"Красавица" для чудовища

      Он делал перестановку в библиотеке, когда в дверь кто-то тихонько постучал.       Стук был настолько тихим, что Коннор даже не сразу его услышал — лишь на второй раз понял, что за дверями его кто-то ждёт. Отложил книги в сторону и неспешно пошёл к выходу, гадая, кто мог к нему прийти в полдень — сейчас слуги вроде как должны быть заняты.       Стук раздался снова, когда Коннор только поднёс руку к торчавшему из замочной скважины ключу.       — Сейчас, сейчас, — сказал он, крутанув ключ и открыв дверь.       Перед ним стоял граф Андерсон собственной персоной. Сказать, что Коннор удивился — не сказать ничего. Отшатнулся даже от неожиданности, широко раскрыв глаза. Выглядел Хэнк как обычно — высоким и угрожающим, — разве что одежда была на порядок чище, чем раньше, и заплаток да дырок нигде не было видно. Взгляд не давил мраморной плитой, не колол кожу обжигающим льдом. Самое странное — Андерсон был совершенно спокоен и смотрел на Коннора не как на слугу, а как на… равного себе, наверное.       Повязка на руке ещё при нём — теперь лечением хозяина занималась Кара. Неглубокая на первый взгляд рана заживала слишком медленно, и Коннор надеялся, что никаких страшных последствий всё-таки не будет.       Андерсон смотрел ему в глаза секунд десять, показавшихся вечностью, а потом поинтересовался ехидно:       — У меня что-то с лицом не так?       Коннор не хотел отводить взгляд, чтобы не выглядеть смущённым дураком… но всё же отвёл. Поправил волосы аккуратным движением и прокашлялся — почему-то в горле внезапно пересохло.       — Нет, с вашим лицом всё нормально.       — Могу я зайти?       — Да, конечно, — Коннор отступил в сторону, и Хэнк вошёл медленно, прикрывая за собой дверь. Осмотрел пространство библиотеки внимательным взглядом — и полупустые полки, с которых Коннор недавно вытирал пыль, и окна, и шторы, которыми можно было оградиться от остального мира, как плотной тёмно-зелёной стеной. Куча книг стояла на полу, стопки держались на честном слове, некоторые уже опасно пошатывались и готовы были упасть с минуты на минуту.       Коннор не знал, куда себя деть — замешательство от внезапного визита хозяина прошло, да и в голове снова начал проигрываться тот вечер (вернее — ночь), когда он пытался сбежать, а потом из какого-то странного порыва благородства обрабатывал Хэнку рану. Прошло чуть меньше недели, и с Андерсоном Коннор не пересекался, поэтому его появление порядком выбило из колеи.       Странное ощущение оставила после себя эта ночь — и нелепый диалог о том, почему Андерсон на него пялился, не желал выходить из головы. И насмешливое передразнивание: «У меня что-то с лицом не так?». И тот миг, когда их взгляды встретились…       — Стало заметно чище с тех пор, как я был здесь в последний раз.       Коннор отмер, отвлекаясь от собственных мыслей. Чище? Возможно, если не брать во внимание разбросанные тут и там книги, которые он уже который час пытался рассортировать. Их было просто невероятное количество — прибираясь здесь в первый раз, он не сильно обращал на это внимания, однако, решив окончательно привести всё в порядок, осознал, сколько на самом деле работы ему предстоит, и ужаснулся.       — Давно разгребаешь?       Коннор глянул на часы, показывающие четверть первого.       — Часа три, может больше. Можно сказать, я даже до середины своего плана не добрался.       — А каков план?       — Смести все книги с полок, протереть пыль, рассортировать книги по авторам, жанрам, тематикам и так далее, расставить их по местам. Стоит сказать, что минут двадцать назад я закончил вытирать пыль.       Андерсон ухмыльнулся.       — Не думал, что ты такой перфекционист.       — Я просто не люблю беспорядок.       — Может быть, тебе помощь нужна? — Коннор, взявший книги в руки, едва их не выронил от такого предложения. — Не делай такое лицо. Должен же я как-то отблагодарить тебя за тот благородный поступок.       — Не ёрничайте, граф Андерсон, — монотонно отозвался Коннор, стараясь скрыть нарастающее смущение. — Я должен был это сделать, иначе бы попросту уснуть не смог бы.       — Даже так, — в голосе Андерсона звучала откровенная насмешка. Замечательно, он ещё над ним издевается…       Коннор никак на это не ответил — уселся прямо на пол перед грудой книг и начал методично их разбирать, стараясь не обращать внимания на чужое присутствие в самом, казалось бы, уединённом месте в замке, не считая западного крыла. Хэнк понаблюдал за ним недолго, затем подошёл и уселся по другую сторону кучи — даже за внушительными размерами этой книжной пирамиды его было отлично видно.       Возникшая тишина порядком нервировала. Коннору до ужаса хотелось что-то сказать, однако он не знал, что именно. Копились вопросы, на которые он вряд ли получит ответ. Приводила в недоумение и замешательство быстрая смена холодного отторжения и грубой насмешки на насмешку добрую. И желание увидеть того, кто поначалу раздражал. Зачем Андерсон пришёл сюда? Чего добивался, возникая так внезапно, из ниоткуда? Почему помогал?       Почему посматривал на Коннора поверх постепенно уменьшающейся горки, будто чего-то выжидая?       Эти моментальные смены настроения выбивали почву из-под ног.       — Как ваша рука?       Голос отказался его слушаться, поэтому вопрос получился чересчур хриплым и неуверенным. Андерсон никак не прокомментировал его тон.       — Просто отлично. Кара говорит, завтра можно будет снимать повязку и снова быть счастливым, — помолчав ещё немного, Хэнк вдруг спросил: — Почему на «вы»?       — Что? — книга всё-таки выпала из рук, однако Коннор поймал её ловким, резким движением.       — Странно после того, как ты называл меня «дитя малое» и обращался на «ты», слышать к себе уважительное обращение. Я уж думал, ты так и будешь грубить мне до конца дней своих.       — Я не виноват в том, что вы и впрямь вели себя как ребёнок, — и упрямый осёл, не желающий помощи, хотелось добавить, но Коннор не стал.       — И тем не менее, ты не ответил на вопрос.       — А я должен?       Их взгляды встретились вновь — Коннора нервировало, что он не мог понять, с каким выражением смотрят на него эти голубые глаза. Он упрямо не отводил взгляда, только на этот раз гляделки не проиграл никто.       — Любой другой хозяин на моём месте выпорол бы тебя за подобную грубость.       — Но мне повезло, что на вашем месте никого, кроме вас нет. Следовательно, делать этого вы не станете.       — Ещё и наглец, посмотрите на него.       — Каков хозяин — такие и слуги, — спокойно ответил Коннор, припоминая Саймона, и то, как он мог спокойно ёрничать в присутствии графа. Дворецкий в последнее время редко кому показывался на глаза и почти всё своё свободное время проводил наедине с собой. Хотелось бы узнать причину; прирождённое любопытство так и подсказывало спросить у кого-нибудь из слуг о том, почему Саймон такой одинокий и молчаливый, однако Коннор осаждал себя тем, что это — не его дело. Если Саймон захочет — расскажет всё сам.       Мать всегда придерживалась мнения, что человек никогда не должен лезть в личные дела других, пока его об этом не попросят. Коннор старался придерживаться этого правила изо всех сил.       Может быть, потому мать и держалась отстранённо от других жительниц её возраста. Многие из женщин любили перемывать друг другу кости, сплетничать и разносить какие-нибудь грязные слухи, однако мама была не такой — она в целом не любила сплетен и никогда никого не обсуждала — и не осуждала тоже. На их семью посматривали косо, Коннор замечал. Может, именно потому, что держались они втроём особняком и почти никого не пускали в свою жизнь. Жители городка были доброжелательны, однако давно уже ходили среди них слухи о том, что что-то с семьёй Коннора нечисто.       Скорее всего, это и стало причиной…       Чёрт.       