***
— Маринетт, ты уже в десятый раз переслушиваешь эту песню… — маленькая квами взволнованно кружила вокруг девушки, с беспокойством глядя на бледное лицо подопечной. — Тикки… Мне кажется, что эта песня о нас… Он написал её про нас. Нам вдвоём уж к небу не подняться… Тикки, он не показывал мне её, значит, она новая. Значит, он написал её в турне, — Куффен, не моргая, смотрела в экран телефона, с которого для неё в свете многочисленных софитов пел Лука. — Тикки, он совершенно точно больше не любит меня. Как же мы теперь будем… Нет, Тикки… — Маринетт, успокойся. Врач сказал, что тебе нельзя нервничать. Это всего лишь песня. Быть может… — Нет, Тикки, у Луки не бывает пустых текстов… Каждое слово в его песнях несёт в себе смысл. Он всегда пишет то, что у него на душе… И если его крылья действительно сложены, как он поёт об этом в своей песне… Боюсь, что я потеряла его навсегда… Негромкий стук в дверь палаты заставил девушку вздрогнуть от неожиданности, а квами — быстро юркнуть в складки больничного одеяла. — Войдите, — ответила Маринетт, откладывая телефон в сторону и смахивая со щёк горячие слёзы. — Доброе утро, мадам Куффен! Ну что, как самочувствие? — бодро заговорил с порога врач, но, заметив опухшее лицо своей юной пациентки и её покрасневшие глаза, нахмурился и продолжил строгим тоном недовольного родителя: — Если Вы не перестанете терзать себя негативными мыслями, то все усилия, направленные на улучшение Вашего здоровья, не приведут к нужному нам результату. Вы делаете себе только хуже и сводите на нет все наши старания! Мне бы очень не хотелось выписывать Вам сильнодействующие успокоительные, поэтому я настоятельно рекомендую Вам найти в себе силы и перестать так сильно нервничать. Кстати, если Ваш муж является причиной вашего беспокойства, мы можем на некоторое время запретить все визиты к Вам. Возможно, это поможет лечению? — С чего Вы решили, что он?.. — нахмурилась Маринетт. — Не думайте, что я не заметил, как Вы покачали головой, когда он спросил у меня о причинах Вашего недомогания. То, что Вы не желаете говорить мужу о своём состоянии, наводит на некоторые мысли. К тому же, насколько я знаю, месье Куффен был в отъезде, но его возвращение Ваше настроение явно не улучшило. Мадам Санкёр, доверив мне Ваше здоровье, сказала, чтобы я сделал всё возможное, чтобы Вы в кратчайшие сроки пришли в норму, и сейчас стало ясно, что в первую очередь нам нужно поработать над Вашим душевным спокойствием. В обычных ситуациях я не лезу в такие дела, но сейчас… Если в полной изоляции Вы придёте в норму быстрее, то мы запретим посещение Вашей палаты. — Нет! — довольно резко воскликнула Маринетт, но тут же смягчилась и продолжила чуть тише: — Не надо отменять визиты. Всё в порядке. Куффен не хотелось откладывать разговор с Лукой ещё дальше. Им обоим нужно было разобраться в своих отношениях, в своих чувствах друг к другу, а запрет на посещения мог ещё больше всё усложнить. Именно поэтому ей необходимо было убедить врача в том, что очередная встреча с мужем не вызовет у неё беспокойства. — Вы уверены? Растерянный вид Маринетт явно не внушал врачу доверия, и ей пришлось пуститься в путанные объяснения: — Просто всё случилось так неожиданно, в том числе внезапное возвращение моего мужа… Столько всего в последнее время пошло не по плану, и теперь мне предстоит многое в жизни поменять, Вы же понимаете… Это всё немного выбило меня из колеи. Да, признаюсь, у нас с мужем есть некоторые разногласия, но у кого их не бывает? Абсолютно идеальных браков ведь не существует. Просто отъезду Луки предшествовала небольшая ссора, и мы не смогли толком поговорить и всё решить, но теперь он вернулся, и всё будет в порядке. Вот только… Если честно, я боюсь, что новость о моём, так сказать, деликатном состоянии мужа не обрадует… В конце своей сбивчивой речи Маринетт явно сболтнула лишнего, и тут же прикусила язык. Самое большое её опасение вырвалось наружу в самый неподходящий момент, и теперь она с опаской смотрела на лицо врача, ожидая его реакции. — Но Вы же не можете знать это наверняка. Казалось, что доктор Ривьер был обескуражен словесным потоком своей пациентки и теперь пытался понять, чему из сказанного ею можно было доверять и как помочь ей, учитывая все обстоятельства. — Увы… Кажется, могу… — опустила голову Куффен, взглянув на сложенные у себя на коленях руки, но тут же вновь подняла на врача полные мольбы глаза: — Поэтому прошу Вас, не говорите ему ни о чём. Я расскажу всё сама. Чуть позже. Доктор принял решение не уточнять о причинах, по которым Маринетт была так уверена в своей правоте, но и отступать ему не хотелось. — Понял. Я обещаю, что ничего не скажу Вашему мужу, но позвольте дать Вам один совет? Куффен коротко кивнула. — Я понимаю, что не совсем профессионально с моей стороны давать такие комментарии, но одной истиной мне всё же хочется с Вами поделиться. Доверие между супругами подобно оси, соединяющей два колеса. Надломленная ось какое-то время ещё может исправно выполнять свою функцию, но в определённый момент, зачастую самый неожиданный, она обязательно приведёт к аварии на дороге. И вот тут уже пострадать может не только водитель, не заметивший поломки, но и другие, совершенно невиновные люди, которые просто случайно оказались рядом. Так вот, ваша ось, судя по всему, пока ещё только надломилась… Не доводите до крайности, постарайтесь починить её, даже если не ради себя, то хотя бы ради других, тех, кого