Доверие

— Какого чёрта, Куффен?! — орал Этьен, нервно нарезая круги по комнате лидера группы. Лука молча сидел на краю кровати, сложив руки на груди и думая о своём. Уже два дня он не получал сообщений от Маринетт. Нет, это его не удивляло, ведь он сам попросил её больше не писать ему, но внутри что-то сжималось и отчаянно требовало противоположного. — Алло! Я с кем говорю?! — Этьен подошёл к Луке и щёлкнул пальцами у него перед носом, отчего лидер группы вздрогнул и перевёл затуманенный мыслями взгляд на покрасневшего от негодования барабанщика. — Чего ты орёшь? Я же сказал, что найду солиста на сегодняшний концерт, значит, найду! — равнодушно протянул Куффен, снова отводя взгляд в сторону. — За два дня никого не нашёл, а сегодня вот так прям сразу и найдёшь?! Тебе напомнить, по чьей вине мы оказались в такой ситуации?! Если нервишки ни к чёрту, и кулаки чешутся, мог бы хоть не по лицу… Глядишь, не пришлось бы сейчас думать, кем заменить Тео. Да… Ты его знатно приложил, конечно… И вообще, в последнее время ты какой-то странный. Всё тебе не так, гоняешь нас на репетициях до изнеможения, придираешься ко всяким мелочам. Бабу тебе надо нормальную! — начал рассуждать вслух Этьен. На последних словах Лука сжал кулаки и глубоко вздохнул. Лишаться ещё одного участника группы было как минимум глупо и безрассудно, но и заткнуть барабанщика с каждой секундой хотелось всё больше. Куффен встал и повернулся спиной к Этьену, чтобы собраться с мыслями и взять себя в руки. Ему и самому было непривычно замечать за собой подобные перемены. Раньше его практически ничто не могло вывести из себя, а теперь даже косые взгляды участников группы ужасно раздражали, распаляя внутри желание убивать. — Если это всё, о чём ты хотел поговорить, то… — чувствуя, как злость берёт верх, Лука беззастенчиво перебил болтовню барабанщика. — Репетиция будет в два, в конференц-зале. Будь добр, сообщи остальным, а я пошёл за новым вокалистом для сегодняшнего концерта… — с нажимом на последних словах процедил сквозь зубы Куффен, не удостоив растерянно притихшего Этьена даже коротким взглядом. Едва за барабанщиком закрылась дверь, Лука закинул на плечо свою гитару и вышел из номера. Куда идти и где искать нового вокалиста, он не знал, но, по правде говоря, это его сейчас и не волновало. Внутри было паршиво. До сих пор Куффену не верилось, что он сгоряча написал Маринетт такие слова. По несколько раз на дню Лука открывал переписку с женой и, не обнаруживая новых сообщений от супруги, перечитывал свои сухие строчки: «Не пиши мне больше, пожалуйста…» «Пожалуйста… Вежливый кретин…» — негодовал про себя Куффен. Неужели ему было так трудно просто молчаливо читать сообщения от Маринетт?.. Так он хотя бы знал, что с ней всё в порядке, и что она хоть иногда вспоминала и думала о нём. Теперь же Луке было самому от себя противно за то, что он так жестоко поступил с супругой, за то, что не сдержал собственный гнев, выплеснув его на Тео физической силой, за то, что позволил негативным эмоциям управлять им. Неожиданно Куффену вспомнился день, когда его впервые акуманизировал Бражник. Тогда он мог причинить боль самой любимой девушке на свете — Маринетт… Он сражался с Ледибаг. Он подвергал опасности собственную жену, когда она была ещё совсем девочкой… Сердце болезненно сжалось. За своими размышлениями и непрестанным самобичеванием Лука не заметил, как дошёл до какого-то бара и расположился за угловым столиком, попросив у вмиг подскочившего официанта стакан воды. Сцепив пальцы в замок и положив их на стол, музыкант опустил голову, упираясь лбом в собственные руки. «Я должен позвонить ей и извиниться! Может, стоит сделать это вечером, ведь она наверняка сейчас на работе?.. А вдруг она не пишет, потому что сама не хочет? Какова вероятность того, что моя просьба не оказалась более чем уместной, и теперь Маринетт не вынуждает себя отвлекаться на то, чтобы писать мне каждый день сообщения?.. Нет! Глупости! Она не такая… Или всё же?.. Нет! Она не могла так просто отступиться! Я не верю!» — мысли Куффена беспокойным роем жужжали в голове, вызывая неприятную пульсацию в висках. Не имея привычки накручивать себя на пустом месте, Лука принял твёрдое решение немедленно уладить это недоразумение. Не поднимая головы, он нащупал в кармане джинсов свой телефон и поднёс его к лицу, открывая список контактов. — Можно мне сесть здесь? Неожиданная просьба, озвученная уверенным женским голосом, беспардонно прервала все запланированные действия музыканта. Он, нагнав крайне недовольное выражение на своё лицо, медленно поднял голову и повернулся к наглой нарушительнице собственного покоя. На мгновение ему почудилось, что перед ним стоит Маринетт, однако широко улыбающаяся девушка быстро привела его в чувства, плюхнувшись на соседний стул, не дожидаясь разрешения, и протянула руку с бодрым: — Привет, я Лу! *** — Нет, ну подумать только! Посмотри, до какого состояния ты себя довела! — возмущалась Алья, уже в тысячный раз поднося зеркало к лежащей в постели Маринетт. — Убери… Я не хочу смотреть… — сипло умоляла Куффен, дрожащими руками отталкивая от себя настойчивую подругу. — Нет! Смотри! — Сколько ты ещё будешь меня этим мучать?.. — Пока отсюда на тебя не посмотрит румяная и здоровая Маринетт! — Алья сурово ткнула пальцем в гладь зеркала и снова повернула его к Куффен, уже натянувшей на голову одеяло. — Меня нет… — закашлялась Маринетт из своего укрытия. — Этим меня не проведёшь! У меня богатый опыт общения с непослушными детьми, и, если ты сейчас же не вынырнешь из-под одеяла, я перейду в наступление. — Не надо… — Куффен тут же открыла лицо и часто захлопала ресницами. — И вообще, что это за