***
— Что это было, парень? Нервы сдали? — усмехнулся Плагг, выныривая из внутреннего кармана пальто Адриана, едва молодой человек, не раздеваясь, взлетел вверх по лестнице в свою комнату и довольно громко захлопнул за собой дверь. Юный Агрест лишь небрежно отмахнулся от надоедливого Квами, скидывая с себя верхнюю одежду, и тут же уселся за компьютер, открывая на мониторе многочисленные вкладки со своими многолетними детективно-исследовательскими трудами и наблюдениями. Сейчас Адриану было необходимо убедиться в реальности того, что так ярко и неожиданно вспыхнуло у него в голове в ту самую минуту, когда он поцеловал Маринетт. Всю дорогу до дома он трепетно оберегал в своём сознании эту мысль, пульсирующую где-то глубоко внутри, и теперь со всей страстностью окунулся в неё с головой. — Нет, ну вы только поглядите, какой серьёзный! Сбежал от девушки после поцелуя, а теперь строишь тут из себя... — продолжил шуточно ворчать Плагг, но так и не закончил свою мысль. Адриан внезапно резко развернулся к нему на своём рабочем кресле и гневно посмотрел, заставив чёрного котёнка замолчать. Прежде яркий и светлый взгляд парня цвета сочной весенней травы неожиданно окрасился в тёмный, насыщенный оттенок буйной летней зелени. Это было пугающе. Сейчас Агрест-младший был похож на настоящего безумца, сбежавшего из-под неусыпного контроля специалистов. Он наклонился вперёд, оперевшись локтями на свои колени и запустил пальцы в волосы, переплетая их в замок на собственном затылке. Его такое внезапное открытие, заставившее бежать со всех ног от катализатора, запустившего процесс осознания, было готово перевернуть всю его жизнь с ног на голову. И эти перемены теперь казались неизбежными, стоило только Адриану окончательно поверить в реальность происходящего и, что самое главное, принять всё это. — Плагг... Не имею ни малейшего понятия, что произошло сегодня в больнице... Но, кажется, я знаю, кто скрывается под маской Ледибаг...***
По пути к выходу из больницы Лука ещё несколько раз предпринял попытки хоть что-то выяснить у лечащего врача Маринетт о состоянии её здоровья, однако доктор, отстранённо пожимая плечами, снова и снова уклончиво ссылался на отсутствие результатов всех необходимых анализов и, как следствие из этого, на невозможность поставить окончательный диагноз. Куффена злила эта неизвестность, но виду он не показал. Собравшись со всем своим мужеством и терпением, он, натянуто улыбнувшись, поблагодарил врача за заботу о Маринетт и крепко пожал ему руку на прощание. Выйдя из больницы, Лука направился в сторону набережной. Ему не хотелось возвращаться на Свободу, поэтому он пренебрёг поездкой на такси и медленно побрёл своим ходом по любимым улицам Парижа. Осень уже практически сдалась в объятия подступающей зимы. В вечернем воздухе чувствовалась лёгкая морозная свежесть. Голые деревья тянулись своими изогнутыми ветвями к быстро темнеющему небу, будто желали коснуться его бархатной глади. Первые звёзды маленькими осколками переливались в вышине, отражая лунный свет. Лука шёл вперёд, желая навсегда запечатлеть в своей памяти это мгновение. Ещё с детства, отвлекая свою младшую сестру, чтобы та не слышала скандалов родителей, он овладел уникальной способностью временно отключаться от всех своих переживаний, позволяя глазам видеть больше, ушам слышать ярче, душе чувствовать глубже. Сейчас этот навык был как нельзя кстати. Лука знал, что, стоит ему преодолеть небольшой трап и зайти в жилые каюты Свободы, все прежние мысли и тревоги нахлынут на него с новой силой, поэтому старался идти медленнее, осознанно оттягивая момент внутреннего