может случайно «зацепить» в случае «аварии». К тому же, устранённая неполадка поможет вам ехать ровнее. А это очень важно в Вашем положении, мадам Куффен. Маринетт во все глаза смотрела на доктора. Каждое его слово отдавалось гулким эхом внутри неё, поражая своей точностью и глубиной. Да, он не сказал ей ничего нового, но Маринетт всем своим существом вдруг почувствовала, что ей просто жизненно необходимо было услышать сейчас эти очевидные вещи и именно из уст малознакомого человека, чтобы воспринять их всерьёз, а не как очередную попытку «вправить мозги». Сравнение доверия с «осью» было максимально доходчивым, и девушка совершенно точно поняла, на кого именно намекал врач, ссылаясь на возможных «жертв аварии». Им с Лукой предстоял непростой разговор. И если раньше они оба могли свободно принимать решения только за самих себя, то теперь им придётся учитывать и ещё одно обстоятельство, о котором музыкант имел полное право, наконец, узнать, — у них скоро будет ребёнок.***
Прежде чем привести Лилу в кабинет дизайнера, Санкёр впервые в жизни прямо высказала Агресту-старшему свои сомнения на счёт Росси. — Габриэль, позволь мне снова помогать тебе. Я не доверяю Лиле! — Это не обсуждается! Ты и так уже слишком много раз рисковала ради меня, ради Адриана, ради Эмили… — Я хочу помочь, потому что ты… Потому что вы с Адрианом для меня стали как семья! Мои мотивы прозрачны, а вот Росси… Сколько можно идти у неё на поводу ради её участия в охоте за талисманами?! Рано или поздно она предаст тебя! — Натали… — устало вздохнул Агрест и, сняв очки, потёр переносицу. — Мне кажется, или ты не доверяешь мне? — Я тебя предупредила, Габриэль. Моё к тебе доверие тут абсолютно не при чём! Ты прекрасно знаешь обо всех моих чувствах к тебе, так что твои сомнения здесь совершенно неуместны. — Хорошо, если ты так настаиваешь, я сегодня же сообщу Лиле, что больше не нуждаюсь в её помощи, но только и ты Маюрой больше не будешь! — Но почему? — Если я потеряю ещё и тебя… Привычный стальной голос старшего Агреста внезапно сдавленно дрогнул, обличая его ещё живую душу. Он вернул очки на переносицу и поднял давно потухший пепельный взгляд на преданную помощницу, которая молча смотрела на него широко распахнутыми глазами, не находя, что ответить на эти его слова. — Не бери в голову то, что я сейчас сказал. Пригласи Росси ко мне. Пора уже заканчивать с этим. Санкёр молча кивнула и вышла из кабинета. Проводив Лилу и закрыв за ней дверь, Натали, поддавшись влиянию собственных беспокойных чувств, впервые, вопреки всем нормам приличий и этикета, осталась стоять рядом с кабинетом, вслушиваясь в разговор между Агрестом-старшим и Росси. — Сегодня будет твоя последняя миссия в качестве Маюры! — холодный, почти обжигающе-ледяной голос Габриэля пробирал до мурашек. — Неужели, Вы, наконец, решили повысить меня до позиции Бражника? — засмеялась девушка, явно не собираясь мириться с таким решением мужчины. — Нет! Отныне ты больше не будешь участвовать ни в каких манипуляциях, связанных с талисманами! — Какая жалость… А я думала, что мы с Вами неплохо сработались в последнее время… Натали услышала подозрительный шорох и напряжённо прижалась к двери левым ухом. — Лила, что ты делаешь?! — Габриэль повысил свой голос, что прежде за ним наблюдалось лишь в редких случаях. — Ну я же должна Вас как-то отблагодарить, месье Агрест, за доверие, которое Вы оказывали мне всё это время… К слову, Адриан ещё ни разу не жаловался. — Прекрати! Нет! Верни мне брошь! — шум в кабинете усилился, и теперь голос Габриэля сорвался на крик: — Что ты делаешь?! Остановись! Это очень опасно! Натали резко подалась вперёд, буквально вваливаясь в кабинет дизайнера, и тут же замерла, как вкопанная, глядя девушку, которая на её глазах мгновенно трансформировалась при помощи сразу двух талисманов: Павлина и Мотылька.***
— Моя Леди, Маринетт, позволь мне ещё раз преподнести тебе это кольцо, символизирующее мою безмерную любовь к тебе. Ты всегда была моим лучом света в этой непроглядной темноте жизни. Ты и только ты вновь зажгла во мне пламя надежды и желания жить! — Тебе не кажется, что это всё как-то слишком?! — без энтузиазма вмешался в репетицию признания Плагг. Но Адриан будто не слышал своего квами, продолжая воодушевлённо сыпать всевозможными комплиментами в адрес своей напарницы, глядя на её изображение на мониторе компьютера. — Это же всего лишь магия, чёрт бы её побрал… — обречённо произнёс Плагг, чувствуя горечь от собственной бесполезности. Он искренне хотел помочь своему бестолковому подопечному справиться с воздействием магии, но единственное, что действительно было в его силах, так это применить Катаклизм, чтобы стереть Париж с лица Земли, тем самым уничтожив всех соучастников этого безумия, порождённого в последствии расторжения магического договора. — Плагг, нам нужно немедленно отправляться в больницу к Маринетт! Я должен поговорить с ней! Мне столько хочется ей сказать… Адриан резко подскочил с места и приготовился к трансформации, но его неожиданно прервали. Он уже хотел было возмутиться такому бессовестному вмешательству в его личное пространство, сказать, что сильно занят, но девушка, без стука вошедшая в комнату, одним только своим видом заставила его не только замолчать, но и осесть на диван. Агрест во все глаза смотрел на незнакомку с длинными каштановыми волосами, собранными в высокий конский хвост и частично прикрытыми вуалью из ультрамариновых