Драбблы по Фраю

...под небом рождается слишком мало существ, чьи желания имеют какое-то значение... Так сказал Алохто Аллирох, отдавая Меламори Лелео. Теперь хуб ползает по столу, собирает специально для него рассыпанные крошки и то и дело посматривает на Меламори. Молчит. Чувствует её настроение. Завтра утром корабль из Арвароха снова войдёт в порт, чтобы оборвать жизнь презренного Мудлаха, а после навсегда покинет порт Ехо. А Меламори, Мастер Преследования, не умеющая ничего, кроме как бежать по Следу, останется здесь, потому что её желания не имеют для мира никакого значения. Хуб ластится, подлезает под руку, легонько царапает мохнатыми лапками с острыми коготками. Он уже не скучает по Алохто, прежнему своему хозяину. Привык, любит свою новую хозяйку, поёт ей песни, коротко урчит в ладонь. Он сумел смириться и стать счастливым. Почему же Меламори так не может? Ведь это так просто, сказать себе: «Так получилось. Я просто обычная горожанка, аристократка, ничего толком не умеющая и всегда остающаяся на вторых ролях». Смириться с тем, что судьбе было плевать на её желание быть с Максом, и теперь он с этой милой девушкой, Теххи. Она оказалась настолько чудесной, что Меламори, решившая поначалу её возненавидеть, в итоге с ней же и подружилась. Просто остаться в Ехо, ходить на работу в Управление Полного Порядка, иногда бежать по Следу и каждое утро убеждать себя, что счастлива. Даже если твои желания не имеют никакого значения. Меламори в сердцах бьёт по столу, так, что столешница разлетается в щепки, а испуганный хуб скрывается где-то под креслом. Неправда. Всё неправда. Если уж и врать, то только не себе. Это не для мира желания Меламори не имеют никакого значения. Это для неё самой они значения не имеют, раз уж для неё важнее собственный липкий страх, трясущееся малодушие. Меламори глухо рычит, потому что сильнее страха может быть только ненависть, даже если это ненависть к самой себе. На глаза наворачиваются злые слёзы. Неужели она сможет себя уважать, если останется в Ехо? Неужели не потеряет Искру от отвращения к самой себе за то, что не уехала? Неужели она не сумеет прожить без этих цветных мостовых Ехо и цветных глаз Макса? Что-то внутри надламывается, тихонько хрустит под рёбрами. Меламори зовёт к себе хуба, качает на ладонях, чтобы не закрыть этими самыми ладонями лицо и не разрыдаться. Под этим небом, действительно, рождается слишком мало существ, чьи желания имеют какое-то значение. В первую очередь — для них самих. Хуб тихонько урчит, пока Меламори прикидывает, что в первую очередь следует взять с собой. Она поднимается на ноги и идёт в спальню, где последний раз видела большую дорожную сумку, которую потом так удобно будет спрятать в горсти. Решение принято. Завтра под ногами Меламори закачается палуба Бурунного Шипа, унося её в далёкий Арварох. Решение принято, и от этого в ногах и в голове такая лёгкость, что, кажется, она вот-вот взлетит, хотя не летала даже в детстве. Хуб поёт на плече, предчувствуя возвращение на родину. Меламори ещё не знает, что у неё есть крылья, но уже делает ими первый сильный взмах.