Доверие

Маринетт шла по узенькой тропинке ночного парка Ла-Виллет, всматриваясь в каждую веточку и листочек темных зарослей. Девушка старалась идти как можно тише, чтобы не спугнуть до боли знакомую мелодию, витающую в тёплом воздухе. С каждым шагом звук становился ярче, а такой родной и любимый голос начинал приобретать новые краски, сменяясь с еле различимого напева на вполне узнаваемые слова песни...их песни... И вот, Маринетт, наконец, вышла на маленькую полянку, освещённую мягким светом бумажных фонариков, хаотично подвешенных на ветвях огромного дерева, а под ним, на траве, облокотившись спиной на широкий ствол, со своей любимой гитарой в руках сидел он, чуть прикрыв глаза и нежно лаская струны своими длинными музыкальными пальцами. Девушка замерла, молча созерцая этот поистине волшебный момент. Но стоило ей расслабиться и начать двигаться в такт мелодии, музыка прервалась, а парень, сидящий под деревом, будто испарился. Маринетт часто захлопала глазами, осматриваясь вокруг. Теперь она стояла на крыше дома, ближайшего к причалу, в своём героическом обличии и вглядывалась в темноту, пытаясь понять, что происходило около «Свободы». Несколько крепких мужчин, одетых во все чёрное, образовали некое подобие кольца и что-то негромко обсуждали. Ледибаг решила подобраться поближе и, раскрутив йо-йо, зацепилась за выступ соседнего здания, беззвучно опускаясь на землю. — Надо срочно валить отсюда, пока копы не приехали! — громким шепотом произнёс высокий мужчина в чёрной кожаной куртке. — Может, добьём этого недоделанного героя, чтобы не взболтнул чего-нибудь лишнего и в следующий раз не совался, куда не просят? — прозвучал сиплый шёпот со стороны темноволосого парня в чёрной толстовке с капюшоном. — Нет! — вскрикнула Ледибаг, осознав, что именно там творилось. Героиня уже приготовилась защищаться или нападать, если понадобится, однако бандиты молча разошлись в стороны, растворяясь во мраке ночи, открывая взору девушки окровавленное тело своей «случайной» жертвы. — Лука! Нет! — истерично закричала героиня Парижа, подбегая к парню. — Ледибаг... Передай Маринетт, что я её любил... — на остатках тающего сознания слабым голосом произнёс музыкант, глядя в васильковые глаза девушки. — Лука! Это я, Маринетт! Слышишь? Ты не умрешь! Лука! Тикки, детрансформация! — яркая алая вспышка прошлась по всему телу девушки, и вот, уже Маринетт сидела на мокром асфальте, отчаянно прижимая к себе бессознательное тело мужа, истекающее ещё горячей кровью. — Помогите! Кто-нибудь! Пожалуйста! — словно обезумевшая кричала девушка, раскачиваясь на коленях из стороны в сторону и заливаясь собственными слезами. — Маринетт, проснись! — мужской голос буквально выдернул девушку из сна. Она резко распахнула глаза, вытирая покрывалом слезы, катящиеся по бледным щекам. — Кот? Что ты здесь делаешь? — Маринетт резко села на кровати, натягивая на себя одеяло, чтобы прикрыться. — Моя Леди, тебе приснился кошмар, но теперь я рядом, и все хорошо, — парень в чёрном костюме, сел на край постели, протягивая когтистую руку к девушке. — Нет! Не трогай меня! И почему ты меня называешь, как... Ледибаг?! — Маринетт широко распахнула глаза и с абсолютно шокированным видом уставилась на напарника. — Моя Леди, ты сама открыла мне свою личность вчера ночью, когда мы... ну... ты сама понимаешь, — самодовольно ухмыльнулся Нуар, заваливаясь на спину рядом с девушкой и закидывая руки за голову. — Что ты несёшь, Кот?! Этого не может быть! — Маринетт приподняла покрывало, осматривая себя, но затем резко прижала