Другая сторона

      На несколько дней приезжает Лариса Евгеньевна, в честь приезда который мы запланировали «девичник». Только девочки, шампанское, клубника, шоколад и…большая двуспальная кровать для нас троих.       Мы с Этери Георгиевной готовим дом, любимые лакомства Ларисы Евгеньевны. Я уже заранее подготовила самое вкусное тирамису, которое только пробовала, заказав его в кафе поблизости. Илья еще дома, но обещал уйти к приезду гостьи. Его присутствие так сильно давит на меня, что хочется скорее испариться. Еще раньше я чувствовала, что он чужеродное существо в доме, а теперь исчезнуть хочу я, все острее ощущая себя лишней.       Этери Георгиевна отправляет меня встречать Ларису Евгеньевну на вокзал, а сама пока заканчивает приготовления. И пытается выпроводить Илью к нему домой. Мы с ней созваниваемся несколько раз, и каждый раз, когда я звоню, все слышу, как он гундосит на заднем фоне. Мне кажется, они уже открыли одну бутылку шампанского и предаются житейским радостям вдвоем.       — Куда я пойду? — спрашивает с возмущением Илья.       Поэтому я радостно и с крепким объятием встречаю Ларису Евгеньевну. Это так странно, вроде бы она много лет подруга Этери Георгиевны, но за те месяцы, что появился Илья, мы с ней сблизились очень, найдя наш внутренний очаг доверия.       Помню, как вечер, который был таким естественным для нас двоих с Этери Георгиевной раньше, проходил уже в моем личном одиночестве, отделяя меня от всего мира звуконепроницаемой стеной. Она точно звуконепроницаемая, потому что иначе бы на мой крик сбежались все соседи. Я лежала на полу, свернувшись в клубок, явственно ощущая болезненные иглы, впивающиеся мне в спину, живот, сердце… Они холодные и ядовитые, потому что с каждым всхлипом они погружались все глубже в меня, лишая сил и возможности двигаться. Я тогда только нажала «Принять вызов» на планшете. И позволила Ларисе Евгеньевне быть рядом, пусть и далеко. Видеть меня и принимать.       Все же, когда мы приезжаем домой, Ильи нет. Этери Георгиевна искренне радуется Ларисе, они шутят, обсуждают последние новости. Я тем временем накрываю небольшой стол:       — Чаевые за обслуживание приветствуются! — и получаю чаевые шлепками с двух сторон.       Мы включаем старую музыку, дурачимся, и я с умилением смотрю на двух женщин, которые позволили себе снова побыть детьми, кинув друг в друга сначала подушками, а потом вишенками. Кидаю взгляд на Этери Георгиевну и стараюсь не выдать свою глупую улыбку, смахивая ее с лица ехидными комментариями. Ее глаза сияют, голос громкий и звонкий, она так похожа сейчас на ту Этери Георгиевну, которой была раньше, что мне даже немного хочется плакать. Мы столько вечеров провели втроем в скайпе, а теперь впервые вместе и рядом. Такое чувство, что и не было никакого после, наставшего с появлением Ильи…       Спать мы ложимся втроем, но прежде разминаем языки. Вот только разговоры об Илье меня парализуют.       — Да, я ему выделила ящик в комоде, — радостно признается Этери Георгиевна, — А еще он принес несколько рубашек из квартиры сестры.       — Ну, хорошо…— только и находится, что сказать Лариса Евгеньевна, пока я молчу.       — Сестра у него, конечно, та еще…— Этери Георгиевна продолжает разговор об Илье. — Показалась милой женщиной, а оказалось, на себя и квартиру переписала и отец деньги и так ей все оставил, представляешь, Лариса.