Доверие

Негромкий стук оконных створок и внезапный порыв свежего предрассветного воздуха пробудили Луку. Он медленно потянулся, насколько ему позволяла неспешно затягивающаяся рана в области живота, и открыл глаза. В палате ещё было темно, поэтому секундное мелькание чего-то красно-чёрного за стеклом Куффен принял за отголоски сознания, пытающегося окончательно пробудиться. Музыкант закинул руки за голову и уставился в потолок, размышляя о своих последних сновидениях. Уже несколько ночей подряд ему снилась Маринетт. И если бы не здравый смысл, Лука бы подумал, что его супруга действительно каким-то чудесным образом пробирается к нему в палату, ведь во время этих реалистичных снов он отчётливо чувствует её прикосновения, слышит её голос, ощущает её тепло. Но так как это было невозможно, Куффену лишь оставалось вновь и вновь прокручивать в голове собственные чувства, вызываемые этими сновидениями. «Маринетт... Если бы ты только знала, как я по тебе скучаю...» — подумал Лука, прикрывая глаза и представляя перед внутренним взором улыбающееся лицо супруги, скрытое белой дымкой фаты. Удивительно, но он до сих пор отчётливо помнил тот блеск и счастье, излучаемые васильковыми глазами, со всей любовью и нежностью смотрящими прямо на него. Да, тот момент у алтаря Лука не забывал никогда. В самые трудные моменты он мысленно возвращался в тот день — самый счастливый день в его жизни. И несмотря на то, что церемонию пришлось прервать из-за очередного напавшего на город акуманизированного злодея (зачем Маринетт понадобилось бежать сломя голову из-под венца, едва она услышала грохот с улицы, музыкант не мог понять до сих пор), именно тогда любовь всей его жизни сказала заветное «Да» перед алтарём и дала клятву быть с ним в горе и радости, в богатстве и бедности до самого конца. Лука улыбнулся своим воспоминаниям. Надежда, что всё ещё может быть как прежде, снова затрепетала внутри него. Он перевернулся к прикроватной тумбочке, чтобы очередной раз увидеть свою любимую фотографию и убедиться в реальности происходящего. Аккуратно приподнявшись на локте, Куффен уже было протянул руку к рамке, как заметил несколько полароидных снимков, лежащих рядом. Если любимое фото он мог разглядеть и в темноте, зная каждую линию наизусть, то для того, чтобы рассмотреть неизвестно откуда взявшиеся снимки, Луке пришлось включить прикроватную лампу. Свет неприятно ударил в ещё сонные глаза. Музыкант зажмурился и на несколько минут опустил веки, чтобы привыкнуть к яркому освещению. Постепенно открыв глаза и подложив подушку поудобнее, Куффен принялся рассматривать снимки, на которых был изображён он сам, крепко спящий в кресле с книгой в руках, с той самой «Книгой вдохновения» Маринетт. По тому, насколько он удачно получился на этих фотографиях, можно было судить, с какими чувствами фотограф их создавала. Лука непроизвольно улыбнулся. Супруга и прежде часто фотографировала его, но сейчас эти снимки были чем-то особенно важным и ценным. Приятное тепло разлилось волнами по всему телу музыканта. Он любовно прижал фотокарточки к груди, представляя, как их в своих руках держала Маринетт, прежде чем... «Стоп, а когда она успела их сюда принести?» — вдруг пронеслось в голове Куффена. Он снова уставился на снимки, теперь уже рассматривая их с наибольшей тщательностью, будто это могло помочь найти ответ на его вопрос. Перевернув фотографии, Лука обнаружил, что абсолютно на каждом снимке с обратной стороны каллиграфическим почерком Маринетт было выведено «Te amo ex toto corde!