"Красавица" для чудовища

      Он прислушивался, но ничего не слышал, кроме страшно завывающего ветра. Ресницы залепило снегом, казалось, внимательнее присмотревшись, можно было различить каждую снежинку. Коннор закрыл шею, чтобы не продуло — холод был просто ужасный, — и продолжил двигаться в направлении ворот, которые теперь не казались такими далёкими.       Замок постепенно скрывался в белом сумраке, и его обитатели оставались там, запертые навечно — волей хозяина, магией или проклятием. Коннор старался не оборачиваться и отгонять мысли о возвращении назад. Он слишком долго планировал побег, чтобы отступить.       Хотя вернуться было ещё не поздно.       Он наверняка оставлял следы на снегу, по которым чудовище могло его найти. Вопрос в другом — хотело ли находить? У графа Андерсона столько слуг, зачем ему мальчишка, присматривающий за библиотекой, которую уже много лет никто не посещает?       Вот и ворота. Коннор осмотрелся по сторонам, дрожа от холода. Ещё не поздно вернуться, подумал он снова, ведь там, в замке, тепло и безопасно (относительно), там люди, которые не хотят насадить твою голову на вилы, там лучше, чем в твоём доме сейчас. И пусть там нет родителей, нет пока близких друзей, все друг друга сторонятся и косо смотрят, в любом случае ты знаешь, что тебя не принесут в жертву и не сожгут.       «Я слишком далеко зашёл. Моё отсутствие наверняка уже заметили. Что будет, если узнают, что я после заката вышел за пределы дворца? Говорят, в гневе чудовище страшно».       Проверять не хотелось. Коннор осмотрел решётку ворот, прикинул, как можно взобраться.       И полез.       Силы в нем было чуть больше, чем в первый день пребывания здесь. Он карабкался по скользким прутьям решётки довольно ловко и вспоминал невольно с тянущей болью в груди о том времени, когда был совсем ещё ребёнком — тогда ещё он был совсем маленького роста, не то что сейчас, — и учился карабкаться по забору вокруг дома, чем-то напоминавшему эти ворота. Потом учился лазать по деревьям, разгоняя птиц, сидел на самых высоких ветках, грозясь грохнуться вниз, но так и не падал никогда, словно, как мать говорила, «ангел-хранитель сберегал от падения». Отец говорил, что Коннору просто повезло, и что сам он в его возрасте и не такие вещи вытворял. Отец много рассказывал о своём детстве, много интересного и такого, от чего обычно волосы на голове дыбом вставали, но будучи маленьким, слушать такие рассказы было интересно.       Вот он наверху — не слишком большое расстояние до земли, можно прыгнуть; тем более, высокие сугробы смягчат падение. Коннор прикинул, как можно спрыгнуть с минимальными шансами покалечиться, чуть наклонился, стараясь не упасть на острые пики и не проткнуть себе что-нибудь, и услышал треск ткани, зацепившейся за один из наконечников. Похоже, порвался плащ — не страшно. Коннор с коротким ругательством дёрнул ткань на себя, и она порвалась ещё больше.       — Прекрасно, — как-то безэмоционально проговорил Коннор и спрыгнул.       К счастью, при падении он ничего себе не сломал. Поднялся быстро, отряхнулся от снега и пошёл в лес, вслушиваясь и пытаясь не обращать внимания на холод. Ему показалось, что за забором он услышал рычание, но, резко обернувшись, ничего не увидел.       На небе почти не было облаков — подняв голову, можно было увидеть бесчисленное количество звёзд, мелким серебром разбросанных по тёмно-синему небосводу. Он смотрел вверх, постоянно оглядываясь при каждом лишнем пугающем шорохе. Ветви деревьев тёмными паутинами путались перед глазами и над головой. Корни, торчавшие из снега, казались страшными лапами, желающими схватить за любую ближайшую часть тела или край одежды. Коннор, глядя на открывавшийся глазам жуткий пейзаж, вспоминал мрачную сказку, которую любил читать когда-то в детстве зимними вечерами.       Такими, как сейчас.       