"Красавица" для чудовища

      Время в этой холодной каменной темнице тянулось бесконечно. Коннор несколько раз проваливался в сон, но просыпался неизменно, а за окном всё так же дул ветер и царила темнота. Он осмотрел маленькое окно, в которое и ребёнок проникнуть не смог бы — решетку на нём невозможно было сдвинуть или вытолкнуть. Никаких отверстий в стенах, никакого угла, в котором можно затаиться — ничего. Пустая камера, солома, решётчатая дверь напротив и темнота за ней. Казалось, из темноты этой на Коннора кто-то неотрывно смотрел, однако не решался подойти, выжидая чего-то. Длинный коридор подземелья тянулся влево, и не было ему конца — камера Коннора была самой ближней к двери, ведущей прочь отсюда, наверх. Здесь царила полная тишина, и холод обдирал горло при каждой попытке вдохнуть. Может быть, ему уготовано умереть в болезненной лихорадке в замке чудовища? Или позже, на его столе, быть съеденным и навеки забытым?       Коннор вновь открыл глаза — свет, пробивающийся через оконце, стал чуточку ярче. Он поднялся на слегка подрагивающих ногах, схватился пальцами за прутья решётки и потянулся изо всех сил.       Снаружи был только снег, и ничего больше. Темнота отступала, рассеивалась постепенно, однако небо всё ещё было темно-серым и грязным, лес по ту сторону далёкой изгороди страшно чернел на его фоне. Коннор смотрел туда, упираясь ногами в каменную стену и хватаясь слабеющими руками за холодные прутья. Там, далеко за деревьями, жили люди, которые в один день просто убили его родителей, а самого его в насмешку будто бросили умирать в логово зверя. Били, унижали, а за несколько дней до этого улыбались приветливо и каждое утро почти желали хорошего дня. В книжной лавке сидел добродушный полноватый старичок с забавными усами, который любил поговорить о книгах с единственным читающим юношей в поселении. Пекарь всегда давал ему лучший хлеб, соседские мальчишки здоровались, завидев издалека. Что изменилось? Почему в одночасье они стали так… жестоки?       Коннор при всем желании не смог бы ответить на этот вопрос.       Сейчас больше всего хотелось тепла, сна, воды и света. От темноты болели глаза, всматриваться в неё уже не было никаких сил. Коннор спрыгнул обратно на холодный каменный пол и чуть не упал, но сумел устоять на ногах, не грохнувшись навзничь. Силы покидали с каждой секундой — в конце концов он просто свернулся калачиком на груде соломы (самой мягкой перины, которая была у него за последние несколько дней) и провалился в тёмное забытье, переполненное странными пугающими образами.       И проснулся, по ощущениям, через час, когда кто-то несильно ткнул его в плечо.       — Господин, проснитесь.       Это был не голос монстра, принёсшего его сюда — голос этот был спокойный, ровный и размеренный, может быть, капельку обеспокоенный. Коннор с трудом открыл глаза — над ним нависло незнакомое бледное человеческое лицо, глядящее светлыми глазами и улыбающееся виновато. Огонёк от горящего канделябра освещал это лицо и золотил светлые волосы, чуть растрепавшиеся.       — Кто вы? — спросил Коннор хрипло и глухо и прокашлялся, приподнимаясь.       — Я — некто вроде дворецкого. Впрочем, это не совсем важно — важно лишь то, что мой господин поступил очень невежливо, оставив уставшего гостя в холодной страшной темнице. Пойдёмте, я отведу вас наверх.       Молодой человек поднялся и протянул ему руку, спокойно глядя в глаза. Пожалуй, он вызывал у Коннора больше доверия, нежели чудище, жившее здесь… Однако он всё же был удивлён.       — Господин? Вы служите… Этому зверю?       Юноша улыбнулся и помог Коннору встать.       — На то есть несколько причин, но это всё пока неважно. Вы нехорошо выглядите — есть риск подхватить сильную простуду, к тому же синяки, одежда порвана… Печальное зрелище. Прошу прощения за своего хозяина — у него на редкость противный нрав. Меня, кстати, зовут Саймон. Могу я узнать ваше имя?       