Драбблы по Фраю

Сэр Джуффин Халли живёт на свете уже семьсот лет и дорого даёт за возможность удивляться. Сэр Джуффин Халли идёт по узорчатым мостовым Ехо и не может поверить в происходящее, и это — лучший для него подарок. Рядом с ним по тем же ярким камушкам идёт сэр Макс, с изменённой внешностью, в маске и под покровом невидимости, но идёт, ступает ногами в мягких угуландских сапожках. Джуффин рядом с ним тоже невидим, что не мешает им отлично различать друг друга. — Ого! Этот орнамент всё ещё здесь! Макс идёт по любовно выложенным алым цветам, а ещё шесть лет назад Джуффин был уверен, что тот больше ни разу не ступит на эти мостовые. Шесть лет назад всё, что было у Джуффина — едва теплящаяся упрямая надежда, глупое чувство. А теперь Макс снова идёт по разноцветным улицам, дышит одним с ним воздухом, и это совершенно невозможно, но всё же есть, здесь и сейчас. — Эй! А здесь же были такие весёленькие полосочки! — Пару лет назад жильцы домов с этой улицы скинулись и переложили весь тротуар. Ты вглядись повнимательнее. Макс несколько секунд пристально рассматривает мостовую, а затем вскидывается: — Ого! Это же дракон! И несётся вперёд, почувствовать ногами прячущегося в абстрактных узорах дракона. Ощутить, что он снова в Ехо. — Джуффин, смотри! — Макс выскакивает, почти выбегает на Солнечную площадь. — Это Солнце ещё здесь! Огромное лучистое Солнце из прозрачного янтаря, особым образом заколдованного ещё до Смутных времён, всё так же ждёт тех, кто захочет пройтись по его изогнутым лучам. А каждую дюжину дней здесь проводят вечер танцев, когда закатные лучи отражаются в камнях цвета дикого мёда. Макс выходит на середину площади и сам едва не танцует. Он готов целовать каждый камешек на цветных мостовых, а Джуффин готов целовать Макса, но об этом можно и умолчать. — Вон там, смотри! Те голубые цветы! Я опять забыл, как они называются. — Ты на соседнюю улицу загляни. Жители постоянно жаловались, что из-за этих цветов все туристы ходят по той улице и к ним не сворачивают. — Ого! Точно такие же, только белые! Цветочные орнаменты струятся под ногами и вдруг начинают плыть, и потоки ветра окрашиваются в разные цвета, и Джуффин только усилием воли заставляет себя вернуться в реальность. Ну надо же, едва на Тёмную Сторону не провалился, давно с ним подобного не случалось! Но сегодня — вполне объяснимо. — Джуффин! Смотри! Тот мозаичный лабиринт! Его раскрасили! Макс смотрит прямо на Джуффина, глаза в глаза, и в его взгляде столько чистого, безусловного счастья, что Джуффин не может удержаться, и на секунду притягивает к себе Макса. Не только видеть, но почувствовать под ладонями плечи и спину, ощутить едва заметный запах волос, поверить, что Макс здесь и настоящий, как сам Макс касается пальцами домов и деревьев, чувствует под ступнями неровные камешки мостовых, чтобы ещё раз убедиться — всё по-настоящему. Макс отвечает порывисто, стискивает Джуффина, прижимается, и они стоят так, оглушенные собственным личным счастьем, прямо посреди улицы… пока на них, невидимых, не натыкается бойко спешащая куда-то старушка, да так, что они втроём едва не вытирают мостовую собственными задницами. — Вот молодёжь пошла! — возмущается старушка, потрясая сухим, но крепким ещё кулаком. — То летают, то невидимые! Джуффина Халли на вас нету, он бы вас всех в Холоми пересажал! Макс с Джуффином переглядываются и принимаются ржать так, будто они и вправду совсем ещё школьники, или студенты, опьянённые светлым небом над головой, друг другом и этим городом с пёстрыми узорами под ногами. А Ехо обнимает их и смеётся вместе с ними, и его счастье расцветает на улице случайными улыбками прохожих.