Сказка та рассказывала о мальчике, потерявшемся в тёмном, мрачном лесу. Мальчик любил проводить время в лесной чаще днём, когда было светло, но родители запрещали ему бродить по этой самой чаще после заката. Когда он спрашивал, почему в лесу нельзя бродить ночью, родители лишь переглядывались испуганно, но ничего не отвечали. Любопытный мальчишка решил обязательно узнать, какая опасность скрывается в чаще леса, и однажды ночью, дождавшись, когда родители уснут и вся деревушка погрузится в тихий мрак, тихонько выскользнул из дома и отправился в глубь лесов.       Долго он бродил и постоянно шарахался от каждого шороха — маленькая испуганная фигурка бродила по заснеженной чаще, обнимая себя руками и уже подумывая над тем, чтобы вернуться домой, в тепло, и не думать о всяких глупостях. Когда мальчик, порядком устав, решил всё-таки вернуться домой, понял внезапно, что заблудился.       Коннор не помнил, то там происходило дальше — он вспоминал сказку обрывками, потому что читал её очень и очень давно, и она сохранилась в его памяти лишь короткими фрагментами. Кажется, она была очень длинной, гнетущей — предназначенной скорее для взрослых нежели для детей. Главный герой бродил по лесу, плакал, звал на помощь, но его никто не слышал. Постепенно ему начинало казаться, что за ним следует чудовище, спрятавшееся за деревьями — и чем ближе оно якобы подбиралось, тем испуганнее становился мальчик, и тем больше он паниковал. Был в сказке напряжённый эпизод погони от воображаемого монстра — у мальчика вконец сдали нервы, и он попросту сорвался с места, побежав куда глаза глядят. Лишь потом он осознал, что убежал ещё глубже в лес.       Кажется, сказка закончилась на том, что мальчика так и не нашли.       А что, если с Коннором, как и с главным героем этой сказки, за которого он так сильно переживал при чтении, случится то же самое? Вдруг он тоже забредёт в дремучие леса и никогда не выберется, умерев от голода и жажды, замёрзнет и будет погребён под высокими сугробами? Или станет жертвой того самого монстра, который вскоре начнёт его преследовать? Или наткнётся на стаю волков, которая и разорвёт его в клочья?       Стоило только подумать о волках, в лесу — совсем близко, — раздался душераздирающий вой, пробравший Коннора до костей. Он замер на месте, вглядываясь в темноту перед собой и боясь увидеть сверкающие волчьи глаза. Следом за первым воем раздался ещё один, и ещё, и ещё. Коннор вертел головой по сторонам, не зная, куда смотреть и откуда ждать нападения, куда бежать и что делать. Паника охватила разум и не позволяла телу двигаться. Он ничего не осознавал — в голове голос, принадлежавший ему самому и его родителям одновременно, орал что есть мочи: «Беги отсюда!», но он не мог пошевелиться.       — Чёрт, — пробормотал он, нечеловеческим усилием воли заставляя себя сделать хоть один шаг вперёд, и в этот миг он действительно увидел в темноте леса два жёлтых огонька.       Низкое, почти утробное рычание раздалось в полнейшей тишине. Коннор задрожал и медленно осмотрелся по сторонам. Их было пять или около того — вожак стоял прямо перед ним и постепенно выступал вперёд, загоняя в ловушку, остальные окружили его и ждали удобного случая, чтобы напасть. Коннор перебирал в голове все варианты спасения, какие только могли подвернуться в такой ситуации, а сам тихонько отступал назад, не спуская с вожака глаз и одновременно стараясь не смотреть ему в глаза — слышал давно ещё, что прямой взгляд в глаза расценивается хищниками как вызов. Он ничего не слышал больше — только вой ветра где-то наверху, скрип снега под своими ногами, рычание и биение сердца — быстрое, лихорадочное. Спиной наткнулся на что-то твёрдое и чуть не поседел от страха — но, ощупав это «что-то», понял, что это всего лишь ствол дерева. Бежать некуда, нечем защищаться. Волки наступают, подходят всё ближе и ближе.       Молодец, Коннор. Лучше ситуации не придумаешь. Что теперь будешь делать?       Вопрос, заданный самому себе с невиданным для такой ситуации сарказмом, взбодрил. Он краем глаза осмотрел снег под ногами и заметил длинную корягу, торчавшую из земли. Благо она была совсем близко — Коннор резким движением вырвал её из снега, и в этот же миг один из волков бросился прямо на него.       