— Может быть, мне уйти? — Не беспокойтесь, я не считаю вас предметом одушевленным..."
Максим Горький, "Мещане"
Катерина падала в кучу пепла с грацией кошки, но погрязла в ней совсем уж не эстетично. Забарахталась и заплевала ближайший камень, замахала руками над головой, смахивая противную пыль. Нос щекочет, дышать трудно от нестерпимой душноты. Последний раз она чихает и пытается проморгаться, чтобы осмотреть, куда Шеогорат занёс на этот раз. Удивляться она уже не умеет, ведь все те злоключения, что с ней происходят — бред одного сумасшедшего. Не её. Куст с колючками, рядом торчит палочка, похожая на цветок с одинокими листочками и кузнечик, размером с зайца. Катя поднимает голову и пытается всмотреться в солнце, затянутое серой пеленой. Ещё пахнет дымом. — Хм, — она растирает между пальцев почву и нюхает. Пепел и сырость земли. Кучка более крупных древесных угольков, уже окаменевших от времени, терялась средь серой пыли. Кузнечик застрекотал и прыгнул перед лицом Катерины, в этот момент изучавшей местные породы флоры. Девушка от неожиданности дёргается и замирает, провожая взглядом насекомое. Золотистые крылья того сверкали от дневного света, как стёклышко. — Н-нда, я немного промахнулся. Катя узнает этот голос и спешит перевести взгляд. Шеогорат в своём неизменном камзоле стоит на пне и оценивающе вертит головой. Расправленные плечи, прямая спина — «сраный аристократ» — думает девушка, поднимается на ноги, пока Безумный Бог оценивает ландшафт. Сама она узнала вон тот вулкан, а именно — Красную Гору. Смахивает с подола платья частички пепла, ругается про себя. — А куда ты планировал? — рискует она поинтересоваться. Платье никак не желало очищаться, разводы грязи приобретали более четкий вид, и дело в общем казалось безнадежным. — В интересное путешествие, куда же ещё! Ты будешь развлекать старого Бога. Катя любит снег? Конечно любит! Как насчёт Скайрима? Земля безчувственных чурбанов-нордов может прийтись тебе по нраву! Был я как-то знаком с их героем… Дуракин… Или как-то так. Шеогорат явно вошёл во вкус. Кресло материализовалось из воздуха, туда то и уселся Лорд, вальяжно закинув ногу на ногу. Он рассказывал и рассказывал, совершенно не обращая внимания на интерес слушателя, хоть бы та закатывала глаза, или устало цокала. А было то и то. — Высокомерный остроухий дурак, зато какой смышлёный! И он долго недоумевал, куда попал и зачем! Что-то там было такое важное, — Шеогорат с презрением отмахнулся от невидимой мухи. — Он отлично справился, помню, пришлось подарить ему Ваббаджек, который тот выкинул. Но да что его винить?! Бесполезная вещь, действительно. Тебе было бы интересно с ним познакомиться: вы чем-то схожи. Ах, сколько у меня было таких и всегда весело! Правда, они плохо заканчивали… — Не дури, просто верни меня в больницу, — Катерина занервничала. Она делает шаг в сторону, словно пытается стать безучастной к его очередной задумке. Но Безумный Бог ржёт, как сумасшедший и тыкает пальцами в стороны, словно примеряется. — Туда. Или туда? Или… Хм… Он хлопнул в ладоши, и в ушах не было ничего, кроме его звона. Темнота наступила резко. Настолько резко, что голова пошла кругом, стало тошно. Она рисковала упасть, что и произошло бы, но тут лбом стукнулась о преграду. Не больно, но весьма ощутимо. Со скрипом стена перед ней упала. Плита, словно надгробная крышка, подняла сноп пыли с каменного пола. Взору предстал склеп. Плохо освещённый, воняющий смолой, сыростью, немного гнилью и грибами. Камень стен блестел, где-то капала вода, разгоняя тишину. Девушка поймала оцепенение. У стены напротив стоял сундук. Большой, дубовый, с металлическими вставками, грубо выкованными, потерявшими свой былой блеск. Настолько глубок и велик сундук, что могучий мужчина в шкурах животных и латных доспехах занырнул в него по пояс. Однако заслышав грохот, резко повернулся, вооруженный подсвечником. Ржавый исхудившийся металл выглядел нелепо в его большой руке. Это был эльф. Высокий, с жёлтой кожей и яркими зелёными глазами, больше дающими перелив на жёлтые. Словно змея какая. Черные, как смоль, волосы разметались в стороны, дающие длинному лицу безумный вид Катерина замерла. Эльф замер. Капля в каком-то из углов напряжённо капала, боязливо даже, словно чувствовала себя лишней. — Привет, — нелепо машет девушка. Она не понимает, почему во второй руке оппонента разжигается огонёк. Не понимает до тех пор, пока свет летящего в неё фаерболла не освещает окружающее пространство. Рука, вытянутая в приветствии: худая, иссохшаяся, с длинными ногтями и уродливо загнутыми во-внутрь. Кожа серая, тонкая, являющая сухожилия кисти. На запястье браслет из золота и граната. Память вырисовывала только драугра с отвратительным скрипом суставов. Собственно, так оно и было. — А-а-а! — кричит девушка, пугаясь собственной конечности. Пытается стряхнуть её, словно паук взбирался по пальцам. — Вулд На! — кричит воин и заносит подсвечник, за секунду сокращая расстояние между ними. Звон металла и голова уже не кажется наполненным сосудом, скорее пустой тыквой. С хрустом шея провернулась, словно её прокрутили по часовой стрелке, и координация тут же нарушилась. Она как кукла валится на сырой пол. — Умри! — яростно выкрикнул эльф, снова занося свое жалкое оружие. Честно говоря, оно вполне себе действенное. Будь тут жюри по поединкам и десятибалльная шкала урона, то это без сомнения было бы двадцать. Катя из последних неживых сил отпихнула от себя обидчика и притворилась мёртвой. Замерла, ткнулась носом в пол. Высокий эльф забарахтался в кувшинах, ошеломлённый не дюжей силой мумии, отправившей его в другой угол склепа. Пихнул ногу Кати, дабы удостовериться в кончине последней. Хмыкнул. Отряхнул накидку, откинул подсвечник. С гордой осанкой подхватил походный рюкзак с пола, стремясь скорее покинуть злосчастное место. Хромота немного замедляла капитуляцию эльфа. А Катерина осталась — думать. Она успела понять: что является предметом неодушевленным; Довакин весьма крут; а получать по щам довольно-таки не больно.