли человеческий облик. Без глаз, без носа, без бровей, без рта — создания дёргали своими головами, поднимая и опуская уголки своих полосок, расположенных на месте губ. Они изредка поднимали свои руки, от которых отходили нитки, и синхронно дёргали ими в воздухе, указывая на источники звука, которые не были видны человеческому глазу. Это уже не были люди. Это был театр живых кукол, управляемых таинственным кукловодом, о личности которого шатен уже догадывался. Театр кукол, которые застыли, когда заговорил последний.        — Но зато нам не страшно, ведь мёртвым не дано испытывать всего ужаса, который свойственен живым, — заверил всех спокойный мужской голос, посеяв тишину.        Безликие создания резко навели свои указательные пальцы на шатена, стоящего на месте как вкопанный. Их лица в области челюстей стали удлиняться, отчего швы постепенно растягивались, издавая отвратительные звуки треска нитей верёвок и открывая щели между двух плоских губ. Светлая жижа, похожая на гной, стала медленно вытекать из дырок.        Это всё ненастоящее. Они не реальны. Это всё в моей голове. Нужно лишь успокоиться. Сал зажмурил глаза, пытаясь отвести себя от этих мыслей, не покидающих его головы. Даже с закрытыми глазами он видел эти измученные образы, отчаянно старающиеся избавиться от этих ротовых оков. Вот один из них не выдержал и решился отодрать эти нити своими когтями. За ним стали повторять и все остальные, не отводя своих вытянутых рук в сторону. Теперь они не мычали — они издавали звуки, похожие на буквы, а иногда и вовсе могли произносить слова осипшим голосом. «Голод», «Ярость», «Одиночество» — с дефектами, но вылетало из их ртов, разодранных до крови, смешанной с гноем. И, добившись основной цели, создания отбросили надоедливые куски кожи со швами, открывая вид на кровавые челюсти, и в унисон стали мерзко шептать, скрипя зубами:        — Теперь мы свободны, а ты будешь долгое время гореть в аду, перебегая с одного котла на другой!        Зал наполнился диким хохотом, разрывающим барабанные перепонки, а куклы непроизвольно стали дёргаться, сидя на своих местах, будто сиденья ударяли их разрядами электрического тока.        Сал наблюдал за всем этим, прекрасно осознавая, что это бред его разума — накладная картинка на реальность, появившаяся из ниоткуда. Однако несмотря на его сознательное сопротивление, паника охватывала его. Его глаза были рассеянными, а тело изредка подрагивало, позволяя холодку пробегать по каждой микроскопической клетке кожи. Это всё ненастоящее. Они не живые. Они в твоей голове. Они...        — Салливан, — беспокойный голос прервал его поток мыслей, выведя из некого сна.        Он резко заморгал, видя перед собой другую картину — картину обыденности и весёлых расслабленных людей, оживлённо обсуждающих что-то, попивая колу или же другие напитки. Всё произошло слишком быстро и сумбурно, отчего Сал не мог прийти в себя.        — Всё в порядке? — обеспокоенно спросил блондин, положив руку на плечо брата.        Тот перевёл взгляд на Трэвиса и неуверенно закивал головой.        — Да... — тихо сказал он и, посмотрев на людей, сжал веки, пытаясь переварить в голове то, что произошло пару мгновений назад.        — Может присядешь? — спросил блондин, посмотрев в лицо Салливана.        — Нет-нет, всё нормально, — шатен сделал паузу, уверенно посмотрев на брата. — Ты играй, а я сбегаю за колой, — он улыбнулся одним уголком губ и большим пальцем указал в сторону.        — Ладно, — неуверенно ответил старший, убрав руку с плеча брата. — Я подожду тебя.        Сал дважды кивнул и тронулся с места, направившись в сторону бара. Улыбка исчезла с его лица, а глаза, бегающие с одной стороны на другую, внимательно стали изучать лица людей. Внутренний дискомфорт всё ещё беспокоил его. Несмотря на то, что всё то происходило на уровне его сознания, ему казалось, что эти лица посетителей начнут расплываться в любой момент на самом деле. И это настораживало его, отчего он детально всматривался в них. Вот рыжеватая женщина с еврейским носом прошла с левой стороны, с правой — мужчина с острым подбородком, а следом за ним смуглый парень со скулами и здоровым носом, чьё лицо Салу показалось весьма знакомым. Он стал изучать его физиономию, стараясь не столкнуться взглядами. Борода, скулы, большой прямой нос, карие глаза, тёмные волосы, — сильно напоминали ему кого-то.        