саморазрушения. Неожиданно в его кармане завибрировал телефон, возвращая в реальность. Куффен достал мобильный и удивлённо посмотрел на экран. Незнакомые номера редко донимали музыканта, ведь он сам сторонился всевозможных социальных контактов, имея в записной книжке телефоны только самых близких и необходимых ему людей. Поэтому теперь красивые, но совершенно неизвестные ему прежде цифры вызвали внутри лёгкое волнение и беспокойство. С минуту Лука слушал свой рингтон по умолчанию, всё же приняв решение ответить: — Да? — Лука? Привет! Это Адриан... Адриан Агрест. Тебе удобно сейчас говорить? — Здравствуй, Адриан! Я тебя внимательно слушаю, — сдержанно ответил Лука, чувствуя нарастающее внутри раздражение. — Нам необходимо встретиться! Сегодня. Сейчас. Натали сказала, что ты в Париже. Где тебе удобнее пересечься? Я подъеду, куда скажешь. — Ну раз тебе от Натали известно, что я в Париже, то наверняка ты ещё и в курсе, каким рейсом я прилетел... А значит, сообразишь, что я устал с дороги, и, честно говоря, мне бы не очень хотелось... — Это касается Маринетт, — перебил музыканта Адриан, понимая, что тот пытается избежать встречи. Лука напрягся. Голос неожиданного собеседника показался ему крайне возбуждённым и взволнованным, что тут же передалось и ему. Подняв запястье руки к лицу, Куффен посмотрел на часы и, помедлив немного, произнёс: — Встретимся на площади Вогезов через пятнадцать минут. — Отлично! До встречи! — бодро отрапортовал Адриан, тут же сбрасывая звонок. Тяжело вздохнув, Лука свернул на ближайшем повороте, направляясь к обозначенному месту. Он совершенно точно не желал сегодня ни с кем видеться, а уж с Адрианом Агрестом тем более. Но упоминание Маринетт тут же внесло свои коррективы. «Что такого он хочет мне сказать? К чему такая срочность?» — думал Лука, ощущая неприятное покалывание в области позвоночника, сопровождаемое плохим предчувствием. На подходе к площади, Куффен заметил около фонтана знакомый мужской силуэт и светловолосую макушку, на мгновение вспомнив и сопоставив с мельком увиденным сквозь стеклянные двери больницы, где лежала Маринетт. — Привет! Спасибо, что пришёл! Адриан был явно чем-то крайне взбудоражен. Лука нахмурился, настороженно разглядывая юного Агреста. Полубезумная улыбка искривила тонкие губы блондина, который весь сейчас был похож на оголённый провод, готовый коротнуть в любую минуту. Даже сумерки не укрыли от внимательного и сосредоточенного взгляда Куффена лихорадочный румянец на модельном лице его собеседника. — Ты в порядке? — Лука обеспокоено положил свободную от вещей ладонь на плечо Агреста, приводя того в чувства. — Да! — резко ответил Адриан, машинально поведя плечом, чтобы высвободиться от дружеского прикосновения музыканта. — Зачем ты хотел меня видеть? Лицо Луки снова приняло равнодушное выражение. Он поставил вещи на землю и, подтянув ремень гитарного чехла, сложил руки на груди. — Я хотел поговорить с тобой о Маринетт. «Видимо, мне не показалось, и в больнице действительно был он...» — пронеслось в голове музыканта. — Говори, я слушаю. Адриан глубоко вздохнул и, заламывая свои длинные музыкальные пальцы, сделал несколько шагов в сторону, прежде чем продолжить беседу. Такое взрывоопасное настроение и нестандартное поведение Агреста с каждой минутой начинали сильнее беспокоить Луку. Вместе с настораживающей неизвестностью в музыканте росло и напряжение, переходящее в отчётливое желание как следует встряхнуть блондина, чтобы тот уже, наконец, перестал тянуть кота за хвост и сказал, в чём дело. — Если честно, я не знаю, с чего начать, — пожал плечами Адриан, возобновив разговор. — С