обратно к своему абсолютно обнаженному телу. — Я тебе говорил, что ты ещё передумаешь на мой счёт после обещанных тринадцати свиданий. Как видишь, мне удалось добиться твоего расположения за десять! — лукаво улыбнулся Нуар, «шагая» пальцами по одеялу, натянутому на ноги девушки, прижатые коленями к груди. Маринетт зажмурилась, с ужасом осознавая, что она натворила. Она обхватила голову руками и уже хотела закричать, как нежный поцелуй в макушку заставил её резко выпрямиться и недовольно нахмуриться. — Кот, я же сказала... — начала ворчать девушка, открывая глаза. — Маринетт, ты чего? Какой кот? — засмеялся парень, поправляя больничное одеяло. — Прости... — За что ты извиняешься? Ну заснула, с кем не бывает, — ласково улыбнулся музыкант, проводя тёплой ладонью по волосам девушки. — Лука, скажи, ты бы простил мне измену? — взволнованно заговорила Маринетт, боясь поднять взгляд на мужа. — Надеюсь, этот вопрос чисто гипотетический... — задумчиво произнёс парень. — Думаю, да, но быть вместе дальше — не уверен... — Лука, мне надо кое в чем тебе признаться... — вздохнула девушка, собираясь с мыслями. — Если ты о поцелуе с Адрианом Агрестом, то я знаю, — равнодушно прервал предстоящую речь жены Куффен. — Но... откуда?.. — Маринетт, наконец, подняла голову на мужа, пытаясь разглядеть в небесных радужках, что на самом деле творится на душе Луки под этой непрошибаемой «маской спокойствия». — Как ни странно, но меня просветил твой напарничек, Ледибаг... А ещё рассказал про тринадцать свиданий и ваши незабываемые ночные патрули. Маринетт продолжала молча вглядываться в искажённое лицо музыканта, пытаясь понять, откуда он знает про её героическую личность, и как это возможно, чтобы настроение и поведение человека так резко менялось. Чем больше она всматривалась в глаза Луки, тем больше они начинали напоминать ей строгий и сдержанный взгляд её любимого дизайнера. — Мадам Куффен, с Вами все в порядке? Может быть, воды? — холодный мужской голос с ощутимыми нотками стали заставил девушку поежиться от волны мурашек, пробежавших по всему телу. Маринетт встряхнула головой и сфокусировала взгляд на... Агресте-старшем? — Все в порядке... С-спасибо... — в полном недоумении ответила девушка, всматриваясь в лицо мужчины. — Тогда продолжим. Думаю, этим платьем нужно открывать показ, а этот костюм из шелкового твида можно выпустить в самом конце, — Габриэль длинными пальцами поправил очки, поднимая их на переносицу, и посмотрел пронизывающим до самого нутра взглядом тускло-серых глаз на немного испуганное лицо Маринетт, пытающейся понять, о чем идёт речь. — Мадам Куффен, скажите же уже что-нибудь! Что Вы думаете по этому поводу? Девушка вжалась в кожаное кресло, а затем, неожиданно для себя, вскочила на ноги и выбежала из кабинета своего кумира. — Куда же Вы, мадам Куффен? — бросила вслед убегающей Маринетт помощница Габриэля Агреста. «Сколько это ещё будет продолжаться?.. Я больше не могу! Стоп, пожалуйста!» — мысленно кричала Маринетт, быстро удаляясь от особняка Агрестов. Споткнувшись о бордюр, девушка упала на колени, разодрав в кровь почему-то голые и босые ноги, и заплакала, прижимая к глазам испачканные в дорожной пыли руки. Непрекращающаяся истерика с головой накрыла совершенно морально уничтоженную Маринетт. Она громко закричала, стуча кулачками по асфальту, умоляя этот кошмар закончиться. — Маринетт, проснись! — взволнованный голос квами, заставил девушку замолчать на мгновение и прислушаться к источнику звука. — Маринетт, пожалуйста! — звук становился все