"Красавица" для чудовища

      — Коннор… Коннор, очнись.       На мгновение ему показалось, что это зовёт его голос матери откуда-то из темноты. Во сне ему виделось, как она улыбалась ему и звала с собой, тянула руку и обещала, что всё будет хорошо, что побои, смерть её и отца, жертва, своенравный монстр в замке со странными слугами-людьми — всё это лишь страшный сон, а в реальности с ним ничего такого не было. И жители во сне не гнали его прочь в лес, забрасывая камнями, мусором и любыми другими предметами, попавшимся под руку — они так же приветливо улыбались, как и всегда, желали доброго утра. Отец копался в своей мастерской, мать занималась хозяйством и поливала свои любимые цветы. Коннор наблюдал за всем отстранённо, будто глядя на полотно гигантской картины, а мама тянула к нему руку с холста и звала, звала, звала, не переставая. Он было протянул руку в ответ, чтобы схватить её маленькую ладонь с длинными изящными пальцами — невероятно изящными для той, которая работала всю жизнь именно руками, — но голос с низкого маминого внезапно сменился на более высокий и почти незнакомый.       Или всё-таки?..       — Коннор!       Он с трудом разлепил опухшие и наверняка покрасневшие глаза и посмотрел на Кару, которая пыталась его разбудить, осоловелым взглядом. Девушка улыбнулась, убрала руку с плеча, будто до этого тормошила его. Коннор почти отшатнулся — все воспоминания о самой страшной ночи в его жизни обрушились в одно мгновение, и в голове внезапно стало слишком ясно.       Кара, сидевшая на краю постели очень близко, заметив его нервозность, отодвинулась.       — Прости. Не хотела тебя напугать, — проговорила она очень мягким и спокойным голосом. Глаза её были большими, светлыми и открытыми, как у ребёнка. Казалось, она вовсе не могла обмануть или солгать, но Коннор, наученный горьким опытом, взял себе за правило никому в этом замке не доверять. Ей в том числе. — Ты проспал четыре с половиной дня. Может быть, просыпался, чтобы сходить в туалет, но в целом, всё это время ты был в забытьи.       — Четыре дня, — его голос охрип так, что он потом с минуту где-то пытался прокашляться, чтобы вернуть связки в их нормальное состояние. — Я не помню, вставал ли вообще.       — Ты был смертельно уставшим — конечно, ты не помнишь. Я пришла осмотреть тебя. Точнее, господин послал меня, чтобы я тебя осмотрела.       Коннор отодвинулся ещё дальше, оглядывая комнату на случай, если придётся как-то сбегать. Конечно, в сравнении с ним Кара выглядела довольно хрупкой, но кто знает этих здешних обитателей…       — Что ему нужно на этот раз?       — Он просто немного обеспокоен тем, что ты так долго лежал без сознания. Я обещала, что присмотрю за тобой. Больше ведь некому, — она чуть наклонила голову, всматриваясь в его лицо как-то слишком уж понимающе. Коннор пытался усиленно думать над её словами. Монстр… обеспокоен… что-то не складывалось.       — Может быть, он просто хочет, чтобы я поскорее приступил к работе в его библиотеке? — спросил он гораздо более недовольно, чем мог бы, но Кара не отреагировала на это негативно — лишь улыбнулась задорно, как-то даже слишком светло.       — Это одна из причин его беспокойства. Сними рубашку. Мне нужно осмотреть твои синяки.       Она осмотрела его довольно быстро, сделала вывод, что он уже вполне готов к работе. Выяснилось с её слов только, что организм Коннора был порядочно вымотан и истощён. Сам Коннор чувствовал лишь камень вместо мышц, усталость ещё большую, чем когда бежал без оглядки по лесу, полному волков и чудищ, и вместе с тем — облегчение, что ночь пришлось провести не в холодной мрачной камере на груде соломы, а в большой просторной постели, которой было даже слишком много для одного.       — Саймон позаботится о том, чтобы еду тебе приносили прямо в библиотеку. Слуги обычно едят у себя, некоторые — в общей столовой, хотя там даже в обед редко кого увидишь. У нас все сами по себе почти. Хозяин же всегда ест в одиночестве.       — Неудивительно.       — Если ты произнесёшь это при нём, он может разозлиться.       — Зачем вы служите ему? — задал он вдруг самый интересующий его вопрос. Кара смотрела на него с минуту, поджав губы, потом перевела внимательный взгляд на одну из картин на стене, будто та ей вдруг стала интересна, намного интереснее вопроса, который ей задали.       — Может быть, Саймон уже говорил тебе это, но ты — далеко не первая жертва, Коннор, — глухо отозвалась она. — Просто ты этого не помнишь.       Он не помнил — и не мог понять. За сотни лет никто здешнему чудовищу жертв не приносил, Коннор был самой первой за эту сотню лет, и это все знали. Если жертвы были, почему о них никто ничего не говорил? Почему сам Коннор ничего об этом не помнил и не знал?       — Впрочем, не бери в голову, — Кара поднялась на ноги резким порывистым движением. — Со временем ты поймёшь. А пока что поешь хотя бы немного — тебе нужно восстановить силы. В библиотеке много старых тяжёлых фолиантов, да и уборка там не помешает, так что силы тебе и впрямь пригодятся.       Коннор накинулся на еду как умирающий с голода волк, однако то, как это выглядело со стороны, не волновало его ничуть.       Волосы после долгого сна растрепались и превратились в воронье гнездо, в мешки под глазами можно было класть килограммы картошки, а бледность лица походила цветом на снег за широкими окнами. Поев, Коннор пошёл в ванную и долго-долго рассматривал себя в зеркало. Отёк с щеки немного спал — наверное, несколькими днями ранее он выглядел куда более устрашающе, — и на его месте теперь сиял фиолетовый синяк на добрую половину лица. Нижнее веко чуть припухло, кожа болезненно ныла. Едва прикоснувшись пальцами к синяку, Коннор тут же отнял от лица руку — боль при малейшем прикосновении была такой ощутимой, что била короткими ударами тока прямо в пальцы и в щёку.       Выглядел он… изрядно потрёпанным. Возможно, убегая ночью в глубины леса от сошедших с ума жителей родного городка, выглядел и того хуже, но думать об этом хотелось в последнюю очередь. Вспомнился голос матери из сна, сменившийся слишком быстро на едва знакомый ему и чужой. В памяти всплыл образ монстра, прямо сейчас бродящего в стенах этого мрачного замка и скрывающего свои тёмные секреты.       Почему эти люди служат ему и выглядят вполне довольными своей судьбой? Почему чудовище, о котором он ещё с детства слышал лишь из страшных сказок и запретных легенд, совершенно не такое, каким он его себе представлял? Оно ходит на двух задних лапах и держится прямо как человек, говорит на их языке, к тому же зовётся графом Андерсоном… и имеет привычку из всех мимо проходящих жертв делать своих личных слуг.       Коннор плеснул на лицо прохладной воды, и мурашки сразу пошли по побитому телу. На торсе тут и там буйной сиренью расцветали синяки. На руках — порезы, кое-где даже занозы, подхваченные с факела-полена, остались. Рёбра чуть выступали, а под рёбрами этими до странного медленно билось сердце, будто успокаивая своего нерадивого владельца.       Хотелось бы самому Коннору быть столь же спокойным.       Саймон постучался к нему в дверь, когда Коннор уже давно вымылся и оделся, и теперь стоял у широких — просто невероятно широких, — подоконников и смотрел на простирающийся под окнами сад. Несмотря на его заброшенность и покинутость, Коннор не мог не признать, что такие красивые пейзажи открывались ему только лишь в книгах, которые он так любил читать. Он не мог раньше даже подумать о том, что подобная красота находилась от его дома на таком маленьком расстоянии — всего-то полночи бегом.       — Кара сказала мне, что вы в порядке, — учтиво проговорил Саймон, как всегда одетый с иголочки и выглядевший идеально. Ни одной складки на костюме, ни лишней прядки, торчащей из причёски. Лицо его было похоже на идеальную восковую маску, лишь изредка для виду принимающую какие-либо выражения. Чтобы быть чуточку человечнее.       — Она права, — ответил Коннор хрипловатым голосом. Дворецкий кивнул, осматривая его с ног до головы. Новая одежда была Коннору слегка велика, но, слава богу, не висела на нём, как на вешалке. Под почти изучающим взглядом поразительно светлых глаз становилось несколько неуютно. — Так… что мне делать теперь?       — Идти за мной. Я проведу небольшую экскурсию по замку. Заплутать здесь, конечно, не так уж сложно поначалу, но если привыкнете, через месяц-другой будете знать все ходы и помещения, как свои пять пальцев, — они вышли из комнаты в широкий коридор, устланный ковром, и Саймон указал Коннору на замочную скважину. — Ключ от покоев. Такой же хранится у меня — на тот случай, если вы свой потеряете. Здесь помимо вас живут ещё несколько слуг. Может быть, вы были настолько вымотаны, что ничего не слышали, но они бывают довольно шумны по ночам. Правда, это поправимо — когда хозяин совершает свой еженощный обход по замку и забредает сюда, все звуки тут же замолкают до самого рассвета.       — Его здесь боятся? — спросил Коннор, немного удивившись. В замке этом он видел всего двоих слуг — Кару и Саймона, собственно, — и они оба не выглядели теми, кто страшился присутствия своего огромного хозяина с горящими вечным гневом глазами.       — Большинство — да. Те, кто прибыл совсем недавно, — меланхолично ответил Саймон. Коннор закрыл дверь в свою комнату и последовал за дворецким, который то и дело поглядывал на свои часы и вертел головой туда-сюда, но в целом в его движениях чувствовались уверенность, спокойствие и даже некая жёсткость, скрытая на первый взгляд, но довольно заметная при ближайшем рассмотрении.       — А каков он — ваш хозяин?       — Вряд ли вам придётся контактировать с ним — он не заходил в библиотеку очень и очень давно… но, думаю, стоит знать о нём пару вещей, чтобы впредь не доводить его до бешенства, — Саймон бросил на Коннора многозначительный взгляд, и тот, полусерьёзно, полушутя, приподнял брови, мол, «неужели именно я довёл графа Андерсона до нервного срыва?» — Господин довольно вспыльчивый. Он не особо любит посторонних, общается со слугами, как с равными себе, но ближе никого не подпускает. Волк-одиночка, если уж говорить начистоту. Днём он на виду почти не показывается, проводя всё свободное время в западном крыле — в самой дальней его части. А по ночам, как я уже говорил, совершает обходы. Бродит в полной темноте, и лучше в такие моменты не попадаться ему на глаза.       — Он ведь… никого из вас не убивал? — осторожно спросил Коннор, осматриваясь по сторонам чуть ли не в страхе, что из-за угла вот-вот покажется искажённая яростью морда и в страшном громоподобном рыке раззявит свою зубастую пасть.       Саймон посмотрел на него, как на душевнобольного.       — Господин, конечно, иногда перегибает палку, но он не настолько жесток. За всё время, что мы ему служим, он никого и пальцем не тронул. Конечно, многие пытались сбежать от «страшного монстра», только его завидев, и несмотря на все доводы бежали прочь… Тогда волки за воротами решали их судьбу.       — И никому не удавалось сбежать? — Коннору казалось, что люди, один красивее другого, изображённые на портретах, начали недобро поглядывать на него, услышав такие вопросы.       — Отсюда нельзя сбежать. Таковы условия. Если ты — жертва, отсюда тебе не выбраться. Все дороги приведут тебя к замку или в пасть волка. Или в какое-нибудь болото. Или в логово медведя. Вариантов много — однако дальше, чем за километр от ворот замка сбежать точно не получится. Я сам лично видел тех, кто стал жертвой этой невидимой магической стены. И вы видели, Коннор.       — Я? — тупо переспросил юноша, ещё не до конца, видимо, проснувшись.       — Кара, — Саймон начал спускаться по лестнице — по той, которой они пришли сюда четырьмя днями ранее, — и продолжил свой неторопливый спокойный рассказ. — Она скрывает это под одеждой, но на спине её есть доказательства того, что каждый, кто посмеет хотя бы ступить за ворота замка, став жертвой господина, обречён.       — Что же с ней случилось?       — Она пыталась сбежать. Угнала лошадь из конюшни, пока весь замок спал. Её счастье, что господин в это время решил пронаблюдать за ней и вернуть обратно, если вдруг что-то пойдёт не так. Каре удалось пересечь добрую часть леса прежде, чем в погоню пустились волки. Эти же волки оставили раны на её спине. К счастью, наша прошлая лекарка, Люси, сумела вылечить её. Видели бы вы, какой господин принёс её в замок… я уже было приготовился её хоронить, однако она на удивление быстро поправилась. Теперь о том случае напоминают лишь её шрамы. Довольно жуткие, если честно.       — Куда подевалась Люси?       — Это… довольно долгая история. Понимаете, Люси, в отличие от меня или той же Кары, была с господином изначально. И была она довольно свободолюбивой. Проклятие, обрушившееся на нас, сделало её несчастной.       — То есть она…       — Да, она спрыгнула с крыши западного крыла. Она и сама пыталась преодолеть тот барьер, что мешает выбраться нам отсюда вот уже много лет, но и у неё ничего не вышло. После её смерти нашим главным лекарем стала Кара.       — Как же вы тогда достаёте пищу, лекарства для Кары, и всё остальное?       — Здесь есть люди, не связанные с господином его проклятием. Те, кто может выбраться отсюда без происшествий и вернуться целыми и невредимыми. Свободные.       — Вы в их числе, Саймон?       — К сожалению, нет, — на губах дворецкого появилась грустная улыбка — неожиданно очень живая и искренняя для такого обычно полностью невозмутимого лица. Мрачные портреты на стенах сменились живописными пейзажами, повторяющими иногда картины за стёклами окон, и Коннору стало несколько спокойнее. Они спускались всё ниже, шествуя по каждому этажу и едва не заглядывая за каждую дверь. Коннор старался запомнить дорогу до своих покоев, что, в общем-то, не составило особого труда — коридоры не были такими запутанными, как он предполагал изначально. К тому же, появлялась куча вопросов, на которые он желал получить свои ответы, и кто, как не Саймон, мог эти ответы ему дать? — Сюда со всем необходимым заезжает мистер Фаулер, друг нашего господина. И ещё несколько людей, в том числе живущих здесь, которые знают милорда с самой его молодости. Если бы не они, кто знает, что было бы здесь сейчас. Может быть, этот замок давно стоял бы в руинах, а господин бы совсем обезумел от горя и одиночества.       — Ваш господин не всегда таким был, получается?       — Теперь он и ваш господин, Коннор, — напомнил Саймон с улыбкой. Коннор не хотел этого признавать, и не признавал, но возражать ничего не стал — бесполезно. — Да, когда-то давно он был человеком, но что-то случилось, и однажды его прокляли. Из-за чего, почему и кто — не представляю, я появился здесь гораздо позже, и не знаю подлинной истории господина, а те слуги, которые были с ним с самого начала, ничего не говорят. Да и милорд не особо об этом распространяется, так что то, что с ним случилось, и почему вход в западное крыло для нас под запретом, для меня неизвестно. Хотя среди слуг слухи разные ходят.       — Какие же?       — Саймон, — будто из ниоткуда появился мальчишка, похожий на пажа, остановился перед ними и заинтересованно посмотрел на Коннора. — Господин хочет тебя видеть.       — Скажи ему, что я скоро подойду, — спокойно ответил дворецкий, и мальчишка, чуть побледнев, кивнул и удалился. — Что ж, обход по замку получился неполным, но думаю, дальше вы со всем справитесь сами. Я покажу западное крыло и библиотеку. Надеюсь, вас вполне устраивает место работы?       — Да. Я люблю книги, — ответил Коннор тихо и чуть улыбнулся. Любовь к чтению ему прививали родители с самого малого возраста. Оба, и мать и отец, шутили, что читать он научился даже раньше, чем нормально ходить. Конечно, их слова были преувеличением, однако малая доля правды в их словах присутствовала.       Западное крыло было отделено от восточного центральным залом, огромной раздваивающейся лестницей, и было заметно темнее, чем остальная часть замка. Стоило Коннору с Саймоном выйти из восточного крыла, как на них тут же пахнуло холодом и сыростью. Саймон держал тяжёлую на вид связку ключей в руках и шёл вперёд довольно спокойным и уверенным шагом. Коннор осмотрел огромный пустой зал, освещаемый лучами солнца — на уровне первого этажа в западное крыло уходили ещё несколько лестниц поменьше, но все они были опечатаны чёрными лентами, следовательно — закрыты.       Про таких людей, как Коннор, говорили, что любопытство обычно рождалось раньше них, так что… он сделал себе пометку, если не получится всё-таки сбежать отсюда (некуда бежать, Коннор, некуда), обязательно сюда заглянуть. Перед этим убедившись, что чудовище отсутствует, конечно же.       Библиотека была ближайшим к лестнице помещением, так что особо углубляться в западное крыло не пришлось. Тяжёлые двустворчатые двери, покрытые резьбой в виде растений и цветов, были покрыты небольшим слоем пыли и, судя по всему, давно никем не открывались. Саймон отыскал один из старых ржавых ключей, не вызвавший своим видом у Коннора никакого доверия, и вставил его в замочную скважину. В воздухе пахло пылью, холод немного пробирал до костей. Открывающаяся дверь скрипела, и скрип её напоминал вой всех грешников ада. Саймон толкнул двери вперёд, и на них обоих пахнуло ещё большей пылью, будто невидимая пасть извергла эту пыль им прямо в лицо.       