Мы все потеряли во славу Богов — Нам стало наградой проклятье их. Нам стали наградой потери да боль, Забвенье мертвых, изгнанье живых.
JAIME Мужская рука листает белоснежные страницы Белой книги с невероятным трепетом, останавливаясь только тогда, когда перед глазами появляется собственное имя, аккуратно выведенное черными чернилами. «Сир Джейме Ланнистер». Взгляд мельком пробегает по строчкам, и Ланнистер обреченно вздыхает, чувствуя, как голова начинает невыносимо болеть. Теперь, когда отец не сдержал собственное обещание, мог ли он вновь вернуться в Королевскую гвардию? Томмен бы ему навряд ли отказал, мужчина в этом уверен, но вот если ему удастся провернуть то, что он задумал, то… Должно быть, его насильно сосватают с какой-нибудь дорнийкой ради поддержания хрупкого мира? Хотя нет, это чушь. После трагической кончины Оберина Мартелла никакой речи о мире и быть не может, даже если мужчина возьмет в жены всех дорнийских женщин разом, и усыплет их с головы до ног золотом. В голове все еще вертелась картина того, как Григор Клиган раздавил черепушку дорнийского принца голыми руками с такой легкостью, словно та была сгнившей тыквой. От этого воспоминания Ланнистера покоробило. — Джейме. — голос Серсеи заставляет приподнять голову. Кажется, траур его сестры закончился, и она надела платье цвета зеленого нефрита с рукавами из тонких, серебристых мирийских кружев. Он раздраженно стискивает челюсти. На скулах его тут же появляются желваки, а раздражение подкрадывается все ближе и ближе. Меньше всего на свете ему хотелось сейчас видеть ее. — Ты победила. — грубо процедил он, наблюдая за сестрой. — Одним братом меньше, одним Старком меньше. Небось, гордишься собой. — женщина, полностью игнорируя его, захлопнула дверь, однако он не унимался, ядовито молвив: — Ты бы пошла на всё ради этого, правда? — Ради своей семьи — да, на всё. — она оперлась светлой напудренной ладонью о стол и оскалилась. — Я бы такое совершила ради своей семьи, что тебе и не снилось. О, нет, ему снилось. И сны эти обычно являлись ему в виде ужасных кошмаров. Невольно ему вспомнился один из снов, приснившихся в Харренхолле. Тогда он увидел себя нагим, одиноким и окруженным врагами, среди давящих каменных стен. Это был Утес Кастерли — его дом. Но несмотря на это, и на то, что правая рука была при нем, Джейме не чувствовал себя в безопасности. Отнюдь. Вокруг стояло около дюжины высоких темных фигур в капюшонах, скрывающих лица. Они, не отвечая на его многочисленные вопросы, тыкали в него своими копьями, и ему поневоле пришлось спуститься вниз, как те и хотели. Он шел по извилистым коридорам и узким лестницам из живого камня, все время понимая, что ему нужно вверх, а не вниз. Под землей его ждала погибель — он чувствовал это всем своим существом. Внизу сидит нечто темное и ужасное, желающее завладеть им. Джейме пытался остановиться, но копья кололи его, побуждая спускаться все ниже. Ступени внезапно оборвались в гулкую тьму. Он остановился на краю провала. Копье кололо его в поясницу, подталкивая в бездну. Он закричал, падая, но падение было коротким. Он упал на четвереньки в мягкий песок и мелкую воду. Глубоко под Утесом Кастерли есть водяные пещеры, — мужчине это было известно, — но об этой он и слова не слышал. — Что это за место? — спросил тогда он, озираясь вокруг. — Твое место, — ответило ему сто или тысяча голосов — все Ланнистеры, начиная с Ланна Умного, жившего на заре времен. Но громче всего среди них звучал отцовский голос, а рядом с отцом стояла сестра, бледная и прекрасная, с горящим факелом в руке. Джоффри тоже был там, позади — еще много фигур с золотыми волосами. — Серсея, зачем отец привел нас сюда? — Нас? Это твое место, брат. Твоя тьма. — ее факел был единственным источником света в этой пещере и во всем мире. Женщина презрительно фыркнула и повернулась, чтобы уйти. — Останься со мной! — взмолился тогда Джейме. — Не покидай меня здесь одного. — но она уже ушла. — Не оставляйте меня во тьме! — там, внизу, обитало что-то страшное. Мужчина чувствовал это своей кожей. — Дайте хотя бы меч. — Я дал тебе меч. — беспристрастно ответил его отец. Меч лежал у ног Джейме, и он нащупал под водой его рукоять. Теперь с ним ничего не могло случиться. Когда он поднял меч, по клинку пробежало бледное пламя. Казалось, что сталь горит собственным серебристо-голубым светом, и тьма отступала перед ним. Джейме, согнув колени и насторожив слух, двинулся по кругу, готовый встретить все, что бы ни явилось из мрака. В сапоги по щиколотку налилась обжигающе-холодная вода. — Остерегайся воды. — откуда-то донесся голос Джейн Старк. — В ее глубине могут скрываться чудовища. Позади что-то громко плеснуло. Джейме обернулся на звук и увидел в слабом свете Бриенну Тарт с руками, закованными в тяжелые цепи. Он взмахнул мечом и освободил женщину, и в ту же секунду в ее ладони тоже оказался меч. Клинок так же светился, как и его собственный, странным серебристо-голубым светом, и тьма отступила чуть дальше. — Огонь будет гореть, пока ты жив. — ворвался в уши Джейме елейный голос сестры. — Когда он погаснет, умрешь и ты. — Серсея! — крикнул он в непроглядный мрак. — Останься со мной. Останься! — ответом ему послужили удаляющиеся шаги. Что-то приближалось к ним. Джейме слышал размеренные хлюпающие звуки и видел движения в темноте вокруг. Их окружили пятеро его былых братьев. Освелл Уэнд, Джон Дарри, Ливен Мартелл, принц Дорнийский, Герольд Хайтауэр, или Белый Бык, сир Эртур Дейн, Меч Зари. А за ними, увенчанный туманом и горем, с длинными струящимися позади волосами, ехал Рейегар Таргариен, принц Драконьего Камня и законный наследник Железного Трона. — Вам меня не испугать. — крикнул Джейме призракам, отчаянно вертя головой, не