насилие такое? Отдай мне телефон! Я хочу позвонить Луке! Ты уже два дня не даёшь мне ни с кем связаться, а у меня между прочим дела, — по-детски надув губы, захныкала девушка. — Дела подождут. Нино позвонил Адриану и предупредил, что ты заболела. Месье Агрест ничего не имел против, чтобы ты пару-тройку дней отлежалась. Тем более он сам, насколько мне известно, сейчас занят сборами в Милан на Неделю моды. — Милан… Я должна была сопровождать его в этой поездке… — Он сказал, что в этом нет необходимости. А ещё, на время своего отъезда месье Агрест попросил тебя занять его место — попрактиковаться на руководящей должности мирового уровня, так сказать. — Тогда мне срочно нужно… Маринетт резко села на кровати, тут же пожалев об этом: тело до сих пор ломило, а голова кружилась так, что, казалось, вот-вот укатится куда-нибудь. — Срочно тебе нужно только одно — лечь обратно! — Алья поправила подушки и уложила подругу, заботливо укрывая её одеялом. — Хорошо, я буду лежать. Но тогда принеси мне телефон и ноутбук. Вдруг мне звонил или писал Лука? — Не звонил… И не писал… — с сочувствием в голосе вздохнула Сезар. — Ты прочитала его последнее сообщение?.. — догадалась Маринетт, тут же помрачнев. — Да… Извини… Я не хотела, просто твой телефон не был заблокирован, и, когда Адриан позвонил… Оно было открыто… — Ничего. Так даже лучше. Теперь ты всё знаешь. — Маринетт, послушай, может, это не он написал? Ну или написал случайно, по ошибке? — Как бы больно мне не было признаваться самой себе в этом, но я уверена, что сообщение именно от Луки и доставлено оно верному адресату… — Отставить слёзы! — скомандовала Алья, заметив, как подруга поджала дрожащие губы и прикрыла глаза. — Я не хотела тебе говорить, пока ты не поправишься, но думаю, что теперь просто обязана внести позитивную ноту в твоё настроение. В общем… Я беременна! — восторженно заявила Сезар, сияя ярче полуденного солнца в самый жаркий летний день. — Что?! — Маринетт приподнялась на локтях, не верящим взглядом уставившись на подругу. — У вас с Нино… Ты… Вы… Беременна! Ты скоро станешь мамой? — Куффен отбросила одеяло в сторону и кинулась на Алью, опрокидывая её на кровать и крепко обнимая. — Я так рада! Как давно? Когда узнала? И ты молчала?! Ой, прости… — Маринетт ослабила хватку, заметив поморщившееся лицо Сезар, и легла с ней рядом. — Вчера третий месяц пошёл. Точно узнали три недели назад. До этого я всё никак не решалась сделать тест, хотя Нино чуть ли не с первого дня убеждал меня, что я в положении. Чувствовал он, видите ли. Не говорила, потому что как-то не ко времени было. Ты вся в делах, в работе… Да ещё и с Лукой у вас не всё гладко в последнее время. То он в больнице был, то теперь в турне уехал, оставив мою любимую девочку в таком состоянии… — недовольно покачала головой Алья. — Третий месяц?! Алья Сезар, у тебя вообще есть совесть?! Как ты могла подумать, что мои дела, работа и личная жизнь — повод, чтобы молчать о таких новостях?! — Ну прости, дорогая. Можно сказать, что теперь мы — квиты. — Что ты имеешь ввиду? — Ты молчала, что плохо себя чувствуешь, и о ваших с Лукой проблемах не сказала ни слова. А теперь я вынуждена жить тут, с тобой, будучи в деликатном положении и оставив Нино на самостоятельное существование, — засмеялась Сезар. — Это ни разу не равноценно! — засмеялась Маринетт и надула губы. — Вот и я считаю, что не равноценно. Из-за твоих молчанок страдают целых 4 человека! Один из них ещё не успел появиться на свет, а уже попал в зону твоего негативного влияния! А из-за моего молчания только ты недовольна. Но даже учитывая, что ты вдвойне страдаешь, так как ещё и болеешь… — Вообще-то втройне! У меня муж в турне уехал и попросил в смс, чтобы я ему больше не писала… — Даже при твоём тройном страдании ты в меньшинстве, девочка, — Сезар усмехнулась и шутливо щёлкнула подругу по носу. — Ну и ладно! — Маринетт высунула язык и вернулась на подушки, натягивая на себя одеяло, частично съехавшее на пол. — Ну раз у тебя появились силы на то, чтобы дуться, то я жду предысторию, как тебе удалось так себя извести, и почему ты лежала без сознания около распахнутого дверного люка, когда я приехала?! Куффен, не ожидая таких вопросов, замялась и побледнела ещё сильнее, хотя, казалось, что сильнее некуда. У неё совершенно вылетело из головы, что из-за неиспользованного Супер-шанса все повреждения, нанесённые ей во время акуманизации, не подлежали восстановлению. Она ещё не видела себя в зеркало с того самого дня и абсолютно не помнила, как и почему потеряла сознание. Последнее, что осталось в воспоминаниях Маринетт — то, как она, придя в себя на следующий день после возвращения на Свободу, применила трансформацию, чтобы сообщить Коту, что с ней всё в порядке, а потом позвонила Алье и расплакалась ей в трубку, дав волю эмоциям, после чего Сезар, тут же смекнув, в каком состоянии находилась её подруга, сказала, что скоро будет. Куффен пересилила себя, чтобы встать и открыть входной люк. Дальше в глазах у неё потемнело, к горлу подкатила тошнота, зашкаливающий пульс перебрался в виски, и абсолютная тишина, словно купол, накрыла с головой. — Алья… Кажется, я готова увидеть, что тебя так напугало в моём внешнем виде… — неуверенно произнесла Маринетт, стараясь выровнять сбившееся из-за волнения дыхание. — Ну наконец-то! Сезар протянула зеркало подруге и осторожно присела на край кровати. Куффен дрожащими руками поднесла посеребрённый предмет к лицу, отмечая про себя, как ужасно она сейчас выглядела: безразмерные тёмные круги от усталости, впалые щёки, потрескавшиеся, почти бесцветные губы, ярко-васильковые глаза, сейчас казавшиеся слишком неестественными, будто