Другая сторона

      На командный Чемпионат мира мы едем с Даниилом Марковичем. Но Этери Георгиевна была с нами постоянно на связи по скайпу и вайберу, контролируя процесс, контролируя не только меня, но и Даниила Марковича.       В перерывах между тренировками, мы с Даниилом Марковичем гуляем по улицам Токио. В одну из прогулок мы заходим в один из многочисленных магазинчиков на тему японской beauty-индустрии. Скупаем разные маски, массажеры для мышц рта, какой-то специальный клей и похожую на рогатку палочку для создания складки верхнего века, которая отсутствует у азиатов. Уже в отеле импровизируем, пробуем делать кошачьи глаза и вытягивать губы. Я снимаю Даниила Марковича и высылаю фотографии Этери Георгиевне. В ответ получаю много смеющихся смайликов, а его телефон звучит сигналом вайбера. Этери Георгиевна. Лицо Даниила Марковича вмиг делается виноватым:       — Да, да, мы готовимся. Женька хорошо готова, не волнуйтесь…— грозит мне кулаком, а я только закатываю глаза и смеюсь.       С Этери Георгиевной мы потом переписываемся весь вечер. Она высылает мне фотографии в новом платье, рассказывает, как была на концерте, отвлекая и не давая волноваться. В сообщении перед сном она пишет: «Я верю в тебя, Жень. Катай так, как ты можешь. Мы победим. Целую».       На произвольной программе я устанавливаю новый мировой рекорд. Я не нахожу слов и только закрываю лицо руками. Не верится. Лена Радионова рядом старается радоваться, но я чувствую личную неприязнь, которая сегодня не имеет значения. Я ныряю в объятия Даниила Марковича и чешусь от его бороды, она меня смешит. Я склоняюсь пополам и пытаюсь осознать произошедшее. К такому привыкнуть нельзя. Катя рядом хлопает меня по плечу и обнимает, шепчет в ухо теплые слова. Все как будто не со мной.       В номере меня ждет сообщение от Этери Георгиевны: «Ты у меня самая лучшая девочка на свете. Горжусь тобой, Женька! Но за лутц получишь по жопе». Отправляю в ответ смайлик, показывающий язык. Откидываюсь на подушки и смеюсь. Наверное, так хорошо и закономерно не заканчивался еще ни один сезон.       Пока я в Японии, времени думать и скучать нет. Постоянные встречи, интервью. Прогулки. Мы погуляли с Юдзуру, он сводил меня в самый классный ресторан в Токио. Лишь вечерами я отписываюсь родным и Этери Георгиевне, где взахлеб рассказываю про все, что происходит вокруг.       По возвращению домой у меня тоже мало времени, вернее, его нет совсем. Итоги сезона, традиционные вопросы обо мне и Юдзуру, о моем отношении к Японии и планах на олимпийский сезон. Я пока не знаю ничего, мне просто хочется жить и двигаться вперед. С Этери Георгиевной мы видимся лишь мельком, поэтому я очень радуюсь, когда наконец мы находим время на нашу традиционную домашнюю субботнюю встречу.       На улице так тепло, что не верится, что когда-то была зима. Я улыбаюсь солнцу, улыбаюсь детворе, что играет в мяч во дворе. Выхожу из подъезда и ловлю его, кидаю малышке с золотистыми кудряшками в розовой курточке, что застенчиво замирает передо мной. Такси везет меня к Этери Георгиевне. Я мечтаю рассказать о том, как Даниил Маркович танцевал после банкета, благо, у меня есть видео. Хочу рассказать про роллы, которые мы попробовали с Юдзуру. Он кривился, а я лопала за обе щеки. Хочу рассказать о том, как мне не было страшно, потому что мне нельзя бояться, когда за моей спиной такая поддержка. Хочу рассказать про мягкого мишку, внутрь которого были вшиты записки от японских фанатов. Хочу поделиться планами на новый сезон, я услышала замечтальную музыку. А еще хочу сказать, как я благодарна моим тренерам и как я не только уважаю их, а еще и люблю. И что без них Жени Медведевой, такой, какой ее знают миллионы — просто бы не было.       