Башня молчания

      1.       Писем от кузена приходит всё меньше.       Иногда ответов на пятистраничные эпистолы Дивайта нет совсем, а в последующих описана лишь какая-то дребедень. Камни варла, бла-бла, погода отличная, бла-бла, клан Диренни опять занят даэдра-знает-чем, неды ведут себя плохо, урожай сняли сам-десять, алессианцы бушуют, Илиль передает привет.       Дивайт сперва рвёт и мечет, потом просто злится, потом пробует не думать вовсе.       Хочет Хиэл отмалчиваться - пусть.       Может, ему не приходится слушать по ночам призрачный шёпот или периодически творить чары раза в три сильнее, чем умел до этого… а вот Дивайту - да. И говорить об этом с кем-то ещё он не хочет.       Мёртвый прадед, чью силу они с Хиэлом по обычаю впитали (по-айлейдски Лоркаран Санкреллайс, по-кимерски, конечно, Каран Лоркан Фирр, и вот как в хронике записывать?), всё пытается шептать ему в уши - только Дивайт не любит трепаться с мертвыми попусту, с ними же почти все разговоры таковы. Фирров дух несёт околесицу - про то, что Хиэл полез, куда не надо, про источник магии в городе рядом с Сейнарилом, про какое-то могущество, которое даруется за ритуал… могущество, думает Дивайт, достигается тренировкой ума и большим количеством проб и ошибок, после которых ты ВЫЖИВАЕШЬ, а не сделками с сущностями.       Никогда не знаешь, что они потребуют на самом деле.       Хиэл, однако, молчит. Или пишет скучную бессмыслицу, на которую и бумагу стыдно тратить, и игнорирует все вопросы.       2.       - Здравствуй, - Дивайт буравит кузена взглядом, пытаясь отыскать хоть что-либо в его ухмылке, что оправдывало бы полгода текстуального молчания.       Не отвечать на письма - верх беспредела. И вообще обидно. Очень.       То, что Дивайта отправили в Сейнарил - случайность, но не зайти к кузену он не смог. Думал - даст затрещину, поинтересуется как дела… а вот вышло только буркнуть приветствие.       И молча злиться.       Хиэл сидит, как ни в чем ни бывало, в собственной лаборатории, заваленной кристаллами и приборами для обработки Мерид весть чего.       - И тебя приветствую. Как поживаешь? Какими судьбами? - Хиэл постукивает кончиками острых ногтей по подлокотнику кресла, в котором развалился у столика для чтения. - Я тут потерял счёт времени… занят кое-какими исследованиями.       Он изменился. Стал хищнее, неприступнее, надменнее.       Дивайту сложно узнать его.       Словно кузена - брата! - подменили.       Стоять столбом - неловко, потому Дивайт опирается о колонну спиной и скрещивает на груди руки. Щиплет себя за тонкий ус.       - По делам. Отец послал. Ты ничего не забыл?       - Прости меня великодушно. Я и правда… слегка выпал из течения дней… - улыбка у Хиэла всё такая же, озорная, но глаза холодные. - Хочешь, приходи сюда вечером. Поболтаем, как раньше. Только вина я теперь не пью…       - Где Илиль?       - А вы ещё не виделись? Она появится. Сказалась вчера нездоровой, но если узнает, что ты здесь, то обязательно выйдет, я уверен.       Дивайт уходит в недоумении.       Кузен не обнял его, не спросил… ничего, что Хиэла обычно волновало. У них же столько общих тем было. Приключений… желаний. Сейчас Дивайт общался с дипломатом, который словно ощупью выясняет, что стоит говорить, а что нет. И на обычного всклокоченного и любопытного кузена этот… аристократ-салиачи похож мало. А ещё у него пальцы в какой-то странной пыли, и длинные, отрощенные по айлейдской моде острые ногти в чем-то черно-фиолетовом с задней стороны.       Голос Лоркарана издевательски хихикает где-то на задворках ума. Да, они с Хиэлом впитали силу своего предка, но… ничего это не изменило.       Ничего! Так ведь? Просто больше стал пул магии. Можно накопить и потратить столько, что вне сражения или борьбы с даэдра такие объемы и не потребуются. Дивайт вот не чувствует больше никаких других перемен.       Может, вечером удастся обсудить это…       3.       