отчетливее. — Маринетт! — Тикки? — юная Куффен резко открыла глаза. Прямо перед её лицом зависла напуганная квами. — Тикки, это вправду ты или очередной кошмар? — с опаской спросила девушка, протягивая руки к своей мудрой наставнице. — Маринетт, ты так кричала... Я несколько минут пыталась тебя разбудить, но ты словно не слышала меня, продолжая метаться по кровати и размахивая руками... — Прости, что напугала тебя, Тикки. Это был всего лишь страшный сон, и теперь, надеюсь, он закончился, — сквозь слезы улыбнулась Куффен, прижимая к дрожащим губам свою квами, севшую к ней на ладони. — Что тебе приснилось, Маринетт? — беспокойно поинтересовалась Тикки. — Даже не знаю, с чего начать... Всё и сразу... Будто кто-то нарочно вытащил и показал самые ужасные ситуации из моей жизни, добавив в них мои самые большие страхи и переживания. Я словно заново пережила то, о чем так усердно в последние дни пыталась забыть... избежать... Но, видимо, от себя не уйти... — вздохнула Маринетт, прикрывая опухшие от слез глаза. Только сейчас она осознала, что порядком устала. Столько всего произошло с ней за последние дни: сначала её собственная болезнь, потом шантаж Кота, нападение и ранение Луки, неожиданная встреча с Адрианом в больнице, а затем — благотворительный вечер и невероятно выгодное предложение Габриэля Агреста... И через все эти события красной нитью проходили ссоры с мужем, которых можно было бы легко избежать, если бы не пришлось хранить эту дурацкую тайну личности... Как бы ей хотелось наконец раскрыться ему, но, сколько бы она не спрашивала у Тикки разрешения, квами лишь с сочувствием качала головой. Маринетт понимала позицию своей мудрой наставницы, ведь подобные знания могли подвергнуть опасности не только самого Луку, но и поставить под удар всю миссию героев Парижа. Это был бы неоправданный риск, поэтому девушке оставалось лишь соглашаться с Тикки и, скрепя сердце, снова и снова врать любимому человеку. Неудивительно, что воспалённое сознание Маринетт подкидывало ей подобные кошмары. Слишком многое на неё навалилось. И теперь стало ясно, что сбежать от всего этого просто так не удастся. Это был не тот случай, когда можно было подождать, надеясь на то, что все проблемы сами собой разрешатся. Сейчас всё происходящее больше походило на снежный ком, который грозился вот-вот разрушить её прежнюю привычную жизнь и с таким трудом достигнутое равновесие между геройской и обычной личностью. Нужно было срочно что-то предпринимать, и начать девушка решила с откровенного разговора с мужем об Адриане. Сейчас ей было стыдно, что она не сделала этого сразу, не рассказала о поцелуе и, кроме того, даже не посоветовалась с Лукой, прежде чем идти с одноклассником на вчерашнее мероприятие. Да, она просто попыталась скрыться за карьерными вопросами, избегая решения семейных проблем. Подобное поведение было явно не достойно героини Парижа. И теперь Маринетт просто обязана была наконец посмотреть своим страхам в лицо и приступить к решению всех скопившихся недоразумений. Так, настроившись на решительный лад, девушка пролежала до самого рассвета, рассказывая Тикки о своих сновидениях и переживаниях во всех подробностях. Квами Удачи внимательно слушала свою подопечную, устроившись у неё на животе, и периодически вставляла подбадривающие комментарии. Ей определенно нравился подобный настрой своей подопечной. Долгие разговоры убаюкали Маринетт, и она, несмотря на яркие солнечные лучи, пробирающиеся в каюту сквозь круглое окно иллюминатора, снова погрузилась в сон, однако, в этот раз без сновидений.