перьев, увенчанных белоснежным полупрозрачным кружевом. Стройная девичья фигура была облачена в длинное струящееся платье цвета индиго с весьма смелым разрезом вдоль левого бедра, открывая взгляду стройные ноги, обтянутые, словно второй кожей, тонкой сеткой чулок такого же оттенка, что и вуаль. На плечи девушки был небрежно наброшен строгий пиджак с заострёнными кверху ультрамариновыми лацканами. В руках незваной гостьи покоился перьевой веер, который она с каким-то остервенением прижимала к груди. У Адриана не оставалось ни единого сомнения, что перед ним сейчас самолично предстала никто иная, как Маюра, давно содействующая Бражнику в его попытках завладеть Камнями чудес Ледибаг и Нуара. Только сейчас она выглядела совсем иначе, чем тогда, когда Агрест видел её в последний раз. Совершенно точно эта девушка была другим человеком и никогда не показывалась на глаза героям, иначе Кот бы запомнил её. Выходит, у Бражника появилась новая напарница, действующая исключительно из его тайного логова. Но почему она пришла сейчас, да ещё и к нему? Более того, судя по костюму, она явно была трансформирована сразу двумя талисманами. Адриан быстро отыскал глазами два Камня чудес, приколотых друг под другом на девичьей груди. Стараясь не выдавать собственного потрясения, хоть это и отлично читалось на его лице, он поднялся с дивана и медленно сделал два шага вперёд, вглядываясь в бледно-аметистовые радужки решительных глаз незнакомки: — Кто Вы? — Неужели не узнал? — ухмыльнулась девушка с той самой ядовитой улыбкой, которую юный Агрест не спутал бы ни с какой другой. — Лила… — Как я тебе? — она плавно покачала бёдрами и повернулась в разные стороны, демонстрируя свой магический наряд. — Откуда у тебя талисманы Маюры и Бражника?! Адриан понимал, что в своём гражданском обличии бессилен перед владельцем Камней Мотылька и Павлина, поэтому решил через диалог выяснить как можно больше информации, чтобы в дальнейшем использовать полученные знания против самой же девушки. — Помнишь, я говорила тебе, что стану героиней во что бы то ни стало? Так вот, я передумала. Героиней быть скучно, а вот злодейкой… Твой отец научил меня использовать Талисманы для достижения своих собственных целей. Правда, у меня не такие благородные мотивы, как у него, но, думаю, это больше не имеет никакого значения. Уж у меня-то хватит сил и ума, чтобы, наконец, заполучить талисманы этих недогероев: Кота и Букашки! — Что?! Что ты имеешь в виду? Причём тут мой отец? Упоминание старшего Агреста неприятно сдавило внутренности Адриана. Он почувствовал, как нарастающее с каждой минутой напряжение горячим разрядом прокатилось вдоль его позвоночника, «заземляясь» на уровне сердца. Он даже не придал значения словам про «недогероев», словно прослушав их. — Ах, месье Агрест… Я-то думала, что он хотя бы в общих чертах посвятил сына в свои грандиозные планы. Росси с особым упоением наслаждалась своей неограниченной властью, томя юного Агреста и с каким-то внутренним трепетом наблюдая за бушующей в его потемневших изумрудных глазах страстной решимостью. — Что ж, так и быть, я сделаю это за него, к тому же его планам всё равно уже не суждено сбыться… Лила подошла к парню и легко провела ладонью, облачённой в тёмную перчатку цвета индиго, по его напряжённой скуле. — Все эти годы твой отец был Бражником, Адриан. Ежедневно он продумывал всё новые и новые планы сражений с Котом Нуаром и Ледибаг, чтобы заполучить их талисманы. И знаешь, ради чего? Ради любви! — девушка громко рассмеялась. — Какая глупость! Твой отец до сих пор верит в то, чего не существует. Любовь… Что это вообще такое?! Как по мне, так это иллюзорное понятие, придуманное наивными мечтателями и сказочниками для тех, у кого попросту нет достойных целей в жизни. Тратить единственное желание на то, чтобы вернуть жену, это, конечно, благородно, но, на мой взгляд, совершенно нелепо и абсурдно. Интересно, чью жизнь он собирался принести в жертву своему желанию? Может быть, твою, Адриан? Он же так и не доверил тебе эту тайну, несмотря на то, что она напрямую касалась не только его жены, но и твоей матери. Вот оно — хвалёное внутрисемейное доверие… Такое же, как и любовь, — не существующее в природе явление. Адриан, бледный, словно бумажное полотно, молча смотрел невидящим взглядом на Лилу, пытаясь вникнуть в смысл того, что она говорила. Всё это время он сражался с Бражником — собственным отцом, целью которого было вернуть жену — его мать. Все эти годы он защищал город от монстра, которого породила отчаянная любовь, с годами перешедшая в настоящее безумие и одержимость. — Если ты не лжёшь, как обычно, и мой отец действительно был Бражником всё это время… То как ты заполучила его Талисман? И откуда ты вообще всё это узнала? — Адриан начал будто сам с собой рассуждать вслух, по-прежнему глядя, не моргая, вперёд. — Скажем так, я вовремя подсуетилась и была достаточно убедительной, чтобы втереться в доверие даже к такому бескомпромиссному параноику, как Габриэль Агрест. — Не смей так говорить о моём отце! — А то что? Ты сейчас не в том положении, Адриан, чтобы что-то мне указывать и диктовать. Будешь возражать — отправишься к своему ненаглядному папочке и его надоедливой помощнице, которая вечно мешалась у меня под ногами. — Где они? Что ты с ними сделала? — Пока я буду занята талисманами Ледибаг и Кота, о месье Агресте и мадам Санкёр позаботится мой монстр-страж, чтобы они не вздумали вмешиваться туда, куда