кукольными, контрастируя с мёртвенно-бледной кожей. — Кошмар… — протянула Маринетт, опуская зеркало. — Вот и я говорю, кошмар! Ты себя совсем не жалеешь! Кстати, пока ты тут втихаря изводила себя, Ледибаг акуманизировали! Представляешь?! Саму Ледибаг! Более того, насколько мне известно, Вайперион принял её акуманизированную сторону и выступил против Кота Нуара. Говорят, что это было эпичное сражение. Жаль, оно случилось ночью… Я теперь из-за беременности постоянно хочу спать и пропускаю всё самое интересное… И самое обидное, что никто даже не додумался заснять эту битву… Остаётся только довериться малоизвестным источникам, не дающим никакой гарантии, что всё было именно так, как они утверждают… — обречённо вздохнула Сезар. — Тебе сейчас вообще ни в коем случае не следует влезать во все эти сражения! Подумай о ребёнке! — нахмурилась Маринетт, пытаясь переварить полученную информацию. — Да я вот и не лезу… Хотя, конечно, не по своей воле… Нино меня теперь никуда не пускает. Еле уговорила его, чтобы несколько дней пожить у тебя. Если бы не твоя потеря сознания, кто знает, отпустил ли он меня посидеть с тобой?.. — Я считаю, что он прав! Нечего тебе торчать тут, со мной. Я очень благодарна, что ты позаботилась обо мне, но тебе действительно лучше вернуться домой, в уют и комфорт. Сейчас не ты должна ухаживать за мной, а я за тобой! — Глупости! Мне в радость провести несколько дней с подругой. К тому же я надеялась, что ты поможешь мне со свадебным платьем. — Свадебное платье?! Для тебя?! — Ну разумеется, для меня! — Вы… С Нино?! Господи, Алья, ты точно издеваешься! Сколько ещё можно меня проверять на прочность?! Что ты ещё не сказала? Говори сразу, пожалуйста. — Всё-всё, теперь точно всё, — Сезар подняла ладони вверх в примирительном жесте. — Когда свадьба? В каком платье наша невеста желает идти к алтарю? — Маринетт села в постели и обнялась с подушкой, с азартом в глазах уставившись на подругу. — Свадьба через месяц. Хочу успеть, пока животик не заметно. Платье… — мечтательно протянула Сезар, прикрывая глаза и блаженно улыбаясь. Куффен сидела и не могла оторвать взгляда от счастливой Альи. Столько радости и света исходило от одухотворённой журналистки, что Маринетт невольно поёжилась от прикосновения к своей обледеневшей душе внутреннего тепла подруги, щедро распространяющегося от неё во все стороны. И как бы Куффен не желала сейчас поддержать и разделить это счастье с Сезар, сердце её больно сжималось от осознания, что у неё самой в жизни всё было с точностью наоборот… И причиной всему этому была ненавистная тайна личности. Ледибаг лишила Маринетт всего, во всяком случае девушка сейчас считала именно так. Героиня никогда не могла надолго покидать город, не имела права на то, чтобы открыться собственному мужу, и уж тем более не смела думать о себе и своей семье, ведь от неё и её решений зависели судьбы жителей целого Парижа. Она никогда не имела права на ошибку. Только вот одно «но»: Ледибаг — это Маринетт, а Маринетт — это всего лишь человек, а всем людям свойственно ошибаться. И сейчас Куффен жалела только об одном, что она всегда была слишком правильной героиней, пренебрегая самым дорогим, что когда-либо имела в жизни — своей семьёй… Лукой… Быть может, если бы не её геройская личность, то и она могла бы уже давно стать хорошей женой и счастливой матерью? *** — Как и обещал, знакомьтесь, это наш новый солист на время, пока Тео не поправится, — объявил Лука, краем глаза наблюдая за презрительно фыркнувшим и тут же показательно отвернувшимся товарищем с опухшей и уже успевшей посинеть нижней частью лица. — Что?! Куффен, ты серьёзно?! — Этьен подошёл к новому временному участнику группы и оценивающе осмотрел с головы до пят. — Абсолютно серьёзно, — ровным тоном ответил Лука с невозмутимым выражением на лице. — Но она же — девушка! — воскликнул барабанщик, протянув ладонь к солистке. — Руки! — осадила та Этьена, пронзив его максимально недовольным взглядом. — Ай-яй! Она ещё и кусается! — отдёрнул ладонь барабанщик, делая шаг назад. — Вообще-то, не имею такой привычки. Но, если будешь распускать руки, то откушу тот самый орган, которым ты сейчас невольно подумал обо мне, — подмигнула девушка и улыбнулась. — Шучу. Можешь расслабиться. Меня зовут Лу. Очень приятно, наконец, со всеми вами познакомиться лично! Музыканты заметно выдохнули и поприветствовали новую солистку. Через несколько минут Лу уже настолько всех расположила к себе, что даже Тео включился в репетицию, активно участвуя в прогоне. Обладая сильным голосом и харизмой, она отлично вписалась в мужской коллектив, удивив музыкантов своим профессионализмом и осведомлённостью в их репертуаре. — Лука, где ты откопал этот бриллиант? — не унимался с расспросами Этьен, наблюдая за тем, как Лу обсуждала с Тео очередную песню. — Она знает все наши песни и поёт, хочу заметить, ничуть не хуже нашего калеки, а местами даже лучше! — Это долгая история, расскажу потом как-нибудь, — отмахнулся Куффен, тут же обращаясь к новой солистке: — Лу, это было неплохо, но в песне «Ангел без крыльев» мне немного не хватает твоей эмоции на кульминации. — Хорошо, поняла, прогоним ещё раз? — мгновенно отозвалась девушка, лучезарно улыбаясь. — Да, если не трудно… — неожиданно для себя смущённо улыбнулся в ответ Лука и отвёл взгляд в сторону, надеясь остаться незамеченным в своей неловкости. Было большой удачей повстречать Лу в том баре. Мало того, что она с детства занималась музыкой, профессионально владея игрой на скрипке и вокальным искусством, так ещё и знала наизусть весь репертуар неизвестной до недавних пор французской группы, которую, как оказалось, всей душой обожала и за творчеством