***

«Сын и невестка Габриэля Агреста — сенсационное разоблачение или невероятная любовь?..(см. подробности и другие снимки на 4 стр.)» — гласил яркий заголовок прямо на первой странице газеты под фотографией во весь разворот, на которой в своем белоснежном костюме уверенно идёт Адриан под руку с неотразимой Маринетт, старающейся отвернуться от камер. — Я так и знал, что все эти писаки всё выкрутят по-своему... — задумчиво вздохнул Агрест-младший, швыряя газету в сторону и зарываясь руками в волосы на собственном затылке. — Да уж, Казанова, ну и влип ты! Смотри-ка, тут ещё и ваш поцелуй есть! — воскликнул квами разрушения, подлетевший к отброшенной газете и принявшийся её листать. — Плагг, перестань! И так тошно! Мне безумно стыдно перед Маринетт, что я так её подставил. Да и Лука — неплохой парень... Насколько я помню. Что он скажет, когда увидит всё это?! — Подумай лучше о себе, Адриан! Как ты объяснишь своему отцу, что оказался в больнице Жоффруа в момент нападения акумы?! Да ещё и целуясь с Маринетт! — Что-нибудь придумаю, — отмахнулся Адриан. — Сначала мне нужно решить вопрос со всей этой прессой! Агрест-младший уверенно встал из-за рабочего стола и вышел из комнаты. — Натали! — крикнул парень в поисках помощницы отца. — Да, Адриан, ты чего-то хотел? — женщина в строгом костюме и собранными на затылке волосами неспешно вышла из гостиной. — Натали, я хотел с тобой поговорить по поводу утренней газеты и прочей «мукулатуры с сенсационными заголовками», — довольно резко ответил парень. — Предлагаю пройти в библиотеку, чтобы не беспокоить твоего отца, — кивнула Санкер и двинулась в сторону обозначенной комнаты. — Нужно немедленно опубликовать опровержение! — без предисловия выпалил Адриан, едва захлопнув за собой дверь в читальный зал. — Месье Агрест считает иначе. Более того, он хочет, чтобы вы с мадам Куффен поучаствовали в совместной фотосессии, презентуя одежду из его новой коллекции, — абсолютно спокойно ответила Санкер. — Но это невозможно! Хочу вам напомнить, что Маринетт замужем, и вряд ли эта затея с совместной фотосессией сильно обрадует её мужа! — Адриан почувствовал, как вся кровь прилила к его лицу, а сердце отчеканивало бешеный ритм где-то на уровне глотки. — Не волнуйся. Этот вопрос поручено уладить мне. К тому же, опровержение обязательно будет, но немного позже. А сейчас, если у тебя больше нет других проблем, то я, с твоего позволения, отправлюсь выполнять своё задание. И кстати, не забудь, что сегодня у тебя в двенадцать встреча с инвесторами, на которую вы едете вместе с отцом, а сразу после неё — фотосессия на Трокадеро, — всё тем же сдержанным и холодным тоном произнесла Натали, изредка поглядывая в свой незаменимый планшет, хранящий в себе всю информацию по планируемым и уже совершенным передвижениям семьи Агрестов. Адриан лишь молча кивнул, анализируя услышанное: «Совместная фотосессия с Маринетт... Интересно, и как Натали собирается улаживать этот вопрос с Лукой?.. И зачем моему отцу нужны все эти сплетни? Мне всегда казалось, что чёрный пиар совсем не в его стиле... »

***

— Предлагаю выделить в календаре сегодняшний день красным! — засмеялся парень вместо обычного приветствия, едва Маринетт заглянула в его палату. — Тогда, придётся закрашивать и все остальные! — улыбнулась девушка, уверенно проходя внутрь. Лука невольно залюбовался своей женой, когда увидел, как сияет её улыбка, буквально озаряя всю больничную палату. Это унылое помещение и вынужденная праздность сильно угнетали его, заставляя всё больше предаваться мрачным размышлениям, копаться в себе и проблемах своей семейной жизни. Даже игра на любимой гитаре, которая служила немым укором в том, что он по своей глупости и неосторожности попал в больницу и сорвал долгожданное турне, не способствовала улучшению его настроения. Но вид радостных искорок на дне таких родных васильковых глаз любимой жены, общения с которой ему очень не доставало эти дни, моментально вывел его из угнетенного состояния, заставляя сердце тепло отзываться на её улыбку. — Смотрю, у моей мадам Куффен сегодня хорошее настроение? Что же