не следует. — Зачем тебе эти талисманы? У тебя есть какое-то несбыточное желание, которое ты не в силах заполучить даже самой сладкой ложью? Внутри Адриана рушился весь его хрупкий мир, который, как оказалось, стоял на никчёмном фундаменте из обманутого доверия и тайн. Особо остро почувствовалось всеобъемлющее одиночество, разъедающее душу. Всё, что раньше являлось для него оплотом надежды и искренней любви, в одночасье безвозвратно ухнуло в небытие. «А может, Лила действительно права, и доверия с любовью не существует?..» — только и успел подумать совершенно внутренне опустошённый Агрест-младший, увидев, как к его часам, подаренным когда-то отцом на окончание коллежа, подлетел чёрный мотылёк, и в ту же секунду потеряв власть над собственными сознанием и волей. — Ты станешь моим личным Нуаром и поможешь мне расправиться с этой выскочкой и всезнайкой Ледибаг и её безмозглым напарником! — самодовольно распорядилась Лила, наблюдая, как Адриан покорно преклонил перед ней колено, перевоплощаясь на её глазах в точную копию Кота Нуара. — Не может быть! Так ты и есть тот самый напарник! А ещё говорят, что нельзя убить двух зайцев одним выстрелом. Зайцев, может, и нельзя, а вот Котов — запросто! — засмеялась Росси, щёлкнув пальцами по бубенчику на шее Нуара. — А теперь отдай мне свой талисман, он тебе больше не понадобится, и отправимся искать твою Леди. — Нет, Адриан! — выкрикнул Плагг, который резко выскочил будто из ниоткуда и бросился к своему подопечному, но тот его словно не слышал. Кот послушно стянул с пальца Кольцо, которое тут же втянуло в себя маленького чёрного квами, и без колебаний протянул его Лиле. — Я и не думала, что всё будет настолько легко, — презрительно фыркнула Росси, разглядывая Камень чудес Нуара. — Даже как-то скучно… Надеюсь, что хоть Ледибаг сумеет доставить мне удовольствие, оказав достойное сопротивление. Кстати, Котёнок, ты, случайно, не знаешь, где она находится? Как нам её найти? Может, тебе и личность её известна? — Следуйте за мной, Госпожа, — лаконично ответил Нуар, развернувшись к распахнутому настежь окну и выдвигая шест, чтобы оттолкнуться. — И чего Габриэль так долго с вами возился? Вы же совершенно никчёмные герои: сломить вас — как делать нечего, даже свою пресловутую тайну личности сберечь не смогли. Если бы мне, как Маюре, позволено было выходить на сражения, а не прикрывать спину Бражнику из его логова, то я бы давным-давно с вами разобралась.***
Лука не спал всю ночь, глядя на маленькое гладкое обручальное колечко Маринетт, ловко перекатывающееся между его пальцев, и прокручивая в голове все последние события своей семейной жизни. Ему столько хотелось сказать жене, но при этом все слова, выстраиваясь в логические предложения, будто начинали размываться в его голове. Пустота в его душе, которая образовалась в тот самый вечер, когда он оставил Маринетт одну сидеть на холодном полу, теперь заполнилась горечью и отчаянием от осознания, что они так сильно отдалились друг от друга за эти несколько месяцев. «Если бы можно было отмотать время назад и попробовать переиграть этот неудачный сценарий…» — думал музыкант. Когда сквозь иллюминаторы Свободы потянулись первые солнечные лучи, едва касаясь совершенно окоченевших ступней Куффена и лаская их своим обманчивым теплом, он всё же заставил себя подняться с ледяного дощатого пола и отправиться в ванную. Горячий душ ему пришёлся очень кстати: мягкие струи воды отлично снимали усталость и разгоняли тяжёлые мысли. Закончив со всеми водными процедурами и переодевшись в любимые рваные джинсы с толстовкой, Лука небрежно накинул на плечи тёплый стёганый жилет, который ему сшила Маринетт, и направился в больницу. Утро было морозным. Казалось, в обжигающем лёгкие ледяном воздухе уже чувствовалось дыхание зимы. Куффен сунул замерзающие руки в карман толстовки и, словно черепашка, вобрал голову в складки объёмного капюшона почти до самого носа. Всё вокруг будто замерло, покрывшись поблёскивающими на солнце хрусталиками инея. Лука решил, что было бы здорово порадовать жену чем-нибудь вкусным, поэтому он уверенно свернул в сторону пекарни Дюпен-Ченов. Однако, когда до родительского дома Маринетт остались считанные шаги, музыкант заметил две фигуры, быстро передвигающиеся по крышам зданий. Будучи одним из действующих героев Парижа, хоть и не на постоянной основе, он сразу почувствовал опасность и острую необходимость бежать в больницу как можно скорее. «Маринетт… Ледибаг…» — пульсировало в его уставшем мозгу. Поймав первое попавшееся такси, Куффен решил максимально сократить время своего пути, направляя водителя объездными путями и дорогами. На душе у музыканта было неспокойно. Он волновался за жену, которая, узнав о новом злодее, совершенно точно встанет на защиту города, даже не глядя на болезненную слабость и недомогание. Его терзало ещё и собственное бессилие, ведь у него не было талисмана, а без него он ничем не сможет помочь Ледибаг. Когда такси вырулило на прямую дорогу к больнице, Куффен увидел те самые фигуры, которые на его глазах передвигались по крышам, стремительно приближаясь к зданию. Не думая, Лука достал телефон и бегло набрал сообщение. Нервное напряжение всецело завладело им. Он почти на ходу выскочил из подъезжающей к главному входу машины и стремглав направился вверх по лестнице, не обращая внимания на окликнувшего его администратора. На ожидание лифта и разговоры с персоналом у него времени не