Он всё чаще замечал за собой, что любая отвлечённая мысль постепенно приводила его к воспоминаниям. Казалось, той, прошлой жизни, не существовало. Не было никогда его родителей, а сам Коннор вечно находился здесь, в заточении, под одной крышей с чудовищем и его слугами. Вечно сидел в этой библиотеке и вспоминал то, чего на самом деле не было.       — Коннор.       Он моргнул и обнаружил, что пялится на обложку очередной книги, почти не мигая. Так задумался, что и забыл вовсе, где находится и кто сидит напротив. От огромной кучи книг осталось не так уж и много, и единственное, что разделяло его и графа Андерсона — расстояние в пару метров.       — Я уж было подумал, что ты уснул, — усмехнулся Хэнк.       — Просто задумался, — ответил Коннор бесцветным голосом и поднялся, поднимая несколько книг. — Разложу их по полкам.       — Валяй.       Андерсон быстро расправился с кучей и тоже поднялся на ноги. Подошёл к тому же стеллажу, что и Коннор, встал почти плечом к плечу. Он ничего не говорил, однако ясно было, как божий день, что он понял, о чём именно Коннор задумался.       Снаружи задул ветер — такой, что стёкла опасно затрещали. Зима в этом году наступила рано, можно сказать даже, нагрянула внезапно и обрушила на землю метели и порывистые ветры. Сегодня утром снова шёл снег, однако к полудню прекратился. Когда в последний раз из-за тяжёлых серых облаков выглядывало солнце? Коннор уже и не мог вспомнить, когда.       — Скоро Рождество, — пробормотал он задумчиво.       — Да, — подтвердил Андерсон, схватив с пола ещё груду книг. — Слуги опять испекут большой пирог, детишки украсят замок. Может, Саймон попросит разрешения запасы вина открыть, кто знает…       — А вы? Что вы будете делать?       Хэнк окинул его мрачным взглядом.       — А что мне делать, по-твоему? Пугать людей своей страшной рожей? — раздражённо воскликнул он, но тон его быстро смягчился. — Подумай сам. Кто захочет в канун Рождества сидеть за одним столом с чудовищем?       Коннор поджал губы — почему-то стало очень, очень горько.       — Но проводить праздник одному не слишком правильно.       Хэнк усмехнулся невесело.       — Я большинство своих дней провожу в одиночестве. Почему для праздников должны быть исключения?       Коннор хотел ответить что-то, но с мысли его сбил настойчивый стук в дверь. На ключ она закрыта не была, поэтому резко распахнулась спустя пару секунд. Ещё до того, как Норт зашла в библиотеку решительным шагом, Коннор понял, что это именно она. Так громко кроме неё в двери никто больше не стучал.       — Какого чёрта ты тут сидишь? Обед уже, — девушка встретилась взглядом с Андерсоном и сбавила громкость голоса, — готов… Милорд, не ожидала вас здесь увидеть.       — И тебе привет, Норт, — отозвался Хэнк. — А что насчёт моего обеда?       — Стол в зале уже накрыт. Саймон как раз искал вас, чтобы об этом сказать.       — Будь добра… Накрой стол ещё и для Коннора. Я хочу пообедать вместе с ним.       Брови Норт приподнялись, глаза удивлённо раскрылись. Примерно похожая реакция была и у Коннора — он никак не ожидал, что трапезничающий в одиночестве граф Андерсон вдруг пригласит кого-то постороннего за свой стол.       — Как скажете, милорд, — ответила Норт и тут же скрылась. У неё явно было много вопросов. Да и у Коннора, если честно, их было предостаточно. Андерсон как ни в чём не бывало повернулся и посмотрел ему в глаза.       — Удивлён?       — Да… Почему вы вдруг…       — Можешь списать на хорошее настроение. А кому в хорошем настроении захочется быть одному, когда наметилась приятная компания, с которой можно отлично провести время?       Приятная компания, он сказал. Вот уж чего Коннор не ожидал больше всего, так это подобного определения для своей персоны.       — Или ты не хочешь обедать со мной?       — Я не против, — отозвался он быстро, даже не подумав. — Если моё присутствие скрасит ваш досуг… я буду рад.       