Я выбегаю из машины и устремляюсь к дверям столь знакомого мне дома. Первый подъезд, второй, третий - наконец-то! Нажимаю привычные цифры на домофоне, мне не терпится уже увидеть ее и обнять. Мы не виделись больше двух недель вот так близко и я соскучилась до невозможности. Пока жду ответа, смотрю на куст сирени рядом. Наблюдаю за почками и проклевывающейся листвой. Весна!       —Да? — неожиданно раздается гнусавый голос в домофоне. Я теряюсь, неужели, ошиблась?       —Ээээ… Этери Георгиевна? — неуверенно спрашиваю.       —Женя, это ты? Поднимайся, — дверь открывается.       Я растерянно захожу в подъезд. Вызываю лифт и еду наверх. Дверь квартиры открыта. Я захожу аккуратно и спрашиваю тишину:       —Этери Георгиевна?       В коридоре возникает Илья. Он в домашних шортах и футболке, в его руках тряпка. На заднем плане вижу пылесос. Он обращается ко мне и приглашает войти.       —Женя, Этери Георгиевна еще в салоне, ты проходи.       Я захожу в гостиную, неловко сажусь в кресло. Мне привычно сидеть в нем, закинув ноги на спинку, но сейчас мне не хочется это делать. Я снимаю куртку и поджимаю ноги. Тереблю ручку рюкзака и не нахожусь, что сказать. Илья тоже молчит, но его спасает пылесос. Он его включает и начинает пылесосить ковер. Я сижу минуту, другую и внезапно понимаю, что не могу здесь находиться больше ни минуты. Тихо, пока Илья не видит, накидываю куртку, бесшумно выскальзываю из квартиры. Я просто напросто бегу. Мне трудно дышать, меня душат неизвестно откуда взявшиеся слезы.       Выбегаю на улицу и стараюсь дышать. Глубоко, медленно. У меня кружится голова и я сажусь на лавочку. Не понимаю, что меня так удивляет, но находиться там вместе с ним я не могу. Уехать совсем — не могу тоже. Поэтому я стараюсь успокоиться, откидываюсь на спинку скамейки и жду Этери Георгиевну.       Она появляется примерно через полчаса. Проходит мимо и уже потом оборачивается.       —Женя? — в ее голосе я слышу удивление. — Идем домой, чего ты здесь?       Она звонит в домофон и произносит, обращаясь к самой себе:       —Так странно звонить к себе в квартиру…       Мы заходим уже вместе. Илья ничем не выдает, что я уже приходила, а я почему-то начинаю оправдываться:       —Погода такая хорошая, захотелось…воздухом подышать, — звучит нелепо, но я не могу сказать ничего более вразумительного.       Мы с Этери Георгиевной идем на кухню, Илья тем временем заканчивает уборку. Этери Георгиевна тихо говорит мне:       —Я не просила, он сам захотел…       Мы ждем пока закипит чайник. Я стараюсь рассказывать обо всем, что хотела рассказать, пока ехала. Но выходит натужно и обезличенно. Свинцовые цепи сковали мое сердце и душат, не позволяя раскрываться сильнее. Этери Георгиевна словно чувствует, что со мной происходит. А что со мной происходит — я не понимаю сама.       Она подходит ко мне близко-близко и берет мое лицо в свои ладони. Ее глаза так близко, что я в них буквально растворяюсь. Пытаюсь встряхнуть головой, отгоняя наваждение, но Этери Георгиевна держит крепко.       —Я понимаю, что с тобой происходит, — я чувствую ее дыхание у себя на лице, когда она начинает говорить. — Его присутствие ничего не меняет. Мне тоже страшно. Но ты — не бойся. Я люблю тебя больше всех на свете. На наших отношениях его присутствие никак не скажется.       