было. — Маринетт! — задыхаясь, воскликнул Лука, резко вбегая в палату жены. Но девушки на месте не оказалось, и лишь открытое настежь больничное окно дало понять музыканту, что он опоздал. Подойдя к кровати, он увидел мобильный телефон супруги, на горящем экране которого было открыто его сообщение: «Маринетт, я уже подъезжаю к больнице. Прошу, дождись меня в палате.» А чуть ниже, в строчке со вводом нового сообщения, были напечатаны так и не отправленные слова, которые тяжёлым камнем легли на взволнованное сердце музыканта: «Я люблю тебя, Лука, и…» Дальше предложение оборвалось. Видимо, Маринетт хотела написать что-то ещё, но не успела. Лука нажал на кнопку «Отправить» и тут же швырнул телефон обратно на кровать. Он поспешил к окну с надеждой увидеть Ледибаг, но героини уже нигде не было заметно, как и тех двух подозрительных фигур в тёмных костюмах. Кажется, одной из них был Кот Нуар, а значит, вторая фигура — новый союзник? Решив предварительно немного разобраться в случившемся, Куффен открыл в интернете сводки новостей. Надья Шамак как всегда уже находилась в эпицентре событий и вела репортаж: — Ледибаг сражается с Котом Нуаром и новой злодейкой, имя которой нам ещё неизвестно. Почему защитник Парижа в лице Нуара встал на сторону, противоположную героям? Ледибаг призвала Супер-шанс. Что?! Кот выбивает у напарницы выпавший предмет и уничтожает… Катаклизмом… Лука чуть не выронил из рук телефон, увидев, как Ледибаг сорвалась с Эйфелевой башни, лишь в последний момент успев зацепиться с помощью йо-йо за ближайший выступ. Он тяжело вздохнул и выключил трансляцию. «Если бы я только мог избавить её от этого геройского бремени, если бы только мог защитить её от необходимости сражаться со всеми этими злодеями… Если бы я только мог…» — Куффен со всей силы ударил кулаком по стене. Злость на собственное бессилие закипала в нём. Он чувствовал, как каждая клеточка его тела словно дрожит от переполняющего напряжения. Лука ненавидел себя за свою бесполезность, за свою беспомощность. Сейчас, когда Маринетт была вынуждена сражаться с очередной пешкой Бражника, будучи в таком ослабленном состоянии, он жалел, что не признался ей в том, что давно знает её тайну, жалел, что не сорвал с неё эти проклятые Серьги Удачи в тот самый день, когда только разглядел за пятнистой маской родное и любимое лицо. Сейчас ему было наплевать на покой мирных граждан Парижа, наплевать на целый мир. Единственное, что для него в этот момент действительно было жизненно важно, так это то, чтобы с его Маринетт ничего не случилось. Более не задерживаясь, музыкант вызвал такси и направился к выходу из больницы. — Месье Куффен, Вы уже уходите? Так быстро? Как мадам Куффен? Я как раз направляюсь к ней, — лечащий врач Маринетт добродушно пожал руку Луке, который начал быстро придумывать причину, по которой его жена отсутствует в палате. — Маринетт сейчас спит, поэтому я решил зайти попозже, чтобы не тревожить её сон. Она так чутко спит… Я, конечно, не эксперт, но думаю, что и Вам пока следует немного повременить с обходом. Пусть она отдохнёт. Она выглядела такой уставшей… — пожал плечами Куффен, мысленно продолжая отчитывать себя за то, что он не успел остановить свою жену. — Может, Вы тогда зайдёте ко мне? Выпьем чаю и побеседуем о состоянии Вашей супруги, и… — Извините, я вспомнил, что забыл привезти для жены одну вещь, которую она очень просила. Я мигом: туда и обратно. Заодно что-нибудь прикуплю к чаю. Лука нервно потряс руку врача и вылетел из больницы, тут же запрыгивая в поджидающее его такси. — К Эйфелевой башне! Срочно! Максимально быстро! Плачу по двойному тарифу, только, пожалуйста, скорее!***
Ледибаг стояла на краю самой верхней платформы Эйфелевой башни, смахивая тыльной стороной ладони непрерывно льющиеся слёзы. Она не могла поверить в то, что Кот предал её. Чувствуя себя абсолютно беспомощной, героиня только и могла, что отражать атаки напарника и перепрыгивать с одной платформы на другую, в попытке спрятаться от взгляда новоявленной Маюры, которая, не скрывая собственного удовольствия, откровенно наслаждалась игрой в «кошки-мышки» между героями Парижа. Ледибаг понимала, что сейчас и Нуар, и она сама — лишь марионетки в руках этой злодейки, так умело владеющей ситуацией. В любую минуту игра могла закончиться, стоило Маюре отдать необходимый приказ Коту. — Ну что, Ледибаг, что ты теперь скажешь на мой счёт? — усмехаясь, спросила злодейка, поднявшись на ту же платформу, что и героиня, и сдерживая Нуара одной рукой, вытянутой в сторону. — Погоди пока, Котик, старым подружкам надо поболтать. — Подружкам?! — возмутилась Ледибаг. — Конечно, подружкам. Разве мы с тобой не дружим, Маринетт? — ядовито произнесла Маюра, подходя ближе к героине. — Л-Лила?! — Ледибаг упёрлась спиной в перила, широко распахнутыми глазами вглядываясь в знакомое лицо, отказываясь верить в происходящее. — Не может быть! Н-но как?.. — Ты всегда недооценивала меня, Маринетт! Я обещала, что сломаю тебя и твою жизнь, и поверь, мне осталось совсем немного, чтобы, наконец, довести дело до конца! Ледибаг перевела взгляд на напарника, взгляд которого был ужасающе отсутствующим, будто стеклянным. Кот смотрел вперёд, прямо на неё, но зелёные бездны его глаз застыли в виде неподвижных изумрудов. — Что ты сделала с Нуаром?! — не без вызова в голосе спросила героиня. — Всего лишь попросила немного помочь мне. Ты же знаешь, Адриан — такой добрый и отзывчивый. Разве он мог отказать