начала?.. — раздражённо буркнул Лука. — Ты наверняка сочтёшь меня сумасшедшим... — будто сам с собой продолжил Агрест. — Я понимаю, что всё это прозвучит дико и... Чёрт, я ведь даже толком обосновать это не смогу... — Адриан! Жёсткое обращение Куффена заставило Агреста-младшего вздрогнуть и остановиться в своих метаниях. Выдержав ещё одну небольшую паузу, он со всем чувством выпалил: — Вы должны развестись! Но, увидев непонимающий взгляд растерянного от услышанного заявления музыканта, Адриан добавил: — Ты и Маринетт, вы должны развестись! Кажется, в этот момент Лука потерял дар речи. Словно громом поражённый, он стоял и молча широко распахнутыми глазами смотрел на Адриана, будто впервые его видел. — Да, я понимаю, что для тебя это всё сейчас звучит абсурдно и совершенно нелепо, но поверь, я знаю, о чём говорю! По своей судьбе Маринетт предназначена другому человеку! — продолжал в запале Адриан. — Это тебе что ли? — вдруг усмехнулся Лука, слыша призвуки горечи в собственном голосе. Принять такой удар оказалось гораздо сложнее, чем он ожидал. Внутреннее напряжение музыканта напоминало сейчас до упора натянутую струну, которая вот-вот должна была порваться. Чувствуя, как кровь начала закипать в жилах, Лука медленно вдохнул и выдохнул, стараясь не воспринимать слова своего собеседника всерьёз. — Да! Она — моя истинная судьба! Мы созданы с ней друг для друга! — воодушевлённо воскликнул Агрест. — Что ж... Тогда желаю удачи! — сухо отрезал Куффен и развернулся на пятках, чтобы уходить. — Погоди. Послушай, я говорю правду. К сожалению, не могу обосновать свои слова, так как это не только моя тайна, но поверь... — Адриан, почему сейчас? — перебил Агреста Лука, не поворачиваясь к нему. — Помнится, Маринетт была отвергнута тобой. А теперь, когда прошло столько лет, ты вдруг требуешь от меня, человека, который собирал по кусочкам её разбитое сердце, чтобы я самолично подал на развод, опираясь лишь на твои громкие слова о судьбе?! Да, признаюсь, во многом я был не таким хорошим мужем, которого Маринетт всегда заслуживала по праву, но, тем не менее, она добровольно связала свою жизнь со мной, и я так просто не сдамся! — В тот раз я совершил ошибку, потому что ещё не знал всего того, что знаю теперь... Неужели, ты собрался противостоять самой судьбе?! Лука снова развернулся к собеседнику и тяжело вздохнул. Этот разговор давался ему нелегко. Момент размышлений о собственной семье, который он так старался оттянуть, неожиданно настиг его в модельном лице Агреста. Теперь Адриан раздражал его ещё больше, чем тогда, на вечеринке по случаю выписки. А эти нелепые заявления и требования... Мысленно Лука уже трижды уничтожил стоящего перед ним Агреста, но внешне держал себя в руках: ни один мускул на его лице не дрогнул, ни одна мышца не напряглась. Вопреки внутренней истерике музыканта, он весь казался оппоненту максимально спокойным и уверенным в себе. — Если потребуется, то да! Но я не считаю, что это хоть как-то должно касаться тебя. Благодарю за совет по поводу развода, но мы с моей женой как-нибудь сами разберёмся с нашими отношениями, хорошо? Если судьбе угодно, чтобы наша с Маринетт семья перестала существовать, в чём я очень сомневаюсь, то поверь, насильно удерживать никто никого не будет. Моя любовь достаточно большая, чтобы найти в себе силы отпустить любимую ради её же счастья. Но имей ввиду, пока я буду ей нужен, я не отступлю! — завершил свою эмоциональную по содержанию, но не по звучанию речь Лука и чуть тише добавил. — К счастью, уже научился извлекать уроки из собственных ошибок... — Ну просто Ангел во плоти! — ядовито подметил