*». Сердце пропустило несколько ударов. Эти слова были их своеобразным кодом доступа к сердцам друг друга. Неприкосновенная договорённость, что любая ссора или конфликт моментально должны были быть переосмыслены, а конфликтующие стороны обязаны были предпринять всё возможное, чтобы решить разногласия в кратчайшие сроки, стоит только кому-то из них произнести эту фразу вслух или написать её. Когда-то давно, ещё в самом начале отношений с Маринетт, Лука рассказал ей про то, как в одной из книг про кругосветные путешествия он наткнулся на эти слова, подписанные ручкой прямо на печатных страницах. Позже он выяснил, что это его мать когда-то решила столь оригинально признаться в своих чувствах к его отцу. Специально покопавшись в словарях по латыни (старший Куффен безумно любил историю, а потому серьёзно увлекался латиницей), Анарка нашла необходимую фразу и беззастенчиво вывела её прямо на книжном тексте. Разумеется, отец был не в восторге от безнадёжно испорченного довольно редкого литературного экземпляра, но то, какими словами он был приведён в негодность, растопило его сердце и заставило простить решительной супруге всё на свете. Вот и сейчас, вспоминая заинтересованный взгляд Маринетт, внимательно вникающей в тот самый рассказ, Лука словно услышал её звонкий голос, полный искреннего восторга и интереса: — А если бы я тебе так написала в твоих нотах, ты бы обрадовался? — Хм... В нотах?.. Даже не знаю... — задумчиво протянул Куффен, наблюдая, как одухотворённое лицо девушки мгновенно поникло. — Конечно, обрадовался бы, Маринетт! Как ты вообще можешь сомневаться? Для меня любое твоё признание было, есть и будет самым желанным и дорогим, что только может быть. — Правда? — и снова эти васильковые глаза, полные надежды. — Правда. И кстати, у меня есть идея! Предлагаю использовать эту фразу в крайних случаях, когда сказать «Прости» очень сложно, но жизненно необходимо, как воздух. В этом случае данные слова будут чем-то вроде кода доступа. Сторона, получившая данное признание, будет вынуждена выслушать, попытаться понять и спокойно, без лишних эмоций, всё обсудить, а то и вовсе сразу простить сторону, использовавшую эту фразу, несмотря ни на что. Это будет только наш с тобой секрет. — А что, если случится что-то такое, за что простить будет невозможно? — с искренним страхом спросила Маринетт. — Думаю, простить можно всё, пока мы оба будем иметь достаточно сил и желания на то, чтобы сказать или написать друг другу эти слова... Настоящая, искренняя любовь не сломается под тяжестью конфликтов, так зачем же тратить на них время? Данной фразой мы будем напоминать друг другу об этой простой истине и заодно о том, как сильно мы на самом деле любим друг друга. Но и злоупотреблять этой возможностью не стоит, иначе она потеряет свою силу и утратит заложенный в неё смысл. — Мне нравится твоя идея. Но я надеюсь, что нам никогда не пригодится этот "код". Сейчас мне вообще сложно представить, что между нами возможны какие-то крупные ссоры... «Неужели положение настолько серьёзно, что только «кодовая фраза» способна спасти наш брак? А может, это я внушил ей, что ситуация критическая?» — Лука чувствовал свою вину за то, что Маринетт пришлось прибегнуть к таким кардинальным мерам в примирении, как их давняя договорённость. Он думал о том, что если бы не выставил её за дверь, отказываясь слушать, если бы не дал волю эмоциям, то сейчас всё могло бы быть по-другому. Супруге не пришлось бы втихаря подкидывать эти фотографии с заветными словами, а ему не нужно было бы сейчас мучиться самобичеванием и выстраиванием догадок, где она, с кем и чем занята. Да и имело ли это хоть какой-то смысл? Важнее было другое — как она, что у неё на душе и сердце, и всё ли у неё хорошо. После позднего завтрака, который