послужило причиной? — с искренним интересом и легкой иронией в голосе спросил музыкант. — Да вот, лечащий врач моего мужа сказал, что месье Куффен идёт на поправку! А это значит, что совсем скоро, недельки через две, я смогу лицезреть своего любимого музыканта у нас дома! — совершенно окрылённо продекламировала Маринетт. — Да Вы — счастливица, мадам Куффен! Позвольте сделать Вас ещё чуточку счастливее, ну и меня заодно? — хитро прищурился Лука, подзывая жену к себе. Маринетт подошла к мужу, который тут же потянул ее на себя и вовлёк в поцелуй. Пару прервал неожиданный стук в палату. Девушка резко вскочила с кровати, поправляя одежду. Лука усмехнулся над своей смущенной женой, боящейся быть застуканной в объятьях собственного мужа. В дверь повторно постучали. — Войдите! — едва сдерживаясь от смеха, но стараясь сделать голос более жёстким, крикнул музыкант. — Добрый день, мадам и месье Куффен! Появление Натали в палате застало Маринетт врасплох. Девушка, не веря своим глазам, встряхнула головой, словно пытаясь отогнать очередной ночной кошмар. — Маринетт, с тобой все в порядке? Ты какая-то бледная... — спросила женщина, подходя к юной Куффен. — Спасибо, мадам... — Просто Натали, — прервала девушку Санкер. — Если месье Куффен не возражает, то я бы, для начала, хотела поговорить с тобой, Маринетт. — Не возражаю, — пожал плечами Лука, провожая взглядом двух женщин, покидающих его палату. — Маринетт, я здесь по просьбе месье Агреста. Вообще-то, он попросил меня поговорить с месье Куффеном, но, раз уж ты здесь, то я бы хотела обсудить это сначала с тобой. Ты уже видела утренние газеты? — заговорила Санкер, когда они вышли в коридор. — Нет... — растерянно ответила Маринетт, пытаясь прикинуть в голове, о чем таком помощница Габриэля Агреста хочет поговорить с ней и её мужем. — Тогда сначала прочитай это, — Натали развернула свежую газету и протянула девушке. — Думаю, теперь ясно, о чем я пришла поговорить с месье Куффеном? — Санкер вопросительно изогнула бровь, заметив неоднозначную реакцию Маринетт на увиденное. — Но зачем месье Агресту просить Вас сообщать моему мужу о том, что я якобы провела незабываемый вечер в компании его сына, да ещё и в роли будущей невестки?! — возмутилась Маринетт, нервно сворачивая провокационную газетёнку в тугую трубку. Внутри девушки все закипало. Эмоции накалились до предела. Страх — быть раскрытой перед Лукой в подобном амплуа сковал Маринетт по рукам и ногам. Она как раз только настроилась на то, чтобы самой рассказать мужу подробности вчерашнего дня, однако теперь, когда этот момент неумолимо приблизился в связи с приходом Натали, девушке стало как-то не по себе. К тому же, ей было страшно даже представить, как бы отреагировал Лука, если Натали не застала бы её в палате и стала первой, кто сообщил музыканту о "похождениях" его жены. Да ещё и эти непонятые мотивы Габриэля Агреста... Слишком много мыслей, слишком много переживаний и вопросов... — Поверь, месье Агрест действует исключительно в ваших с Адрианом интересах. У него большие планы на тебя, хотя, думаю, ты это уже и так знаешь. Он так же, как и ты, желает опровергнуть все слухи о ваших отношениях, но немного позже, на официальной конференции. Поверь, так будет лучше. — Лучше для кого?! «Начинающий дизайнер — Маринетт Куффен, насколько известно, все ещё состоит в браке с музыкантом — Лукой Куффеном. Но сможет ли замужество встать на пути истинной любви с перспективой карьерного роста?» — снова развернув газету, театрально зачитала отрывок из статьи девушка. — Да, я понимаю, что все это не очень приятно... — начала говорить Натали. — Не очень приятно?! Да по мнению журналистов я — какая-то легкомысленная вертихвостка, которая ради карьеры готова уйти от мужа к сыну всемирно известного дизайнера! Так вот, знайте, мне такая «слава» не нужна! — отрезала девушка, со всей силы швырнув газету в мусорную корзину. — Послушай, Маринетт. Никто не собирается потакать этим слухам. Поверь, если сейчас обращаться в издательства с просьбами или даже угрозами прекратить выпуски подобных новостей, то так мы только подогреем интерес