Агрест, наблюдая за реакцией собеседника на эти слова. Ему было завидно, что Куффен настолько уверен в себе. Это тёплое спокойствие, исходящее от музыканта, раздражало и вынуждало Адриана генерировать и выдавать всё новые и новые колкости в адрес Луки. — Вовсе нет... Просто... — хотел возразить Куффен, но Агрест перебил его, наконец почувствовав, что движется в правильном направлении. — А эта ваша новая солистка ничего такая! Лу, кажется? Нашёл себе замену Маринетт на время турне? Я смотрел запись прямой трансляции с этого концерта. Песня про Ангелов особенно впечатлила. Думаю, Маринетт должна по достоинству оценить такое оригинальное прощание, — криво усмехнулся Агрест. — Если ты ждёшь от меня реакции на всё то, что сейчас высказал, то вынужден тебя огорчить... — Лука устало пожал плечами и направился к своим вещам, лежащим на земле. — Это так-то ты борешься за неё? Оставил её один на один со всеми трудностями и проблемами... А ведь она... — не бросая своих попыток вывести музыканта на эмоции, сказал Адриан, но неожиданно запнулся. — Что она? — не поворачиваясь, спросил Лука. — Она всегда должна была быть моей! И я добьюсь этого! — Доброй ночи, Адриан, — небрежно бросил через плечо Куффен. Более музыкант задерживаться не стал. Подхватив свои вещи с земли, он решительными шагами направился прочь от места встречи с Адрианом, оставляя того стоять и смотреть ему вслед в полном оцепенении и недоумении. Едва ступив на порог Свободы, Лука бессильно осел на пол и, облокотившись спиной на стену, откинул голову назад, прикрывая уставшие глаза. Тишина на погружённом во мрак ночи корабле давила на барабанные перепонки. Хотелось кричать и ломать всё вокруг, лишь бы что-то слышать и что-то чувствовать физически. Внутренних ощущений было более чем предостаточно. В голове раздражающе пульсировали неустанно повторяющиеся слова Агреста: «Вы должны развестись!». Куффен сжал ладонями своё лицо, чувствуя, как его всего целиком постепенно поглощали давно позабытые неуправляемые эмоции. Всю свою сознательную жизнь он старательно учился контролировать любые перемены в собственном настроении, виртуозно подчиняя их себе и направляя в нужное русло. Но сейчас все эти его навыки исчезли, будто их и не было никогда. Даже ввязываясь в драки под влиянием эмоций, Лука никогда не терял самоконтроля, просто немного ослабляя хватку тисков, сдерживающих его пылающее нутро. А сейчас, после встречи с Адрианом хотелось не просто драться, хотелось убивать. «Нет, мне нужно сейчас же успокоиться! Любые отрицательные эмоции могут повлечь за собой непоправимые последствия. Если Бражник захватит моё сознание, то я подвергну опасности Ледибаг, а значит, и Маринетт... Нет, я не должен этого допустить!» — эти рациональные мысли немного охладили пыл музыканта. Он поднялся с пола и направился в их с Маринетт спальную каюту. Везде был безупречный порядок и чистота. Даже будучи не совсем здоровой, юная мадам Куффен поддерживала порядок в своём семейном гнёздышке. Лука подошёл к комоду и достал шкатулку с украшениями жены. Он отлично помнил, что Маринетт не носила помолвочное кольцо, ссылаясь на то, что крепления камушков цепляются за ткани, мешая работе. Однако, именно этого колечка и не оказалось на месте. Теперь вместо него в шкатулке лежало гладкое обручальное девичье кольцо. Лука почувствовал, как внутри всё снова болезненно сжалось. Он неожиданно ощутил себя совершенно разбитым, мысленно убеждаясь, что вся его борьба за счастье и любовь была лишь игрой в одни ворота. «Маринетт сняла обручальное кольцо... Может быть, она уже всё давно решила?.. Но где же тогда