зная, в какую сторону ему смотреть. — Я буду драться с каждым поодиночке или со всеми разом. Но кто из вас выйдет против женщины? Она злится, когда ее не принимают в расчет. — Я поклялась охранять его. — говорила Бриенна тени Рейегара. — Я дала священную клятву. — Все мы давали какие-то клятвы. — с глубокой печалью сказал сир Эртур Дейн. Тени беззвучно обнажили длинные мечи. — Он собирался сжечь город, оставив Роберту только пепел. — ни без чувства вины ответил Джейме. — Он был твоим королем. — ответил Дарри. — Ты поклялся защищать его. — вторил ему Уэнд. — И детей тоже. — добавил принц Ливен. Принц Рейегар переливался холодным светом — то белым, то красным, то черным. — Я оставил мою жену и детей на твое попечение. — Я не думал, что им причинят какой-то вред. — меч Джейме стремительно мерк с каждой новой секундой. — Я был с королем… — И убил его. — сказал сир Эртур. — Перерезал ему горло. — слова принца Ливена вызвали холодный пот, стекающий по спине. — Убил короля, за которого клялся умереть. — голос Герольда был тверд. — Твое время пришло, братец. — из ниоткуда раздался голос Серсеи, а затем ее бледная рука, возникшая из мрака, коснулась меча, и клинок окончательно погас. Призраки тут же ринулись на него, раздирая своими руками. И только тогда он проснулся. Ланнистер покачал головой, отгоняя дурное видение, и вновь поглядел на сестру. — Тирион — член твоей семьи. — с нажимом проговорил он. А Джейн стала моей семьей. Джейме поморщился. Эта мысль сама по себе была страшной, но не отпускала и не хотела оставлять мужчину в покое. Людей, с которыми он мог находиться в одной комнате и не чувствовать, будто его расчленяют, чего-то требуют, или упрекают, можно было пересчитать по пальцам единственной его руки. В этот крайне короткий список он мог вписать имена троих — Тирион Ланнистер, Бриенна Тарт, и, теперь, Джейн Старк. Он чувствовал доверие по отношению к девушке. Доверие и привязанность. И ощущал, что эти чувства взаимны. — Нет. — с неким легкомыслием парировала Серсея. — Родственников не выбирают. — Я выбираю. И ты тоже. — эти слова ввели мужчину в секундное замешательство. — Можно решить, чтобы существо, убившее нашу мать, появилось на свет… Джейме обессиленно опустился на стул, неверяще покачав головой. — Ты что, настолько рехнулась, что обвиняешь его в этом? Он невольно вспомнил, как Серсея, будучи еще совсем ребенком, предложила ему украсть Тириона и утопить. Или задушить. Проткнуть сердце кинжалом. Сделать что угодно, лишь бы младенец перестал дышать. И тогда в изумрудных глазах, что были отражением его собственных, пылала животная ярость. В тот день впервые виновницей его страха стала родная сестра. Тогда он не нашел достойного ответа и свел все к шутке. Сейчас же та же ярость полыхает в зеленых глазах напротив, и от этого взгляда пробирает до самых костей. Джейме никогда не винил своего новорожденного брата в смерти матери. Это было полнейшей ересью, брат был всего лишь младенцем. Мужчина уж точно не хотел убивать того, к кому не испытывал ни ненависти, ни презрения — лишь жалость. Тирион казался маленьким, совсем слабым, красным комком, изредка кричавшим на весь замок. Иногда Ланнистеру казалось, что не нужно прикладывать никаких усилий к его смерти. Младенец сам окончательно ослабнет из-за болезни или еще чего и непременно умрет. Но Джейме почему-то желал, чтобы он жил. — У него не было выбора, убивать её или нет. — глухо промолвил он, вспоминая золотые кудри Джоанны Ланнистер. — Он был просто младенцем. Она глядела на него так, будто бы не верила ни единому слову. — Болезнь тоже убивает неосознанно. Тем не менее, от неё избавляются, пока она не убила. «Но Тирион — человек». — хотел возразить он сестре, но Джейме почему-то молчал, ощущая лишь нечеловеческую усталость на пару с недобрым волнением. — Так что ты решил? Что выбираешь? — она подошла к нему ближе, сверкая расширенными черными зрачками, в которых плескалась ярость. — Я же столько всего натворил, чтобы вернуться к тебе, столько перенёс ради того, чтобы тебя разыскать… Договорить ему не дали. Серсея одним властным движением прикрыла его губы своими тонкими пальцами, чувствуя, что голос мужчины источает осуждение. — Я выбираю тебя. Ей хотелось верить, но в голове непрестанно звенел голос Тириона: — Она спала с Ланселем, с Осмундом Кэттлблэком, а может, и с Лунатиком, почём мне знать. — сказал он ему одним ранним утром, и это утро стало одним из роковых в его жизни. Когда-то Джейме думал, что Серсея — его подарок, его награда, высший дар, посланный ему от Богов. На деле же она всегда была проклятием. Почему же раньше он не замечал этого? Дурман был слишком сладок, а пробуждение мучительно. Она тянется за поцелуем, но мужчина легким движением руки останавливает ее, чуть оттолкнув. — Это просто слова. — Да. — голос женщины становится тише. — Как и те, что я только что произнесла перед отцом. Я ему рассказала. Джейме будто окатило ледяной водой. До слуха долетали звуки тяжело и хрипло вращающегося в лёгких воздуха. — Рассказала о чем? — задал он совершенно ненужный вопрос, ведь в голове давно сидел верный ответ, прожигая череп насквозь. — Рассказала о нас. — ее голос забирался под кожу, острыми когтями выцарапывая собственные слова. — Ты ему рассказала? — брови непроизвольно поползли вверх. Он не верил. Не хотел верить. А что было еще хуже — он совершенно не понимал, зачем и для чего она это сделала. Сестра, будто бы прочитав его мысли, поспешила дать незамедлительный ответ. — Я сказала, что не пойду замуж за Лораса Тирелла. — цедила женщина, проводя подушечками пальцев по его скуле, задевая рубец шрама. — Я сказала, что останусь здесь рядом с Томменом, с тобой. — По-твоему, он так просто с этим