Куффену до сих пор приносили в палату, чтобы он не совершал лишних движений, Лука залез в телефон. Он хотел проверить, не появились ли новые сенсационные упоминания о его жене. И каково же было его удивление, когда он наткнулся на прямую трансляцию с конференции, заметив небольшое видео-окошко среди прочих заголовков. Не колеблясь, музыкант включил видео. Вот она, его Маринетт, как всегда безупречна. Но что это, она нервничает? Лука точно знал, что поджатые губы и постукивание аккуратными ноготками по столу — первые признаки волнения его супруги. Ему тут же захотелось оказаться рядом и поддержать её, взять за руку и прошептать на ушко... «Стоп! Что это он делает?!» — возмутился внутренний голос Куффена, когда он увидел, как юный Агрест наклонился к Маринетт и что-то начал ей говорить. Лука напрягся. Желание — сломать блондину шею начало пульсировать где-то в затылочной части головы. Но то, что Маринетт никак не отреагировала на слова Агреста-младшего, кроме как коротким кивком, заставило немного расслабиться и даже выдохнуть. Лука доверял ей, но лишнее подтверждение её верности и честности по отношению к нему всё равно было приятным. Он бы вечно мог смотреть на мечтательность своей супруги, которая вообще, судя по отрешённому взгляду и блаженной улыбке, отсутствовала на конференции, если бы не Агрест, который сидел рядом, создавая впечатление, что Маринетт так задумчиво анализировала только что сказанное им. Теперь желание сломать шею блондину возросло пятикратно. Куффен сжал кулаки, представляя, как под напряженными пальцами хрустят позвонки Агреста. Но вдруг неожиданный громкий стук и проследовавший за ним крик, доносящиеся из телефона, прервали Луку, выводя его из собственных мыслей. Он увидел, как на экране Маринетт тоже подняла голову, мгновенно сосредотачиваясь, судя по всему, на источнике звука. Музыкант приподнялся на кровати, словно собирался прямо сейчас выбежать из палаты и броситься на ту самую конференцию, чтобы заслонить собой супругу, которая теперь вскочила со стула и ещё шире распахнула свои и без того огромные васильковые глаза. «Нет, я точно сломаю ему шею!» — снова проворчал внутренний голос Куффена, когда Агрест-младший схватил его жену за руку и потащил за собой. Где-то глубоко в душе Лука был благодарен Адриану за то, что тот сориентировался и прихватил явно растерявшуюся Маринетт с собой, но видеть, что к ней кто-то прикасается, всё равно было неприятно. Трансляция прервалась. Музыкант озадаченно отложил телефон в сторону. Нужно было что-то срочно делать, но что он мог в своём нынешнем состоянии?.. Маринетт в опасности, а он даже встать нормально не способен, чего уж там говорить о том, чтобы защитить её. Он снова взял телефон в руки, надеясь найти ещё хоть какие-то новости по поводу конференции, но всё было тщетно. Только короткое экстренное сообщение, что в Париже снова орудует акуманизированный злодей, с просьбой оставаться на своих местах и соблюдать спокойствие. «Ледибаг и Кот Нуар скоро со всем разберутся!» — подытожила Надья Шамак в прямом эфире. Лука снова отложил телефон и с усилием встал с кровати. Медленно добравшись до окна, он распахнул створки и выглянул на улицу. Солнце уже раскинуло свои широкие лучи, освещая всё вокруг. Приятный прохладный осенний ветерок игрался с опавшей листвой, дразня ещё оставшиеся на деревьях разноцветные листья. «Сейчас бы прогуляться с Маринетт по осеннему Парижу и...» — не успел додумать Лука, как откуда-то с крыши больницы в проходящих мимо людей начали один за другим ударять золотые лучи. — Выходи, Маринетт! Я здесь, чтобы исполнить все твои желания! — услышал Лука громкий женский