помолвочное?..» Негативные мысли снова одна за другой стали возвращаться в голову музыканта. Слова Агреста про развод вдруг стали казаться какими-то пророческими. Что, если, пока он, Лука, был в отъезде, произошло нечто такое, что навсегда уничтожило последние нити, сохраняющие в относительной целостности молодую семью Куффенов?.. Что, если Маринетт предала их семейное счастье с другим? Что, если все эти требования Агреста действительно имеют вес, и брачные клятвы и обещания теперь являются лишь печатью на бумаге? Нет, к такому музыкант точно не был готов. Как там говорится: «Где любовь, там должно быть и доверие?»... Лука уже не раз убеждался в том, что он любит, а значит, должен доверять до конца, несмотря ни на что! Ему нужно обо всём поговорить с Маринетт, прежде чем делать выводы. Если с её стороны действительно была измена, то самым честным и правильным будет принять эту жестокую и уничтожающую всё светлое и радостное на своём пути правду, глядя ей в глаза.***
— Десять... Девять... Восемь... — кто-то громко вёл обратный счёт секундам, которые, казалось, тянулись бесконечно. Ледибаг стояла на краю самой верхней платформы Эйфелевой башни и, то и дело смахивая тыльной стороной ладони непрерывно льющиеся слёзы, смотрела вниз, где развернулось весьма зрелищное сражение между Котом Нуаром и Вайперионом. Ей хотелось вмешаться, но что-то сдерживало её, будто цепями приковывая к месту. Она пыталась докричаться, но никто не слышал её слабого голоса, который постепенно и вовсе сошёл на нет. Героиня билась в тихой истерике, наблюдая как два дорогих ей человека наносят друг другу ожесточённые удары. Душа разрывалась надвое. Ледибаг каким-то внутренним чувством понимала, что кто-то из героев обречён на поражение, и она никак не могла определиться, чьей победы желает, и это терзало её. — Пять... Четыре... Три... — продолжался отсчёт, лишь сильнее нервируя героиню. — Хватит, пожалуйста! Пусть они живут оба! — в отчаянии крикнула Ледибаг, непроизвольно делая шаг вперёд. На этот раз сдерживающие её невидимые путы спали, и девушка в пятнистом костюме героини Парижа, не проронив ни звука, сорвалась вниз. — Два... Один... — диктовал равнодушный счётчик. Трансформация спала одновременно со всех героев и Маринетт, падая с огромной высоты словно в каком-то замедленном кино, увидела Адриана и Луку, которые, казалось, ничуть не удивились внезапному раскрытию личностей. Прямо перед ударом о землю, она зажмурилась и задержала дыхание, будто готовилась к погружению в воду. Резко сев в больничной кровати, Маринетт распахнула влажные от слёз глаза. В палате было темно, и лишь тонкие нити лунного света тянулись сквозь стеклянную гладь не до конца зашторенного окна. Сделав пару глотков воды, Куффен спустила босые ноги на обжигающе-ледяной пол и глубоко вздохнула, приводя взбудораженное дурным сном сознание в состояние покоя. — Ты в порядке, Маринетт? Плохой сон? — Тикки подлетела к своей подопечной и попыталась заглянуть ей в лицо. — Мне приснилось, что Кот и Вайперион... А потом Адриан и Лука... Тикки, я не хочу их потерять... — тихо ответила девушка, сглатывая ком, подступивший к её горлу. — Это всего лишь сон, Маринетт, но я чувствую, что тебя беспокоит что-то ещё. — Да, ты права. Есть ещё кое-что. Сегодня, когда Адриан поцеловал меня... — Куффен замолчала и вдруг негромко засмеялась. — Наверное, это полный бред и просто плод моего воспалённого воображения. Я прекрасно понимаю, что это невозможно, но... Тикки, в какой-то момент мне показалось, что Адриан и Кот Нуар — это один и тот же человек. Что-то щёлкнуло внутри меня во время нашего поцелуя. Мне