согласится? — Джейме все еще слабо верилось в подлинность слов сестры. — Спроси его сам. — огненное дыхание Серсеи коснулось подбородка, опаляя кожу. — Я не хочу обсуждать Тайвина Ланнистера. Я выбрала не Тайвина Ланнистера. Я не хочу Тайвина Ланнистера. Я хочу своего брата. — ее пухлые губы коснулись мочки мужского уха. — Я хочу своего возлюбленного. …она спала с Ланселем, с Осмундом Кэттлблэком, а может и с Лунатиком… Джейме устало прикрывает веки, ощущая, как его пробирает дрожь. Ее руки касаются его шеи, пальцы проводят по линии ключиц. Отвращение прошлось липким холодом по его телу, едва не заставив отшатнуться. А ведь когда-то он так любил прикосновения этих рук. Сестра больше не казалась божеством, и, обнимая её, он не ощущал себя целостным. Скорее наоборот, совсем потерянным. Джейме почему-то вспомнился день, когда он полностью обессиленный и изнеможенный оказался на пороге покоев Джейн Старк. Искренние сочувствие и боль, льющиеся из глаз нескончаемым потоком. Ее руки вокруг его хрупкого сломанного тела. А затем эти же руки подхватили его, беспомощного и жалкого, прежде чем он успел сломать себе нос о каменный пол. Руки Серсеи, не знавшие тяжести меча, утонченные, мягкие, никогда — даже в лучшие их дни — не обладали той нежностью, с которой его держали тогда небольшие холодные ладони Джейн. Но одного забывать не стоило — пускай Серсея никогда и не держала в руках меч, она была смертельно опасна. Джейме уже это понял. Ладони сестры опустились на его грудь и ниже, к шнуровке, где проворные пальцы принялись с мастерством делать то, что было когда-то для Джейме естественным, чем он дышал и жил, но сейчас место возбуждения занимала лишь тошнота, которая подкатывала к горлу. Он перехватил руки Серсеи и как можно мягче отстранил ее, борясь с желанием отшвырнуть сестру от себя подальше. — Нет. — Нет? — крылья носа женщины опасно раздулись. Серсея терпеть не могла отказы. Ему отлично это было известно. — Ты, кажется, забыл, что я говорила тебе. — Наоборот — я все помню. Орехово-зеленые глаза глядели в его собственные в упор, источая один лишь яд, которым Джейме опостылело давиться. — Где ты был? — вдруг произнесла Серсея напряженным, но спокойным голосом, предвещающим нечто недоброе. — Где ты был, когда Роберт, от которого разило вином, взбирался на меня и шептал «Лианна, Лианна», а мысленно молила тебя ворваться в наши покои и прикончить его? Где ты был, когда самовлюбленная шлюха из Хайгардена решила выскочить замуж за нашего сына? Где ты был, когда Джоффри, отравленный Бесом, задыхался у меня на руках? — ее пальцы больно вцепились в мужское плечо, но он молчал, не желая говорить и слова. — Где ты был, дорогой братец? Как ты смеешь теперь отказывать мне? После всего того, что натворил? Проклиная всех Богов, в которых когда-либо верили люди, Джейме перехватил ее запястье с трудом отцепил светлую ладонь от себя. А затем резко наклонился к ее уху, ощущая, как последняя капля терпения испарилась, и зло прошипел: — Я был верен тебе, Серсея. Даже благочестивый Нед Старк, заделавший бастарда, не был так верен своей женушке, как я был верен тебе. А ты? С кем еще ты спала, кроме Ланселя и Осмунда Кэттлблэка? Выходит, ты и не любила меня никогда? Серсея расхохоталась так неистово и оглушительно, что Джейме тут же отпрянул, испытав самое настоящее отвращение. Кажется, сказанное ее совершенно не задело. — О какой любви ты говоришь, глупый братец? — она улыбнулась, но улыбка эта больше напоминала звериный оскал. — Любви нет. Не для меня. Есть лишь власть. — она откинула свои золотые пряди за спину, и провела пальцем по его губам. — Я пью, потому что это приятно. Я трахаюсь с тобой, потому что мне приятно чувствовать тебя внутри. Все так просто. — Может и так. — взгляд напротив вспарывал кожу, запуская туда тысячу игл. — Но это только для тебя. Улыбка на лице Серсеи пропала, сменяясь гримасой ярости. — Я догадывалась. — елейный голос выбивал воздух из легких. — Догадывалась с того самого момента, когда ты дал добровольное согласие на брак. Правда, не теряла надежду на то, что твоей глупости не хватит на такой идиотский поступок. Но в конце концов, это явно в твоем стиле, раз уж ты можешь любить маленького монстра, которого называешь братом. — она с презрением сузила глаза, становясь невероятно похожей на отца. — Что же, я буду молиться, что ты действительно полюбил ее. Полюбил так сильно, что, закрыв глаза ты видишь ее лицо. Я желаю этого тебе. Я хочу, чтобы ты знал, каково это — любить кого-то, любить всем сердцем, прежде чем я отберу ее у тебя. Он не слышал ее голоса. Старался не слушать. Боль в висках усилилась, жжением распространяясь вдоль лобной кости, по затылку, судорогой сводя челюсти. Единственным его желанием сейчас было вышвырнуть сестру из комнаты и не видеть этих трясущихся от злости губ. Хотя нет, было еще одно — Джейме хотел вновь увидеть бледное лицо Старк, улыбнуться, уткнуться носом в макушку и сказать, что она в безопасности. — Я и не заметила, когда ты успел стать разочарованием для нашей семьи. — напоследок ядовито бросила Серсея, а затем дверь с оглушающим хлопком закрылась. — Возможно и так. — ответил он через несколько минут пустоте. Ладонь мужчины вцепилась в коротко остриженные пряди, ощущая, как чувства полнейшей безнадеги и пронзительного раздражения разрываются под кожей. Он терял — так стремительно и безвозвратно — все то, что было ему дорого. На секунду мужчина почувствовал сожаление. Зря он наговорил всего этого сестре — Серсея с легкостью теперь может помешать его плану. А ведь она всегда добивается своего рано или поздно. Противная горечь оказалась на кончике его языка. Нет ничего отвратительнее, чем не суметь защитить того, кого любишь. «Красивые доспехи». — пронесся в голове призрачным эхом голос Эддарда Старка. — «И ни одной царапины». Конечно, ни одной царапины. На его броне нет царапин не потому, что мужчина никогда не дрался, а потому, что никогда не давал ударить себя. Так было раньше. А теперь… Что же, иногда даже самая прочная броня ломается. Но чтобы выжить, порою, необходим лишь один человек, который тебя любит. У Джейме такой человек был. Нет, Серсея не отберет Джейн у него. Она и так слишком многое у него отобрала. Он будет цепляться за девчонку до последнего, потому что она — единственный свет, который Ланнистер знал. Изумрудные глаза мазнули по небу, виднеющемуся в небольшом окошке. Алый диск солнца плавно клонился к горизонту. Что там Серсея говорила о выборе? Свой он давно сделал. Джейме тяжело вздохнул, поднимаясь со стула. Пора.***