При этих словах я ловлю ее руку и отвечаю порывисто:       —Я тоже люблю вас больше всех на свете!..— произношу эти слова и понимаю, насколько беспомощно они звучат. И насколько глупо я выгляжу.       —Жень, не бойся, слышишь? Все хорошо. Ты моя любимая девочка, моя доченька, — она целует меня в нос. Нос моментально становится мокрым от ее поцелуя. — Если передо мной станет выбор, я выберу тебя.       Я не могу сдержать слез. Не понимаю, как я могла быть такой счастливой всего несколько часов назад и как сейчас меня душат слезы. Я отпускаю себя и плачу. Потому что если слезы сейчас не выйдут, от меня ничего не останется.       Она чувствует и понимает меня лучше меня самой. Ловит мои слезы губами и держит в объятиях так крепко, словно только что нашла после того, как потеряла.       Я немного успокаиваюсь и мы идем в гостиную. Там я вытираю остатки слез и уничтожаю следы потекшей туши. В квартире тихо, не играет телевизор. Илья проходит мимо нас на балкон, чтобы покурить. При этом я вновь начинаю задыхаться от слез. Я не понимаю, отчего я так реагирую. Этери Георгиевна прижимает меня к себе так крепко, что я буквально сливаюсь, сплетаюсь с ней руками, ногами. Она целует мое лицо, гладит по голове и что-то шепчет. Я не слышу ее слов, только их обрывки. Убеждаю себя, что это правда — все, что она говорит. Она меня любит, мы вместе. Она всегда будет рядом.       —Я всегда буду рядом, слышишь? — она кусает меня за ухо, и я вздрагиваю. — Ты еще моя маленькая спящая принцесса, моя красавица, моя самая лучшая девочка…ты еще полюбишь и поймешь…       Мы сидим так довольно долго. Я обнимаю ее, хватаю руки, целую лоб, щеки, глаза. Она продолжает меня успокаивающе гладить. Когда в комнате вновь появляется Илья, я слышу сквозь ее объятия:       —Иди в спальню, я скоро приду.       У меня внутри все обрывается. Она взрослая женщина. Она хочет любить. Она заслуживает любви и чтобы ее любили. Но мне так страшно, что хочется бежать, куда глаза глядят. После ее слов я вскакиваю и быстро иду в коридор, накидываю куртку, зашнуровываю ботинки. Она меня не останавливает. Новый сезон? Юдзуру? Япония? Бежать, бежать отсюда и поскорее…       Я уже открываю дверь ее квартиры и разворачиваюсь, чтобы уйти. Но Этери Георгиевна проворно снова ловит меня и целует куда-то в висок.       —Я тебя люблю, — она говорит очень и очень медленно, по словам. Я лишь киваю и наконец вырываюсь из ее объятий. Там в спальне ее ждет Илья и я…уже лишняя.       Я выхожу на улицу и наконец плачу, больше не сдерживая себя. Со слезами выпускаю из себя все, что меня душит весь вечер. Когда наконец слезы перестают застилать глаза, внезапно смотрю на небо. Оно такое красивое. Темное, манящее. Такое чистое. Мое сердце замирает при взгляде в эту пучину темно-синего бархата. Вглядываюсь в его глубину и вижу, как на нем на нем загораются звезды. Одна, вторая, третья. Вспыхивают миллионы звезд, из некоторых я складываю созвездия. Серебристое полотно, вытканное звездами, меня успокаивает. Вытираю рукой лицо и даже позволяю себе немного улыбнуться.       Небо живет своей собственной жизнью, заставляя приспосабливаться все живое на Земле и саму землю. Вот уже и Луна по-хозяйски водрузилась на небосклоне. А кто я?..       Я чувствую приближение неизбежного. Внезапный порыв ветра ласкает мое лицо своим теплом и приносит весть моему сердцу. Я понимаю, что он хочет мне сказать: все, что было до — закончилось.