которой тщательно следила практически с самого основания музыкального коллектива. Лу рассказала, что раньше жила в Париже и несколько раз даже посещала концерты группы Луки, когда они ещё играли в местных клубах и барах. В восемнадцать родители отправили её учиться в Штаты. После окончания университета она устроилась работать певицей в один из ресторанов, чтобы заработать на своё первое самостоятельное путешествие. И теперь она являлась странствующим музыкантом, изучающим мир и живущим исключительно музыкой. Мало того, что Лу удалось воплотить в своей жизни всё то, о чём так мечтал Лука, чем ещё с первых минут их общения вызвала его восхищение и уважение, так она ещё была невероятно похожа на Маринетт: такая же смелая, открытая и улыбчивая. Но помимо характерного сходства, девушка и визуально во многом походила на супругу Куффена. Такие же иссиня-чёрные волосы, только вьющиеся и значительно длиннее, стянутые в тугой высокий хвост, такая же комплекция и рост. Отличались форма и цвет глаз. Черты лица Лу были более чётко очерчены, чем у Маринетт: выразительные скулы, покрытые лёгким румянцем, тонкий и аккуратный нос, пухлые губы сочно-алого оттенка, которые девушка постоянно покусывала в процессе репетиции, глубокий и пронзительный каре-зелёный взгляд, в котором горело неиссякаемое пламя интереса и страсти к музыке. Лука не заметил, как засмотрелся на новую солистку, изучая то, как она свободно общалась, мгновенно адаптируясь в новой для себя компании. — Значит, Лу… — негромко произнёс Тео, чтобы его услышал только лидер группы. Лука вздрогнул от неожиданности и повернулся к товарищу. — Лу… — неспешно повторил за Тео Куффен и тут же, придя в себя, встряхнул головой: — Ты чего-то хотел? — Я? Да вроде бы нет. Только сказать, что Лу отлично справляется, — подбитый солист криво усмехнулся и, оставив Луку в полной растерянности и задумчивости, удалился. За всё оставшееся время репетиции Куффен не сделал ни одного замечания, молча наблюдая за процессом. Лу явно благоприятно влияла на всех музыкантов — каждый из них пытался играть лучше, чем обычно, чтобы произвести впечатление на девушку. Солистка дружелюбно улыбалась всем, но соблюдала определённую дистанцию, замеченную, кажется, только одним Лукой. Он видел, как на все попытки парней флиртовать с Лу, она тактично уклонялась, аккуратно выстраивая своеобразную стену между собой и собеседником. Это всё происходило настолько профессионально, что ни один музыкант даже не понял, что оказался отвергнут солисткой, однако и попыток обратить её внимание на себя никто из них больше не предпринимал. Куффен с интересом наблюдал, отмечая, какой интересной и необычной девушкой была Лу. В конце репетиции, когда все уже начали расходиться по своим номерам, чтобы закончить приготовления к концерту, Лука остался сидеть на месте. Ему не хотелось идти в комнату, к тому же надо было перепроверить все инструменты и проследить за их погрузкой. Он негромко наигрывал на гитаре какую-то мелодию, ласково перебирая струны, словно поглаживая их. — Очень красиво. Что это за музыка? Лу подошла ближе и села рядом с Куффеном, внимательно наблюдая за его музыкальными пальцами. — Эту мелодию я сочинил, будучи мальчишкой… Она принадлежит одной девушке. Так звучало её сердце, когда мы были ещё детьми… — с грустью в голосе произнёс Лука и неожиданно остановился, посмотрев на сидящую рядом Лу. — Звучит романтично. Ты был влюблён в неё? — с неподдельным интересом спросила она, подняв на Куффена свой любознательный взгляд. — Был? Я и сейчас люблю её. Та девушка — моя жена… Только вот… Лука тяжело вздохнул и уже хотел отложить гитару, как на его руки опустились прохладные девичьи ладошки. — Нет, поиграй ещё немного, пожалуйста, — умоляюще попросила Лу. Куффен вернул гитару на свои колени и провёл пальцами по струнам, предварительно зафиксировав другой рукой аккорд. — А ты можешь сыграть мелодию моего сердца? — неожиданно поинтересовалась Лу, наклонившись немного вперёд, чтобы заглянуть в задумчивое лицо музыканта. Лука прикрыл глаза и заиграл лёгкий, едва уловимый мотив, вплетая в него тихие постукивания по корпусу гитары в такт собственному сердцу. Сейчас на душе у него вдруг стало очень спокойно и тепло. Впервые за последние недели он чувствовал умиротворение и то самое внутреннее равновесие, которое так отчаянно желал вернуть. Словно все проблемы и переживания разом исчезли, растворяясь в мажорной музыке, обволакивая измученное сердце мягким теплом счастья. Лука настолько погрузился в собственные ощущения, что не сразу понял, что происходит. Машинально подавшись вперёд и удерживая гитару за корпус одной рукой, второй он аккуратно обхватил лицо неизвестно в какой момент приблизившейся Лу и ответил на её робкий, но такой чувственный поцелуй. Ему было приятно ощущать тепло и вкус её мягких губ. Она несмело старалась вести его за собой, но вскоре инициатива перешла к Куффену. Он отложил инструмент в сторону, не разрывая поцелуй, и обхватил девушку за её тонкую талию, усаживая к себе на колени. Лу, словно послушная гитара, буквально плавилась в уверенных музыкальных руках. Она зарылась пальчиками в густые волосы Луки, притягивая его ещё ближе к себе. Куффен потерял голову совершенно. Где-то, в глубинах сознания, у него было понимание, что он совершает ошибку, но сейчас всё это казалось совершенно неважным. Насильно заткнув собственные сомнения и противоречивые чувства, Лука впервые за последние недели неотступного напряжения целиком и полностью отдался эмоциям, ощущая, как опьяняющая свобода кружит голову своей сладостью и бесконтрольностью. «А я ведь уже и забыл вкус настоящего счастья…» — пронеслось в мыслях