Саймон — Коннор не был уверен, что это его настоящее имя, но решил пока называть его так, — повёл его к выходу из темницы, подсвечивая канделябром путь, и пленник на слабых ногах с постоянно подгибающимися коленями последовал за ним бледной тенью. Свет от огоньков превращал их тени в рваные пугающие силуэты, ползущие следом и угрожающе нависшие над головами. Подъём прошёл намного быстрее, чем спуск, как ни странно — глазам открылся длинный коридор, увешанный картинами настолько старыми, что прикасаться к ним наверняка было опасно. Ковры под ногами были чуть пыльными, но мягкими, и мягкость эта чувствовалась даже через подошву сапог. Коннор пошатывался от слабости, но продолжал идти за Саймоном, глядя в его идеально прямую, как и у любого другого лакея или дворецкого спину. В голове было пусто, в желудке — тоже. Нестерпимо хотелось пить и спать. И тошнило так, что перед глазами плыло.       — Так как ваше имя? — терпеливо повторил свой недавний вопрос Саймон, оборачиваясь через плечо. Коннор оторвался от разглядывания старых картин, которых он даже в книжных иллюстрациях никогда не видел, и посмотрел в его спину.       — Коннор, — отозвался он глухо, отмечая, что в самом замке тоже холодно — не так, как в подземелье, но всё же. Тело ломило от усталости. — Куда мы идём?       — Для начала вас нужно накормить, Коннор, — каким-то скучающим тоном ответил Саймон. — А потом… разберёмся. Господин будет недоволен, не увидев вас в темнице, однако не переживайте — я с этим разберусь.       Коридор сворачивал вправо, и Саймон резко свернул на повороте, так резко, что Коннор даже не успел за ним проследить. Здесь канделябры не горели — тьма отступала от нескольких огоньков в руках молодого дворецкого. Коннор постарался выпрямить спину и не показывать страха. Он не понимал, что происходит, но задавать копошащиеся в голове вопросы вслух пока не решался — не был уверен, что ему так сразу всё расскажут. Может быть, этот Саймон вёл его на верную смерть? С чего он решил, что дворецкому этому можно доверять?       Снова воображение, подпитываемое годами чтения, стало подкидывать сцены одна страшнее другой — Коннор шарахался от каждой, как маленькие дети шарахаются от теней, и не знал, что ему делать — бежать или молиться, хотя молиться-то как раз было уже некому. Он молил бога, чтобы тот не дал тем ублюдкам убить его родителей, он молился об их спасении каждый раз, как только приходил в сознание, и чем же бог ему ответил? Молчанием. И обгорелыми телами мамы и папы, привязанными к столбам.       — Вас же принесли в жертву, так? — глухо спросил Саймон, останавливаясь на пару секунд, а потом вновь уходя во тьму. Коннор следовал за ним, на всякий случай стараясь запомнить, откуда они пришли — вдруг придётся снова бежать… Портреты людей со стен смотрели ему вслед хмуро и неодобрительно, почти угрожающе. Или ему просто так казалось?       Он не сразу сформулировал ответ на вопрос.       — Да. Впервые за… много лет.       Саймон усмехнулся.       — Не впервые. Вы об этом просто не помните.       — В смысле?       — Долгая история. Сюда, — дворецкий открыл одну из тяжёлых массивных дверей и заглянул туда, словно опасаясь, что там кто-то будет. — Что бы там хозяин ни думал, вы, Коннор, наш гость, значит, принять мы вас должны соответствующе.       — Гостей обычно в темницах не запирают, — пробормотал Коннор скорее просто, чтобы что-то ответить. Он вступил в большой обеденный зал, в котором один-единственный камин освещал почти пустующее пространство вокруг. Эта часть замка выглядела довольно чистой. Длинный стол стоял посреди зала, но накрыта была лишь малая его часть. Саймон жестом позвал Коннора с собой и помог усесться на высокий стул, явно предназначенный не для человека.       — Увы, наш хозяин не столь гостеприимен. Меня он и вовсе продержал в темнице чуть больше месяца, благо, тогда было лето, и я не подхватил никакой болезни, — Коннор чуть не упал, но Саймон помог ему удержать равновесие. — Не напрягайтесь так. Граф Андерсон не будет вас есть.       — Тогда что он сделает со мной? — голос Коннора звенел от напряжения.       — Этого я не знаю. Но явно не убьёт. Вам же больше некуда пойти, так?       — Да, но…       — Значит, он найдёт вам работу в замке — только и всего.       Коннору показалось, что он ослышался.       — Работу?       — Как находит её всем нам. Я не один здесь служу — просто сейчас все слуги спят… кроме повара, естественно. Он приготовил лёгкий завтрак — скоро рассвет. Поешьте. Поверьте, еда не отравлена.       Коннор уставился в тарелку со слишком аппетитно пахнувшим бульоном. Рядом стоял большой стакан воды. Саймон стоял рядом и осматривался по сторонам, потом перевёл взгляд на юношу, с опаской смотрящего на угощение, и чуть улыбнулся.       — Ну же, ешьте быстрее. Скоро хозяин проснётся. Не думаю, что он будет рад, увидев вас на его месте.       — Так если он разозлится, зачем приводить меня сюда?       — Я должен оказывать гостям достойный приём. Хозяин, конечно, довольно вздорный тип, однако я уже привык к его выходкам настолько, что даже не удивляюсь ничему. Вам, кстати, тоже предстоит привыкнуть.       Коннор чуть подрагивающей рукой схватил ложку и начал есть, надеясь, что еда и впрямь не отравлена. Саймон, пусть и не вызывал особого доверия, не выглядел сумасшедшим или убийцей. Он молча стоял рядом, светя канделябром, и не мешал. Глаза Коннора постепенно привыкали к темноте, и он рассматривал обстановку вокруг — высокие окна за тяжёлыми занавесками, через которые не проникал свет; длинные ковры, несколько стульев, меньших размеров, чем тот, на котором он сидел; в остальном тут было мрачно и как-то даже пусто.       Не слишком уютная обстановка, но разве чудовищу нужны уют и удобство?       — Как скоро он проснётся? — тихо спросил Коннор, протягивая руку к стакану с водой. Саймон вытащил из внутреннего кармана своего фрака часы на цепочке и посмотрел на время.       — Возможно, он уже проснулся, — он виновато улыбнулся, видя, как Коннор вздрогнул испуганно. — Не волнуйтесь так. В случае чего я встану на вашу сторону.       «Он убьёт тебя взмахом руки, идиот», — хотелось сказать, но он смолчал. Саймон подошёл к окнам и раздвинул шторы без особого труда — в помещении сразу стало светлее. Неужели наступило утро? Коннору казалось, что ночь эта была бесконечной. Глаза жутко слипались, тело ныло и болело. Он жадно осушил стакан с водой, не слишком обращая внимание на капли воды, стекающие по подбородку. Саймон вернулся так тихо и быстро, что Коннор и глазом моргнуть не успел.       — Скоро хозяин придёт. Идёмте, я покажу вашу комнату, — он замолчал, глядя в сторону закрытых дверей и прислушиваясь. — Слезайте быстрее.       Коннор спрыгнул со стула прямо на пол, о чём тут же пожалел — мало того, что ногу едва не подвернул, так ещё и тело заболело, напоминая о побоях. Он прикоснулся к щеке — распухла. Наверняка он сейчас выглядел не лучшим образом, но думать об этом желания не было.       Чудовище возвращалось. Коннор слышал громкие шаги, приближающиеся неумолимо. Саймон сделал шаг вперёд, почти загородив его собой, Коннор потянулся было к кинжалу, спрятанному в складках одежды, но его там не оказалось. Точно… потерял в короткой схватке с монстром.       Он уставился на дверь огромными глазами, всем богам молясь, чтобы чудовище не зашло сюда.       Однако молитвы его в который раз не были услышаны — двери распахнулись, и зверь вошёл внутрь, светя из темноты холодными голубыми глазами. Саймон подобрался весь и выпрямился, сохраняя невозмутимое выражение лица. Слабый свет из окон не освещал часть трапезной, и Коннор мог видеть лишь громадный силуэт зверя, потустороннее свечение его глаз и больше ничего. Так даже было лучше — он не хотел смотреть на монстра, ему казалось, что он умрёт от страха, если его увидит.       — Доброе утро, милорд, — спокойно и учтиво произнёс Саймон, слегка склонившись. Коннору казалось, что он сходит с ума — такой странной и похожей на сон была эта ситуация. Человек, служащий монстру. Как же это было… непривычно. Как сюжет из страшной сказки, какие Коннор любил когда-то в детстве, несмотря на то, что после сказок таких подолгу не мог уснуть и боялся неизвестно чего.       — Какого чёрта он здесь делает? — прорычал зверь, глядя замершему Коннору прямо в глаза. Тот покосился на один из стульев, прикидывая, успеет ли в случае чего схватить его и ударить. Хотя бы попытаться.       — Он и так порядочно замёрз, так что я решил оказать ему более достойный приём.       — С каких пор ты решаешь за меня, что делать с моими пленниками?       — С тех самых пор, как вы разрешили мне решать, что делать с вашими пленниками, милорд.       Чудовище… ухмыльнулось?       — Подловил, наглец, подловил. И как его пристроишь здесь? Тут все на своих местах — может быть, мне лучше обратно на мороз его выкинуть? Больно у него вздорный нрав.       — Уж кто бы говорил, — пробормотал Коннор, чуть осмелев, но заткнулся под пристальным взглядом зверя. Присутствие Саймона, однако, придавало ему смелости, пусть сам Саймон и не вызывал особого доверия. Дворецкий был так же невозмутим.       — Он может быть полезен, уверяю вас. Я давно хотел предложить кого-нибудь для работы в библиотеке…       — В библиотеке?       — Именно там, милорд.       — Я туда не пускал никого с самых тех пор, как… впрочем, пусть. Кто-то должен за ней присматривать, раз уж я неспособен. Что-то ещё?       — Если вы не против, я отведу его в одну из свободных комнат. Ему нужно привести себя в порядок и выспаться. К тому же Кара может его осмотреть — его изрядно потрепали, и надеюсь, что это сделали не вы.       — Я его пальцем не тронул.       — Неправда, — возразил Коннор, и зверь угрожающе зарычал.       — Помолчи лучше, мальчишка, иначе не сносить тебе головы. Пользуйся тем, что я сегодня в хорошем настроении. В другой ситуации я бы просто выкинул тебя на улицу или убил.       — Мы оба знаем, что вы бы этого точно не сделали.       — Саймон, иногда я сомневаюсь в правильности своего решения сделать тебя своим дворецким.       — Прошу прощения, господин.       — И что же вы мне предлагаете? — подал голос Коннор, как можно более смело глядя чудовищу в глаза. — Жить в этом замке, работать здесь… а что взамен? Почему я просто не могу взять и уйти отсюда?       — Тебя принесли в жертву, парень. Ритуал совершён. И сейчас ты — мой пленник. Следовательно, я решаю, что с тобой делать. К тому же… если я отпущу тебя — куда ты пойдёшь? Обратно в деревню, к своим мучителям?       — Куда угодно, лишь бы быть дальше отсюда, — выплюнул Коннор, глядя зло.       — Тебе некуда идти.       — А вдруг есть куда?       — Даже если есть — мне-то какое дело? Теперь ты принадлежишь мне, парень. Я решаю, что делать с тобой, помнишь?       Коннор задыхался от возмущения. Он понимал, что ему и впрямь некуда было идти — не было у него больше дома, не было другого места, куда бы он мог пойти в случае чего. За пределами своего родного городка он не был никогда, ограничиваясь прогулками по полям за его пределами и более безопасной части леса. Не было, кроме родителей, родственников, которые могли бы его принять. Да и кого принимать? Сына «ведьмы» и «колдуна», что наслали на деревню страшный мор?       Коннор молчал, опустив взгляд в пол и чувствуя себя находящимся в западне.       По крайней мере, подумал он как-то обречённо, всё, что происходит — явно лучше, чем смерть.       — Саймон, позаботься о том, чтобы он не попадался мне на глаза ближайшие сутки. Как твоё имя, кстати? Я должен знать по именам всех своих слуг.       Слуг. Он сказал, слуг.       — Коннор, — пробормотал он, скрипя зубами то ли от негодования, то ли попросту от бессилия.       — Я — граф Хэнк Андерсон. Приятно познакомиться, — яда в голосе монстра хватило бы на то, чтобы убить целую армию.       — А мне-то как, — яда в голосе Коннора было не меньше.       Чудовище двинулось вперёд, и Саймон, до этого стоявший рядом, сразу же отошёл в сторону. Коннор смотрел на надвигающийся громадный силуэт и воображал самое страшное. Монстр вышел на свет, остановился напротив, глядя сверху вниз холодными синими угольками. Почти что с презрением. Коннор смотрел на него в ответ чисто из упрямства, не смел отвести взгляд. Зверь был страшен, однако то, что юноша воображал себе, то, что фантазия дорисовывала, основываясь на усмотренном мельком образе в темноте, было намного страшнее.       Чудовище вдруг наклонилось, окатив Коннора громким свистящим дыханием, и схватило громадной лапой за горло, не давя, но удерживая силой. Он вцепился в широкое запястье пальцами, ожидая, что вот-вот начнёт задыхаться, однако этого не случилось — только острые когти совсем чуть-чуть впивались в кожу, не раня.       — Лучше тебе не дерзить мне и относиться более уважительно. Я ведь могу и убить тебя — мне ничто не мешает это сделать. Так что скройся с глаз моих и не мешайся под ногами, понял меня?       Коннор молчал упрямо, глядя монстру в глаза. Тот надавил на шею сильнее, рискуя сломать её к чёртовой матери, и юноша сильнее вцепился пальцами в светло-серую шерсть на громадной руке. Когти чуть оцарапали кожу, не сильно, но болезненно.       — Понял меня, я спрашиваю?       Коннор кивнул торопливо, и зверь отпустил его так резко, что он отшатнулся. Саймон кивнул головой на дверь, пока чудовище шло к столу, раздражённо размахивая хвостом.       — Жду завтрака, Саймон.       — Вам как всегда, милорд?       — Да. Уведи это, оно меня бесит.       Коннор проглотил все оскорбления, которые хотел бы высказать ублюдку, и вышел вслед за дворецким вон из трапезной.       — Не злите его лучше. В настоящем гневе он бывает страшен, — тихо проговорил Саймон, торопливо шагая по коридору. — Пойдёмте — я отведу вас в комнату. Ванная наверняка уже готова, остаётся только подождать нашего лекаря. Через час вы будете спать, обещаю.       Коннор молчал, обнимая себя руками и желая, чтобы этот долгий день наконец-то закончился. Как давно он нормально не спал? Два дня или три? Целую неделю? Всю жизнь?       Коридоры замка были запутанными и длинными, но вот Саймон привёл его к одной из многочисленных одинаковых дверей — они поднялись на несколько этажей выше и прошли несколькими коридорами прежде, чем оказаться здесь. Тут вдоль стен окна выходили на лес и часть двора с садом. Коннор смотрел на бледное солнце, лениво поднимающееся над деревьями. Наверное, он радовался тому, что вообще его увидел. Долгое время перед глазами была лишь тьма и снег — и больше ничего.       — Входите.       Комната была не слишком большой, зато кровать с высоким балдахином — просто гигантской. Коннор остановился, слыша, как Саймон за спиной закрыл дверь. Шкаф стоял в углу, деревянная дверь слева вела, видимо, в ванную. Здесь окна выходили прямо на сад, виднелись отсюда и ворота, у которых чудовище и нашло его сегодня. Коннору казалось, что это было целую вечность назад, хотя прошло от силы часа четыре или пять. Саймон остановился чуть впереди и повернулся.       — Я схожу за лекарем. Она осмотрит повреждения — нужно знать, насколько всё серьёзно. Да и одежду, думаю, лучше сменить…       Коннор осмотрел себя — некогда нормальная одежда была похожа на лохмотья. Надо же, это был его любимый костюм — мать сшила его ему на восемнадцатый день рождения.       