своей любимой девушке в такой маленькой просьбе? — Любимой девушке?! Адриан никогда не любил тебя! Горькое осознание того, что их с Котом настоящие личности известны Росси, больно ударило по героине. Секрет, который они столько лет оберегали с Нуаром даже друг от друга, теперь был окончательно и бесповоротно раскрыт, а значит, сегодня должна была решиться судьба всего Парижа — кто одержит верх: добро или зло?.. Теперь, когда все карты вскрыты, кто-то должен был лишиться своих сил, своей магии, дарованной древними талисманами. — Да неужели?! А кого же он тогда любил, тебя что ли, Маринетт? — Маюра громко рассмеялась, подзывая к себе Кота и переплетая свою руку с его. — Наш Нуарчик всегда предпочитал героев обычным девушкам. — Не смей брать его за руку! — Ледибаг сделала шаг вперёд, но тут же пошатнулась, чувствуя, как из-за резкого движения всё поплыло перед глазами. — Сколько пыла, сколько страсти… Просто головокружительная страсть! — снова рассмеялась Маюра. — Ты неважно выглядишь, Маринетт! Может, зря встала с больничной кровати? Тебе бы отдохнуть. Наверное, непросто было сражаться с Вайперионом? Кстати, я до сих пор гадаю, почему твой сентимонстр тогда стал именно этим Змеем? Второй шанс оказался привлекательнее твоего Супер-шанса? Соглашусь, эта способность куда занятнее, чем волшебные безделушки, которые вечно выпадают из твоей никчёмной игрушки — йо-йо, — яд так и сочился из каждого произнесённого злодейкой слова. Ледибаг вдруг вспомнила тот леденящий душу голос Бражника в сочетании с самоуверенным голосом Лилы. Её тело тут же охватила мелкая дрожь. Она начала медленно оседать на платформу, схватившись за шею и тяжело дыша, будто сильные руки Вайпериона снова душили её. В глазах начало темнеть, а шум в ушах заглушал слова Росси. — Знаешь, я могу ускорить процесс, хоть это и лишит меня всего удовольствия… — Маюра будто задумалась, подходя ближе к краю платформы, где теперь уже сидела на коленях Ледибаг, и опустила взгляд вниз, к подножию башни. — Хотя, знаешь, я, пожалуй, пока не буду спешить. Шоу только начинается, Маринетт. Предлагаю тебе посмотреть на него вместе со мной, — злодейка повернулась к Нуару и отдала приказ: — Кот, спустись и поприветствуй нашего гостя. Почти утерянная связь с реальностью тут же восстановилась. Героиня резко распахнула чуть помутнённые лёгкой дымкой головокружения глаза, чувствуя, как по всему телу пробежал рой мурашек. Преодолевая слабость во всём теле, она через силу заставила себя подняться на ноги и повернулась к краю платформы, опустив голову, чтобы увидеть происходящее внизу. Кот Нуар уже стоял у самого основания Эйфелевой башни, игриво вращая свой шест в руке. Прямо к нему приближался никто иной, как Лука. — Нет! Лука! Стой! — крикнула, что было сил, Ледибаг, перегибаясь через ограждение платформы, на которой она стояла, но голос прозвучал предательски слабо и тихо, мгновенно растворяясь в морозном воздухе. Лилу эта глупая попытка предупредить или хоть как-то обезопасить музыканта лишь позабавила. Она обернулась в сторону героини, буквально повисшей на перилах, и громко рассмеялась: — Ты ему уже ничем не поможешь, Маринетт. А знаешь, я хочу, чтобы он умер на твоих глазах! — Нет! Прошу! За что ты так сильно ненавидишь меня, Лила? Мы не виделись со школы, а ты до сих пор мстишь мне… Убей меня, если тебе так не терпится, но не трогай его… Лука ни в чём не виноват. Он должен жить! — Не виноват? Тогда бы ему не следовало приходить сюда. Кажется, не только мы с Котиком знаем твою истинную личность… Ты говоришь, мы не виделись?! Ошибаешься! Ещё в школе я встала на сторону Бражника, всячески помогая ему завладеть вашими с Котом талисманами. Кстати об этом, гляди, его волшебное Колечко уже у меня, — самодовольно ухмыльнулась злодейка, демонстрируя талисман Нуара на своей ладони. — Знаешь, почему я всё ещё жажду твоего полного поражения?! Потому что ты забрала у меня мою жизнь! Ты! И этого я не смогу тебе простить никогда! Сначала я уничтожу то, что тебе дороже всего на свете, а затем сотру с лица земли и тебя! — Но… — Сначала ты забрала у меня Адриана. Знай я раньше, что он всё это время был Нуаром, пожалуй, мне было бы проще понять его любовь к Ледибаг. Ещё со школы он, глупец, пускал по тебе слюни. И только не говори, что не знала этого. Я всегда поражалась, как он вообще мог встречаться и спать с другими девушками, когда у него были такие проблемы с головой. Бедолага даже во сне только о тебе и думал, то и дело выкрикивая среди ночи: «Ледибаг! Ледибаг!». Слышала от одной из его пассий, что он столкнул её с кровати, когда осознал, что это не ты. Параноик… Полагаю, это у Агрестов наследственное. Папаша его тоже из таких же чокнутых «однолюбов». — Месье Агрест… Ледибаг не успевала улавливать взаимосвязь всего того, о чём ей говорила Маюра. В голове героини сейчас был полный бардак. Волнение за мужа, который на её глазах пытался противостоять атакам Нуара, затмевало ей разум, из-за чего она хваталась лишь за отдельные фразы, не успевая составить из них логичную цепочку событий. Она хотела тут же броситься вниз, к Луке, но ноги у неё будто налились свинцом, прирастая к платформе. Безвольно слушая Лилу, Ледибаг тщетно пыталась сдвинуться с места, но тело отказывалось ей повиноваться. — Представляешь, всемирно известный модный дизайнер оказался просто чудовищным отцом: все эти годы он беззастенчиво подвергал жителей Парижа и, самое главное, своего собственного