Как только человек прошёл мимо, Сал остановился на месте и закрыл глаза, сильно сжав веки. В его голове проносилась куча воспоминаний и лиц, похожих на это. Он ещё раз мысленно по памяти просканировал физиономию посетителя: борода, скулы, большой прямой нос, карие глаза, тёмные волосы. Борода, скулы, большой прямой нос, карие глаза, тёмные волосы. Борода, скулы, большой прямой нос, карие глаза... Бинго! Это же тот парень из Хилс. От него я впервые услышал это имя — Сал Фишер. Он открыл глаза, ошарашенно смотря в толпу. Его мысли постепенно превращались из простой кучки мелких деталей в целый пазл. В тот вечер мы с ним беседовали, будучи подшофе. Нил. Его зовут Нил. Он мне рассказывал о своих друзьях. Сал Фишер был в списке. Самый первый. Ты чёртов тормоз, Фелпс!        Шатен резко развернулся и глазами стал искать этого высокого парня в красной толстовке. Тот уже вошёл в лабиринт из столов и диванчиков, пробираясь к своему столику, и, заприметив его, Сал двинулся с места, упёршись взглядом в тёмную макушку. Он врезался в проходящих рядом посетителей, за что тут же извинялся, даже не посмотрев на них.        Поворот налево, потом направо, вот уже и половина зала была преодолена. Шатен шёл другими путями, но не упускал смуглого из виду. Сохраняя определённую дистанцию между собой и ним, он всё думал, как бы начать их разговор о весьма заинтересовавшей его личности. Однако, заметив, что Нил идёт к самому крайнему столику, за которым сидела девушка с короткими волосами и в чёрном свитере, Сал немного сбавил темп, думая над тем, что предпринять в данной ситуации. Рядом с этим столиком стоял другой, никем не занятый, и Сал посчитал, что будет лучше, если он займёт его на некоторое время, не встревая в их диалог.        Брюнет тем временем положил два больших картонных стакана с газировкой на столешницу и уселся напротив девушки, заговорив с ней. Сал, которого отделяло от них всего несколько столиков, по пути заметил полный стакан с газировкой на столе, за которым сидел мальчик, завязывающий под столом шнурки на своей сменной обуви. Воспользовавшись этим моментом, шатен схватил напиток со стола, посчитав, что так он будет вызывать меньше подозрений в случае, если его заметят за прослушиванием чужих разговоров, и спокойно продолжил свой путь, не оборачиваясь.        Мальчик, покончив со шнурками, выпрямился и попой удобно уселся на диван, и, заметив пропажу, сперва удивился, смотря на столешницу глазами с пятьдесят центов, а потом закричал:        — Джесс, я же тебе говорил, что приведения существуют! Твоя газировка исчезла!        — Наивные, — ухмыльнувшись, прошептал Сал, слыша детские крики восторжения.        Посасывая из трубочки колу, парень подошёл к «своему» столику и удобно расположился на диванчике затылком к девушке. Он, отложив стакан в сторону, стал смотреть по сторонам, вслушиваясь в их диалог. Музыка в этой части помещения была негромкой, поэтому он мог хорошо расслышать слова.        — ...кстати, я говорила тебе, что с этой бородой ты выглядишь брутальным? — нежный бархатный голос, принадлежавший этой девушке, вызвал у Сала странные чувства, отчего он немного насторожился.        Смешок. Только не женский — грубоватый. Это был Нил.        — Спасибо за комплимент. А ты решила постричься под мальчика?        Он был на удивление в хорошем расположении духа, чего Сал не ожидал, вспоминая то, с какой отчаянностью и грустью говорил тот в баре.        — Да-а, — устало протянула она. — Думаю, Сал бы одобрил мое решение... — нотки грусти мельком проскальзывали в её речи, делая голос тише, из-за чего шатену пришлось немного повернуть голову ухом к ней.        Запах её духов с ароматом жасмина проник в его носик и через дыхательные пути добрался до самой души, вызвав шторм и бурю эмоций. Нил что-то заговорил, однако Сал его даже не слышал: мысли его были рассеяны, а на душе было подозрительно тепло. На миг ему даже показалось, что он находится не в реальном мире, а в мире спокойствия и гармонии, о чём он мечтать не мог за последнее время. Но терять рассудок нельзя, и Сал, слегка дёрнув головой и моргнув пару раз, дабы прийти в реальность, вновь принялся подслушивать.        — Знаешь... — девушка сделала паузу. — За всю свою жизнь я ещё не испытывала подобной тоски. То есть я... я... — она стала запинаться, будто была заикой. — Я вообще толком не испытывала подобного. Такое чувство, что за все двадцать пять лет во мне наполнялся океан слёз, который я осушаю... — Она снова сделала паузу, а потом с тяжёлым вздохом добавила: — ...сейчас.        Наступило напряжённое молчание. Сал опустил взгляд вниз, ожидая продолжения диалога.        — И когда я прихожу к нему на могилу, я реву как сучка... — сказала девушка, издав истерический смешок.        — Я помню тот день, когда... — неуверенно начал Нил. — ...мы его хоронили, — он запнулся. — Сперва ты скулила, потом плакала... А когда его гроб погружали в яму, ты разревелась, но крепко стояла на ногах, даже не отвернулась.        