Снова — глаза в глаза. Снова Андерсон отвёл взгляд первым. Коннор только спустя полминуты осознал, что именно ляпнул, но слова назад уже не вернёшь. Пришлось притвориться, что он безумно увлечён разглядыванием позолоченных букв на корешке книги. Хэнк, впрочем, тоже внезапно увлёкся погодой на улице — сложил руки за спиной и подошёл к окну, что-то разглядывая. Плюс один в копилку смущающих моментов. Смущающих, видимо, не только Коннора.       Саймон почти торжественно раскрыл двери и сделал шаг вперёд. Если он и удивился присутствию Коннора рядом с Андерсоном, то вида не подал.       — Добрый день, — поздоровался он спокойно. — Милорд, я искал вас. Дети просят разрешения поставить ель в бальном зале, Норт придумывает, что бы приготовить всем на Рождественский ужин. У вас будут какие-нибудь пожелания?       — Нет. Можешь достать мне бутылку хорошего вина — этого будет вполне достаточно.       — Кстати о вине. Могу я достать также бутылку для слуг? Почему-то в этом году все взрослые в замке одновременно решили хорошенько набраться на Рождество. Я в их числе.       Андерсон махнул рукой.       — Чёрт с вами, пейте сколько хотите. Детям только не давайте.       — Только если сами не попросят, — ехидно ответил дворецкий и удалился. Хэнк проводил его долгим взглядом и снова принялся за еду.       — Он какой-то странный в последнее время.       Коннор, до этого не проронивший ни слова и лишь наблюдавший за разговором, отмер наконец.       — Я тоже заметил. Не знаете, всё ли у него в порядке?       — Он никогда никому ничего не рассказывает. Я, в общем-то, мало что о нём знаю. Только то, что он редко меня слушается, да ещё ужасно невыносим временами, — Коннор понимающе кивнул, стараясь скрыть улыбку. — Я слышал, что у него остался кто-то там, за пределами замка. Кто-то, по кому он тоскует.       Коннор вспомнил, как увидел однажды Саймона, сидящего на подоконнике в одном из пустующих коридоров. Он всегда держался отстранённо от других слуг. Без проблем вступал в разговоры и какие-то споры, обычно их разрешая, однако Коннор никогда не видел, чтобы он проводил с кем-то дольше десяти-пятнадцати минут. Он постоянно куда-то пропадал, и в последнее время делал это всё чаще и чаще. Любой дурак бы заметил, что у него что-то случилось — однако никто предпочитал к нему не лезть.       Может быть, так даже правильнее. Мало кто оценит, если к нему будет проявляться повышенное внимание или даже сочувствие. Коннор и сам бы не оценил подобного.       — Многие хотят уйти отсюда, пусть и понимают, что не смогут, — проговорил Хэнк, прекратив есть и подперев голову кулаком. — Была бы возможность — отпустил бы на все четыре стороны, однако к кому им идти? У детей либо нет родителей уже, либо они их сюда и отправили. В городе уже забыли про них — никого не примут, если они решат вернуться обратно. Проклят не только замок, но и твой город. Каждый раз на жителей что-то находит, и они сходят с ума. Выбирают жертву, ссылают её якобы на милость чудовищу, чтобы не разрушил всё и не пожрал всех жителей, как в легендах говорится. А потом забывают напрочь и о том, кого сослали, и о том, что принесение в жертву вообще происходило. Не знаю, по какому принципу всё это происходит, как именно они выбирают людей — видимо, случайно. Но тем не менее. Иногда жертву приносят раз в год, иногда два раза. До твоего появления был долгий перерыв — года два или три точно, — и вот на меня свалился ты со своим упрямым и несносным характером.       Коннор пропустил последнюю фразу Андерсона мимо ушей — удивлению его не было предела. Меж тем вопросов копилось всё больше и больше, и он не знал, какой именно может задать. Кто проклял это место и его хозяина? Как давно это случилось и почему? За какие прегрешения подобное может терзать человека годами? Как избавиться от этого, как исцелиться?       — Ну, не смотри на меня так. Я и сам практически ничего не знаю, кроме того, что только что тебе сказал.       — И как избавиться от проклятия, тоже не знаете?       