к вашей несуществующей паре. Но, дав официальное опровержение на камеры, можно будет закрыть этот вопрос раз и навсегда. Собственно говоря, я пришла сюда, чтобы осведомить месье Куффена о твоей предстоящей фотосессии и последующей конференции и пригласить его на данное мероприятие. — Какая ещё фотосессия? Месье Агрест хочет, чтобы Лука был на конференции? — ещё не до конца вернув самообладание, достаточно громко спросила Маринетт. — Вы с Адрианом будете представлять новую коллекцию месье Агреста. Он лично распорядился на этот счёт. И да, месье Агрест хочет лично познакомиться с мужем своей «правой руки». Напоминание о новой должности приятной волной прокатилось внутри Маринетт. Она улыбнулась на этих словах, но тут же снова помрачнела, мысленно возвращаясь к предстоящему разговору с Лукой. «Он не простит мне этого...» — только и могла повторять про себя девушка, все глубже зарываясь в это далеко не радостное наваждение. — А я могу отказаться от фотосессии? — уже чуть спокойнее спросила Маринетт. — Разумеется. Однако, я бы на твоём месте хорошенько подумала, прежде чем отказываться. Повторюсь, мы действуем исключительно в ваших с Адрианом интересах. К тому же, на данной пресс-конференции месье Агрест собирался сделать анонс вашей будущей совместной коллекции. Скандал подогреет интерес толпы к мероприятию, а наглядная демонстрация твоего таланта отсечёт любые ложные домыслы. Маринетт напрягалась. Такая жёсткая бескомпромиссность её будущего начальника не просто ставила девушку перед фактом, а буквально не оставляла совершенно никаких путей для отступления. Все же для Маринетт было странным то, что такой известный дизайнер хочет использовать её в качестве модели для своей новой коллекции, да ещё и в компании своего сына, при учёте журналистского ажиотажа, творящегося вокруг их пары после того «больничного поцелуя». Подобные методы были совершенно не в стиле того Габриэля Агреста, которым она восхищалась. Но глубокое уважение к своему кумиру и, отчасти, страх, вызванный абсолютным влиянием дизайнера на окружающих, не позволяли девушке противостоять его решению. — Я поняла... Но... мне нужно посоветоваться с мужем! — быстро проговорила Маринетт, стараясь казаться как можно увереннее и непоколебимее в глазах Натали. — Конечно. Я подожду здесь, — сдержанно ответила Санкер. Маринетт развернулась и неспешным робким шагом направилась к палате Луки. Выждав несколько секунд и собравшись с мыслями, она довольно резко толкнула дверь, словно желая скорее покинуть злосчастный коридор и спрятаться в надежных объятиях любимого. — Маринетт. Что-то случилось? О чем с тобой говорила эта женщина? — музыкант попытался привстать на локтях, но резкая боль в области шва не позволила ему подняться. — Лука, скажи, ты бы простил мне измену? — вдруг спросила Маринетт, ловя себя на ужасающей мысли, что вся эта обстановка до боли напоминает ей её собственный ночной кошмар. Девушка зажмурилась, боясь услышать продолжение страшного сна в виде ответа музыканта. — Надеюсь, это чисто гипотетический вопрос... — немного нервно усмехнулся парень, чувствуя, как волна тревог, от которых он с такой решимостью отмахнулся при первом сегодняшнем появлении Маринетт в его палате, снова начала подниматься и бурлить в его груди. — Думаю, да, но вот насчёт продолжения наших отношений после измены не уверен... — Лука, прости меня! Я тебе изменила! — выпалила на одном дыхании девушка, желая прервать повторяющийся сценарий ночного кошмара, но тут же с ужасом осознала, насколько неудачную формулировку она выбрала, и поспешно затараторила, пытаясь хоть как-то сгладить сказанное. — Точнее, нет. Все не так! В общем, я боялась тебе рассказать, но дальше тянуть уже невозможно. Дело в том, что вчера утром, когда я пришла к тебе в больницу... — Погоди, ты же пришла вчера уже к вечеру? — прервал свою жену Куффен. — Да, именно по той самой причине, о которой хочу сейчас рассказать... — девушка начала своё длинное повествование, старательно обходя все подробности стороной, чтобы избежать вопросов, которые могли бы разоблачить её героическую