Снова молчание, сопровождаемое тихими всхлипываниями. Шатен из-за того, что был повёрнут к ним спиной, не видел того, что они делают в этот момент. Он не мог даже представить, с какими эмоциями на лице она это рассказывает, как Нил смотрит на неё, держит ли он её за руку в этот момент, чтобы поддержать и успокоить, или они придерживаются некой дистанции.        — Эш, если хочешь, можешь отойди, — настоятельно проговорил Нил. — Дать тебе салфетку?        — Нет, всё в порядке. Я в норме, — заверила она его в этом. — Просто, — пауза, — иногда в голове не укладывается мысль о том, что его больше нет и не будет. Меня часто посещает такое чувство, будто он рядом со мной, наблюдает за каждым моим шагом, испепеляет меня своим отчаянным взглядом. Да даже сейчас я чувствую его присутствие, чувствую, как он дышит мне в спину, и это нереально страшно... — последние слова она проговорила так, будто была сумасшедшей.        Сал, услышав это, свёл брови к переносице и подставил другое ухо, слушая её речь. Глаза его были широко распахнуты в удивлении, а рот слегка приоткрыт. Она чувствует Сала Фишера рядом, ей кажется, что духовно он жив, и это настораживает её. Возможно, ей трудно принять потерю. Возможно, она винит себя в чём-то, отчего ей кажется, что он преследует её. Возможно, она переживает за него, несмотря на то, что его больше нет. А возможно, это всё вместе взятое.        — Этого не стоит бояться, — успокаивающе сказал Нил. — Я тоже иногда ощущаю, как будто Тодд не сидит одиноко где-то там в белой защищённой от внешних раздражителей комнате, а находится рядом со мной, говорит мне, что всё хорошо, что это нужно лишь пережить, и что осталось совсем немного до нашей встречи. И это меня успокаивает, — он вздохнул, на что Эш лишь хмыкнула.        — Тебе это чувство приносит покой. А моё — меня угнетает, — некая безнадёжность присутствовала в её голосе.        — Мы просто не привыкли к потерям. Привыкли считать, что всё просто: просто завести друзей, просто хранить секреты, просто скрывать чувства... — Он тяжело вздохнул и добавил: — просто терять. Но это не так. Всё это на самом деле сложно: сложно, зная, что ты не такой, как все, показать себя в обществе, сложно, потому что, зная секрет, ты можешь заинтересовать кого-то, поддавшись искушению, сложно, потому что, испытывая пылкие чувства, ты боишься, что если человек узнает о них, то отвернётся от тебя, — он остановился.        — Сложно, потому что, теряя что-то, ты теряешь часть себя, — Эш продолжила мысль Нила. — И ты не можешь с этим смириться.        — В надежде на улучшение ситуации ты из кожи вон лезешь, чтобы повернуть время вспять, лишь для того, чтобы что-то исправить, — подхватил Нил.        — И каждый раз забываешь о том, что всё, что было в прошлом, никогда не станет твоим настоящим.        Как только их мысль была закончена, Эш тихо засмеялась. Её горький смех больше походил на сдавленный кашель астматика, что никак не убежало от внимательных ушей Фелпса.        — Наши ребята любили физику, ведь там можно было всё подсчитать и сказать, в какой момент времени может произойти что-то там, — грустно проговорил парень. — Но на самом деле время — это не просто физическая величина, время — это пространство.        Финальный аккорд гаражного-рока прозвучал вместе со словами Нила, и огромное помещение наполнилось наэлектризованностью в виде резких гитарных партий, отвлёкших Сала от основного дела.        — Боже... — удивлённо сказала Эш. — Это же Санитис Фолз — любимая группа Ларри и Сала.        — Ну не знаю, я был бы не против повторно послушать «Армию семи наций», — занудно протянул её собеседник.        — Нил! — укоризненно ответила она.        — Хорошо-хорошо, — быстро заговорил парень. — Тогда, не желаешь составить мне компанию и под гитарные партии сбить пару кеглей? Хотя чего я спрашиваю? Я же ради этого тебя и пригласил. Идём! — оживлённо проговорил он.        Эш всячески отказывалась, однако в итоге, смирившись, она решила принять предложение Нила, и, поднявшись со своих мест, они двинулись в сторону дорожек. Сал, всё ещё сидевший за своим столиком, задумчиво смотрел вслед девушке, вызвавшей в нем палитру эмоций. Он не знал её, однако в душе она казалась ему знакомой, даже больше — важной. И сейчас, когда она грустила, по непонятным причинам грустил и Салливан. Однако он пришёл не за эмоциями, а за информацией. И как только два силуета слились с толпой, шатен встал со стола и решил вернуться к Трэвису, обдумывая весь минувший диалог. __________________________________ *в младших школах США дети получают вместо оценок звёздочки