окончательно сдавшегося Куффена. *** Весь день Маринетт провела во внутренних терзаниях. Алья запрещала ей приближаться к компьютеру или телефону, пытаясь отвлечь разговорами. Куффен улыбалась подруге, стараясь как можно более искренне поддерживать любую тему, но с каждой минутой её сердце всё сильнее сдавливала необъяснимая тревога. Поэтому под вечер, когда Алья задремала под намеренно монотонные рассказы о моде и новых тенденциях в дизайнерской индустрии, Маринетт, аккуратно выбравшись из-под вороха одеял и подушек, выскользнула из спальной каюты в поисках своего телефона. Она нервно взглянула на настенные часы. Через час должна была начаться прямая трансляция с концерта группы Луки, и Маринетт была обязана пожелать мужу хорошего выступления. Отыскав свой телефон, который Сезар явно пыталась безуспешно спрятать от подруги, Куффен не стала долго думать и вместо того, чтобы как всегда написать сообщение, нажала на кнопку вызова. «Лука просил меня ему больше не писать… Хорошо! Я позвоню ему!» — решительно кивнула самой себе девушка, предвкушая, как сейчас на другом конце отзовётся до боли родной голос. Едва длинные гудки замолкли, Маринетт взволнованно и как-то слишком жизнерадостно и одухотворённо воскликнула, тут же обернувшись на закрытый люк в спальную каюту, боясь, что её слова могли прозвучать слишком громко: — Лука, привет! Ты просил меня не писать, поэтому я звоню. Сюрприз! — О… Эм… Ну… — замялся голос на другом конце. — Лука сейчас в душе. Ему что-нибудь передать? Маринетт забыла, как дышать. — Алло… — звонкий женский голос пытался дозваться своей собеседницы, но Куффен уже ничего не слышала. — Наверное, связь оборвалась… — прозвучал комментарий, прежде чем звонок отключили, и телефон замолчал, погружая Маринетт в почти осязаемую тишину, разъедающую её душу. Неизвестно, сколько бы она ещё простояла с мобильным в руке, сжатой до побеления костяшек, но в чувства её привела Тикки, обеспокоенно подлетевшая к своей подопечной и усевшаяся к ней на плечо. — Маринетт, что-то с Лукой? Маринетт, не молчи, пожалуйста. — Тикки… Лу… Лука… Он… У него… — Куффен ничего не смогла ответить, чувствуя, как приступ тошноты подступил к горлу, сжатому горьким комом непрошеных слёз. Маринетт осела на пол и обхватила колени руками, стараясь сдержать собственную истерику. Будить Алью было никак нельзя, к тому же сейчас внимание Сезар являлось последним, чего бы хотелось Куффен. Тикки не стала больше ничего спрашивать или говорить, взволнованно наблюдая за своей подопечной. Маринетт подождала, пока отступит тошнота, и, встав на ноги, бесшумно направилась в комнату. Все остальные действия она совершала в каком-то состоянии аффекта. Резко стянув с безымянного пальца обручальное кольцо, Куффен положила его на комод, а сама направилась в ванную комнату. Стоя под горячим душем, Маринетт прокручивала в своей голове всё, что произошло несколько минут назад. Она отказывалась верить в то, что услышала, но и отрицать очевидное не было смысла. «Наверное, это просто недоразумение. Не нужно делать поспешных выводов. Я доверяю Луке, а значит, это всё просто глупое совпадение, которое ничего не значит!» — пыталась уговорить саму себя Маринетт. Выйдя из душа, она вдруг захотела почувствовать себя красивой и желанной, поэтому переоделась в алую шёлковую сорочку поверх кружев чёрного нижнего белья, словно ожидала с минуты на минуту возвращения мужа домой. Прихорошившись перед зеркалом, Маринетт ушла вместе с телефоном в гостиную, чтобы не тревожить крепко уснувшую Алью. Устроившись поудобнее на диване, Куффен включила трансляцию с концерта и зажмурилась в ожидании загрузки видео. Гвалт аплодисментов и сумасшедшие крики фанатов заставили девушку открыть глаза. Она внимательно уставилась на экран телефона, разглядывая беснующуюся толпу приветствующую выходящих на сцену музыкантов. «Что? Девушка?! Кто она?.. Где Тео?» — Маринетт нахмурилась, заметив миловидную брюнетку, очень похожую на неё саму, занявшую центральное место, ранее принадлежавшее другому вокалисту. Каково было её удивление, когда к новой солистке подошёл сияющий Лука и бодро объявил в микрофон, что у них в составе произошли некоторые вынужденные изменения, и на ближайших концертах именно эта девушка будет исполнять все песни. «Поприветствуйте нашу единственную и неповторимую музу сегодняшнего вечера — Лу!» — закончил говорить Лука, ободряюще подмигнув смущённо смотрящей на него и улыбающейся солистке. Маринетт стало трудно дышать. Услышав слова благодарности Лу в адрес лидера группы за столь лестное объявление, Куффен убедилась, что именно этот голос ответил ей по телефону, когда она звонила мужу. Слёзы снова выступили у неё на глазах. Смотреть дальше совершенно не было желания. Отключив телефон и отложив его в сторону, Маринетт какое-то время неподвижно сидела, прикрыв глаза. Она чувствовала себя совершенно опустошённой и разбитой. Поверить в реальность происходящего было сложно, поэтому, для верности, она с силой ущипнула себя за ногу и тут же зашипела от боли, растирая бедро и предчувствуя появление синяка. Но всё же эти нехитрые манипуляции смогли доказать Маринетт, что всё происходящее — не очередной жуткий кошмар. Она действительно сидела тут, на диване, на их с Лукой «Свободе», в то время как её муж выступал на сцене в далёком городе в компании девушки, на которую он смотрел так, как уже давно не смотрел на собственную жену. Новая солистка… Замена Тео? Или замена мадам Куффен? Маринетт почувствовала, как её грудную клетку сдавливают тиски ревности, злости, возмущения. Она резко подскочила со своего места и бросилась к большому зеркалу, висящему на стене у входа в каюту. Лу была возмутительно