Другая сторона

      Шоппинг — лучшее лекарство от любого стресса: легкой обиды, недопонимания, разочарования, предательства и крушения надежд. В подтверждение этому, мы с раннего утра бродили с Катей по магазинам торгового центра. Утомленные, но еще без покупок — ведь важен не только результат, сколько сам процесс, заходим в магазин нижнего белья Intimissimi, где расходимся по сторонам в безразличных поисках.       — Смотри, какая прелесть, — спустя несколько минут подходит ко мне Катя, держа в руках вешалку с красивыми красными кружевными трусиками, украшенными маленькой розочкой посередине. — Я бы такие взяла как подарок от Санты или для Санты, — игриво смеется.       — Да я бы тоже, — поворачиваюсь, держа в руках точно такое же белье.       — Упс…— Катя краснеет. — Ну бери ты, мы твой моральный дух поднимаем.       — Ну и что? — толкаю ее и игриво поднимаю бровь. — Такого у нас еще не было…—  загадочно улыбаюсь. — Одинаковое белье — это особый вид дружеской любви, ты не находишь?       — Ну да, — в глазах у Кати бегают озорные чертята. — Раньше мы спали вместе, а теперь у нас еще и белье одинаковое будет! Куда катится мир! — притворно закатывает глаза.       — К кассе, Катюша, к кассе…       Счастливые, выходим из магазина с праздничными пакетами с эмблемой магазина, и направляемся в кино на очередную часть про Богатырей.       — Мультфильм — лучшее лекарство от всех депрессий, — авторитетно заявляет Катя.       Я покорно слушаюсь, мирно иду следом, не озвучивая, как мне страшно идти теперь в кино.       Утром я едва оторвала себя от кровати. Словно приклеенную намертво, под громкие пинки и мотивационные шлепки от Кати, я заставила себя встать и начать хоть как-то шевелиться, в отличие от двух предыдущих дней. Катя висела на видеосвязи и заставляла меня отчитываться о каждом моем шаге. Мы вместе с ней почистили зубы, умылись, а затем выпили кофе и позавтракали. Я ела лишь по одной причине: мне не хотелось расстраивать свою подругу. Если бы не это, я бы не стала бы ничего есть, просто выпила бы воды и вернулась обратно.       Сейчас мы заходим в кинозал с приглушенным светом, и я чувствую, как мои конечности немеют. Во время шопинга я немного расслабилась и даже порадовалась, разглядывая красивые витрины, присмотрела себе новый свитшот ярко-кораллового цвета, а теперь все воспоминания накрыли меня с головой вновь. Слишком мало времени прошло, слишком страшно. Еще долго кинозалы будут ассоциироваться у меня с местом казни, где меня препарировали и расчленяли на множество маленьких кусочков. Я все еще помню Этери Георгиевну рядом, и мне так странно, что сейчас слева от меня сидит Катя. Не забыты все сказанные слова, они пульсируют у меня в мозгу постоянно, если я не заглушаю их чем-то другим: «Ты тварь, ты предательница по жизни. Ты не умеешь любить. Тебя нельзя любить. Ты как камень — бесчувственная». Раз за разом, утром, днем, вечером. Сейчас, вчера, завтра.       Лучший способ избавиться от страха — посмотреть ему в глаза, а еще сделать вид, что тебе на самом деле не страшно. Поэтому сейчас я держу в руках смузи, смотрю на Катю и отчаянно сосредотачиваюсь на действии, которое разворачивается на экране, где мой любимый Юлий следит за приготовление новогоднего стола, распаковывает подарки. Спустя время я окончательно переношусь в мир Древней Руси, где три богатыря, а главное — их жены и сама принцесса Египта Нефертити не дают коварному тринадцатому месяцу Дурило осуществить свой злодейский план и, притворившись Дед Морозом, стать самым главным месяцем в году.       Немного абсурдно, но это то, что мне сейчас надо. Никакая драма, никакая романтическая комедия или фантастический фильм не смогут меня вырвать из плена своих мыслей, что, на удивление, удается этому мультфильму. По прошествии полутора часов я действительно ощущаю себя лучше и все потихоньку отходит на задний план.       Уже с более легким настроением мы отправляемся в кафе, выпить еще по чашечке ароматного кофе. Это кафе той же сети, где я в тот злополучный декабрьский день встретила Адьяна. Все тот же новогодний декор, все то же меню, даже музыка — та же самая. Может, в этом и есть цикличность жизни?       — Это не судьбоносный день, это просто день, когда вы не поняли друг друга, — отвечает на мое молчание Катя, попивая только что принесенный капучино.       — Но разве это повод меня ненавидеть? — я с горечью пробую на вкус корицу, слизываю пенку и медленными глотками согреваю себя кофейным напитком, смотря на связку мандаринов в углу.       — Не повод, — соглашается Катя. — Медвежонок, держись. Тебе надо еще многое пройти. Хотя конечно жаль, что все обернулось именно так, — с горечью вздыхает Катя.       — Жаль, — вторю я ей. — Теперь я понимаю, почему ушла Юля, наверное она ей тоже сказала в своей «любящей манере» слова, которые только она, по ее мнению, может сказать.       — Но тебе нельзя, не сейчас, скоро Олимпиада.       — Лучше расскажи мне, как ты съездила к будущим родственникам? — меняю тему, убегая от «Ты тварь, тварь, тварь»…       Катя рассказывает о поездке, о знакомстве с новыми тетушками и необходимости быть послушной девушкой.       — Я прямо сама вежливость и обходительность, — сокрушается Катя. — Но меня все равно раскусили.       Внезапно экран моего телефона загорается сигналом входящего вызова от Этери Георгиевны. Я молча показываю экран Кате и откладываю телефон в сторону.       Этери Георгиевна звонит трижды. Затем переключается на вайбер. Я молчу.       — Может, возьмешь?       Я задумчиво смотрю на экран, читая только что полученное сообщение.       «Ты как?»       — Спрашивает, как я, — грустно вздыхаю. — Что она хочет от меня, Катя. Что ей надо теперь?       — Не знаю. Может, чувствует себя виноватой?       Я лишь пожимаю плечами. Разве можно убить человека, а потом спрашивать его, как он себя чувствует?       «Все нормально, вся в делах».       Это максимальное, что могу сейчас из себя выдавить.       Скоро приходит ответ: «Когда появишься на катке?».       — Спрашивает, когда я появлюсь на катке. Будто не знает, что фигурное катание — моя жизнь.       — Ну это провокация, Жень, — говорит Катя, глядя на меня обеспокоенно. — Но ты же пойдешь на каток?       — Конечно. Прости, я сейчас.       Я выхожу умыться и отдышаться. Обдаю лицо холодной водой, массирующими движениями тру виски и прикасаюсь пальцами к закрытым глазам. Я справлюсь, чего бы это мне не стоило. Даже с разбитым сердцем я могу побеждать. И я не одна, даже если Этери Георгиевны для меня больше нет.       Вернувшись, читаю очередное сообщение.       «Не будь Юлей, я довожу все до конца. Своих не бросаю».       Я щурю глаза, прошу еще кофе, пальцами глажу пакет с новым бельем и с улыбкой заглядывая, любуясь. Все таки, розочка очень игривая. Встаю и быстро подхожу к Кате, обнимая ее крепко за плечи.       — Медвежонок, — нежно шепчет Катя.       — Я не сдамся. Я иду до конца.