Другая сторона

      Именины Дианы — всегда был особым праздником для Этери Георгиевны. Пока она была маленькой, этот день праздновался не хуже Дня Рождения: всегда был праздничный стол, комната была наполнена детскими криками и смехом взрослых. Последние несколько лет мы этот день проводили с Этери Георгиевной вместе. Для меня было самым главным даром являлось то, что Этери Георгиевна допустила меня до того, чтобы быть с ней рядом в это время, разделяя с ней как радость, так и боль этого дня. Обычно мы старались не грустить, вспоминали Дишку и забавные истории из ее детства. Обязательно поднимали бокалы и наполняли комнату их звоном. Казалось, в этот момент Диша смеялась вместе с нами.       Я не была уверена, как будет проходить этот день в этот раз, учитывая присутствие Ильи. Захочет ли Этери Георгиевна меня видеть? Или теперь разделит свои переживания с ним?       Мы созваниваемся накануне вечером.       — А мы поедем вместе? На кладбище? — я спрашиваю об этом потому, что Этери Георгиевна уже давно обещала отвезти меня в Подмосковье, где похоронена Дишка. — Если это удобно и вы этого хотите, конечно.       — Поедем, Жень. Завтра утром встречаемся на вокзале, — мы не едем на машине, потому что Этери Георгиевна переживает это слишком болезненно, и вести руль не представляется возможным.- Илья с нами поедет, поможет, — добавляет она.       Я сглатываю, но соглашаюсь. Сейчас присутствие Ильи не является важным, если сравнивать с тем, что мне предстоит увидеть, а Этери Георгиевне — пережить. В очередной раз.       Утром я встаю рано, чтобы приехать на вокзал заранее. В восемь утра я уже там. Не найдя знакомого силуэта среди толпы возле касс, звоню Этери Георгиевне. Дозваниваюсь лишь с третьей попытки.       — Жень, мы проспали…— слышу хриплый голос в трубке.— Давай позже поедем. Я наберу тебя.       Я обреченно вздыхаю. Решаю сначала остаться на вокзале, а потом все же шестым чувством ощущаю — надо домой. Там я ложусь спать с телефонной трубкой рядом зная, что никто не позвонит.       Так и происходит.       Лишь вечером мы созваниваемся вновь. Я звоню первая.       — Если хочешь — приезжай, Женя. Посидим.       Сердце сжимается от этого…одолжения? Я не могу понять, куда пропали простота и естественность. Но шестое чувство вновь шепчет мне: «Забудь о своих метаниях. Ты ей нужна». И я слушаю внутренний голос, вызываю такси и еду к Этери Георгиевне домой. Я знаю, что я нужна ей, несмотря на все недоговоренности между нами. Сегодня они не имеют значения.       Первое, что я вижу, когда захожу в квартиру — это Илью на полу. Первое, что слышу — мужской заливистый смех. Хотя не смех — скорее гоготанье. Среди всего этого хаоса меня ловко ловит Этери Георгиевна, обнимая крепко и порывисто.       — Я так рада, что ты приехала, — прижимает меня крепче, и я отвечаю на ее объятие со всем своим чувством, — Проходи, — отпускает и пропускает в гостиную.       И там я вижу все так же лежащего Илью на полу. Только он не лежит, а…ползет?       — Я — пловец, — пьяным голосом гнусавит Илья и гогочет там, что внутри стынет кровь, настолько это дурно.       А дурно действительно. Илья ползает по комнате, мельтешит при этом руками и ногами, двигается от одного края комнаты к другому — и обратно. При этом гогочет и выкрикивает какие-то бессмыслицы.       — Илья устал, — Этери Георгиевна вступается за него, присаживаясь со мной рядом. — Мне было плохо, а он всю ночь меня выхаживал, держал…вот и устал.       — Илюшка, кончай дурачиться, — с балкона выходят два мужчины, от них обоих сильно пахнет табаком.       Один высокий и крупный, с темными волосами и довольно добродушным лицом, примерно ровесник Ильи. Второй — чуть меня старше, высокий, нескладный и худой. Они оба Сергеи, их представляет мне Этери Георгиевна — сослуживцы Ильи. Я мысленно добавляю: «Собутыльники».       Мы садимся за стол, который приготовила Этери Георгиевна.       — Я сяду рядом с вами, можно? — робко касаюсь ее руки и заглядываю в глаза в ожидании ответа.       — Конечно, Женя, — Этери Георгиевна кладет мне руку на плечо. — Рядом.       С другой стороны от меня садится Сережа-младший. Я не чувствую к нему какой-то неприязни, хотя меня раздражает, как он вольготно себя ведет. Сегодня не повод рассказов о заводе, с которого они с Сергеем-старшим таскают домой разные крупы. Да и глупые шутки звучат чужеродно. Этери Георгиевна поднимает бокал и начинает говорить про Дишу. Мне приходится пришикнуть на Сергея, заставляя молчать.       — Сегодня особенный день, который дорог мне очень, потому что это день моей дочери. Ее нет рядом, но сегодня я не хочу грустить. Я рада, что я не одна, я продолжаю жить, а со мной мои близкие люди, — Этери Георгиевна смотрит на меня. — Моя Женечка, которая стала мне все равно что дочь и которую я очень сильно люблю, — я считываю тепло в ее взгляде и словах. — Илья и его друзья, — дальше я уже плохо слышу. — Спасибо, что все вы здесь.       Когда Этери Георгиевна садится, я кладу руку ей на талию и прижимаю к себе, а другой рукой сжимаю ее ладонь. Я чувствую, что она не отталкивает меня, а тянется и сжимает мою руку в ответ лишь сильнее. Я читаю ее без слов.       Сам вечер я могу сравнить с какими-то звериным сборищем посреди джунглей, столько непривычных звуков, слов и эмоций витает в гостиной. Этери Георгиевне несколько раз становится плохо и ее тошнит в туалете. Пьяный Илья шатается за ней и стучит при этом в дверь:       — Кися! — он беспокоится, но иногда нужно оставить человека одного.       — Уйди! — в перерывах, ловя воздух, выдыхает Этери Георгиевна.       Я лишь пытаюсь увести Илью и потом молча беру Этери Георгиевну за руку.       Лучше всего с Ильей ладят его друзья. Они сглаживают углы от его поведения и шуток, уводят в критические моменты покурить на балкон.       — Сергей, а за какие качества вы цените Илью? — спрашиваю я в какой-то момент.       — Хороший вопрос, Женя, — Этери Георгиевна прислушивается. — Мне тоже интересно.       — Я ценю за то, что он хороший и верный друг, — Сергей отвечает честно, — Мы с ним столько пережили вместе и я так рад за него, — Сергей смотрит уже на Этери Георгиевну, — Этери, ты прекрасна, а ты, — уже тыкает в грудь Илье. — Будешь дурак, если упустишь такую женщину.       Илья что-то мямлит в ответ, а Сергей с искренней добродушной улыбкой обнимает Илью.       — Я люблю своего друга! — и целует трижды его.       Этери Георгиевна подхватывает эстафетную палочку.       — Мы тоже можем, да, Жень? — она ловит меня, — Давай покажем?       Я не успеваю опомниться, как она бережно берет мое лицо в свои руки и накрывает мои губы поцелуем.       — Эй, ну это вы совсем по-взрослому, — я слышу фоном громкий голос Сергея и непонятное бурчание Ильи. — Мы то просто…       Сейчас Этери Георгиевна нежна и я лишь немного расслабляю губы и чувствую, как она невесомо их касается. Верхней, нижней, обратно. Я легко отодвигаюсь и смотрю в ее глаза. Она лишь слегка облизывает губы и начинает рассказывать всем какую-то историю из жизни. Мужчины ей очарованы, особенно Сергей-старший. А младший смотрит на меня уже влюбленными глазами. Поэтому когда играет музыка, он приглашает меня на танец. Я не отказываю, начинаю с ним кружиться, выделывать пируэты и даже немного соблазнять.       — Молодец, Женька, — Этери Георгиевна хвалит, — Знай наших! — сама отправляется танцевать с Сергеем-старшим, поскольку Илья плохо стоит на ногах.       Однако, когда мы садимся, чтобы отдышаться, Илья все же подходит к Этери Георгиевне, усаживается с нами и начинает ее обнимать, откровенно лаская ее грудь и стремясь поцеловать. Затем обнимает ее и прижимает к себе. Я отворачиваюсь.       На удивление, мне даже хорошо. Мне нравятся друзья Ильи, они простые, но кажутся мне хорошими. Я рада, что Этери Георгиевна находится в компании людей. Но все же в какой-то момент ей уже становится тяжело, я вижу это по глазам. Общение и необходимость держаться отнимает слишком много ее сил.       Илья уже уходит в спальню. Он выпил слишком много. Сергей-младший предлагает мне продолжить общение, на что я отвечаю резким отказом. Он убегает и больше не возвращается. Мы остаемся втроем.       Посреди разговора приходит Илья. Он намотал на тело простыню в римском стиле и направляется курить на балкон, не забыв отвесить при этом пару сальных шуточек под аккомпанемент собственного гоготанья. Этери Георгиевна и Сергей-старший смеются, но мне опять дурно.       — Если хотите, я останусь с вами. — я ловлю момент и подсаживаюсь к Этери Георгиевне. — Побуду рядом, обниму вас крепко-крепко, и вам не будет страшно.       — Нет, Жень, уезжай с Сергеем, он отвезет тебя. — Сергей-старший при этом тянет ко мне губы, от которых я в ужасе отскакиваю.       — Вы уверены? Я могу остаться.       — Нет, — Этери Георгиевна тверда, — уезжай, мы будем трахаться.       Я смотрю на дефилирующего обратно в спальню Илью. Я вижу его худые плечи, позвонки, которые можно пересчитать одним взглядом, настолько они выпирают, вижу его тонкую грудь, и стараюсь не думать о том, что находится под простыней.       — Ну все, — гогочет Илья, — Домой! — причмокивает и тянется губами к шее Этери Георгиевны, — Моя кися! - шатаясь, уходит.       Я не понимаю, как можно хотеть с ним трахаться.