сильно похожа на неё, но разве сможет она заменить Луке ту, что была для него ближе, роднее, привычнее, ту, которой он не первый год восхищался, в ком видел вдохновение, которую, в конце концов, любил? Но, наткнувшись на собственный потухший взгляд в отражении, Маринетт опустила плечи. Ни красивое нижнее бельё, ни уложенные иссиня-чёрные волосы, ни аккуратный макияж не могли скрыть осунувшееся лицо, болезненно выступающие ключицы и тени хронической усталости на её лице. И дело было не только в тех следах, что оставила недавняя акуманизация, и на которые совсем недавно указывала Алья. Дело было в неподъёмной ноше ответственности, бесконечного вранья и непонимания, как жить дальше, скопившегося на хрупких плечах той, что вынуждена была носить маску бессменной героини Парижа. Не удивительно, что жизнерадостная, беззаботная, улыбчивая Лу смогла привлечь к себе внимание Луки. Маринетт с горечью в сердце была вынуждена признать, что новая солистка группы сражала не столько красотой, сколько негласным обещанием лёгкости и всего того, что не могла дать своему мужу юная Куффен. Она отошла от зеркала и бессильно опустилась снова на диван, закрыв руками лицо. Слёзы отступили, но ледяная пустота, образовавшаяся внутри неё, разрасталась, заставляя кожу покрываться мурашками, а всё тело мелко дрожать то ли от холода, то ли от расшалившихся нервов. Маринетт бросало из крайности в крайность: эмоции накатывали волнами, сменяя одна другую и постепенно сводя с ума. Отчаяние, злость, тоска, обида, надежда на то, что эти искры между Лукой и Лу были лишь игрой её воспалённого воображения, желание во всём немедленно разобраться, позвонить, написать, сорваться и уехать к мужу… Решительность сменялась апатией, которую спустя мгновение затмевала жалость к себе, и этот калейдоскоп чувств кружил голову сильнее, чем недавняя болезнь. Маринетт не понимала, что с ней происходит, что теперь делать и как существовать вместе с душащими её подозрениями и терзаниями. Но хуже всего было то, что она отчётливо ощущала, что сама являлась причиной всего происходящего. Она сама раз за разом давала Луке повод сомневаться в ней, сама причиняла ему боль своим враньём и глупыми оправданиями, сама позволила ему уйти, так ничего и не объяснив, и сама же отправила его в этот тур, подальше от себя, надеясь, что так он станет хоть немного… Счастливее? Что ж, если её муж и правда будет счастлив с кем-то другим, стоит ли ей держать его? Ведь пока она носит эту пятнистую маску, ей всё равно не стать идеальной спутницей жизни для Луки… Но ведь она уже была готова всё рассказать ему! Она собиралась открыться, доверить самую сокровенную свою тайну, вопреки наставлениям Тикки! Но все её планы перечеркнула совершенно нелепая случайность. Фундамент их отношений, годами подтачиваемый недоверием, был окончательно разрушен одной маленькой оплошностью — забытым на видном месте кольцом, подаренным несдержанным напарником. Маринетт не понимала, почему судьба была так несправедлива к ней. Она столько сделала для жителей Парижа, столько раз рисковала жизнью ради блага других, незнакомых ей людей. А что получила взамен? Или, быть может, она что-то делала не так? В какой момент она ошиблась и превратила свою жизнь в этот непрекращающийся дурной сон? Беспросветное отчаяние вновь начало овладевать мыслями девушки, но сдаваться в его цепкие лапы она не собиралась. Взяв себя в руки, она поднялась и, призвав Тикки и схватив бархатную коробочку с памятным подарком от Кота, вышла на палубу. Применив трансформацию, Ледибаг вспорхнула в темнеющее небо, рассекая своим телом холодный воздух. Через несколько минут безумной гонки с пронизывающим насквозь ветром героиня остановилась, чтобы перевести дыхание. В груди что-то покалывало, но обращать на это внимание совершенно не хотелось. Ледибаг достала подарок Нуара и медленно подняла бархатную крышечку алой коробочки. Первоначальное желание утопить кольцо в тёмных водах Сены, чтобы окончательно избавиться от вещицы, ставшей последней каплей в терпении Луки, после продолжительного бега по крышам спящего города стало утихать. Вместе с остатками сил ушли и неприятные эмоции, оставив после себя звенящую пустоту. Девушка бездумно вертела футляр в руках, наблюдая за тем, как в кровавых рубинах изящного перстня отражались огни ночного Парижа, отчего казалось, будто камушки подрагивали, плавясь в собственном пламени насыщенного цвета. Героиня аккуратно достала кольцо и повернула его так, чтобы можно было разглядеть искусно-выполненную на внутренней поверхности гравировку. «Мой Париж в тебе… — прочитала вслух Ледибаг, горько усмехнувшись и почувствовав, как по щекам покатились горячие слёзы, мгновенно леденеющие на ветру. — Кот всегда был романтиком… Глупый… Он так искренне верит в неземную любовь, даже не представляя, что таковой не существует…» Героиня убрала кольцо обратно в коробочку и аккуратно захлопнула крышечку. Мысли о напарнике приятно оттеняли горечь сердечных переживаний. Она вспомнила о том, как Кот заботливо отнёс её домой после прошлой битвы. Как он смог в одиночку спасти её и избавить от амока и акумы, в то время как она сама же и сдалась в руки Бражнику и Маюре. Пока Ледибаг загоняла себя в отчаяние и становилась причиной всё больших и больших проблем, Нуар рос, развивался, как герой и как верный напарник, всегда готовый подставить ей своё мужественное плечо. И он никогда не сдавался: ни в бою против злодеев, ни на пути к её сердцу, хотя она многократно отвергала все его ухаживания. Да, порой он срывался, говорил странные вещи и выглядел излишне нахальным и самоуверенным, но он всегда был рядом, на деле доказывая, что ему можно было