— Этери Георгиевна праведно возмущается. — Обманула его, а он и так бросил учебу, чтобы зарабатывать, помогать ее сына — своего племянника поднимать, — мы слушаем в тишине. — Но он такой начитанный, а еще так интересуется историей! Смотрим с ним кино, а он столько всего рассказывает!       Я так рада, что наконец шоколад растаял, и мы можем сменить тему. Устраиваем на кровати мини-пикник, нашу пижамную вечеринку. В изголовье кровати стоит десяток зажженных свечей, создавая интимный полумрак. По краям кровати лежат Лариса Евгеньевна и Этери Георгиевна. Я сижу посередине, сложив ноги по-турецки. Перед нами небольшой поднос, на котором стоит блюдо с растопленным шоколадом, тарелка клубники. В руках мы держим бокалы с холодным шампанским. Оно шипит и дурманит наши мысли. Мне кажется этот маленький запретный пир ничуть не уступает празднествам самого Людовика IV. По степени запретности происходящего даже готов соперничать.       Я пробую шоколад и жмурюсь от удовольствия.       — Вся заелась, Женька!       Я томно смотрю то на одну женщину, то на вторую, потом прикрываю глаза и зажмуриваю глаза, прикусывая нижнюю губу и облизывая ее кончиком языка. Медленно подношу пальцы к губам и скользящим движением вниз стираю остатки шоколада.       — Лариса! Смотри, что творит эта бесстыжая девчонка! — Лариса только смеется.— Разве этому я тебя учила?       — Этому, Этери Георгиевна, этому. — со смехом целую ее в щеку.       Сейчас я просто живу. Просто улыбаюсь глазами, губами, сердцем и каждым своим вздохом. Стараюсь запечатлеть этот момент в памяти, сохраняя навеки в сердце.       Когда я тяну руку за клубникой, Этери Георгиевна меня опережает, первой накрывая ягоду своей рукой.       Лариса Евгеньевна что-то кричит нам, комментируя происходящее, но я не слышу. Для меня время остановилось, звуков больше нет. Я вижу только глаза Этери Георгиевны, родные, любимые, направленные на меня. И клубнику, клубнику в растопленном шоколаде, большую спелую ягоду, которая неумолимо приближается ко мне. А звуков нет.       Я играюсь. Мне хочется казаться соблазнительной. Я откусываю клубнику медленно, словно в одном из фильмов, которые я недавно видела. По глазам Этери Георгиевны я вижу, что она удивлена и довольна одновременно. Она продолжает кормить меня этой нескончаемой клубникой, пока от ягоды не остается ничего и я не натыкаюсь на соль пальцев и сок, стекающий по ним.       Теперь мой черед. Беру клубнику. Этери Георгиевна не возражает и принимает ее из моих рук в несколько укусов. В этом есть что-то такое манящее и притягательное, как в игре с огнем.       — Ну девушки, вы даете! — восклицает Лариса Евгеньевна, не переставая смеяться. — С вами и в кино ходить не надо.       Мы поднимаем бокалы за встречу, я делаю небольшой глоток.       — Давайте на брудершафт, — беру еще одну ягоду в свои руку, — Клубникой. — макаю ее в шоколад, а звон моего смеха в попытках скрыть смущение может сбить с толку кого угодно.       Мы с Этери Георгиевной берем две ягоды. И я не знаю, чего я жду от этого и что сподвигло меня это предложить. Желание близости? Обстановка спальни, полумрак которой и мысли о том, сколько мужчин спали здесь, на этой кровати? Или просто желание перейти на «ты»?       Этери Георгиевна снова берет клубнику, чтобы накормить меня, но я скрещиваю наши руки как положено, и мы, каждая из нас, есть свою ягоду. Мы едим, сок стекает по рукам, я невольно закашливаюсь. Теперь у меня испачкано не только лицо, но и пижама. А потом по правилам следует поцелуй. Я тянусь и достаю до щеки, слегка трусь носом и нежно целую. Ларису Евгеньевну ничем не удивить — она многократно видела, как мы дурачимся, деремся, как я кусаю Этери Георгиевну за плечо, когда она сомневалась в том, что я могу это сделать.       