стыдно от одной мысли, что какая-то часть меня будто бы неосознанно потянулась к нему. Все чувства, которые я когда-либо испытывала к Адриану и Нуару вдруг объединились в одно, и теперь я не могу разъединить их в своей голове. Какая-то ерунда, да?.. — девушка тряхнула головой, словно пытаясь выбросить все нелепые сомнения из своих мыслей. — Не хочу тебя пугать, но это не ерунда, Маринетт... — Тикки опустилась на колени своей подопечной и со всей серьёзностью, но при этом какой-то непередаваемой нежностью и заботой посмотрела девушке в глаза. — По строгому наказу всех предшествующих тебе Хранителей, я не должна тебе об этом говорить, ведь ты — нынешняя владелица талисмана Удачи, но, видимо, иначе уже нельзя, — Квами замолчала, а затем, выдержав томительную паузу, словно ещё раздумывала, стоит ли раскрывать древнюю тайну, продолжила: — Как ты уже знаешь, все предыдущие Ледибаг и Коты Нуары часто были связаны не только геройскими обязанностями, но и романтическими отношениями. Так вот, это не простое совпадение или счастливое стечение обстоятельств. Владельцы главных Камней чудес, таких как Серьги Удачи и Кольцо Неудачи, должны гармонично дополнять друг друга, как и талисманы. Силы Созидания и Разрушения уравновешиваются внутренними качествами своих владельцев. Хранитель учитывает это при поиске избранных, поэтому Ледибаг и Кот Нуар так или иначе являются предназначенными друг другу по судьбе людьми. Но эту нерушимую связь до определённого момента можно обойти, благодаря магии талисманов, которая помогает сохранять тайну личности героев. — К чему ты ведёшь, Тикки? Уж не думаешь ли ты, что... — не удержалась Маринетт, прервав рассказ своей Квами. — Древнее сказание о Камнях чудес гласит следующее: «Лишь чувство магию преодолеет, скрепив договор поцелуем судьбы, — спадут оковы с души, и прозреют те, кто были так долго слепы.» — Поцелуй судьбы?.. — Отношения между всеми Ледибаг и Нуарами всегда были весьма противоречивыми и неоднозначными. За всё время, что я сопровождала пятнистых героинь, ни одна из них не принимала вторую личность напарника, пока он не раскрывался с обеих сторон. То же самое было и с Котами Нуарами. Плагг всегда списывал это на человеческую слепоту. В этом я с ним согласна. Вы часто не видите того, что находится у вас прямо под носом. Но в случае с магией талисманов именно эта неспособность видеть дальше собственных границ защищает героев. Воздействие Камней, оберегающее тайну личностей, спадает лишь в том случае, если хотя бы один из героев так или иначе принимает обе сущности своего партнёра. Обычно такое происходило, если по какой-то случайности, неосторожности или глупости Ледибаг или Кот Нуар теряли или самолично в открытую снимали свои талисманы, тем самым заявляя напарнику о своей двойной жизни. Именно поэтому Хранители так бескомпромиссно настаивают на том, что владельцы Камней Созидания и Разрушения должны во что бы то ни стало сохранять свои личности в тайне друг от друга. Ведь так Ледибаг и Кот Нуар гарантированно сохраняют за собой право выбора. — Погоди... Выходит, если я правильно поняла, то Адриан — это действительно Кот Нуар?! — глаза Маринетт расширились от прозрения. — Это многое объясняет... — Да, ты всё верно поняла. Более того, если верить сказанию, раз магия Камней чудес спала, раскрыв тебе тайну личности Нуара, то выходит, что кто-то из вас с Адрианом искренне принял обе сущности своего напарника. — То есть, он теперь тоже знает, что я — Ледибаг?! — воскликнула Маринетт, тут же прикрыв рот ладонью, испугавшись собственного громкого голоса. — Да, в случае разрушения магии, оба владельца