Другая сторона

      — Да, чоктау, чоктау, петля, прекрасно! Получается интересно. Мне нравится! — комментирует Ше-Линн, пока я выполняю необходимые элементы.       Это совершенно безумная неделя, полное погружение в новый мир, который открывает мне Ше-Линн. Я никогда так не катала, я никогда такого не пробовала. Мемуары — это то, к чему я шла несколько лет, пока не почувствовала, что готова. И вот теперь моя давняя мечта претворяется в жизнь.       Мне холодно, здесь безумно холодная арена, и мне очень сложно работать так. Я устала, и уже не разбираю, который час, настолько процесс новой постановки затягивает, уносит в свои какие-то потоки. Все последние пять дней мы работаем по несколько часов с Ше-Линн без перерыва, потом я сама отрабатываю новые шаги, подходы, дорожки, чтобы они отложились в мышечной памяти. А еще очень хочется спать. Но все эти сложности ничтожны по сравнению с тем, что получается на выходе. Мне кажется, это должно стать моей лучшей произвольной в карьере.       Платье я заказываю у Сатоми Ито, которая шила костюмы и Юдзуру, и Шоме. Это будет настоящее кимоно, на котором распускаются сакуры. Словно надежда в моем сердце.       После я возвращаюсь к Крикет, где продолжаю усиленно тренироваться. Месяц, проведенный в шоу, выступления — это все заряжает, вдохновляет. Там можно расслабиться и немного пошалить, скатать то, что никогда не будет соревновательной программой. Так я вновь катаю Миллион алых роз, а еще пробую эпатажный розовый костюм для номера под Ариану Гранде. Мнения зрителей разделяются, мы читаем потом комментарии, но главное, как чувствую себя я, а это — точно что-то новое для меня.       Мои новые программы для сезона выходят волшебными. Короткая так вообще возносит меня к звездам, позволяя увидеть неизведанное и неизвестное простому человеческому глазу. Я словно проживаю новую жизнь и стараюсь, чтобы все, что было — было не зря. А разве не к этому мы все стремимся по сути, если не забываем и не погружаемся в пучину ненужных дел, ложных мыслей, порочных дум?       Все когда-нибудь обретет смысл, даже если пока он кажется недосягаемым.

***

      Все то время, что я была в Японии, да и потом, уже в Торонто, мы общались с Этери Георгиевной. Иногда, пока я была уставшая, это получалось довольно редко, порой — чаще. Я кидала ей свои фотки, рассказывала о том, что у нас происходит, а еще чаще писала, как я ее люблю. Писала сообщения, наполняя их теплом, в надежде, что оно достигнет и ее сердце, согреет и унесет все печали последних месяцев.       «Всегда грущу, что вас нет рядом, хотелось бы посмотреть и попробовать многое вместе!»       «Вернусь — прибегу! С эмоциями, счастливая, будем трепаться с вами всю ночь и не выгоните меня ни за что».       А чаще записывала голосовые. Пусть Этери Георгиевна это не любила, мне хотелось, чтобы она не читала пустые бездушные строки, но и слышала что-то, получала нечто более живое, чем множество букв.       Порой она пропадала, но я настойчиво звонила, и обязательно дозванивалась. Только это было очень страшно. И в большей степени я пугала сама себя. Ведь как можно после всего так переживать за человека? Когда вокруг меня дружный Крикет, снова веселый улыбака Джейсон, с которым мы окончательно друзья навек, космический Юдзуру, оказаться на льду с которым я мечтала еще с Олимпиады в Сочи, а теперь он совсем рядом, живой и настоящий? Вот как, как можно раз за разом, день за днем мыслями улетать за тысячи километров думая о другом человеке, с которым было пройдено практически все? И ведь я не успокаивалась. Хранила веру, надежду, верила в лучшее. И пропускала все плохое.       «Я клянусь всем на свете, что у меня есть, что буду рядом и все пройду вместе с вами. Потому что люблю больше всех на свете. Подарите себе шанс, подарите надежду. Себе. И мне! Я умру, если вас не будет. Я с вами. Я вас люблю».       Лишь одно радовало — я научилась жить без нее. Я не хотела этого, но уже могла.       Вновь и вновь показывала ей мир вокруг, делясь самыми обыденными вещами, показывая другую жизнь. Мне казалось, что нечто новое и погружение в мир вокруг меня поможет ей отвлечься.       И вот скоро мне уже возвращаться в Москву на открытые прокаты, но меня не покидает страх того, что меня там встретит. Ведь я не знаю, смогла ли она закончить отношения с Ильей или же он вновь поселился в ее доме, вернулся в ее жизнь. Или он не уходил, а я лишь закрывала глаза, не хотела видеть очевидного — она не хочет быть с ним, но она не может без него.       — Его же нет? — спрашиваю накануне.       — Нет, Женя, я знаю себе цену, не волнуйся, — успокаивает Этери Георгиевна. — Я жду твоего возвращения.       И я жду. Я хочу ее видеть, чтобы окончательно для себя понять, что теперь моя означает моя любовь — настоящее чувство или израненные воспоминания?