JANE Душно. Затхлый воздух врезается в легкие, разрезая их словно лезвие плохо заточенного кинжала. Голова была настолько тяжелой, что, казалось, будто она была сделана из свинца. Я в очередной раз опустила и подняла веки, вглядываясь в беспросветную темноту. На уши давила мертвая тишина. Было не просто тихо, было бесконечно, до дурноты тихо, а во рту так гадко, что меня едва не тошнило. Я закрыла глаза и оперлась затылком о холодную каменную стену в надежде, что это отрезвит затуманившийся рассудок, и голова перестанет болеть. Но это не помогло. Я не знала, сколько времени прошло с того момента, как мне вновь посчастливилось оказаться в темнице под Красным замком. Знаю только одно — еды и воды больше не давали вовсе, от того казалось, будто в горло насыпали раскаленного песка, а живот раздраженно урчал, требуя пищи. Мысли о смерти нескончаемым потоком крутились в голове, больно ударяясь о стенки черепной коробки. Интересно, Серсея пожелает насадить мою голову на пику, словно голову моего отца? Должно быть да. Хотя, может я и не доживу до собственной казни. Из-за обезвоживания и так дурно. Сделав жадный глубокий вдох, я тут же пожалела об этом действии. В нос ворвался неприятный запах, заставивший разорвать глотку в приступе кашля. В ушах зазвенело. Интересно, так ли пахнет смерть? — Призраки тех, кто ушел столь давно, что имен их не вспомнить впотьмах. — шелестел мой тихий изнеможенный шепот. Губу практически беззвучно напевали песню, которую я когда-то услышала от матери. — Среди старых камней в танце кружат её, изгоняя печали и страх. От вырвавшихся слов в горле появилось ощущение, что по нему прошлись точильным камнем. Тошнота подкатывала к глотке мучительными спазмами. Минуты растягивались в часы, и мне уже хотелось окончательно покончить со всем этим, лишь бы не проводить лишнюю секунду в чертовой темнице. Внезапная полоска света ослепила, заставляя крепко зажмурить веки. Внутри начала расти непрошенная паника. Опершись дрожащей ледяной ладонью о стену, я попыталась встать. Голова тут же закружилась, в глазах потемнело. Перед носом замаячил зажженный факел, источающий волны жара. — Миледи? — голос Миры Форрестер заставил приподнять голову. Ее тонкая рука откинула капюшон, позволяя встретиться с девичьими ясными голубыми глазами, которые тут же округлились. — Даже не думайте терять сознание! — неожиданно грубо восклицает северянка, опускаясь на колени и вглядываясь в мое лицо. — Вот. — бледная ладонь протягивает небольшой глиняный кувшин, и я тут же цепляюсь за его ручку, жадно припадая к горлышку. Живительная влага скользит по горлу, приятно то смачивая. Разом выпиваю всю воду, чувствуя, как головокружение начинает покидать голову. Наконец, сделав два глубоких вдоха, чтобы усмирить внезапно участившееся сердцебиение, я вновь обернулась к Мире. Девушка с сочувствием глядела на меня, поджав тонкие губы. — Ваша казнь назначена на завтрашнее утро. Леди Маргери пыталась повлиять на короля, но его мать сказала ей, что пока она не вышла за Томмена Баратеона замуж, у нее нет никакой власти. Я почему-то совсем растерялась. Отодвинула кувшин небрежным движением руки, терзая взглядом шершавую каменную стену, и не понимала, что делать дальше. — А Тирион? — Лорд Тирион не раздумывая потребовал суд поединком. За него вышел Оберин Мартелл. Я чуть было не задала вопрос о том, почему же его честь вышел защищать не Джейме, а потом вспомнила, что мужчина не имеет огромного успеха в сражениях левой рукой против кого-либо, и сраху же стыдливо прикусила язык. — Так. — нос шумно вдохнул воздух. — И?.. — нетерпеливо потребовала продолжения я, вспоминая черноволосого дорнийца на собственном суде. — Его противником был сир Григор Клиган. — из-за этих слов сердце тут же рухнуло в пятки. — Принц Оберин мог победить. — с некоторым сожалением вымолвила Мира. — Казнь лорда Тириона состоится на рассвете. «Значит, я больше не увижу его». — обреченно пронеслось в голове. Мне нравился Тирион — желчный, саркастичный, невероятно хитрый, обладающий острым умом и таким же острым языком. Если бы не он, то я, должно быть, еще раньше попрощалась бы со своей жизнью. Он был добр ко мне и сестре, несмотря на предрассудки. Мужчина защищал и подбадривал меня, следил за Сансой, а теперь его жизнь безжалостно отнимут за то, чего он не совершал. Я тяжело вздохнула, и на мгновение показалось, что ребра вот-вот треснут. — Сколько дней прошло с моего суда? — Три, миледи. — Мне дадут увидеть Джейме? — задала я совершенно глупый вопрос, отчего тут же захотелось ударить себя по безмозглой голове. — Не думаю, миледи. — Форрестер покачала головой, поправляя свою голубую юбку. Горькое чувство разочарования охватило меня, пронизывая тонкой иглой каждую клеточку тела. Я все еще помнила каждое прикосновение теплой руки к моему телу, шелк его золотых волос и колкость щетины, сухие губы на моих губах, щеках, лбу. Низкий