талисманов узнают личности друг друга. Это может быть не ярко выражено, в виде догадок или неосознанного сравнения двух частей одного целого. Например, как у тебя. Если бы я сейчас не рассказала про такую особенность Камней чудес, то ты бы продолжила думать, что похожесть Нуара и Адриана — это всего лишь игра твоего воображения, медленно но верно погружаясь в укрепляющиеся внутри тебя чувства к Коту. Рано или поздно эти мысли укоренились бы в твоём сознании, и ты уже не смогла бы отказаться от своей любви ко владельцу Кольца Неудачи. Такова плата за разрушение магии талисманов. Камни чудес воссоединят две души, дополняющие друг друга. Это волшебство было придумано с целью сохранить тандем идеально сочетающихся по внутренним качествам героев нерушимым. — Стоп. Это значит, что мне суждено быть с Котом, то есть Адрианом, несмотря ни на что?! А как же Лука?.. — Да, суть такая... Но... — Нет! Это невозможно! Я, конечно, люблю Кота, хоть он порой и раздражает меня своим сумасбродством и несерьёзностью... А Адриан... Его я любила, но... Вот! Что я и говорила! Теперь они у меня не отделяются друг от друга... Ладно, всё это даже не столь важно, Тикки. Главное — это то, что моё сердце уже давно отдано другому, и я прекрасно осознаю, что, даже несмотря на все мои прошлые и настоящие чувства к Адриану и напарнику, любовь к Луке сильнее! — Маринетт как-то растерянно взглянула сначала на своё помолвочное колечко, поблёскивающее в темноте, а затем на Квами и тяжело вздохнула. — Мне даже почти не больно, что он был с другой... Хотя кого я обманываю?! Больно и даже очень, но я не могу злиться на него за это. Я сама виновата в том, что оттолкнула его, — начала будто сама с собой рассуждать Маринетт, но Тикки, желая отвлечь свою подопечную от грустных мыслей, продолжила тему Талисманов, игнорируя девичьи мысли вслух об измене. — Вот именно об этом я и хотела тебе сказать. Любые магические договоры считаются нерушимыми, однако и в них есть погрешности, особенно, когда дело касается человеческих чувств. Всё-таки люди — слишком непредсказуемые существа. Невозможно подчинить любящее сердце, его можно только обмануть. И магия отлично с этим справляется, но я не случайно рассказала тебе обо всём, нарушив тайну Хранителей. Знаю, мы уже обсуждали это, но я напомню: будучи твоей Квами, мне дано ощущать те же чувства и эмоции, которые испытываешь ты. Вместе с тобой я любила Адриана, пропускала через себя всю твою благодарность и нежность к Коту... Я сопереживала тебе, когда твои чувства были отвергнуты. Но ничто из этого никогда и близко не стояло с той невероятной и необъяснимой силой, связывающей тебя с Лукой. Ваши отношения чем-то напоминают мне воздействие разрушенной магии Талисманов. Я была свидетелем не одного союза, но обычно это были чувства, которые героям буквально навязывал магический договор. Но между вами с Лукой всё совсем иначе, и ваша с ним связь куда крепче волшебных оков. Я желаю для тебя настоящего счастья, Маринетт, поэтому и раскрыла эту тайну Камней чудес, пока ты ещё в состоянии противостоять бескомпромиссному воздействию их жестокой магии. — А вдруг между Лукой и той девушкой... Которая Лу... Вдруг он теперь любит не меня, а её? Я не уверена, что в этом случае у меня получится сохранить нашу связь... Что мне делать, Тикки? — Ничего. Просто слушай своё сердце и постарайся восстановить внутренний баланс. Поговори с Лукой. Вам нужно вернуть прежнее доверие, а это возможно, только если вы с ним, наконец, открыто скажете друг другу правду, какой бы болезненной она для вас обоих не оказалась. — Надо было рассказать ему про Ледибаг ещё