Сил хватило лишь на то, чтобы вздохнуть горестно.       — Ночная рубашка и бельё уже в ванной — я позаботился, чтобы всё приготовили, ещё до вашего освобождения. Постельное бельё — чистое, комнату проветрили и отмыли ещё вчера. Как знали, что вы придёте.       Саймон замолчал, явно ожидая от него какого бы то ни было ответа, однако у Коннора не было желания разговаривать. Да что там разговаривать — желания жить не было. Может быть, он уже смирился со своей судьбой, или устал, или попросту не хотел ничего делать и решать. Апатия взяла верх над злостью, желанием сбежать и остальными чувствами, и ему в какой-то момент — по крайней мере пока что — стало всё равно, что с ним будет дальше.       Может быть, всё это — тщательно подготовленная ловушка, а то, что будет ждать его дальше… будет ещё хуже, чем то, что произошло дома?       — Всё не так плохо, Коннор. По крайней мере, вы сейчас живы.       Он молчал, тупо глядя на свою разорванную рубашку. Саймон вздохнул и, бросив короткое «скоро вернусь», вышел прочь, плотно закрыв за собой дверь. На мгновение мелькнула мысль о побеге… но Коннор лишь шагнул в сторону ванной, мечтая о том, чтобы поскорее уснуть.       Горячая вода в ванной казалась благословением с небес. Коннор вылил на себя столько шампуня, сколько за всю жизнь не выливал, и вышел в комнату, одевшись в чистое, более-менее посвежевшим. Здесь его уже ждал Саймон и молодая девушка с короткими тёмными волосами. Завидев его, она чуть улыбнулась и склонила голову в приветствии.       — Это Кара, наш лекарь. Кара, это Коннор. Он будет работать в библиотеке.       — Сочувствую, — она улыбнулась снова чуть ли не виновато. — Туда много лет никто не заходил — долго придётся возиться. К тому же она в западном крыле находится…       — А что в западном крыле? — спросил Коннор глухо, садясь на постель и снимая рубашку по немой указке девушки.       — Оно почти заброшено. Там — целиком и полностью территория господина, — начал пояснять Саймон, пока Кара осматривала синяки и ссадины на его боках и рёбрах. Через несколько мгновений прохладные тонкие пальцы коснулись рёбер, и Коннор вздрогнул, то ли от опасения, что в пальцах этих припасено какое-то оружие, то ли просто от контраста холодной и горячей после ванной кожи. — Среди слуг ходят слухи, что там призраки водятся, но это… не совсем верно. Библиотека, к счастью, близко к парадной лестнице, так что вглубь крыла уходить не придётся. Да и не нужно — господин будет в ярости, если узнает, что кто-то бродил по запретной территории без его ведома.       — Рёбра целы, — оповестила Кара, осмотрев его, и обратила внимание на его лицо. — Ох, синяк будет заживать неделю… Может быть, даже больше. Погоди, я сейчас.       Она достала будто из ниоткуда какую-то баночку с пахнущей мятой мазью. Коннор натянул рубашку обратно, радуясь, что кости после побоев остались целы. Хотя бы что-то… Лекарка прикоснулась тонкими пальцами к его лицу, размазывая мазь, и он прикрыл глаза, чувствуя, что вот-вот отключится.       — Как давно ты не спал? — спросила она, начав мазать и другую щёку. Видимо, какая-никакая ссадина и на другой стороне лица осталась.       — Я не помню, — ответил он, не открывая глаз.       — Ложись. Ты слишком слаб сейчас. Не удивлюсь, если простудишься — после проведённой в темнице ночи…       — У меня крепкое здоровье.       — Очень надеюсь. Ложись, Коннор. Отдыхай. Спать тебе придётся долго.       «Откуда она знает моё имя? А, точно — Саймон назвал его ей», — подумал он, откинувшись головой на подушки и чувствуя тяжесть одеяла, которое накинули на него, как только он закрыл глаза. Надо же… какой заботливый жест. Кто вообще в последний раз вот так накрывал его одеялом и ласково гладил по голове?       Он уснул так быстро, что даже не успел вспомнить, кто именно.