вопль. «Если злодейка ищет Маринетт здесь, быть может, она где-то совсем близко?» — пронеслось в голове Луки. Преодолев неприятную тянущую боль в области живота, он немного перегнулся через подоконник и посмотрел в предполагаемое место, где находилась кричащая злодейка, однако ничего, кроме развевающейся на ветру и переливающейся на солнце золотистой ткани плаща ему увидеть так и не удалось. Ещё через несколько минут под окнами больницы объявились Ледибаг и Кот Нуар. Лука заметил, как пятнистая героиня нервничает. До боли знакомые поджатые губы и решительный взгляд. «Наверное, все девушки, когда волнуются, так делают...» — проскользнула мысль в сознании Луки, с интересом наблюдавшего за развернувшимся перед ним сражением. На мгновение ему показалось, что Ледибаг посмотрела прямо на него, в то же мгновение потеряв всю бдительность и осторожность. Всего секунда, и вот ей уже не отскочить от неминуемо приближающегося золотого луча. Ещё секунда, и непонятно откуда выскочивший Нуар бросается прямо под удар, прикрывая собой совершенно растерявшуюся напарницу. Лука поймал себя на мысли, что поступил бы так же, окажись он на месте Кота. «Совершенно неважно, кто скрывается за красной в чёрное пятнышко маской этой маленькой, но такой отважной героини. Хорошо, что её есть кому защитить...» — подумал Куффен, мысленно уносясь к своей супруге, которая по его милости осталась совсем одна со всеми своими проблемами, главной из которых теперь был он сам. Наблюдать за сражением дальше Луке совершенно не хотелось. Самоотверженный поступок Нуара настолько впечатлил его, что он отшатнулся от окна и медленно вернулся к кровати, снова возвращая в руки полароидные снимки. Ещё раз перечитав слова, написанные на фотографиях дорогой сердцу рукой, музыкант взял телефон и, не задумываясь, набрал номер любимой супруги. Маринетт не ответила. Предприняв ещё несколько безуспешных попыток, Лука в отчаянии швырнул мобильный в угол палаты, бессильно опираясь на кровать. От своей бесполезности ему хотелось выть. Он отчетливо чувствовал, что с Маринетт что-то случилось, но не мог ничего предпринять, и это жутко его бесило. Дикое желание укрыть, защитить, спасти, уберечь теперь выжигало его изнутри, заставляя кровь закипать от ярости. Мысленно взвесив все «за» и «против», стиснув зубы от разливающейся по всему телу ноющей боли, Лука неспешно направился к выходу из палаты. «Я найду тебя, Маринетт, и обязательно защищу, чего бы мне это ни стоило!» — отчеканил его внутренний голос. Не успел он сделать и пару шагов от собственной палаты, как его перехватила суетливая медсестра, настойчиво возвращая его обратно, в постель. Лука пытался сопротивляться, объясняя, что ему срочно необходимо ознакомиться со списками посетителей, но женщина не слушала его, а за сопротивление ввалила нехилую дозу снотворного. (Поднявшаяся в больнице паника из-за нападения злодейки вынудила медицинский персонал действовать чётко и бескомпромиссно. Врачи и медсёстры, действуя исключительно в интересах больных, чтобы те не причинили себе вреда, шли на крайние меры, вкалывая особо взволнованным и разбушевавшимся пациентам снотворное или успокоительное, подавляя общую панику.) — Вот поспите, а к вечеру я могу Вас сопроводить на первый этаж, и Вы обязательно посмотрите всё, что хотели, — успокаивающе проворковала медсестра. — Но мне нужно... Там моя жена... — всё ещё пытался сопротивляться Лука, чувствуя, как тело тяжелеет и перестаёт слушаться его, подчиняясь действию снотворного. — Конечно-конечно, и Ваша жена обязательно придёт. Всё вечером, — кивнула женщина уже засыпающему Куффену, поправляя одеяло и покидая палату.

