После #29
30 мая 2019 г. в 20:51
Что такое романтичность? Как это — быть романтиком? Посвящение стихов, жесты «на публику» и прочие «бородатые» атрибуты романтичного поведения, как, например, зажженные свечи, надписи под окном или большие букеты цветов, я чаще всего игнорировала, не принимая для себя. Это красиво, безусловно приятно, и, конечно, романтику можно воспринимать как яркое проявление чувств, желание порадовать и приятно удивить любимого человека. Но все же я всегда считала, что о нас говорят поступки. Не сотня отпущенных в небо воздушных шаров, а помощь в трудные минуты вопреки всему и невзирая ни на что, самопожертвование — не во вред себе, но для блага другого. Просто молчание в пустой комнате при выключенном телевизоре и лишь в свете ночника, когда не тягостно и тяжело, а легко и светло, словно каменная глыба медленно спадает с плеч, как водопад, стекая вниз, и разбиваясь, и превращаясь во множество бурлящих брызг.
И если бы я сама увидела себя со стороны за занятием, которым занимаюсь последние пару вечеров, я была бы чрезвычайно удивлена.
У меня на столе разложено множество маленьких листиков. Я только что отложила в сторону ножницы. В комнате темно, так что единственным источником света является настольная лампа и маленькая свеча в форме шишки, создающая уют и настроение. В наушниках играет спокойная музыка, не бойцовская, с которой я иду выгрызать победу, а мелодичная, спокойная. Я тихонько что-то мурлыкаю себе под нос и медленно раскачиваюсь в такт музыке. Так умиротворенно и спокойно… Перевожу взгляд в окно — пошел снег. Или мне кажется?
Я неспешно оставляю свою работу, встаю из-за стола и медленно подхожу к окну. Отодвигаю шторы и, облокотившись руками на подоконник, прижимаюсь к окну носом. На стекле медленно расползается испарина от соприкосновения с моим горячим дыханием. Рисую сердечко и пронзаю его стрелой.
Всматриваюсь вдаль вновь. И правда — снег. Даже метель. В свете фонаря виден рой снежинок, подгоняемых песней Снежной Королевы. Они куда-то спешат. Может, на бал? А может, спешат украсить город к Новому Году?
Тихонько открываю окно и просовываю ладонь наружу, ловя снежинки на кончики пальцев. Они колкие и мокрые. Так быстро тают, что я едва успеваю показать им свое лицо. А жаль. Мне кажется, сегодня я могла бы им понравиться. Усмехаюсь и возвращаюсь к своему занятию.
Сев за стол, я снова беру листочек в руку. Читаю аккуратные буквы: «Потому что вы растирали мои стопы, когда я промочила ноги».
Однажды на соревнованиях, накануне произвольной программы, мы были на встрече со старыми знакомыми Этери Георгиевны, с кем она участвовала в шоу и общалась, пока жила в Америке. Она взяла меня с собой. Познакомиться и подарить кусочек своего мира.
Вечер выдался чудным.
Ресторан, где мы сидели, находился на опушке леса. У нас была приватная беседка, создающая иллюзию, что мы и правда где-то в диком лесу. Уханье птиц и трещетка кузнечиков, а еще свет от светлячков - тысяча огоньков повсюду.
Посредине стола горел маленький костер, являясь единственным источником света и тепла. Нам принесли теплые пледы, чтобы укрыться от прохладных потоков ветра. Мы смеялись и болтали. Особенно весела была Этери Георгиевна. Словно она снова перенеслась в годы своей юности. Она, такая обычно сдержанная, отпустила себя. И моим глазам предстала Этери Георгиевна яркая, свежая, молодая…еще лучше, чем прежде. Еще прекраснее той, что я любила. Настоящая. Еще не израненная. Еще не сражающаяся за жизнь. Еще не выгрызающая право на завтрашних день.
Но несмотря на это, дождь нас не помиловал. И такси не спасло. От дверей машины до порога гостиницы нас отделяли считанные метры, но на пути оказалась спрятавшаяся в ночи лужа. А небо продолжало гореть молниями и извергать потоки воды.
Мы зашли в номер, чтобы выпить горячего чая.
— Быстро снимай кроссовки и носки, — велит Этери Георгиевна.
Я молча повинуюсь. Сопротивляться было бы глупо — мне тоже было холодно. Поэтому быстро сняв обувь, я крепче кутаю их в покрывало.
— Давай, вытаскивай.
— В смысле? — я удивленно смотрю на Этери Георгиевну.
— Так нельзя, надо тебя согреть, — вид Этери Георгиевны говорит о том, что она и не думает шутить.
Я неуверенно вытаскиваю сначала одну ногу, а затем другую.
— Давай мне, — Этери Георгиевна садится передо мной. — Давай шустрее, Женя!
— Мне неловко, Этери Георгиевна, — я в замешательстве, но все же позволяю коснуться руками моих стоп.
— Ты же мой любимый ребенок, глупая, — улыбается Этери Георгиевна, растирая мне сначала одну, а потом другую ногу каким-то маслом. — И потом, кто же завтра будет ставить мировые рекорды, если ты заболеешь?
И я улыбаюсь. Мне щекотно, тепло…и щемяще нежно.
Сейчас у меня в руках этот листик: «Потому что вы растирали мои стопы, когда я промочила ноги». И я пропускаю через себя это воспоминание. Наполняю себя теплом, светом и любовью. Кто говорил, что любовь не поддается мыслям? Сейчас она прорастает во мне и становится все сильнее.
Сворачиваю листочек в тонкую трубочку и перевязываю сиреневой ленточкой, а потом кидаю в стеклянную банку к другим листикам-подружкам.
«Потому что когда вы смеетесь, у меня на душе тоже поют птицы»
«Потому что вы спасали мир, пока я смотрела кино»
«Потому что вы победитель, который получает все»
«Потому что с вами я впервые попробовала раков»
«Потому что без вас я не узнала, как это — быть сильной и никогда не сдаваться»
«Потому что когда вы меня обнимаете, мне ничего не страшно»
«Потому что с вами я могу быть собой»
«Потому что с вами мое сердце горит огнем»
«Потому что вы показали мне себя настоящую»
«Потому что вы не даете мне упасть»
«Потому что вы подарили мне надежду»
«Потому что без вас я бы ничего не смогла достичь»
«Потому что вы сделали из меня ту, кто я есть»
«Потому что…не могу не любить».
На баночку я уже наклеила надпись: «100 причин моей любви».
И я собиралась подарить ее Этери Георгиевне.
А вместе с ней — очередную часть моего сердца.
И это моя последняя надежда.
Она должна понять.