Коннор прицелился и замахнулся.       Удар пришёлся прямо в морду разъярённому зверю, и тот отскочил в сторону с жалобным скулежом. «Это было очень глупо», — успел подумать Коннор перед тем, как ещё несколько волков бросились на него в эту же секунду. Отбиваться смысла уже не было — с одним из них он, может быть, и справился бы, но против всей стаи… ни за что. Он только прикрыл глаза и прижался спиной к дереву, готовясь к ужасающей боли…       — Идиот!       … Но её не было.       Коннор открыл глаза, из горла вырвался странный звук — смесь облегчения и ужаса, — когда он увидел перед собой гигантскую тень рогатого чудовища, загородившего его собой. Волки тут же забыли о Конноре и принялись за более крупного врага. Граф Хэнк Андерсон, разражаясь громкими ругательствами, замахнулся огромной лапой и ударил — в этот же миг вожак перестал наблюдать за сражением и сам кинулся на него.       Коннор, всё ещё прижимая кривое полено к себе, смотрел и не верил своим глазам. Волков оказалось больше, чем он думал — из темноты выступили ещё несколько, и все разом кинулись на Андерсона. Он успешно от них отбивался, однако он был один, а их — около десятка… Шансы были не так уж и равны.       — Чёрт… Беги в замок, мать твою! — услышал он и только через секунду осознал, что обращаются к нему. Какая-то его часть приказывала ему не шевелиться, какая-то — послушаться и свалить отсюда к чёртовой матери. И ещё одна маленькая часть — та, у которой напрочь отсутствовал инстинкт самосохранения, видимо, — твердила ему остаться и помочь.       Чем помочь? Коннор посмотрел сначала на палку в своей руке, потом на двух волков, забравшихся на монстра с такой лёгкостью, будто они были обезьянами, залезшими на дерево. Как будто это сможет помочь… Но попытаться стоит.       — Какого хрена ты тут стоишь?! — взревел Хэнк так, что отпугнул более слабых волков из стаи, но вожака это не остановило. Он бросился на Андерсона, явно желая разодрать ему лицо, но был им пойман тут же и брошен в ближайшее дерево. Один из волков, вонзивших зубы в предплечье монстра, тоже улетел в сугроб, однако от того, кто повис на спине чудовища, трудновато было избавиться. Коннор сжал полено во вспотевших несмотря на жуткий холод пальцах и кинулся вперёд.       Удар был ещё сильнее предыдущего — волк взвыл так, что где-то совсем вдалеке стайка птиц с громкими хлопками крыльев слетела с дерева. Хэнк, впрочем, тоже болезненно застонал — возможно, Коннор задел и его, но волк тут же упал в снег с жалобным скулежом. Вожак неподалёку поднялся, окинул Хэнка яростным взглядом и скрылся в лесу. Остальные — те, кто ещё мог ходить, — последовали вслед за ним. И только тот, кого Коннор ударил в спину, остался лежать на земле — и очень громко дышал.       Андерсон повернулся и окинул Коннора таким яростным взглядом, что тот отшатнулся. Чудовище наступало теперь уже на него — голубые глаза светились в темноте ночи, пугая до чёртиков. Юноша уже приготовился защищаться что есть сил, даже приготовил свою палку, уже готовую сломаться, однако её выбили из рук одним взмахом огромной лапы. Самого Коннора схватили за шиворот и приподняли над землей — он сразу же начал брыкаться.       — Пусти!..       — Я сказал тебе бежать в замок, мальчишка! Какую часть этого приказа ты не понял? — проревел Андерсон ему прямо в лицо. Коннор попытался пнуть его — бесполезно. — Что тебе было непонятно, когда тебе сто раз сказали, что замок проклят? Почему после всех предупреждений ты попёрся в лес?       Коннор… не знал, что ответить. Он хотел спастись из замка, сбежать… но оказалось, что там-то и было безопаснее всего. Он схватился ладонями за громадную лапу чудовища, вцепился что есть мочи пальцами в светлый мех. Тёплый и влажный.       — Я думал…       — Что ты думал? Что твой побег отсюда что-то решит? Что ты единственный из всех, весь такой уникальный и неповторимый, сможешь отсюда сбежать? А что, если и сможешь? Куда тогда ты пойдёшь? Что будешь делать? Дома у тебя больше нет, родных нет, друзей тоже. Ни денег, ни вещей, ничего. Скажешь, что лучше быть бездомным и свободным, чем жить в роскоши и в неволе? Возможно.       