***

Этим же утром. — Думаю, Ваш план сработает безупречно, месье Агрест, — кивнула Натали, вбивая в адресную строку электронной почты имя Аннет. — Ты заметила, как Адриан бросился на помощь Маринетт? Надеюсь, он не попадёт под удар, защищая её от Соухейтер... — Не волнуйтесь, думаю, им удастся спрятаться, к тому же, Ледибаг и Кот Нуар обычно не заставляют себя долго ждать. Уверена, никто не пострадает, разве что парочка недогероев, которые, наконец, лишатся своих талисманов. — Да! Триумф близок, я это чувствую! Натали, нужно ещё вывести в интернет прямую трансляцию с конференции. — Уже всё готово. Фото отправлены, журналисты и репортёры уже собрались в зале. — Отлично! Осталось дождаться нашей главной гостьи, и да, кажется, я чувствую, как ярость и гнев разливаются огнём в её сердце. Натали, думаю, уже можно приглашать в конференц-зал Адриана и Маринетт. Я скоро тоже приду. Натали коротко кивнула и удалилась, оставляя перевоплощённого Бражника наедине с его такой привычной, ставшей почти пожизненным приговором миссией. Через несколько минут довольный и будто даже светящийся изнутри Габриэль Агрест зашёл в конференц-зал, сопровождаемый яркими вспышками камер и бурными перешёптываниями между репортёрами. Как он и полагал, фотографии произвели на Аннет неизгладимое впечатление. Не было сомнений, что особый эффект возымели снимки, где Адриан был с бессознательной Маринетт на руках, и те, на которых он старался ослабить шнуровку на девичьем корсете. Тщательно выстроенный план по доведению юной Морель до наивысшей точки негодования и отчаяния сработал на отлично. Перевоплотившись в Бражника, Габриэль почувствовал всю палитру ненависти Аннет к ни в чём невиновной по сути Маринетт, которая наверняка даже не подозревала о существовании окончательно раздосадованной девушки, питающей к ней безумно яркие чувства ненависти и презрения. Эмоции Аннет были настолько сильны, что Агрест-старший даже не смог толком объяснить ей свои требования, стандартно выдвигаемые им в обмен на супер-способности. Едва связь между ними была установлена, девушка мгновенно оборвала речь Бражника своим ответным заявлением, что она не собирается быть марионеткой, но вполне готова к сотрудничеству на взаимовыгодных условиях, которые тут же не постеснялась выдвинуть: — Если Вам так нужны эти побрякушки, то Вы их получите только после того, как я отомщу этой замухрышке! Никто не смеет переходить мне дорогу! Никто не смеет забирать то, что по праву принадлежит мне! Ненавижу! — довольно жёстко выплюнула Аннет. Габриэль принял условия девушки. В конце концов, было проще пойти на уступки, нежели искать другую кандидатуру на роль злодея. К тому же ярости Аннет должно было хватить не только на её собственную вендетту, но и на миссию по добыче талисманов. Живой ум девушки, её нестандартное мышление и природные подлость с хитростью должны были ещё проявить себя во всей красе, поэтому Бражник со спокойной душой доверился своему новому творению, оставляя её без лишних наставлений и своего влияния. Это было выгодно им обоим. Аннет ненавидела любые попытки контроля за собой и своими действиями, а Габриэль должен был присутствовать в своём гражданском обличии на конференции, чтобы не вызвать лишних вопросов и подозрений. Сделка была заключена, оставалось ждать результатов.

***

— Итак... Ты отвлечёшь Соухейтер, а я тем временем проберусь в больницу, поднимусь на крышу через здание и буду ждать твоего сигнала. Как только она окажется между нами, ты толкнёшь её шестом в мою сторону, а я попытаюсь сорвать подвеску. Будь готов, понадобится Катаклизм, — в очередной раз повторила Ледибаг, заметно нервничая. — А что, если в самый неподходящий момент ты снова впадёшь в это своё состояние влюблённости? — виновато почесал затылок Нуар. — В этом случае действуй так, как сочтёшь нужным. Я тебе доверяю, Кот. Только прошу, будь осторожен и постарайся не разрушить больницу, — едва заметно улыбнулась героиня, стараясь приободрить и себя, и своего напарника. Нуар чувствовал, что его Леди действительно очень волнуется. Казалось, будто бы её беспокойство передавалось и ему. Он искренне желал сейчас найти подходящие слова, чтобы как-то поддержать напарницу и внушить ей хотя бы немного уверенности в благополучном исходе их предстоящей борьбы с Соухейтер. Жгучее чувство вины за то, что они до сих пор не одолели