личность. — Маринетт, послушай, я прекрасно помню, как себя ведут люди под воздействием акумы... на примере моей матери, помнишь? Поэтому, если ты была под чарами... — прервал супругу Лука, когда она заговорила про то, как попала под влияние Ловеласа. — Подожди, сначала дослушай, — остановила мужа Маринетт. — Да, я оказалась под чарами акуматизированного злодея. Но один из моих бывших одноклассников, случайно оказавшийся в это время в больнице, снял с меня эти чары... — замялась девушка, но тут же, как можно уверенней добавила. — Исключительно из дружеских соображений! — Тогда... мне стоит пожать руку этому герою?.. Кто он? — Лука надеялся, что эта фраза не прозвучала слишком язвительно. Он совершенно не хотел обвинять в чем-либо Маринетт, не выслушав её до конца, но на фоне общей усталости некогда привычное спокойствие снова стало подводить его, и нервозность в интонациях начала выдавать его истинные чувства. — Ты же знаешь, что чары снимаются поцелуем?.. — Маринетт шумно вздохнула, собираясь с духом и стараясь подобрать слова, и с замиранием сердца продолжила. — Ну так вот... Меня поцеловал Адриан Агрест... И я... — И ты ответила на его поцелуй, — закончил за супругу предложение Лука. Буря эмоций охватила Куффена. Все переживания и тревоги, которые он так старательно гасил в себе все эти годы недомолвок и вечных тайн жены вдруг выплеснулись наружу, накрывая парня с головой. Сейчас ему до безумия хотелось одного — голыми руками размозжить голову этого чертового Агреста за то, что он посмел прикоснуться к его жене. В висках пульсировал вопрос: так ли уж "случайно" именно он оказался рядом, чтобы так удачно "спасти" Маринетт от чар? Кулаки парня сжались до побеления костяшек, а внутри все забурлило с такой силой, что пространство палаты вдруг показалось ему до ужаса маленьким и душным. Наравне с нарастающей ненавистью к первой любви своей жены усиливалась душевная боль, разъедающая и без того настрадавшееся сердце музыканта. Его Маринетт ответила на поцелуй этого человека! Она поддалась... не оттолкнула... не сопротивляясь, подпустила к себе... к своим губам... Но ведь эти губы может целовать только он — Лука? Или уже нет?.. — Правда, не знаю, как так получилось... Я не помню, как начался поцелуй, а когда отстранилась, то увидела Адриана... — Маринетт трясло, она видела состояния мужа, и пыталась быть как можно более искренней и убедительной. Но это слабое оправдание не шибко подействовало на Куффена, который отвёл задумчивый взгляд в сторону, не желая сейчас ни видеть, ни слышать Маринетт, с пылом пытающуюся хоть как-то с ним объясниться. Болезненное ощущение предательства, хорошо знакомое ему с детства, поглотило музыканта с головой, заглушая даже ненависть к Агресту, так бессовестно покусившемуся на его семейное счастье. Хотя... какое это теперь счастье... «Неужели это действительно настолько больно, мама?..» — уже не в первый раз задался этим риторическим вопросом Лука, с горечью детской обиды вспоминая уход отца и нескончаемые материнские слёзы. Вся эта ситуация с подозрительными исчезновениями его жены, а теперь ещё и прилюдные обжимания с «несостоявшейся» первой любовью, так сильно напоминали музыканту его собственных родителей, отчего безоговорочно принимать и прощать супругу с каждым разом становилось все сложнее, а сейчас и вовсе казалось невозможным. Понимая, что пути назад нет, и что она обязана доказать свою невиновность, Маринетт выдохнула и, стараясь не обращать внимания на абсолютно равнодушный вид Луки, продолжила рассказывать ему все, что произошло с ней за вчерашний день, вплоть до того, о чем разговаривала с Натали в коридоре. Закончив говорить, девушка устремила на мужа взгляд, полный надежды на его понимание и прощение, которых он никогда для неё не жалел. Однако, Лука не торопился проявлять каких-либо эмоций, по-прежнему изучая плывущие по небу облака за окном. — Прости меня, пожалуйста... — прервала напряженную тишину Маринетт. Сейчас ей хотелось лишь одного — чтобы Лука хоть что-то ответил, хоть как-то отреагировал на её попытку быть честной и откровенной с ним. — Я сама не понимаю, как