сына смертельной опасности, желая добыть талисманы, чтобы с их помощью воскресить жену! Подумать только! Тратить единственное желание на такую ерунду… Ледибаг крепко сжала в ладонях перила, на которые опиралась, пытаясь совладать с собственными чувствами, которые теперь огромными волнами накатывали на её сознание, грозя утопить его в отчаянии от подступающих со всех сторон паники и безысходности. Злодейка продолжала говорить, но героиня больше не слушала её. Она, не моргая, смотрела вниз и вдруг увидела, как резко выдвинутый шест Нуара с силой толкнул музыканта в живот, отбрасывая его на несколько метров назад. — Лука! Нет! Наконец, тело поддалось сознанию Ледибаг, и она, не медля больше ни секунды, ловко перепрыгнула ограждение и со всей возможной скоростью рванула вниз. Через мгновение она уже подхватила не успевшего приземлиться Куффена на руки и взмыла с ним вверх, на крышу ближайшего здания. Музыкант, морщась от боли, держался за место удара, нанесённого акуманизированным Котом. — Ледибаг, не нужно было… — слабо произнёс он. В эту минуту Лука, несмотря на болезненный удар, чувствовал себя невероятно счастливым. Он смотрел на взволнованное, бледное лицо героини, читая в её расширившихся от испуга васильковых глазах, казавшихся ещё более яркими в сочетании с насыщенно-алой маской, страх за его состояние и едва уловимую нежность. — Глупый! Зачем ты пришёл? Она же только и ждала этого… Она убьёт тебя… Уходи! — в истерике дрожащим голосом затараторила героиня. — Я не уйду отсюда без тебя, Маринетт, — уверенно ответил музыкант, подняв руку и осторожно коснувшись ладонью родного лица девушки. Ледибаг вздрогнула, услышав своё имя и почувствовав прикосновение тёплых мужских пальцев на щеке, и внимательно посмотрела Куффену прямо в глаза. — Т-ты… Ты всё знал… Откуда?.. Д-давно? — только и смогла, запинаясь, спросить героиня, оседая вместе с Лукой на крышу. — С того самого сражения, когда ещё злодейка, кажется, Соухейтер… — Неужели, ты тогда и правда понял, что это я? До последнего надеялась, что ослышалась… — Маринетт, я понимаю, почему ты держала всё это в тайне от меня. Ты хотела уберечь меня от влияния Бражника, ведь я уже не раз попадал под воздействие Акумы… И, несмотря на это понимание, мне всё равно больно из-за твоего недоверия. Ты решила за нас обоих, что так будет лучше… А в итоге, я чуть с ума не сошёл, теряясь в догадках: где ты, с кем ты, и что с тобой происходит… — Лука, прости меня. Мне очень жаль, что я не доверяла тебе настолько, насколько ты этого заслуживал. Я боялась… И сейчас боюсь. Ты здесь, совсем беззащитный… А я… Совершенно бесполезная и к тому же… — Не говори так! Ты сильнее всех, Маринетт, и ты со всем справишься! Нет, не ты, а мы, потому что я всегда буду рядом, пусть и без талисмана! Лука чувствовал собственную неуверенность в голосе. Он понимал, что его жена слаба, и он сам мало чем мог ей помочь, не имея магических сил, но ему никак нельзя было показывать своих сомнений Маринетт, поэтому он улыбнулся и провёл рукой по её щеке, заставляя снова поднять взгляд на него. Казалось, в этот момент время для них двоих остановилось. Они молча смотрели друг на друга, чувствуя одно и то же. Все их прежние обиды и недомолвки в это мгновение вдруг перестали иметь хоть какое-то значение. Всё вокруг стало пустым и несущественным. Были только они на всём белом свете. И только это теперь было действительно важным. — Ну всё! Хватит уже там болтать! Я и так проявила к вам слишком много своего великодушия, дав время попрощаться. Ледибаг, я жду тебя! — громкий властный голос Маюры заставил молодых людей обернуться на Эйфелеву башню. — Если я сейчас же не вернусь, она с помощью Кота начнёт громить Париж… — тихо подметила героиня, поднимаясь на ноги. — Маринетт, позволь мне пойти с тобой! Я хочу… — Лука взял её за руку и посмотрел на неё снизу вверх. — Прости, но я не могу так тобой рисковать. Я сейчас спущу тебя с крыши и очень прошу, спрячься где-нибудь, пожалуйста, пока я отвлеку Кота. — Ты всё ещё не доверяешь мне?.. — вздохнул Куффен, поднимаясь на ноги. — Доверяю, но мне будет легче сражаться, если я буду знать, что ты в безопасности. — Я понял, Ледибаг. Сделаю всё, что ты просишь. Только… Прошу, береги себя… Героиня обхватила музыканта за талию и ловким движением раскрутила йо-йо, цепляя его за выступ крыши соседнего здания и спускаясь вниз. После приземления она посмотрела на мужа. Он отвёл взгляд в сторону, разворачиваясь, чтобы уйти. — Лука… — она в отчаянии схватила его за руку. — Будь осторожна, Маринетт. Я тоже люблю тебя… — не поворачиваясь, произнёс Куффен и, высвободив собственное запястье, пошёл прочь. Ледибаг ещё какое-то время стояла, провожая взглядом удаляющуюся фигуру музыканта, затем развернулась и, смахнув слёзы со щёк, направилась к Эйфелевой башне, навстречу своей судьбе. Едва героиня вспорхнула с места на своём йо-йо, Лука вышел из-за угла ближайшего здания, за которым спрятался, и проследовал за женой. Однако, в этот раз он решил подобраться к башне с другой стороны, чтобы не привлекать к себе внимания, но при этом быть максимально близко на случай, если понадобится его помощь. — Что, думаешь, теперь я не найду твоего мужа? — засмеялась Маюра, когда Ледибаг снова оказалась с ней на одной платформе. — Не сомневаюсь, что найдёшь. Только сначала тебе придётся одолеть меня, Лила! — Ну наконец-то! Теперь я узнаю прежнюю бунтарку Маринетт. Хоть что-то интересное! Маюра