злодейку, неприятно отяжеляло и без того нелегкое сердце героя. Болезненные мысли, что Ледибаг его никогда не полюбит, так некстати озвученные Соухейтер в порыве ненависти, пульсировали в висках, уничтожая остатки изрядно потрепанного чувства собственного достоинства. Собрать всю свою волю в кулак было очень тяжело, но просто жизненно необходимо, поэтому, стиснув зубы, Нуар задвинул подальше все свои переживания, стараясь сосредоточиться на предстоящем сражении. Незаметно приблизившись к зданию больницы, герои разделились. Кот направился вперёд, обнаруживая перед Соухейтер собственное присутствие, а Ледибаг осторожно проследовала по обходному пути. — Снова один, Котик? Где на этот раз оставил свою ненаглядную букашку? — усмехнулась злодейка, заметив неспешно приближающегося к больнице Нуара. — Что тебе нужно от Маринетт? — вдруг спросил Кот, решив таким образом отвлечь Соухейтер и заодно узнать, чем его бывшая одноклассница так насолила Аннет. — От этой замухрышки? Мне нужно, чтобы она получила по заслугам! — гневно выпалила явно задетая за живое злодейка. — И как же ты собираешься воздать ей по заслугам? У тебя же совсем не мстительная способность. И вообще, что она тебе такого сделала? — продолжал задавать вопросы Нуар, с каждым своим словом делая новые шаги. — Она забрала у меня то, что по праву принадлежит мне! Она увела моего жениха, подговорила моего начальника уволить меня. Она разрушила всё, что я так долго строила! Она должна за всё ответить! — с каждым словом всё сильнее распалялась Аннет, закипая изнутри. — И за все эти неблаговидные деяния ты решила исполнить её заветные желания? — усмехнулся Нуар. — Я, конечно, всегда подозревал, что у девушек очень своеобразная логика, но чтобы настолько... — Заткнись! Ты ничего не понимаешь! — огрызнулась Соухейтер. — Ты права, я не понимаю. Может, ты могла бы мне объяснить? — елейно протянул Кот, доставая шест из-за спины, чтобы подняться к злодейке на крышу. — Я не собираюсь тебе ничего объяснять! Если ты не совсем глуп, в чём я начинаю очень сомневаться, то мог бы заметить, что ни одна из моих жертв ещё не обрела то самое счастье, на которое рассчитывала, так страстно желая исполнения своих блаженных грёз. Маринетт не станет исключением! Чтобы лишний раз не напрягать твой недалёкий мозг, так и быть, открою тебе небольшой секрет — моя способность заключается в том, что любые человеческие мечты, исполнившись, обращаются против мечтателя, а значит, получив желаемое, Маринетт Куффен будет страдать, как и ты, Котик! — Соухейтер громко рассмеялась. — Кстати об этом. Ты знаешь, в моём случае твоя способность явно дала сбой, и я хотел тебя за это поблагодарить. Ледибаг согласилась быть моей. Я тебя явно недооценивал. Твои чары полностью подчинили её моему желанию, так что теперь я счастлив как никогда! — как можно убедительнее старался врать Нуар, в один прыжок поднявшись на крышу и приближаясь к Соухейтер. — Неужели? А ещё говорят, чёрным котам не везёт. Ну что ж, значит, Ледибаг мне больше не помешает, — ухмыльнулась злодейка, внимательно наблюдая за Котом. — Раз уж ты пришёл, может, отдашь мне своё кольцо? — Хотел спросить у тебя о том же. Может, ты отдашь мне свою подвеску? А я её буду беречь, чтобы Ледибаг всегда была со мной. — Наивный Котик. Неужели ты думаешь, я куплюсь на такую глупость? — захохотала Соухейтер. — Ну, я надеялся. Во всяком случае, если бы мы смогли договориться, то мне не нужно было бы делать тебе больно... — на этих словах Нуар резко выдвинул шест вперёд, толкая потерявшую бдительность Соухейтер прямо на свою напарницу, которая в это время притаилась за спиной злодейки. Ледибаг поймала споткнувшуюся Аннет и тут же схватилась за золотую подвеску. — Нет! — истошно закричала Соухейтер, дёрнувшись вперёд, чтобы высвободиться из крепкой хватки пятнистой героини. — Кот, действуй! — выкрикнула Ледибаг, чувствуя, как контроль и самообладание снова начали покидать её. Нуар в один прыжок преодолел расстояние, отделяющее его от девушек. — Моя Леди, отпускай её! — громко воскликнул Кот, приготовившись навалиться на Соухейтер. — Отпускай! Ледибаг ослабила хватку и вместе с ней отпустила и подвеску. Аннет, почувствовав свободу, резко отскочила, но тут же оказалась повалена на крышу и прижата шестом, крепко сжимаемым сильными руками нависшего над ней Нуара. На мгновение она засмотрелась в