тогда, до его турне... — тихо произнесла Куффен и с досадой закусила нижнюю губу, прикидывая в своей голове, как бы ей получше раскрыть Луке свою тайну. — Прости, Маринетт, но под доверительной беседой я имела ввиду не это. Пока ты защищаешь Париж от Бражника, Луке по-прежнему нельзя знать твою личность. Это, конечно, никак не повлияет на воздействие магического договора, но ваша обоюдная безопасность... — Тикки, какая безопасность?! О чём ты говоришь?! В прошлый раз я уже смолчала о своей геройской личности, и что в итоге?.. Осталась одна, без любимого мужа, без малейшей надежды на его возвращение и прощение... Знаешь, я не хочу пережить такое ещё раз. — Но он же вернулся... — Он, может, и вернулся, а вот наше семейное благополучие... Не уверена... Да, признаюсь, я и сама не сильно способствовала сохранению наших отношений. Уже давно следовало рассказать ему обо всём. Тогда не было бы всех этих глупых недомолвок и совершенно нелепых оправданий с моей стороны. — Что ж... Если ты действительно так уверена в этом... Я не буду препятствовать. Ты — настоящая Ледибаг, Маринетт. Тебе и без Талисмана дарована возможность находить решения даже в самых безвыходных ситуациях. К тому же, полагаю, ты совсем скоро передашь свои полномочия другой героине, а значит, если опасность и будет грозить вам с Лукой, то недолго. Поэтому, доверься своим чувствам целиком и полностью, не подвергая их ни малейшему сомнению. Если любишь — то люби так, будто от этого зависит твоя жизнь! Но пообещай мне, что ты хорошенько подумаешь, прежде чем приступишь к непоправимым действиям. — Обещаю, Тикки, — тепло улыбнулась Маринетт, с благодарностью глядя на свою мудрую Квами. Впервые Тикки, пусть и не совсем благосклонно, но одобрила идею раскрытия личности своей подопечной. Такое доверие многовекового существа было не просто приятно, но и невероятно вдохновляло. Куффен вдруг почувствовала в своей душе невероятное тепло и счастье, разливающиеся внутри. И лишь лёгкая грусть, вызванная словами Квами о скором прощании, разбавляла минуту радости. «Наконец, мои чувства поняты. Теперь я смогу всё рассказать ему, и при этом не испытывать вину перед Тикки», — думала про себя девушка, но всё ещё строгий голос маленькой пятнистой Квами вернул её в суровую реальность. — Есть ещё один нюанс, Маринетт. Будь готова к тому, что Кот теперь будет всячески добиваться твоего внимания. Я почти уверена, что он уже начал предпринимать первые шаги по твоему завоеванию. Коты Нуары никогда не отличались терпеливостью и сдержанностью. Постарайся принять его порывы благосклонно, ведь он также, как и ты, подвержен магическому воздействию Камней чудес. Только ты сможешь ему помочь. Будет справедливо, если у вас обоих получится преодолеть последствия разрушенной магии без потерь... — Тикки, а такое уже было когда-нибудь? — Да... Но, к сожалению, освобождение от волшебных оков обходилось предыдущим героям слишком дорого. Были случаи, когда Ледибаг или Кот Нуар погибали в бою до обоюдного раскрытия личностей, что мгновенно расторгало магический договор... Но бывало и ещё трагичнее. Будучи под воздействием Талисманов, влюблённые герои часто теряли бдительность в сражениях, что так же беспощадно уносило из жизни в лучшем случае обоих, в худшем — кого-то одного. Из-за магии многие из них так и оставались одинокими, не в силах смириться с горькой утратой незаменимого напарника. Эта магия может быть, как даром, так и пожизненным проклятьем. — Не продолжай, пожалуйста... — Вам с Котом Нуаром, собственно, так же, как и с Лукой поможет лишь доверие. Доверие к своим истинным чувствам и друг к другу!