Хэнк внезапно помрачнел и нахмурился — устрашающая маска вернулась на своё место, черты лица стали грубее и враждебнее. Коннор даже пожалел, что задал этот вопрос — видно было, что о своей участи говорить ему было неприятно.       — Давай не будем об этом, — резко, почти враждебно проговорил Андерсон, и они замолчали. До конца обеда никто не проронил ни слова. Аппетит как-то сразу пропал, и Коннор больше думал, чем ел.       Хэнк знал, как именно можно исцелиться, однако способ был для него недостижим — оттого и подобная реакция. Что это могло быть? Зависело от его проступка, за который он получил подобное наказание. А наказание ли? Может быть, месть? Давняя обида? Кто настолько обозлился на Андерсона, что превратил его жизнь в сущий кошмар? Кто сделал из него одинокого монстра, не способного сомкнуть глаз, вынужденного коротать жизнь одному и принимать жертвы, которые ему даром были не нужны?       Или Хэнк сам стал причиной тому, что с ним случилось? Сделал что-то такое, за что теперь расплачивается… Вряд ли. Коннор не отметал эту версию, но и не верил ей до конца. Андерсон не выглядел тем, кто мог сотворить что-то ужасное. Глупо было рассуждать подобным образом, однако Коннор был уверен в том, что тот не виновен в том, что случилось.       Вопросов всё больше, и никаких ответов. У Хэнка не спросишь напрямую — он не хотел об этом говорить. Слуги ничего не знают, а если бы и знали, не сказали бы ни за что под страхом перед хозяином и его яростью. Мало кто в этом замке не боится его — граф нелюдим, резок, да и монстр, к тому же. Люди всегда боятся чудовищ, даже если те более-менее безобидны. Возможно, в своей настоящей ярости Хэнк был далеко не безобиден.       Даже то, что раньше он был человеком, мало что меняет — многие из слуг не знают, был ли на самом деле. Глаза видят оболочку монстра, затуманенный страхом разум кричит, что нужно бежать. Один взгляд — и кровь стынет в жилах. Смотреть на него неприятно, потому что морда у него всегда недовольная и мрачная. Мало кто из них не вёл бы себя на его месте так же, но люди обычно не любят ставить себя на место других — особенно таких, как Хэнк.       Коннор поймал себя на том, что защищает Андерсона перед самим собой, но быстро отогнал эти мысли в сторону. Голова была забита не этим, а вопросы, копившиеся с каждой минутой, разжигали любопытство. Он ощутил себя героем какого-нибудь таинственного детективного романа, героем, который просто обязан докопаться до правды, разгадать главную загадку во что бы то ни стало.       Мысли перебивали друг друга, предположения отметались — одно за другим. Если уж ему уготована судьба остаться здесь навечно без возможности выхода за пределы ворот замка — почему бы не узнать все тайны этого самого замка? Кто знает — возможно в процессе расследования этих тайн получится узнать способ снятия проклятия и попробовать его осуществить? Коннор видел в этом и личную выгоду — не придётся остаток жизни проводить здесь, в месте, которое никогда не станет для него домом. И другие слуги смогут освободиться. И граф Андерсон сможет избавиться от цепей проклятия, которые держат его здесь уже много лет…       Решено. Коннор принялся за пищу с большим энтузиазмом, чем до этого. У него есть возможность всё узнать, и он её использует. Возможно, это всё ни к чему не приведёт, однако он должен попытаться, иначе никогда не простит себе, что ничего не предпринял для избавления себя и других от вечного заточения.       А начнёт он, пожалуй, с западного крыла. Там наверняка хранится нечто такое, что поможет Коннору больше узнать об этом месте, его хозяине, и о том, что здесь всё-таки случилось. Нужно только придумать, как пробраться туда без ведома Андерсона — с этим будет посложнее, но после всего, что с ним случилось за последнее время, Коннор считал, что нет уже ничего в этом мире, с чем он не смог бы справиться. Эта мысль придавала ему сил.       И самую капельку уверенности в том, что когда-нибудь всё будет хорошо.