изумрудные глаза, полные решимости. — А ты красивый, Котик... — Соухейтер вытянула руку и запустила её в пшеничную шевелюру опешившего героя. — У тебя такие же мягкие волосы, как у него... — Любимый, а как же я?! — послышался обиженный голос со спины Нуара. «Только не это...» — обречённо подумал он. Сейчас с двух сторон его окружали потрясающие девушки, которые, будто сговорившись, пытались лишить его всякого самообладания. Встряхнув головой и тем самым избавляясь от поглаживающей его между накладных ушей руки Соухейтер, Нуар схватился за золотую подвеску и резко дёрнул её. Цепь порвалась, и теперь оставалось только уничтожить украшение, заражённое акумой. — Катакли... — хотел было уже призвать свою супер-способность Кот, как его заткнул требовательный поцелуй. От неожиданности он широко распахнул глаза. Прямо перед ним было расслабленное лицо Ледибаг, глаза которой были блаженно прикрыты, а ресницы слегка подрагивали. Она улыбалась в поцелуй. Это было крышесносно. Мягкие девичьи губы приятно ласкали обветренные мужские. Горячий язык аккуратно скользил по чувствительной коже, едва задевая зубы, будто боясь ворваться внутрь. Потеряв ощущение реальности, Кот не заметил, как разжал руку, в которой всё это время держал подвеску. Воспользовавшись столь удачным обстоятельством, Соухейтер перехватила своё украшение и вынырнула из-под абсолютно разомлевшего Нуара. Он никак не среагировал, всецело сосредоточившись на своей Леди. Обхватив её одной рукой за талию, а другой за подбородок, Кот поднялся с корточек вместе с Ледибаг, тут же углубляя поцелуй. Героиня отвечала, и это было так волнующе-приятно, что толпа мурашек буквально током простреливала каждую клеточку тела Нуара. А когда небольшие девичьи ладошки легли на его грудь и медленно поползли к шее, он и вовсе забыл, как дышать. Никогда прежде ни с одной девушкой он не испытывал ничего подобного. Это было потрясающе, это было непередаваемо волшебно. И Кот уже практически забыл, что всё это лишь магия, иллюзия, создаваемые Соухейтер, как болезненная пощёчина мгновенно отрезвила его. Он открыл глаза и едва увернулся от ещё одного удара нахмурившейся Ледибаг. — Моя Леди... — осторожно заговорил Кот, чувствуя, как под тяжёлым взглядом напарницы всё внутри начало холодеть. — Ты обещал, что не станешь пользоваться тем, что я нахожусь под магическим влиянием! Ты обещал! — мрачно выпалила Ледибаг, недовольно складывая руки на груди. — Прости, моя Леди, но ты же сама... — начал было оправдываться Нуар, но тут же его накрыло осознание того, что он снова упустил Соухейтер, да ещё и с подвеской, которой им почти удалось завладеть. Обернувшись, он осмотрел крышу, но злодейки нигде не было. — Думаешь, теперь я смогу тебе доверять после того, как ты так беззастенчиво наплевал на мою просьбу?! — продолжала негодовать героиня, буквально испепеляя взглядом Кота. — Знаешь, что?! Можешь не доверять! Ты только и делаешь, что обвиняешь меня постоянно! Давай-ка подумаем, почему так случилось, что в меня попал луч Соухейтер? Ах да, потому что я прикрывал тебя! Почему мы упустили её на Эйфелевой башне? Ну конечно, потому что тебе приспичило спорить со мной и выяснять отношения. А теперь она снова ускользнула, будучи в шаге от поражения. А всё почему? Да потому что нашей героине Парижа взбрело в голову, что было бы неплохо поцеловать меня во время того, как я призывал Катаклизм, чтобы уничтожить подвеску... Я люблю тебя, Ледибаг. Люблю несмотря ни на что! И теперь ты обвиняешь меня в том, что иногда я тоже бываю уязвим, даже не осознавая, что единственной моей слабостью являешься ты! — с чувством выпалил Кот. Ледибаг была зла на напарника, совсем потерявшего голову, но такое жаркое признание всё же заставило её сдержать собственное негодование и постараться не убить его прямо сейчас. Она внимательно посмотрела на Нуара, будто стараясь разглядеть в нём что-то, таящееся глубоко у него внутри. Ярко-изумрудные глаза были сейчас необычайно тёмными, словно налитыми пламенем решимости, губы плотно сомкнуты, а скулы напряжены до предела. Он ждал ответа. — Давай уже покончим с этой Соухейтер! Об остальном поговорим позже! — строго отчеканила героиня, но тут же тихо добавила: — И да, прости меня, Кот... Раскрутив йо-йо, она ловко соскочила с крыши, не дожидаясь напарника, который буквально замер, явно не ожидая извинений в свой адрес.