голос, который приобретал привлекательную хрипоту по утрам. Яркие изумрудные глаза, в лесу которых хотелось затеряться. Я ненавидела себя за то, что не могла выбросить это все из головы. Мы не должны были влюбляться в этом месте. В месте, которому чужда любовь. — Ты можешь ему передать мои слова? — Мира учтиво кивнула. На мгновение я задумалась, прикусив губу, а затем выдала: — Скажешь ему, что он сдержал слово. Что долг его уплачен. Девушка вновь кивнула. Ее ладонь потянулась к моей, тонкие пальцы с силой сжались на кисти, и Форрестер вымолвила: — Мне очень жаль. — Не стоит, Мира. — горькая усмешка растянулась на пересохших губах. — Я сделала свой выбор. Мне за него и расплачиваться. Береги себя, свою семью и леди Маргери, хорошо? — девушка опустила голову. — Ты слышишь меня, Мира? — Да, миледи. Слышу — ее голос предательски сорвался. Северянка вновь натянула капюшон плаща до самого носа, и тихо прошептала: — Мне нужно уходить, леди Джейн. — она немного помедлила. — Для меня было честью знать Вас. Мира выскользнула за дверь, оставив темницу в кромешной темноте. От ее слов внезапно сдавило горло. Вот уж прям и честь. Я не смогла сдержать нервного смешка. Прикрыв веки, мыслями я вернулась на родной Север, желая скорее забыться в очередном тоскливом сне. К моему разочарованию, уснуть так и не вышло. Я просидела без сна до тех пор, пока дверь вновь со скрипом не отворилась, а в темницу не зашел сир Аддам — тот самый, что уводил меня из тронного зала. За его спиной показался угрюмый Осмунд Кэттлблэк, сжимающий в ладони рукоять меча. Рыжеволосый гвардеец знакомым движением нацепил на мои потемневшие от грязи запястья кандалы. Когда его рука резко хватает меня под локоть и рывком поднимает с пола, я едва ли не задыхаюсь. В глазах на секунду темнеет. — Моя казнь должна состояться завтра, разве не так? — Королева желает видеть Вас у себя в покоях. Паника охватила плотным кольцом вокруг ребер, кровь, текущая по венам, резко стала холодной, как будто по ним потекла ледяная сталь. Конечности онемели, а сердце застучало так сильно, что грудная клетка отзывалась болью на каждый частый удар. Осмунд одарил меня взглядом, полным презрения, принуждающим вжать голову в плечи под своей свинцовой тяжестью. Через силу усмехаюсь и вместо того, чтобы сжаться, выпрямляюсь, приподняв подбородок. — Не стой. — рявкнул Кэттлблэк, больно толкнув меня в ребро. Ноги подкосились, но я послушно шагнула вперед, преодолевая порог темницы. Страх — липкий и вязкий — проползал холодом по спине, обжигая позвоночник и смыкая крепкие руки вокруг горла, перекрывая воздух. Не в состоянии унять дрожь, понимая, что ненавистное чувство никак не отступает, губы потерянно и почти беззвучно зашептали: — Будь храброй. Даже если Серсея Ланнистер сейчас обернет свои пальцы вокруг твоего горла. Даже если через несколько мгновений шею пронзит острие меча. Даже если тебя вдруг решат сжечь заживо. Я готова умереть. Хотелось зарыдать, но я не плакала, лишь покорно шла вперед, мысленно считая ступеньки. Лучше умереть прямо здесь и сейчас, нежели показаться своей судьбе с раскрасневшимися глазами, утеряв всю свою гордость и достоинство. Я всегда говорила, что могу быть сильной. Во мне течет волчья кровь. Я — Старк. Нужно оставаться Старком до самого конца. Вспомни кто ты и для чего создана, Джейн. Вспомни свой девиз. «Зима близко». — отцовским голосом прогремело в голове. Интересно, о чем думал отец перед смертью? Должно быть, он вспоминал своих родителей и братьев? Или Винтерфелл? А может быть в его голове была лишь одна мама — прекрасная Кейтилин Талли с огненно-рыжими шелковыми волосами и ласковой улыбкой. Любящая и преданная. Родная. Невольно в разум ворвалась ехидная ухмылка. Джейме Ланнистер улыбался мне из глубины непросветного мрака. Лёд под ногами треснул. Я уходила на дно, захлёбываясь чувствами к мужчине, с которым не имела будущего. Ну и что тут скажешь? Любовь не выбирают. Сам Джейме это говорил. Я не просила этой любви. Я её не хотела. Вдруг меня окатила ледяная волна ужаса. Боги, неужели я призналась себе в этом? Я люблю его? Я люблю его. Действительно люблю. И никогда больше не сумею сказать ему это. Я всегда мечтала о свободе. Быть свободной от обязательств и чувств, ответственности, людей… Выходит, моя мечта была несбыточной. В мире нет и одного человека, который полностью бы был свободен — он всегда с кем-то связан и что-то с тем делит. Единственная свобода, предоставленная нам, — выбор нашей зависимости. Свой выбор я сделала. Коридор из ступенек казался бесконечным и на каждой из них я видела призрака из своей прошлой жизни. Вот грузный Ходор сидящий рядом с щелкающей спицами старой Нэн. Мейстер Лювин, читающий книгу, и сверкая своей цепью мейстера на шее. Септа Мордейн, вышивающая удивительной красоты цветы. Сир Родрик, чьи морщинистые руки умело затачивали мечи. Джори Кассель, улыбающийся своей типичной снисходительной улыбкой. Моя милая Санса в окружении ее раздражающих подруг — Джейни Пуль и Бет Кассель, что жутко глупо хихикали почти на каждую реплику сестры, и фыркающая развернувшемуся представлению Арья. Джон, вступивший в шуточную перепалку с Теоном Грейджоем. На предпоследней ступени стоял Робб, знакомым и таким родным жестом скрестивший руки на груди. — Это совсем не больно. — говорит его полупрозрачное видение. — Правда? — едва слышно шепчу я, чувствуя, как остатки разума окончательно покидают меня. Затуманенные дымкой синие глаза блеснули в свете факелов. — Я когда-нибудь лгал тебе? Внезапно твердая ладонь толкнула меня вперед, и я едва не упала, припав рукой к холодной стене. Спутанные волосы ударили по щекам. Раздался звук рассекающий воздух, а затем пронзительное дребезжание стали. Я потерянно