доверять. Рядом с ним Маринетт чувствовала себя настоящей героиней, храброй Ледибаг, и он был первым человеком, который поверил в неё тогда, много лет назад, во время их первого сражения. «Всё-таки Тикки была права, когда говорила, что Кот может быть мне поддержкой не только в бою, но и в дружбе. Он — единственный, кто знает меня именно такой, в костюме. Он всегда был рядом, даже когда я была вынуждена грубо отказывать ему. Он всегда защищал и прикрывал меня, принимая удары на себя. За все эти годы он так и не сдался, глупенький… Неужели, действительно так любит?..» — сквозь слёзы улыбнулась Ледибаг. Она достала йо-йо и, не откладывая больше ни минуты, нажала на кнопку вызова напарника. Нуар ответил практически сразу, чем очень удивил героиню. — Моя Леди! Как я рад, что ты, наконец, вышла на связь! Я с ума схожу, уже третий день находясь в совершенном неведении, что с тобой, и как ты себя чувствуешь. Где ты? — Кот… — негромко всхлипнув, произнесла Ледибаг, чувствуя как внутри неё разливаются тёплые чувства к напарнику. — Ты плачешь? Моя Леди, где ты? Только скажи — я приду, куда угодно! — Кот… Я не… — замялась девушка. — Неважно. Я сейчас посмотрю твоё местоположение по своему коммуникатору. Никуда не уходи! Оставайся на месте! Я скоро буду! Связь прервалась. Ледибаг раскрутила йо-йо и, вопреки просьбе Нуара, направилась в сторону Эйфелевой башни. Коту не нужно было быть экстрасенсом или ясновидящим. Он прекрасно знал, что его Леди обязательно всё сделает по-своему, поэтому ему приходилось останавливаться на каждой десятой крыше, чтобы перепроверить местонахождение напарницы. Как и ожидалось, через несколько минут маленький красный маячок замер на отметке «Эйфелева башня». Ещё спустя некоторое время коммуникатор Нуара отчётливо показал, что он достиг своей цели. Ледибаг сидела на самом краю верхней площадки, свесив ноги в бесконечность ночи. Кот бесшумно опустился рядом и слегка наклонился вперёд, чтобы заглянуть в лицо напарницы. Но в этот самый момент героиня резко повернулась к нему и внимательно посмотрела прямо в глаза. — Ты пришёл… — мягко улыбнулась она, аккуратно коснувшись плеча вздрогнувшего от неожиданности Нуара. — Я не мог не прийти, моя Леди, — Кот наклонил голову к девичьей ладошке и прижался к ней щекой. — Ты замёрзла… — Немного, — отмахнулась героиня. — Кот, я, конечно, понимаю, что это всё сейчас может прозвучать глупо и совершенно нелепо, но… — девушка замолчала. — Продолжай. С тобой я готов на любые глупости и безрассудства! Я уже давно сошёл с ума… — вдруг заявил Нуар и тут же чуть тише добавил: — По тебе… — Знаешь, я сегодня тоже не совсем в себе… Иначе я не могу объяснить то, что сейчас чувствую и желаю… — Что? Скажи!.. — Кот смотрел на напарницу во все глаза, стараясь уловить её настроение. — Я хочу, чтобы мы сняли маски… — Что? Погоди… Что ты сказала?! — воскликнул Нуар, не веря собственным ушам. — Ты хочешь, чтобы мы прямо сейчас раскрылись друг перед другом? — Не совсем. Я хочу, чтобы мы сняли маски, но сделали это вслепую, чтобы сохранить тайну личностей. Не знаю, как объяснить… Мне просто нужно, чтобы ты был собой, настоящим, а я — собой. — Не понимаю… Что ты имеешь ввиду? — Я хочу, чтобы сегодня рядом со мной был не Кот Нуар, а тот, кто скрывается за его чёрной маской. Не пойми неправильно… — Моя Леди… — Да, это всё очень глупо и… — Нет, это совсем не глупо! Я тоже этого хочу! Решено! — Кот вскочил на ноги и наклонился к напарнице, протягивая ей руку. — Миледи, позвольте пригласить Вас на свидание «без масок». — Свидание?.. Неисправимый романтик, — засмеялась Ледибаг, вкладывая свою ладошку в широкую ладонь Нуара. — И куда же мы отправимся? На нашу базу? — Разумеется, нет! Для такого важного свидания должно быть особенное место! Как насчёт того, чтобы снова слепо довериться моей собственноручной доставке и отправиться в уже знакомый тебе Джаз-клуб? — Разве сегодня там нет посетителей? — Нет. Я временно закрыл клуб, так как хотел показать и предложить его одной своей подруге в качестве площадки для её модного показа. Но она заболела, а я уже дал отбой своим ребятам, так что ближайшие дни там никого не будет. Все в принудительном недельном отпуске. — Что ж, тогда мы отправимся туда, но при одном условии. — Что угодно, моя Леди! — Ты сыграешь мне на рояле, как тогда… Помнишь? — Для тебя, Миледи, всё, что пожелаешь! Нуар подхватил напарницу на руки и, убедившись, что она крепко зажмурила глаза, спрыгнул с Эйфелевой башни, направляясь в сторону одного из самых популярных Джаз-клубов Парижа с яркой неоновой вывеской алого цвета «Lady Jazz». — Мы на месте! — бодро отчеканил Кот, защёлкивая замок входной двери и проходя вглубь помещения, принявшись хозяйничать. — Ты чего-нибудь хочешь? На кухне есть много всякой еды и напитков. — Нет, спасибо. Лучше давай просто посидим тут, — тепло улыбнулась Ледибаг, аккуратно присаживаясь на край одного из диванов, стоящих по периметру зала. — Как пожелаешь. Нуар сел рядом с напарницей, не сводя с неё изучающего взгляда. Сейчас она казалась ему совсем незнакомой. Прежде горящие жизнью глаза потухли, полнокровные пухлые губы поблекли, мягкость и сияние румяной кожи сменилась нездоровой бледностью с серыми оттенками, устало ссутуленные плечи теперь лишь отдалённо навевали воспоминания о некогда безукоризненной осанке. — Что? Всё настолько плохо? — криво усмехнулась Ледибаг, заметив жалостливый взгляд Нуара. — Нет… — сначала неуверенно выдохнул Кот. — Вовсе нет! Просто мне очень странно видеть тебя такой… — Такой разбитой? Уничтоженной? — закончила за напарника героиня. — Да… — грустно протянул Нуар. — Прости, мне, наверное, лучше вернуться домой… Ледибаг