попала в такую ситуацию. Всё так быстро завертелось с этим фальшивым романом... — сейчас все слова и оправдания играли против Маринетт, только усугубляя её и без того шаткое положение. — Простить... А ты бы простила?.. — не глядя на жену, будто бы разговаривая сам с собой, спросил музыкант. Маринетт опустила голову, почувствовав, как по лицу покатились обжигающие слезы. Оправдались её самые худшие опасения. Лука не простит её никогда... — Маринетт, я благодарен тебе за то, что ты нашла в себе силы и смелость, чтобы самой рассказать мне всю правду, но... если ты ждёшь от меня сиюминутного принятия и прощения, то я вынужден тебя огорчить... Мне нужно подумать обо всем этом и, желательно, в одиночестве, — сдержанным и равнодушным тоном произнёс Лука, так и не посмотрев в сторону жены. — Если это все новости на сегодня, то я бы хотел приступить к обдумыванию прямо сейчас, — холодно дополнил Куффен, заметив боковым зрением, что Маринетт неподвижно стоит на месте и беззвучно плачет, подергивая плечами. Видеть её в таком состоянии и при этом сдерживать собственные эмоции и переживания было почти физически больно. Лука хотел уничтожить сам себя в этот момент, чувствуя невозможность что либо изменить и исправить. Он не мог снова переступить через собственное достоинство, поддаваясь чувствам к Маринетт. Лимит его безоговорочного доверия был исчерпан несколькими минутами ранее, и теперь, как бы ему не хотелось поступить иначе, он почти беззвучно произнёс: — Уходи... Маринетт вздрогнула. Последнее слово мужа окончательно уничтожило её. В голове поплыли тяжелые мысли, подступая горьким плотным комом к горлу. Пересилив собственное желание остаться, не смотря ни на что, девушка, словно робот развернулась и на негнущихся ногах вышла из палаты. Стоило двери захлопнуться за девичьей спиной, как Маринетт дала волю эмоциям, буквально падая в объятия Натали, которая поспешила подойти к плачущей девушке. Задавать вопросы Санкер не стала. Не в её правилах было совать нос в чужие дела. Да и проявлять свои эмоции и переживания женщина то ли не умела, то ли вполне осознанно не хотела. Поэтому, молча и безучастно поглаживая содрогающуюся в рыданиях Маринетт по голове, она то и дело поглядывала на часы, желая поскорее завершить это эмоциональное излияние девушки. Маринетт понимала, что Натали ждёт от неё ответа, но тиски, с такой силой сжимающие её сердце, мешали ей связно думать. Но решение на счет фотосессии и дальнейшего сотрудничества с Габриэлем Агрестом нужно было принять именно сейчас. Ей так не хотелось упускать возможность, о которой она мечтала с детства. Работа под непосредственным руководством великого дизайнера могла стать переломным моментом во всей её карьере, отправной точкой к достижению новых вершин. Ей так нужен был этот шанс... А Лука... Он всегда был таким понимающим, знал, как сильно она любит и дорожит своей работой... Робкая, почти призрачная надежда на то, что и в этот раз он сможет её простить, позволила Маринетт принять то решение, которое она, собравшись с силами, озвучила помощнице месье Агреста. — Натали, говорить с моим мужем больше нет никакой необходимости... Если Вас не затруднит, пришлите, пожалуйста, смс со временем и местом фотосессии... да... и... спасибо Вам... — слегка осипшим голосом сказала Маринетт, наконец, отстранившись от Санкер. — Хорошо, — коротко кивнула Натали, облегченно выдохнув и направившись к выходу из больницы. — Тебя подвезти? — вдруг спросила она, обернувшись на все ещё стоявшую без движения Маринетт. Желание помочь расстроенной девушке возникло у Натали спонтанно. Внутренне она радовалась, что поручение месье Агреста — уладить вопрос с фотосессией и слухами удалось так быстро и почти для всех безболезненно. Да, успокаивать рыдающую Куффен в планы не входило, однако и это не сильно задержало женщину по времени. Окрылённая таким удачным стечением обстоятельств, Натали не думая предложила Маринетт подвезти её. — Да... если можно... — грустно вздохнула девушка, бросив последний взгляд на дверь в палату мужа, и, развернувшись, покинула больницу вслед за Санкер.