обернулась, удивленно скользя взглядом перед развернувшейся картиной. Сир Аддам возвышался над сиром Осмундом, пока тот задыхался, издавая предсмертные хрипы. Из груди Кэттлблэка торчала рукоять меча, а его собственный клинок лежал подле ослабших ног. — Наилучшие пожелания от Джейме Ланнистера. — прозвенел голос рыжеволосого мужчины, пока его рука вытаскивала из плоти окровавленную сталь. Злосчастное имя перевернуло в груди гулко стучащее сердце. Брови непонимающе встретились на переносице, взгляд метался от расширенных стеклянных глаз Осмунда к невозмутимому Аддаму, и обратно. Рыцарь же, не растерявшись ни на минуту, обернул пальцы вокруг моего запястья, и в следующий миг кандалы с громким металлическим звуком рухнули на пол. — Что Вы делаете? — на одном выдохе спросила я, когда сильная рука схватила меня под локоть и поволокла совершенно в противоположную сторону. — А на что это похоже? — беспристрастно парировал мужчина, проводя по многочисленным темным коридорам. — Нам нужно поторопиться. В глазах плясали темные круги. Судорожно хватаю ртом воздух, стараясь не потерять сознание, и точно следую за рыцарем. Тело не желает слушаться, все еще находясь в оцепенении, но я тут же стискиваю зубы и приказываю ногам шевелиться быстрее, несмотря на пронзительную боль, гуляющую по телу от головы до пят. — Все прошло гладко? — тихий голос с толикой беспокойства заставил кожу покрыться мурашками. — Да. Кэттлблэк даже ничего не заподозрил. — Аддам криво усмехнулся. — За Вами должок, милорд. — Ланнистеры всегда платят свои долги, ты это знаешь не хуже всех остальных, Марбранд. — я, наконец, вышла из-за широкой спины рыцаря, и все таким же крайне удивленным взглядом уперлась в Джейме. Зеленые глаза его выглядели уставшими, а рука, с выпирающими синими венами, крепко сжимала факел. — Спасибо. Рыжеволосый мужчина кивнул и, мельком глянув на меня, ушел прочь, зашелестев своим белым плащом. В голове все еще гулял ветер, не давая связать все ниточки в единую картину. Кажется, я действительно сошла с ума. — У нас мало времени. — Ланнистер вновь привлек мое внимание. — Нам нужно спешить. — Подожди. — негромко остановила его я, чувствуя, как меня посещает очередной приступ головокружения. Может быть я умерла, и не понимаю этого? — Я сплю? В глазах напротив промелькнуло удивление. — Нет, Джейн, это не сон. — для достоверности мужчина подошел ближе, коснувшись моего плеча своей золотой рукой. — Боги, Джейме… — я не могла найти нужных слов. В сознании царил полнейший хаос. Я зажмурилась, бросившись к нему на дрожащих ногах и сглатывая подкативший к горлу спазм, но он застрял где-то посередине, вынуждая дышать глубоко, чтобы унять дрожь. Шум собственной крови закладывал уши. Жар охватил тело, а потом каждую клеточку, ледяной волной окатывая позвонки. Мои руки опоясывали мужское тело плотным кольцом, не желая ни при каких обстоятельствах размыкаться. Казалось, будто он истончается под моими ладонями, попросту тает, превращаясь в растаявшее масло, потому я обнимала его так сильно, как только могла. Весь остальной мир тут же потерял все свои краски на фоне Джейме: был лишь он и я. Ничего не имело значения. Единственным реальным страхом в эту секунду было потерять его — остальное не казалось важным. Мне хотелось говорить. Боги, мне так многое хотелось ему сказать! Хотелось извиниться, сказать, как мне жаль из-за всего происходящего, достойно поблагодарить его, признаться, как сильно я нуждаюсь в нем. Как сильно люблю его. Но я почему-то не могла произнести этого, лишь крепче прижималась к нему и глотала ком непрошенных слез, шепча его имя. — Джейме, ты… Джейме… — Все хорошо. — он неловко проскользил золотой ладонью по моему позвоночнику, принуждая поднять голову. Мужчина склонился ниже. По коже скользнуло горячее дыхание, забиваясь в лёгкие стойким запахом присущим только ему. Что-то грустное затаилось в изумрудных глазах, заставив сердце надрываться, будто при лихорадке, болью отзываясь в ребрах. — Джейн, я здесь, с тобой. И словно бы в подтверждение этих слов сухие и терпкие губы прижимаются к моим, искусанным в кровь. Зажженный факел летит прочь на каменный пол. Огрубевшие мозолистые пальцы касаются моего плеча, затем скользят на подбородок, бережно накрывают щеку, к которой тут же прилила кровь. Ланнистер едва прикрыл дрожащие веки, шумно вдохнув воздух носом. Моя бледная ладонь оказалась в его коротких волосах, перебирая шёлковые пряди между пальцами. Я любила его золотые волосы. Любила, когда они падали небрежно ему на лоб, любила их и длинными, и короткими. Они напоминали солнце, которое не обжигало, а только согревало. Таким был весь мужчина. Через мгновение его пальцы оказались на моем запястье, отнимая руку от волос и прижимая к широкой тяжело вздымающейся к груди. Бешенный и сбивчивый ритм сердца Джейме ранил не хуже ножа. Где-то в глубине сознания проснулось воспоминание о том дне, когда мне довелось увидеть его впервые. Винтерфелл, его пронзительные изумрудные глаза, в которых искрились огоньки, гордо выпрямленные плечи, самоуверенность во всём, что бы он не делал, самодовольный тон… Тогда-то я и представить себе не могла, что он будет тем самым, кто будет целовать меня так, как сейчас, крепко прижимая мою ладонь к своей груди и кусая губы — ни то свои, ни то мои, — добавляя боли в и без того горький поцелуй. Я и представить себе не могла, что этот человек станет тем, кому я смогу отдать свое сердце. Свою жизнь, если потребуется. Ведь без него моя собственная обернётся кошмаром. Джейме отпрянул, и сделал это явно неохотно, судорожно сжав мое плечо своими сильными пальцами. — Послушай меня внимательно, — мужская ладонь вновь оказалась на моей щеке, распространяя по телу знакомое