встала с дивана, но Кот схватил её за руку и неожиданно произнёс: — Не уходи, моя Леди. Прошу… Останься сегодня здесь, со мной. Не оставляй меня… Снова… Слышать такой умоляющий голос Нуара было необычно. Героиня обернулась на напарника и посмотрела в его глаза, полные надежды и… Любви? Сейчас ей ещё сильнее захотелось, чтобы они сняли свои маски, чтобы Маринетт смогла почувствовать то же, что и Ледибаг, чтобы рядом был обычный человек, а не герой. Ей хотелось простого человеческого тепла и поддержки. Ей хотелось ощутить свою значимость, свою необходимость. Героиня потянула Нуара на себя, заставляя его встать. Он, не думая, подчинился, поднимаясь и подходя ближе. — Ты знаешь, мне до сих пор необычно, что ты такой высокий. Помнится, раньше у нас была не такая большая разница в росте, — вдруг заговорила Ледибаг, подняв на Кота уставший взгляд. — И в плечах ты теперь гораздо шире… — Ты тоже очень изменилась, моя Леди, — улыбнулся Нуар, машинально пробежавшись голодным взглядом по изящным изгибам точёной женской фигуры. — У тебя случайно не найдётся пара повязок на глаза? — неожиданно спросила героиня. — Одну минуту, Миледи, — откланялся Кот, мгновенно смекнув что к чему, и тут же скрылся за тяжёлой портьерой. — У нас частенько пианисты развлекаются, играя посетителям с закрытыми глазами, чтобы показать, какие они виртуозы, — пояснил он. — Подойдут? — из-за бархатной ткани показалась когтистая рука, держащая две атласные ленты чёрного цвета. — Да! Идеально! — ответила Ледибаг. Кот вынырнул из-за портьеры и вновь подошёл к напарнице, протягивая ей одну из лент. — Поможешь? А то мне с моими коготками неудобно, — озадаченно почесал затылок Нуар, пожимая плечами. — Конечно, только присядь, а то я не дотянусь, — кивнула Ледибаг. Кот послушно присел, чтобы напарнице было удобно завязывать ему глаза. Когда она прикоснулась к его затылку, он почувствовал рой мурашек, электрическим разрядом пробежавших вниз по позвоночнику от самой шеи. — Готово! — сказала Ледибаг. — Как видимость? — Как у Плагга в его тайных закромах. Не видно ни черта! — Отлично! Погоди минуту. — Да хоть целую вечность! — Боюсь, у нас с тобой нет столько времени, — усмехнулась девушка. — Ты готов? — Если ты готова, моя Леди. Через мгновение помещение джаз-клуба осветили две яркие вспышки красного и зелёного цвета, и теперь двое молодых людей стояли лицом друг к другу, не решаясь заговорить или пошевелиться. Первым тишину нарушил Нуар, точнее тот, в кого он перевоплотился: — Моя Леди? — Да? — Можно взять тебя за руку? Маринетт протянула дрожащую ладошку вперёд, словно щупая воздух. Неожиданно её ледяные пальцы уверенно перехватила тёплая мужская рука, мягко сжав фаланги. — Ты так замёрзла… — отметил Адриан, подняв вторую ладонь и накрыв ей холодную ручку напарницы. — Так непривычно чувствовать прикосновение твоих пальцев без когтей… — Сегодня Котик прячет свои коготки, чтобы быть со своей Леди нежным. — Фу, Кот! Ещё одна такая твоя шуточка, и я точно уйду! — фыркнула девушка, дёрнув свою руку из ладони Адриана. Он не растерялся и, ловко удержав напарницу за пальчики, резко потянул её на себя, погружая тонкое девичье тело в тепло своих крепких объятий. Маринетт начала сопротивляться, пытаясь оттолкнуть парня от себя, но без супер-способностей ей не удалось даже на миллиметр сдвинуть сильные мужские руки. — Отпусти меня! — Не хочу! — Кот! — Не отпущу! — Ну чего вот ты вредничаешь? — Кто бы говорил… — Если ты меня не отпустишь сейчас же… — Можешь угрожать, сколько захочешь. Я тебя не отпущу и точка! Ты хотела, чтобы я стал настоящим? — Пожалуйста! Вот, чувствуешь, как по-другому бьётся сердце, если касаться не через плотную ткань костюма, а через обычную одежду? — Адриан приложил девичью ладошку к своей груди и накрыл своей ладонью. — Это сердце бьётся для тебя, моя Леди. Ты давно всецело завладела им. — Кот, я… — Подожди. Дай мне договорить. Я чувствую, что ты боишься довериться мне, так как не знаешь, кто на самом деле скрывается за маской… Но поверь, с ней или без, я весь без остатка принадлежу тебе одной! Ты — единственная, ради кого я готов жертвовать всем. Ты — Леди моего сердца. Ты — моя мечта, которая ещё может стать реальностью… Да! Я верю, что и ты ко мне неравнодушна. Иначе я не могу объяснить то, что ты сейчас стоишь прямо здесь, в моих объятиях, без маски… Ты сама захотела этого, и я поддержал тебя, потому что и сам давно мечтал прикоснуться к этим нежным плечам, вечно скрытым под пятнистой тканью твоего костюма. Я пошёл на это, потому что теперь могу ощутить твою совершенно очаровательную слабость и неспособность справиться со мной без супер-сил. Я так долго ждал этого дня, чтобы вот так обнимать тебя и отказываться отпускать даже на мгновение. И пусть мы сейчас всё равно не видим друг друга, но мои руки и сердце не слепы. Они видят твою красоту. Они чувствуют тебя. И невозможно описать словами, насколько много я сейчас вижу, находясь в абсолютной темноте. Твой свет невозможно скрыть никакими атласными лентами, моя Леди… Маринетт молчала, чувствуя, как земля плавно, но уверенно уплывала из-под её ног. Она слушала горячие речи напарника, но совершенно не слышала, о чём он говорил. В голове всё смешалось. Если бы не крепкие мужские руки, надёжно удерживающие её в вертикальном положении, то Куффен наверняка бы уже осела на пол или и вовсе превратилась в нечто расплывшееся и бесформенное. В какой момент парень напротив замолчал, Маринетт не заметила. Но через мгновение её приоткрытых губ коснулись чужие, заставляя почти остановившееся сердце биться быстрее, а замёрзшее тело мгновенно запылать и отзывчиво реагировать на нежные прикосновения незнакомца.