Андерсон вдруг отпустил его, и Коннор упал в снег. Только сейчас он понял, как сильно ворот рубашки впился в его кожу на затылке. Шея болела, ладони почему-то тоже. Возможно, он подхватил несколько заноз от полена, которым отбивался. Впрочем, это ещё было терпимо.       На ладонях, которыми он хватался за широкое запястье зверя, была кровь.       Явно не принадлежащая Коннору.       — Возможно, — повторил Андерсон уже спокойнее и сделал шаг назад, будто не хотел рядом с ним находиться. — Только, знаешь что… я устал спасать вас постоянно и находить трупы в окрестностях замка. Надоело видеть ваши молодые лица, залитые кровью, и осознавать, что это моя вина. Хватит с меня, довольно. В следующий раз я тебя спасать не стану.       Коннор смотрел ему в глаза и видел это… боль, отчаяние, вину. Что-то, чего вообще в его взгляде не ожидал увидеть. Он опустил взгляд первым и склонил голову так сильно, что чуть не нырнул лицом в снег. Чудовище смотрело на него несколько мгновений, потом повернулось к всё ещё живому волку, тяжко дышавшему и неспособному пошевелиться.       — Ты… повредил ему позвоночник, — удивлённо проговорил Хэнк и присел на колени рядом с волком, взяв его морду в свои лапы почти осторожно. Тот не сопротивлялся. Коннор снова поднял взгляд и едва успел уловить резкое движение — до ушей тут же донёсся хруст. Волк перестал дышать и окончательно обмяк. Встретив взгляд Коннора, Андерсон резко спросил: — Предпочёл бы, чтобы он мучился?       — Нет…       Коннор поднялся с трудом — вроде не он дрался с волками, однако тело болело так, словно он перебил их всех голыми руками. Граф Андерсон открывался для него с новой, невиданной ранее, стороны. Это было… так странно.       — Ты ранен, — голос Коннора казался до ужаса хриплым. Он прокашлялся. — Нужно рану обработать.       Хэнк посмотрел на окровавленный рукав и ухмыльнулся.       — Ничего страшного. Пойдём в замок.       И прошёл мимо Коннора, гордо задрав подбородок. Тот, окинув взглядом тело волка напоследок, побежал за ним.       Шёл Андерсон очень быстро — Коннор едва за ним поспевал, утопая по колено в сугробах. Тишина между ними, неловкая и угнетающая, нарушалась лишь размеренным дыханием монстра и частыми вдохами Коннора, которому приходилось чуть ли не на бег срываться, лишь бы успеть. Оглядываться назад почему-то не хотелось.       — Боже, ты так дышишь, будто марафон бежишь, — чудовище повернулось к нему, и Коннор остановился. Он чувствовал себя до ужаса дезориентированным и потерянным. Усталость навалилась гранитной плитой — в какой-то миг ему даже захотелось упасть в снег, да так там и остаться. — Идиот.       Это «идиот» было сказано куда менее грубо, чем до этого. Андерсон подошёл к нему и резво подхватил на руки. Коннор, не ожидавший такого, вытаращил на чудовище глаза, не зная, что сказать.       Поразмыслив немного над нелепостью ситуации, он возмутился:       — Какого чёрта ты меня как принцессу тащишь?       — Замолчи, — спокойно ответил ему Хэнк. — Можешь даже подремать немного. Ты далеко от замка ушёл — идти придётся долго.       Коннор хотел было что-то возразить, но понял, что это бессмысленно. В конце концов, Андерсон спас ему жизнь, так что был ли смысл с ним пререкаться? Наверное, не было.       Он прикрыл глаза на секунду, но провалился в глубокую дремоту сразу же, забывая обо всём на свете.       В реальность его вернуло ощущение тепла и мягкий свет, заставивший открыть глаза. Коннор повернул голову и понял, что находится в одном из больших пустынных залов дворца, напротив горит большой камин, в котором вовсю горели невесть откуда взявшиеся дрова, а сам он лежит на большом диване. Под головой обнаружилась подушка. Он приподнялся на локтях и увидел чудовище, сидевшее в соседнем кресле.       Андресон не обращал на него внимания — его огромные лапы покоились на подлокотниках, ноги вытянулись к огню. Только сейчас Коннор заметил, что он был порядком потрёпан — и кровь на руке всё ещё заливала светлую шерсть и громадную, разорванную кое-где рубашку.       