решительно развернулась к героине. Она достала из-за спины трость Бражника и выставила её против Ледибаг, тем самым давая понять, что они будут сражаться один на один. Если не считать Нуара, у них обеих больше не было никаких вспомогательных сил, что уравнивало их в сражении. Но Кот всё-таки был, да и Росси никогда не являлась образцом благородства и честности. Она придерживала Нуара до поры до времени в стороне, пока не осознала, что Ледибаг управлялась с йо-йо гораздо ловчее, чем она сама — с увесистой тростью. — Катаклизм поумерит твой пыл, Маринетт! — гневно процедила Маюра, сплёвывая кровь из-за точного удара героини. Нуар тут же призвал свою способность и начал неспешно приближаться к напарнице. — Кот, послушай, это всё Акума. Я не хочу сражаться с тобой. Кот… Адриан… Нуар на мгновение остановился. Стеклянные глаза его будто бы на долю секунды прояснились, или это Ледибаг только показалось. — Уничтожь её! — крикнула Маюра, подгоняя свою пешку. Нуар снова начал своё движение, занося заряженную Катаклизмом руку вверх. — Адриан, это я — Маринетт! Слышишь? Лила околдовала тебя… Но он не слышал, будучи всецело поглощённым влиянием силы броши Мотылька. Однако, время от времени он будто бы даже приходил в себя. Нарастающий с каждой секундой гнев настолько застилал Лиле сознание, что начал притуплять её связь с талисманами, из-за чего Нуар никак не мог как следует атаковать Ледибаг, то и дело промахиваясь. Героиня, заметив это, тут же поняла, как можно воспользоваться слабостью своего врага. Она осознавала, что если бы не эта неуверенность в действиях противника, она бы давно была повержена. Она слишком сильно устала и была всё ещё слишком слаба, а волнение за мужа и за маленькую жизнь внутри неё, вкупе с зашкаливающим чувством ответственности лишь усиливали её тошноту и головокружение. Но всё же она смогла найти решение, смогла подгадать удачный момент. Не зря же она столько лет носила гордое имя Ледибаг — героини и защитницы Парижа. Увернувшись от очередной атаки Катаклизмом, она своими передвижениями развернула напарника на Маюру, заламывая его свободную от заряда руку назад и подталкивая со спины. На мгновение пришедший в себя Кот послушно сделал широкий шаг вперёд и всей своей заряженной ладонью накрыл талисманы, закреплённые на груди Лилы. — Нет! — воскликнула Маюра, тут же перевоплощаясь обратно, в гражданское обличие старой знакомой Адриана и Маринетт. Кот также мгновенно лишился всей своей магии. Трансформация с него спала, а из золотых часов уже Агреста-младшего в этот же момент вылетела очищенная белоснежная бабочка. Лила рухнула на колени, пытаясь собрать в ладонях обуглившиеся кусочки двух талисманов. Воспользовавшись замешательством Росси, Ледибаг быстро обошла её со спины и ловким движением извлекла из кармана вязаного кардигана девушки кольцо напарника, перекидывая его всё ещё растерянно смотрящему по сторонам Адриану. — Кот, кажется, это твоё... Маюра не использовала свою силу при мне, так что скорее всего её питомец где-то неплохо похозяйничал… Нужно проверить и, если потребуется, навести порядок. — Отец! Натали! — воскликнул Адриан, мгновенно всё вспомнив. — Да, ты права, Миледи! Сентимонстр должен был быть в моём доме. Плагг, когти! — мгновенно перевоплотился Агрест.***
С того места, где притаился Лука, ожидая момента, когда его помощь могла бы понадобиться, трудно было разглядеть происходящее. Музыкант полагался исключительно на свой острый слух, стараясь уловить каждое слово и движение, чтобы иметь представление о происходящем там, наверху. Через какое-то время он услышал пронзительный девичий вопль, который совершенно точно принадлежал не Маринетт, и выдохнул, ощущая тёплую волну облегчения за жизнь супруги. Ещё через какое-то время Куффен увидел, как две фигуры: Кота Нуара и Ледибаг ловко спрыгнули с Эйфелевой башни, удаляясь в неизвестном направлении. Сопоставив последние услышанные слова Нуара про «отца» и «Натали» со стороной, в которую направились герои, Лука сразу понял, куда именно они так спешили, прихватив с собой громко причитающую Лилу, которая что-то выкрикивала про месть и раскрытие тайны личности. Он вновь вызвал такси и проследовал за ними, к особняку Агрестов. День уже был в полном разгаре, поэтому на центральных дорогах образовались пробки, вследствие чего музыкант добирался намного дольше, чем рассчитывал изначально. На последнем повороте он и вовсе не выдержал. Всучив водителю деньги, Куффен выпрыгнул из машины и побежал дальше на своих двоих. Когда он прибыл, вокруг было тихо, и никаких следов разрушений тоже не было видно, а значит, либо их не было вовсе, либо Ледибаг уже всё вернула по своим местам. Лука мысленно понадеялся на благополучный, как и всегда, исход и уверенно нажал на кнопку видеозвонка. К его удивлению, ворота, ограждающие особняк высокой стеной кованых кружев, тут же без лишних вопросов распахнулись, впуская музыканта на территорию. Куффен сразу направился ко входу, но тут к нему навстречу вышел Адриан, совершенно бледный, потерянный и с необъяснимым ужасом в глазах. Почувствовав неладное, Лука устремил свой взгляд на открытую парадную дверь и ускорил шаг. — Где Маринетт? — голос музыканта звучал максимально жёстко и собранно. — Мне очень жаль… — только и успел ответить Агрест-младший. Но Лука будто бы уже и не слышал этих слов. Он, не останавливаясь, резко толкнул Адриана своим плечом и, обходя его стороной, направился прямиком в дом.