Зрелище, открывшееся глазам Коннора, было… удивительным.       Он не мог сдержать наполовину восхищённого, наполовину испуганного вдоха, когда глазами предстали высокие-высокие полки и шкафы, заставленные книгами от и до. Казалось, от пыли и книг здесь не было свободного места — на полу валялись гигантские талмуды в твёрдых переплётах, какими можно людей убивать при желании, на полках пылились книги разной степени потрёпанности. Коннор вспомнил домашнюю библиотеку, которую мама с папой собирали ещё в молодости, будучи примерно того же возраста, что и он сейчас, и хранившуюся ровно до того момента, как их дом просто сожгли до основания, не оставив даже пепла. Здесь же — в этой огромной библиотеке высотой в несколько этажей, не меньше, — время как будто замерло. Если бы не пыль, осевшая тут и там и витавшая в воздухе, забивая дыхательные пути, если бы не паутина и творившийся беспорядок в целом, можно было подумать, что хозяин этого места был в последний раз здесь… вчера, может быть. Совсем недавно.       — Говорят, её не открывали с самых тех пор, как хозяина прокляли, — прошептал Саймон, будто рассказывая какой-то страшный секрет. Коннор подумал мимоходом о том, почему о графе Андерсоне слуги даже в его отсутствие постоянно говорили шёпотом. Может быть, дело было вовсе не в проклятии? Откуда он мог знать, что Саймон с Карой ему не лгут?       — Сколько же?       — Около десяти лет, может быть. Или больше. Не знаю, слухи — довольно недостоверный источник информации.       Коннор хмыкнул, почему-то не особо удивившись.       — Что мне нужно делать? — спросил он, повернувшись к невозмутимому, как и всегда, дворецкому.       — Для начала — прибраться и привести всё в порядок. Дальше — содержать библиотеку в чистоте. Вы же любите читать, верно, Коннор?       — Очень.       — Что ж, тогда эта работа для вас. Стоит только разобраться с беспорядком здесь — и дальше вам останется только заниматься тем, что вы любите больше всего на свете. Чем не идеальное времяпровождение?       Саймон пообещал, что скоро Коннору принесут всё необходимое для уборки, показал, где можно достать воду, сообщил, чтобы он аккуратнее обращался с узкими деревянными лестницами, когда будет забираться на самые высокие полки с тяжёлыми книгами наперевес, и удалился торопливой походкой, глядя постоянно на часы и чуть нервничая.       Коннор закрыл за собой двери, запер их на ключ, оставленный дворецким, и развернулся к библиотеке лицом. Здесь были широкие и высокие окна, плотно закрытые тёмно-зелёными шторами, потому здесь и царил полнейший полумрак. Коннор отодвинул тяжёлые шторы и занавески, кое-где покрытые едва заметными глазу дырками, чихая то и дело от пыли, попадавшей в нос. Здесь было душно, что неудивительно, но как-то… уютно? Коннор не мог назвать этот замок уютным в принципе, но здесь, среди пыли, грязи, пауков, от которых потом придётся избавляться, среди старых потрёпанных фолиантов, ему вдруг стало очень спокойно. Он смотрел через запылившееся толстое стекло на внешний мир, думал над словами Саймона о невидимой преграде, мешавшей пленникам сбежать отсюда, думал о тех «друзьях» графа Андерсона, привозившим ему провизию и всё необходимое, и людях, не ограниченных его проклятием… что-то тут было не так. Всё слишком идеально. Слишком хорошо, чтобы быть правдой.       «Нужно попробовать сбежать. Что там делала Кара? Угоняла лошадь? Отлично — нужно только выждать и выбрать подходящий момент. А куда я пойду дальше — уже неважно. Может быть, отправлюсь в столицу, а там — посмотрим. Лучше шагнуть в неизвестность, чем всю жизнь провести взаперти, ничего не предпринимая».       Он думал об этом, а у самого кошки на душе скребли. У него не было денег, собственной одежды, имущества, дома, родных — вообще ничего. У него не было даже личности. Не было чёртовой свободы. Коннор осознал себя пустым местом, недостойным того, чтобы жить. И всё же мысли о том, что придётся работать в этом замке под руководством самого настоящего монстра с его странными приспешниками-людьми, вселяли в него ужас.       Нужно было бежать. Срочно. Может быть, потом, может быть — не сейчас. Но… лучше поздно, чем никогда, верно же? И если бог даровал ему жизнь вместо его родителей, может быть, для чего-то Коннор ещё может сгодиться?