Поцелуй. Этери Георгиевна следует вновь за свои желанием, слегка касаясь моих губ и оставляя на них вкус клубники, пропитанной шампанским. Я лишь слегка прикусываю губу, и немного отворачиваю лицо к Ларисе Евгеньевне. Этери Георгиевна немного разочарованно отстраняется.       Мы еще немного говорим, а затем укладываемся. Меня как самую маленькую и компактную кладут по центру. За окном немного свежо и прохладный ветер задувает в спальню. У нас два одеяла на троих. Сначала меня накрывает Лариса Евгеньевна, но мне неловко лежать с ней так близко пусть и под покрывалом, рассчитанным на двоих. Я ловко оттуда вылезаю и плотнее жмусь к Этери Георгиевне. Мне страшно, что она не захочет моей близости и оттолкнет меня. Но она аккуратно поправляет край пледа, который накрывает нас, давая понять, что не возражает.       Этери Георгиевна рассказывает истории из жизни, некоторые я уже слышала много раз, какие-то открываю для себя впервые. Она делится с Ларисой Евгеньевной мыслями и своей историей, а я просто ловлю ее тепло, прикрываю глаза и слушаю…слушаю…       При разговоре о мужчинах, заходит разговор о женщинах.       — Ох, я бы не смогла, я даже не знаю, как женщинам нравится, - признается Этери Георгиевна, чем вызывает у меня недоумение.       — Ну если что, к Женьке будем приставать, — Лариса Евгеньевна ловко находит крайнюю- меня. — Она у нас самая молодая и красивая.       — Да, она такая, — соглашается Этери Георгиевна.— Отдаю! — добавляет спустя небольшую паузу.       Я только и успеваю, что слегка укусить ее за руку.       — А вот от вас не ожидала, что так легко меня отдадите, — я праведно возмущаюсь, — я думала, у нас любовь, а вы…первой встречной!       — А ничего, что эта встречная с вами лежит?       — Да, надоела ты мне, — Этери Георгиевна перебивает и притворно вздыхает. — Пора уже отдать тебя куда-нибудь…       Я снова кусаю ее. Она визжит и выпихивает меня из-под одеяла.       — Холодно! — я жалобно возвращаюсь. — пустите под крылышко.       И Этери Георгиевна пускает.       Когда мы засыпаем, я разворачиваюсь к Этери Георгиевне и кладу голову ей на грудь, обнимая за талию, чувствуя, как рука скользит по шелку ее рубашки. Обнимаю ее крепко и прижимаюсь со всей силы. Во мне говорят ни страсть или инстинкты, а желание тепла и нежности.       Она обнимает меня ответ, только в ее руках я ощущаю страх. И в хриплом шепоте мне в ухо я тоже слышу тревогу.       — Что это, Жень, — дрожащим голосом она обращается ко мне.—Это…чувства? — она слегка откашливается, стремясь скрыть свое волнение. — Или тебе так удобно?       Я лишь улыбаюсь ей в шелк. Он такой нежный.       — Какая разница. — приподнимаюсь на локтях и заглядываю в глаза. — Я просто вас люблю и рада, что мы есть друг у друга. — трусь носом о шею. — Не надо думать ничего лишнего.       И мы засыпаем. Снова так близко, что порой трудно дышать. Рядом спит Лариса Евгеньевна и я не уверена, что хочу, чтобы она слышала наш разговор или видела нашу близость. Хотя когда всю ночь мы с Этери Георгиевной оправляем одеяло друг друга, чтобы ни одна часть наших тел не оказалась свободной для воздуха, обнимаемся во сне, потому что иначе места для всех не так много….когда Этери Георгиевна встает и возвращается, падая на меня и прижимая вновь, как самое дорогое в ее жизни, я понимаю, пусть смотрят все — и Бог, и звезды, и весь мир. Счастье - это то, чем не стыдно делиться.