тепло, — корабль, идущий в Вольные Города, ожидает в гавани. Уплывешь отсюда вместе с Тирионом и Варисом. — Варисом? — глупо переспросила я, удивленно моргнув. В памяти все еще были свежи слова евнуха на моем суде. Ланнистер кивнул, поднимая с пола практически потухший факел, и, протянув мне свою золотую руку, в которую я тут же вцепилась, пошел вперед по длинному коридору. — У моего брата оказалось больше друзей, чем мы оба могли представить. — Погоди, — в голове вспыхнул огонек понимания, — Вольные Города? Отправляешь меня за Узкое море? — ладонь крепче стиснула стальные пальцы. Я уже давно лелеяла надежду покинуть гнилую столицу и вернуться домой, в родной Винтерфелл. Надежда оправдала себя лишь наполовину — столицу я, быть может, и покину, но вот от дома стану еще дальше. — Это будет лучшим решением. Уж лучше обосноваться в каком-нибудь Волантисе или Пентосе, нежели твоя голова будет сосуществовать отдельно от всего остального. — как бы мужчина не старался, голос звучал нетвердо, но возразить было нечего. — А как же ты? — все равно не хотела униматься я. Со стороны Ланнистера послышался тяжелый вздох. — Мое место здесь, в Королевской Гавани. — от этих слов внутренности обдало холодом. — Слишком много обязанностей, которые я не могу послать к черту, как бы мне не хотелось. — Тебе будут подозревать. Боги, да тут даже и подозрений не нужно, чтобы понять, что именно ты поспособствовал нашему побегу. — ужас раскаленным металлом забурлил в крови. — И что тогда? — Сомневаюсь, что мой отец решит обезглавить меня за такое предательство. — коротко бросил мужчина. — С Тирионом сомнений не было. — я не хотела, чтобы он оставался. Чтобы оставлял меня. Но попросить его бросить все и кинуться в бега со мной было так эгоистично, что язык никак не мог проговорить эту просьбу. — Тирион — совсем другое дело. — Джейме с некоторой обреченностью вздохнул. — Выкручусь. Тебе нужно беспокоиться совсем не об этом. — Нет, погоди. Что ты собираешься делать? — Ты всегда была такой дотошной? — с усмешкой поинтересовался он и закатил глаза, однако, увидев, что на моем лице нет и намека на улыбку, все же ответил: — Попробую вновь пополнить ряды Королевской гвардии, и, если выйдет, постараюсь, чтобы жизнь нынешнего короля оказалась не столь короткой, как у предыдущего. — Вновь обременишь себя клятвами королевского гвардейца? Наденешь белый плащ? — я все еще туго соображала. — Тогда какой смысл был… —… уходить из гвардии? — договорил мужчина за меня. — Причина этому прямо сейчас идет за мной и задает совершенно глупые вопросы. Кровь прилила к щекам и тут же густо покраснела, молясь, чтобы Ланнистер не заметил моего смущения. — Кстати, — я вспомнила про рыцаря с медно-рыжими волосами, — почему сир Аддам помог тебе? — В юности он служил пажом в Утесе Кастерли. — Джейме неопределенно пожал плечами. — Мы были довольно дружны. Наконец Ланнистер остановился — так резко, что я едва не впечаталась носом в его спину. — Там запертая дверь, наверху лестницы. — он кивнул на проход, ведущий наверх. — Постучи дважды, потом опять дважды. Варис или Тирион откроют. — Ты даже не попрощаешься с Тирионом? — Уже попрощались. Правда на не очень хорошей ноте. — О чем ты говоришь? — я непонимающе приподняла брови. — Я рассказал то, что, кажется, рассказывать не следовало. — что-то незнакомое мне искрой вспыхнуло и погасло на дне изумрудных глаз. — Но братец оставил мне подарок на память. — мужчина осветил свое лицо факелом, и только сейчас я заметила, что левая его скула покраснела и заметно припухла. — Я отдал твой меч и нож Варису, и еще кое-какие вещи. — продолжал Ланнистер, но я не слушала, приковав свой взгляд к покрасневшему участку кожи. — Будь осторожна, не лезь в неприятности и… — Тирион ударил тебя? Как он… Как он вообще достал? — непроизвольно сорвалось с языка. С губ мужчины соскочил смешок. — Из всего того, что я только что сказал, тебя действительно волнует лишь то, как Тирион достал до моего лица? — моя голова едва заметно кивнула. — Я стоял на коленях. А теперь, — он протянул мне в левую руку факел, — не могла бы ты вытянуть волосы другой рукой. — Зачем это? — с нехорошим чувством в животе спросила я. — Серсея наверняка пошлет за вами погоню. — левая рука мужчины коснулась рукояти меча и вытянула тот из ножен. — Придется пойти на эту жертву. Я облизала сухие губы, борясь с собственным непослушным сердцем, и собрала спутанные волосы в кулак правой руки, подставляя их заточенному лезвию клинка. Джейме аккуратно локон за локоном срезал пряди, позволяя им темными ошметками усыпать пол. По итогу, мои некогда длинные темные волосы едва доставали до плеч. Ланнистер шумно выдохнул, убрал меч обратно в ножны, и прижался своим лбом к моему, прикрыв глаза. — Обещай мне, что не умрешь. — тихий голос проскользнул прямо в мои уши. Знакомый и незнакомый в одно и то же время, источающий из себя невероятную нежность и страх. — Тогда ты пообещай, что вернешься ко мне. — взмолилась я шепотом. Я не могла даже допустить мысли, что больше никогда не увижу его. Мне не хотелось думать об этом, не хотелось верить. Это было невозможным, и так сильно пугало — когда это вдруг я позволила всему зайти так далеко? Веки мужчины распахнулись. Теплое дыхание прошлось по губам и подбородку, а затем, мы в один голос вымолвили: — Даю слово. «Дать слово — большая ответственность, — проносится в голове шепот Джона из прошлого, — сдержи его». И я сдержу. Честно, сдержу. Раньше мне хватало глупости разбрасываться такими обещаниями ради того, чтобы показаться сильной и взрослой, но сейчас дело приобрело совсем иной оборот. — Чуть не забыл, — мужчина встрепенулся, достав из-за пазухи нечто крошечное и тут же протянул мне, — это принадлежит