***

Проснулся Лука уже вечером. Тело было ватным и непослушным — сказывалось снотворное. Еле открывающимися глазами он осмотрелся, пытаясь вспомнить, что его могло так утомить, раз он проспал до самого вечера. Постепенно приходя в себя, к нему начало возвращаться и ощущение реальности. Обнаруженный в углу палаты разбитый телефон и вовсе поставил всё на свои места. «Маринетт! Я должен найти её!» — словно током осознание ударило в самое сердце Луки. — «Надеюсь, ещё не поздно...» Он вскочил с кровати, совершенно забыв о собственном ранении. Живот мгновенно пронзила резкая боль, но музыкант лишь немного поморщился, стараясь не обращать внимание на недомогание и слабость. Преодолевая себя, он уверенно направился к двери палаты и вышел из неё. В больничном коридоре было необычно многолюдно. Врачи суетились, бегая между палатами и всё ещё успокаивая больных. «Выходит, злодейка ещё не побеждена...» — подумал Лука, наглядно убедившись, что отправляться на поиски супруги не поздно. Собрав всю свою волю в кулак, он медленно направился к лифту, чтобы спуститься на первый этаж и посмотреть журнал посетителей. Всеобщая паника и поднявшийся шум раздражали его. Он и сам волновался, но взять чувствам верх над собой не позволял. Сейчас ему нужна была холодная голова и чёткость мышления, чтобы быть максимально эффективным. С таким настроем он уверенно продвигался вперёд, пока не достиг ближайшего лифта и не остановился. Ноющая боль пронзала живот так, что хотелось порубить себя пополам, лишь бы не ощущать её. Лука накрыл своей горячей ладонью рану, опустив глаза и переводя дух. Неожиданно двери лифта раскрылись, и из них выскочила совершенно обезумевшая Ледибаг. Она чуть не сбила музыканта с ног, остановившись от него буквально в одном шаге. — Лука! С тобой всё в порядке? Я так волновалась! — выпалила героиня, осматривая Куффена с ног до головы и замолкая, едва заметив его ладонь на животе. — Болит? Зачем ты встал? Пойдём, я отведу тебя в палату. Как же так можно... — беспокойно засуетилась Ледибаг, отдёргивая свои руки, которые так и норовили прикоснуться к музыканту. — Всё в порядке, Ледибаг. Где-то здесь должна быть моя супруга. Я ищу её. Думаю, ей нужна моя помощь, — постарался улыбнуться через силу Лука. — Стоп. Ты волновалась за меня? Но почему? — вдруг дошёл до него смысл слов героини. — Ну... Маринетт попросила меня за тобой приглядеть. Она тоже в порядке. Тебе не стоило вставать и мучить себя ради неё... Она этого не заслужила, — с какой-то невыразимой печалью в васильковых глазах, на которых совершенно предательски выступили слёзы, посмотрела на музыканта девушка в маске. — Что ты такое говоришь, Ледибаг? Маринетт — моя жена, и я обязан защищать её, несмотря ни на что! — решительно ответил Лука, явно задетый словами героини, но тут же смягчился в лице, всецело погружаясь в васильковую глубину до боли знакомых глаз. — Не может быть... Маринетт?..