Взрослые называли меня «наш вундеркинд». И я этому очень радовался, пока не узнал значение слова сарказм. Ленинградский Stand Up
Катерина ещё раз осмотрелась и убедилась, что храпы по сторонам исходят от всех посетителей. Осмотрела каждого, пробуя на вкус новое зрение — темнота приобрела серые оттенки, очерчивая предметы. Взгляд остановился на лице эльфа-наёмника. Ей оно почему-то показалось глупым и невинным. Данмеры вообще отличались своеобразной «красотой», даже немного грубой, и выделялись они на фоне босмеров и альтмеров своей суровостью. Девушка выдохнула воздух из сухих лёгких, издав тихий свист. Тихо встала и пошлепала босыми ногами по лестнице к выходной двери: ветер и дождь немного утихли и мирно шумели снаружи, разбавляя треск поленьев в костре этой сонной тишины. Открыла тихонечко дверь и шмыгнула наружу. Небо действительно накапывало мелкой моросью, спустился туман и было бы зябко, имей девушка живую плоть. Она собрала влагу на жилистой ладони и растёрла между собой — намокшая серая кожа блестела, но больше походила на сухую воблу. — Не мог ничего оригинального придумать, псих старый, — скрипнула желтыми зубами. Повела по нёбу сухим языком и открыла рот навстречу каплям. Ответила ей, конечно же, тишина, но Катя и не чаяла слышать ответ. Безумному Богу забавно смотреть на мучения своей избранной жертвы. А она и не собирается сидеть тут и ждать, когда цинник-Довакин соизволит ей помочь. Так же она ничем ему не обязана… наверное. Пока что - не обязана. Выживает сильнейший? Конечно! — Надо в Скайрим, — заявила та, поправив капюшон. Уверенно зашагала к бушующему морю. В порту стояла Северная Дева, рвясь с якоря, как безумный зверь. Сложенные паруса шелестели и шатали судно, словно мать в колыбели. Катя посмотрела по сторонам и шагнула в морскую пучину, исчезнув в водной глади по самую макушку. Пару раз окунувшись в мутную, разбавленную пеплом, воду, она ухватилась за ржавую цепь якоря и неумело покарабкалась вверх, откидывая длинные седые волосы с лица. План был прост: пробраться через отверстие, откуда тянулась цепь, на нижнюю палубу, схорониться среди хлама и ждать отплыва. И плыть, плыть на встречу свободы и своеволия! Уже предвкушая бескрайние просторы северной страны, она упустила момент, когда стражник направил на неё масляный фонарь. — Эй, ты! Катя резко наклонила голову, дабы не показывать своего нечеловеческого лица и не нашла ничего лучше, кроме как разжать руки и снова ухнуться в воду. Потяжелевшее, от солёной воды, тело лучше поддавалось нехитрому делу — нырять. Опустившись под корабль, наощупь заплыла под мост и замерла, обхватив конечностями балку. Шум мелкого дождя скрыл все проводимые манипуляции, тихо шелестя по солёной воде. Волны становились всё больше, беспокоя девушку — и она точно поняла, что ещё часом дольше такого плаванья, и пойдет ко дну от собственной тяжести, уже сейчас преодолевая ньютоновую силу. Сухая плоть, словно губка, вобрала в себя всё самое лучшее из Северного моря, в том числе и склизкие водоросли. Как пить дать — начнет покрываться мхом, если хорошо не высушится. Стражник внимательно ходил, стуча металлическими сапогами по мостовой, освещал корпус судна, заглядывал в воду и низко-низко опускал фонарь, ослепляя чувствительные глаза Катерины. Девушка подняла голову, стараясь в щель досок рассмотреть траекторию движения стражника. Тот не планировал уходить, словно играл с ней. Волны быстро начали расти в высоту. Мумия осторожно опустилась на водную гладь, пытаясь носочками достать до дна. Кажется, несколько минут назад она точно помнила, что глубина тут была по плечи, а сейчас она затекает в уши, тянет ко дну… Прилив! Шторм принёс помимо грязи, пепла и водорослей — глубину! Катерина неосторожно разжала руки и неумолимо пошла ко дну, пытаясь за что-то ухватиться. Свет фонаря блюстителя закона являлся маяком в мутной воде, но чем быстрее и увереннее она к нему стремилась, тем ещё сильнее её тянуло вниз. Дряхлое тело умертвия впитало в себя столько воды, сколько могло, став тяжёлым балластом в этой спасительной шлюпке. В итоге девушку закрутил безумный ворох, ужасной силой унося всё дальше.***
POV — Катерина.
Не помню, сколько меня носило по Северному морю, стукало головой о ледяные глыбы и мотало среди водорослей, но небо прояснилось красным рассветом. Сильная волна, как злая мачеха, вытряхнула на сушу, я тюкнулась лбом в черный пепельный песок и, кажется, оставила один передний зуб. Мимо проползла мидия, толкая себя вперёд склизким мышечным языком. Хотелось заскулить от обиды, но я лишь с досадой стукнула кулаком несчастного молюска. Где я теперь — черт разберёт! — Ох, за что ты так его? — раздался до боли знакомый и бесячий голос. Треснувшую раковину мидии поддели сухие пальцы. Я перевернулась на спину, чувствуя всё те кубы воды, что успели впитаться в эту сухую вешалку — меня. Шеогорат понюхал раковину, скривился, вскрыл ножичком и откинул всё лишнее, кроме жемчужины. Приценился и протянул мне. Я собрала глаза в кучку и вперилась взглядом. Розовая, переливает радугой. — Редкая! Ну не прелесть? — заулыбался Безумный Бог, — Прям как ты. Я промолчала, ожидая более полезной информации. Старик не спешил — всё пялился на свою находку и охал. Неужели ему правда интересно? — А хочешь подарок? — резко воскрикнул Шеогорат. От неожиданности я вздрогнула. — Хватит с тебя подарков, — зло буркнула. — А вот и зря-я-я, — затянул Бог, — Ну держи, я добрый. На, не верти носом! — и кинул мне жемчужину. Последняя прокатилась по линии ключиц и упала в волосы у уха. — Спасибо. Я не стала её доставать, продолжая смотреть на мутное небо, покрывающееся черными тучами. Шеогорат сразу же исчез, оставив после себя ворох бабочек. Насекомые сделали круг на месте и унеслись прочь.