Голубые глаза с задумчивым выражением смотрели прямо в огонь. Лицо чудовища походило на устрашающую неподвижную маску. Коннор осмотрел себя — выглядел он тоже не лучшим образом, но всё же лучше, чем хозяин этого мрачного поместья.       — Ты ранен, — повторил он, не особо обращая внимания ни на «ты», ни на то, что уже говорил это раньше. Хэнк перевёл взгляд с огня на него и закатил глаза.       — Вот заладил.       — Нужно промыть. Оставайся здесь, я сейчас…       — Ты мне в лекари не нанимался, мальчишка. Прекращай свои геройские потуги и ложись спать. И да, помыться бы тебе тоже не помешало.       Коннор пропустил пренебрежительный комментарий мимо ушей и поднялся на ноги, чуть пошатнувшись. Андерсон смотрел на него как на идиота. Впрочем, ему было всё равно.       — Я сейчас всё сделаю.       — Не проще разбудить Кару?       — Сейчас ночь — не хочу её беспокоить.       — Ты хоть знаешь, где её вещи лежат? — насмешка в голосе монстра порядком раздражала.       — Знаю, — твёрдо ответил Коннор и отвернулся. — Оставайся здесь.       Он быстро добежал до кабинета Кары, который она оставляла лишь когда шла спать. Здесь она постоянно изготавливала какие-то лекарства — внутри всегда пахло травами, спиртом и ещё какой-то дрянью, которую он чувствовал в лавке аптекаря в его родном городишке. Запахи эти навевали воспоминания о былой жизни, сейчас казавшейся сном.       Коннор был в достаточно хороших отношениях со здешней лекаркой, чтобы она разрешала ему сюда заходить и брать любой препарат, который вздумается — при условии, что он обязательно отчитается перед ней и скажет, сколько, что и в каких количествах брал и использовал. Поэтому в её кабинет он зашёл без всяких трудностей.       Взял несколько чистых полотенец, бинт, ножницы и обеззараживающее средство. Набрал воды в небольшой тазик и со всем этим великолепием понёсся обратно к графу. Он, по правде говоря, ожидал, что тот не послушается его и уйдёт прочь, лишь бы избавиться от внимания настырного мальчишки, однако Хэнк сидел на своём месте и всё так же смотрел в огонь. Коннор приподнял брови слегка, но постарался не показывать своего удивления.       Андерсон удостоил его взглядом только когда Коннор уселся на пол перед ним и выжидающе на него уставился.       — Ты ведь от меня не отстанешь, правда?       — Ни за что на свете. Ты спас мне жизнь — должен же я как-то тебя отблагодарить, верно?       — Ты тоже меня спас, можно сказать. Когда ударил того волка по спине. Можешь считать, что мы квиты.       — Да какого чёрта? Дай хоть кому-то о себе позаботиться и не возникай, — Коннор упрямо уставился ему в глаза — Хэнк придал своему лицу самое устрашающее выражение, какое только смог. Однако в этот раз он отвернулся быстрее. Юноша с едва заметной улыбкой принял это за маленькую победу. — Дай руку.       Андерсон протянул окровавленную лапу, и Коннору пришлось силой тянуть её на себя, чтобы осмотреть масштабы трагедии. Хэнк наклонился над ним каменным утёсом и внимательно рассматривал его макушку, будто хотел увидеть там что-то интересное. Коннор это не прокомментировал и задрал рукав.       Не так уж и серьёзно — помощь Кары явно не требовалась. Крови, правда, было многовато.       Коннор обмакнул одно из полотенец в воду и начал вытирать тёмно-красные пятна. Чудовище, подперев голову здоровой рукой, наблюдало за ним прохладным взглядом голубых глаз.       — Не думал, что ты умеешь обрабатывать раны.       — Отец научил, — Коннор сказал это ровно, однако на последнем слоге голос всё равно сорвался. Чёрт.       Хэнк в ответ только хмыкнул, не став расспрашивать. Может быть, так даже лучше. Что ещё Коннору нравилось в здешних обитателях — они никогда не задавали много вопросов, не были настырными.       — Чёрт, больно!       — Уж потерпите, граф Андерсон, — Коннор полил рану обеззараживающим средством, и Хэнк резко дёрнулся и зашипел. Пришлось хвататься за лапу двумя руками, чтобы удержать. — Спокойнее!       — Противный мальчишка.       — Дитя малое.       — Я старше тебя лет на двадцать. Кто ещё из нас дитя.       Снова образовалась тишина, на сей раз не настолько неловкая и угнетающая. Андерсон слегка подёргивал пальцами и едва слышно шипел — от раздражения, боли, или всего вместе, Коннор не знал. Он неторопливо трудился над раной, мыслями витая где-то далеко и одновременно осознавая, что на него смотрят. Не то чтобы ему было неловко или что-то в этом роде… но ведь ты не можешь не обращать внимания, когда на тебя пялятся без остановки, верно?       Хэнк его будто изучал. Прохладный взгляд скользил по молодому лицу, усыпанному родинками, по волосам, растрёпанным и падающим на лоб. По рукам, на удивление ловко обрабатывающим рану. Коннор старательно делал вид, что не замечает или не обращает внимания, однако спустя несколько мгновений всё-таки не выдержал такого непривычного интереса к своей персоне.       — У меня что-то с лицом не так?       Андерсон не отвёл взгляда, не моргнул, даже не пошевелился — будто окаменел.       — Да нет, всё в порядке. Просто думаю о том, откуда ты такой несносный на мою голову свалился.       — Для того, чтобы думать обо мне, необязательно на меня смотреть.       — Тебя это смущает?       Коннор задумался. Смущало ли его то, что на него смотрят? Скорее нет, чем да, но пристальный взгляд всё равно нервировал, особенно когда он осознавал, что смотрел-то на него не человек, а монстр. И пусть слуги говорили, что раньше этот монстр был человеком, видя громадный силуэт перед собой, и устрашающую морду с глазами, горящими голубым пламенем, Коннор не мог отделаться от мысли, что это существо представляет для него опасность. Может быть, в нём говорили инстинкты, однако…       «Он спас тебя сегодня. Если бы он хотел причинить тебе вред — давно бы уже это сделал. Успокойся».       И он, как ни странно, успокоился. Сделать это оказалось куда легче, чем он думал.       — Просто не по себе, — наконец ответил он. — Я закончил.       Хэнк оценивающе посмотрел на перевязанную руку, пошевелил пальцами, будто сомневался, что они вообще будут способны двигаться. Коннору показалось, что он ухмыльнулся — то ли довольно, то ли попросту насмешливо, непонятно.       — Неплохо. У тебя, может быть, есть ещё какие-нибудь скрытые таланты?       — Кто знает, — Коннор тоже позволил себе усмехнуться. — Может быть и есть.       Они посмотрели друг другу в глаза, но отвели взгляды сразу же, будто смущаясь такого неожиданного зрительного контакта. Хэнк вновь подпёр подбородок внушительным кулаком и уставился в огонь — лицо его всё ещё оставалось каменной маской, только устрашающие черты как-то… смягчились, кажется.       Коннор поймал себя на том, что безбожно пялился — пусть исподлобья, скрытно, но пялился, и это показалось ему слишком неуместным и странным.       Просто… может быть, дело было в том, что он никогда не видел настолько умиротворённого выражения на лице Андерсона — только угрожающий оскал да недовольная мина, а тут — полное спокойствие с щепоткой неловкости. Нечасто удаётся поймать подобный момент.       — Уже поздно. Думаю, тебе пора спать, — низким, звучным голосом проговорил Хэнк, даже на Коннора не посмотрев, но голос его не был надменным или злым, как всегда, когда он к нему обращался — он был попросту уставшим.       Коннор поднялся с пола и начал собирать всё, что притащил сюда из кабинета Кары. Только сейчас на него с двойной силой навалилась жуткая усталость, и мышцы во всём теле заныли предательски, напоминая, что денёк сегодняшний был не из спокойных. Он молча направился к выходу из зала, думая о том, что должен что-то сказать на прощание. Вообще, можно было, наверное, ничего не говорить, но ему не давала покоя мысль о том, что нужно бросить хотя бы короткое «спокойной ночи». Юноша остановился у самых дверей, прислушиваясь к тишине, нарушаемой лишь тихими вздохами и потрескиванием пламени в камине.       — Ещё раз спасибо, что спас меня, — подал он голос. — Доброй ночи.       Он тихонько выскользнул в широкий мрачный коридор и уже не смог увидеть, как Хэнк добродушно усмехнулся за его спиной.