тебе. Серебряная брошь в форме разъяренного лютоволка с открытой пастью мерцала в свете огня. Я поглядела на нее в упор, задумчиво прикусывая губу, а затем накрыла ладонь Джейме собственной, заставляя рыцаря сжать брошь в кулаке. — Оставь себе. Отдашь в нашу следующую встречу. Мужчина неуверенно кивнул. Он смотрел на меня долго и очень грустно, рискуя разорвать этим взглядом мое неспокойное сердце. — Я буду искать тебя в тысячах лигах отсюда, если потребуется, и во всех известных и неизвестных континентах, пока не сумею найти. — Я буду ждать тебя везде, куда бы ты не направился. Мужчина горько усмехнулся и снова поцеловал меня, дав ощутить всю его горечь, мешая ту с моей. — Спасибо. — прошептал мой севший голос. — Ты не должен больше поддаваться гнету клятвы, ведь сдержал ее. — Ты можешь освободить меня от нее хоть тысячу раз, но я никогда не освобожу сам себя от этой клятвы. — от его голоса тело покрылось гусиной кожей. — Теперь иди. — мужская рука подтолкнула меня вверх по лестнице. — Быстро. Мне еще потребуется замести следы побега, пускай, это и не имеет должного смысла. Я горько усмехнулась и в последний раз поглядела на Ланнистера, желая отпечатать его образ в своей памяти. Хотелось запомнить его таким — с кривоватой улыбкой на губах, короткими золотыми волосами и едва заметной щетиной. С ясными изумрудными глазами, обрамленными светлыми ресницами. Я люблю тебя. И что-то на дне этих глаз отвечало мне: Я знаю. Зубы сомкнулись на нижней губе, кусая ту изо всех сил, и тут же пришло осознание, что Джейме Ланнистер навсегда останется болезненно-сладким отпечатком на сердце. Я побежала вверх по ступенькам, дважды постучав в дверь, а затем, немного выждав, постучала вновь, как и говорил Джейме. Она тут же открылась. Варис с толикой беспокойства поглядел на меня и выглянул в коридор. — Лорд Тирион не с Вами? — я отрицательно покачала головой. — Разве он не должен уже быть здесь? Глаза евнуха испуганно округлились. Его пухлая ладонь рванула дверь на себя, позволяя мне войти. — Заходите. Быстро. В комнате царил почти непроглядный мрак, и только холодный свет луны, проникамаемый через крошечное окно, позволял рассмотреть вещи вокруг. Повсюду находились большие деревянные ящики, в которых, как правило, на корабли грузили всевозможные фрукты, рыбу, ткани, и кучу всякого разного. — Вот Ваши меч и охотничий нож. — Варис протянул мне оружие, которое я тут же крепко сжала в руках. — Вас погрузят на корабль в этих ящиках. Этот, — палец евнуха показал на ближний ко мне, — специально для Вас. — Почему Вы выступали против меня на суде? — холодно поинтересовалась я, хотя должной злобы не испытывала. — Примерно по той же причине, что и Ваш муж. Вернее, тот, кто был Вашим мужем. — лорд Варис склонил голову набок. — Мне просто хотелось выйти из данного конфликта меньшей кровью, ведь государство и народ всегда стояли для меня на первом месте. Я покачала головой, размышляя над словами мужчины. В этот момент в дверь постучали. Варис, дождавшись повторного стука, открыл дверь, впуская Тириона внутрь. Лицо Ланнистера было такое поникшее и печальное, что с языка евнуха со страхом сорвалось: — Что же Вы наделали? Тирион не ответил, лишь мазнул пустым взглядом по моей фигуре, а затем по фигуре мужчины, и еле заметно качнул головой. Сердце тут же сжалось, но не от того, каким грязным и измученным казался маленький лорд, а от того, какую бездонную пропасть мне удалось высмотреть в его зеленых глазах. Я видела его таким лишь раз — после битвы на Черноводной, когда мужчина решился рассказать о своей жене Тише. — Тирион? — Ланнистер отвел глаза и не произнес ни единого слова. Я проглотила ком ненужных сейчас мужчине вопросов, и залезла в ящик, предназначенный для меня. Пространства было совсем немного, потому пришлось согнуться и сжаться настолько, насколько я только была способна. Небольшие отверстия в деревянной стенке позволяли рассмотреть лежащие внутри вещи: рубаха и штаны, в которых я неизменно занималась фехтованием, темно-серый плащ, и черный кулон, купленный у старушки в Блошином Конце. Прошло немало времени, прежде чем я почувствовала некое движение. Сердце колотилось так громко, что мне невольно показалось, будто его биение слышно во всей округе. Шея ныла из-за неудобного положения, а глаза так и норовились закрыться из-за усталости, но я через силу держала их широко открытыми. Снаружи послышался звук металла, а затем скрип троса. Ящик подняли вверх, дабы погрузить на корабль. Я задумалась. Никогда даже не могла представить, что мне придется сбежать из столицы подобным образом. Перспектива убежать с Сандором Клиганом и то казалась более удачной, нежели это. Да, нужно было бежать с Псом прямиком на Север, а теперь мой путь лежит через Узкое море. Но теперь жалеть поздно. С того момента утекло слишком много воды. Меня вдруг обдало волной холода. Я еще раз мысленно пересчитала дни, что находилась под стражей, и тихо ахнула. Сегодняшний день побега пришелся на мои восемнадцатые именины. В этот же миг раздался тревожный звон колоколов. Я испуганно приподняла голову, больно ударяясь затылком о деревянную крышку ящика, и поморщилась. По кому теперь звонят колокола? По Томмену? Серсее? Тайвину? Или же, произошло нечто иное? Осада города? Нет, чушь. Разум вернул меня к поникшим зеленым глазам Тириона Ланнистера, и все тут же связалось в одну картину. Что же мужчина натворил? Чтобы там и было, кажется, теперь он действительно может лишиться за это головы. Хотя какая к черту разница, если мы покидаем Королевскую Гавань? Я прикрыла веки. Восемнадцатые именины. Восемнадцать. Столько было Роббу, когда он распрощался со своей жизнью. А я здесь. И я жива. И я буду оставаться в живых, потому что дала слово.