Завершив дела, ради которых приехал, Дивайт бродит по Сейнарилу в ожидании вечера. Нижний комплекс, предназначенный для жизни и захоронений аристократии, хранения запасов и проведения магических экспериментов, погружен в сине-белое, мертвенное сияние камней варла, чем-то похожее на светящиеся растения Хладной Гавани. Дивайт как-то очутился там с отцом во время ритуала и с тех пор хочет побывать ещё - план Молаг Бала показался ему эстетически примечательным.       Меров здесь много - беженцы всё ещё стекаются в крупные города, преследуемые алессианцами. Но внутрь, в подземные и скальные комплексы, пускают только знать. Остальные вынуждены выстраивать себе жилища снаружи, уж из чего придется. Жалкий конец для столь магически развитой расы. Но айлейды спесивы и не любят союзов - а кимеры, несмотря на не меньшую… склочность, всё-таки умеют действовать сообща, когда окружены голодными шалками.       Сейнарильские рабы не обращают на Дивайта внимания. Это в основном люди, как положено, лишенные речи и части сознания. Они заняты хозяйством или таскают куда-то большие закрытые ящики. Дивайт также замечает группу шахтеров с кирками и лопатами… подземный город расширяют? Он даже, в свойственной себе наглой манере, задает вопрос надсмотрщику, но тот молчит, лишь косясь неодобрительно сквозь прорези шлема.       Спрашивать о Хиэле не у кого - а покои Илиль заперты и не имеют стражи.       Подозрительно.       Кимеры многое переняли от айлейдов, но Дивайта порядком бесит вся эта утонченность, зацикленность на свете. Как двемеров заело на тональных колебаниях, так этих - на качестве и источниках этерического и аурбического излучения. Что-то в этом всём есть общее, но чтобы разобраться, стоит изучить детально ту и другую магию. Кто б ещё подпустил близко.       Отец, как подобает кимеру, занят в основном исследованиями Обливиона. Это интересно, но отчасти вторично.       К дяде, Рудрату, Хиэлову отцу, на кривом гуаре не подъедешь. Но не мытьём, так катаньем - Дивайт очень упрямый мер, а еще чемпион по незаметному проникновению в чужие библиотеки.       4.       План работает со сбоем - библиотека Сейнарила, конечно, охраняется по меркам Дивайта из рук вон плохо, но вот наткнуться в нужном разделе на кузена оказывается неожиданным.       - Мгм, - только и может сказать Дивайт, рассматривая стол с книгами и аккуратными стопками выписок, и кузена, что работает сразу над пятью.       - Так и думал, что ты зайдешь. Интересуешься семейной магией?       - Угу. Да. Ты так старательно мне описывал, почему метеориты могут быть не обломками небесной скорлупы, а чем-то самостоятельным, что я решил узнать, где ты нахватался такой чуши.       Хиэл перелистывает свои книги.       Такой прилизанный. Волосок к волоску, одежда эта, белая с золотом, украшения, на которых ни единой трещинки, ни единого пятнышка.       Дивайт одет в чёрную кость с даэдрическими символами и перепоясан алым кушаком. Правый наруч слегка расколот стрелой. За год разлуки он успел поучаствовать в трёх стычках с недийцами и в плохо пошедших переговорах с двемерами в качестве секретаря отца - в чьи обязанности входило потом защищать и протоколы, и ценные артефакты.       Обрел боевое крещение. Трое даготских магов потом неделю его латали.       Хиэл что, серьёзно всё это время книжки читал? Здесь, в Боралисских горах, куда рано или поздно всё равно нагрянут аллесианские псы? Диренни нет смысла ТАК УЖ с ними конфликтовать. Альтмеров никто не трогает - они же никого не приносили в жертву ради искусства. Или ритуала. Или ритуального искусства.       Весьма идиотская трата рабов, на самом деле. Но как построить такие города и как поддерживать производство на высоком уровне, если не использовать дешевый труд?       Дивайт размышляет об экономике, Хиэл… пишет что-то.       У него даже почерк поменялся. Стал мелким, убористым… и пишет он на айлейдисе, который обычно использовал для чего угодно, но не для личных записей.       - Чем занят?       Дивайт словно невзначай придвигает стул и садится рядом.       Хиэл не отодвигается. Но мысль ткнуть его в плечо или обнять почему-то умирает, не родившись. Настолько же неуместно, как позволить себе подобное ну… скажем, по отношению к дяде. Сушёный квама Рудрат не понял бы.       Запах тоже другой. Какой-то… уфф.       - Знаешь, я тут увлекся старыми сказками, - между тем улыбается Хиэл. - В них иногда есть ключи к многим ответам… Давай расскажу тебе одну. Тебе понравится. Вот, слушай.       Шуршат страницы.       Дивайт смотрит, как кузен читает, и зерно сомнения прорастает в печальную уверенность.       “Когда-то стоял здесь сияющий город Эрокии, и княжила в нём лучезарная Ануррааме. Вся айлейдская знать завидовала её красоте, грации и мудрости, что считались непревзойденными.       Со временем она вышла замуж за князя из далекого города, не менее великого. Этот брак должен был положить начало союзу, что распространился бы далее по всему Тамриэлю. Князь был известен своим боевым мастерством, честолюбивостью и упрямством, но он горячо полюбил свою новую невесту Ануррааме.       Какое-то время они были счастливы или, по крайней мере, казались такими. Но по мере того, как проходили годы, муж Ануррааме отдалялся от неё все больше и больше, и долг стал плохой заменой страсти.       И было так, что Ануррааме сделала молодого чемпиона Эрокии своим любовником. Сильный, сверкающий молодостью и энергией, возлюбленный Ануррааме дал ей то, чего не мог уже подарить старый князь - трепет увлечения и приязни.       Сначала Анурааме старалась держать свой роман в секрете, чтобы не опозорить честь мужа. Но, пойманная и подхваченная капризным ветром страсти, она становилась все более и более безрассудной, и вскоре ее увлечение было обнаружено.       Отвергнутый и приведенный в бешенство, муж Ануррааме собрал всю свою армию под стенами Эрокии и осадил город. Княгиня же поклялась встретить его с мужеством и призвала своего любовника собрать силы в защиту города, что он и обещал.       Но когда настал день битвы, воины ее возлюбленного внезапно встали на сторону армии ее мужа. Его якобы бессмертная страсть оказалась разменяна на монеты.       Отчаявшись, взбешенная предательством, Ануррааме взмолилась даэдра помочь уничтожить врагов и защитить город. И Мефала отозвалась ей, приказав Анурааме наполнить сосуд собственными слезами. Мефала взяла эти слёзы и насытила их всей мощью ненависти княгини к её возлюбленному-изменнику. Ненависть же та была так сильна, ибо выросла из семени великой любви.       Слезы, наделенные таким могуществом, превратились в артефакт, что был наречен “Слеза Ануррааме”. Когда настало время сражения, Ануррааме отнесла артефакт на вершину самой высокой башни города, и когда армии сошлись в битве, высвободила его силу, уничтожив и воинов, и город в мгновение ока.       Все, что осталось от Эрокии и Ануррааме, - это разрушенный склеп, но на протяжении веков ходят слухи, что Слеза не была уничтожена, и что она ждет в обломках, так что её еще предстоит найти…”       - Очень трогательно. Но мы сейчас сидим в предместье Эрокии, которая вполне себе целёхонька, - кашляет Дивайт. - Сейнарил же под управлением Эрокии?       - Ага, - улыбается Хиэл. - Сказка ложь, да в ней намёк. Слеза была создана, но не была применена или уничтожена. Упомянутый князь - Лоркаран Санкреллайс, он же - Каран Лоркан, наш проклятый дед, если ты его помнишь.       - Забудешь тут, - бурчит Дивайт. - И где Илиль, ты мне так и не ответил.       - О, она… появится. Чуть позже. Мы с ней ведем важную работу. Так вот, он укрыл и Слезу, и… некоторые другие предметы, которые обеспечивают Эрокии и всему комплексу защиту, хороший урожай… уверен, что и не такие вещи, но никто не подпустит меня и близко. Насколько я понял, по той простой причине, что никто и не знает, куда дед всё запрятал.       - Не верю. Такие важные артефакты - и в подземельях?       - Скрытых комнатах. Скорее всего, где-то в гробнице его жены, и правда. Представляешь, какими чарами она наверняка охраняется!       Хиэл смеется, хотя смешного ничего нет. В звуках его веселья есть нотки… гордости? Словно он эти чары и накладывал.       Настоящий Хиэл относился к смерти с очень большим почтением.       Дивайт еще несколько минут ведет разговор о предметах научных и в высшей степени интересных, потом Хиэл извиняется и уходит, попросив, чтобы Дивайт дождался его в кабинете.       Тот соглашается и остается.       Перелистывает записи. Ничего такого… сказки, легенды, и правда. Все о прошлом Эрокии.       Когда Дивайт уже хочет идти, из кипы списков вылетает листок.       Фир подбирает его и читает.       “...Тогда княгиня Ануррааме вышла на балкон. Холодный ветер обвивал тонкую ткань юбки вокруг ее ног. Она посмотрела вверх на башню, надеясь вообще ничего не увидеть… надеясь, что служанка обманула ее. Сначала она не замечала ничего, кроме темноты, не улавливала никаких признаков движения. Княгиня вздохнула с облегчением и почти повернулась, чтобы уйти, скрестив руки на груди, чтобы защититься от резкого ветра.       Но затем облака разошлись, и свет полной луны залил башню. На фоне лунного диска вырисовывались чёткие силуэты - возлюбленный княгини и ее сестра были заключены в страстные объятия.       Она стояла, застыв, оцепенев, неспособная двигаться или даже дышать, и пока она наблюдала, сердце её потемнело, и по щеке скатилась слеза”.       5.       - Мать же твою в Обливион, Хиэл, - Дивайт комкает бумагу и чуть не испепеляет в пальцах. - Так ты просто придумал всю эту слезливую галиматью про любовников и старые артефакты, чтобы втихаря заниматься созданием собственного. Лучше бы ты продолжал собирать атронахов.       Он взбешен.       Кем или чем бы ни был одержим Хиэл, враньё Дивайта бесит пуще всякого разумения.       - Он не придумал, - Илиль появляется из-за левого прохода стеллажей. - Он описал истину. Правда, изменил имена.       Выглядит она дурно - бледная, словно из нее всю кровь выпустили.       - Илиль! Что здесь вообще творится?! - Дивайт подходит, пытается взять ее за руки - но те прозрачны.       Илиль, судя по всему, в глубоком трансе или вовсе мертва - бесплотный дух говорит с ним. Дивайт набрасывается на Илиль с вопросами, но та прикладывает палец к губам. И рассказывает правду о том, чем именно занимался когда-то в древности Лор(Каран) Фирр - и как постепенно, день за днем, Хиэл становился все больше похож на деда, пока не утратил себя полностью. Не растворился в желаниях и амбициях предка.       Айлейды умеют передавать родовое наследие достаточно изощренными способами - и кимерский маг, породнившись с ними, сумел перенять науку.       - Каран Фирр был кимеским князем, мужем Ануррааме Санкреллайс и её сестры, - голос Илиль так тих, словно жизнь никогда и не приходила к ней. - Он захватил город и убил их обеих. Но род остался. И Слеза осталась. Каран долго пытался разгадать, в чем мощь артефакта, но он был связан клятвами Мерид. У Хиэла таких клятв нет.       - Идиот связался с Мефалой?!       - Вы, кимеры, доверяете Паучихе, - улыбается Илиль.       Потом отворачивается.       Задней части тела у нее нет - сквозь содранную вместе с одеждой кожу видна пустая реберная клетка.       - Моё имя Илиль из клана Санкреллайс Фирр. Моя душа не найдет покоя. Я отдала своё тело добровольно, чтобы напитать Слезу необходимой ненавистью-любовью. Это самое малое, что я могу сделать для того, кого полюбила.       - Так Хиэла пожрал Каран, дура! Или ты в старого маразматика втрескалась?! - шипит Фир, но понимает, что возмущаться поздно.       Захотела из-за запретной любви к родственнику принести себя в жертву экспериментам прадеда, вселившегося в его тело - молодец, что теперь, обнять призрака и поплакать?       Куда здесь вообще все маги смотрят? В окна, ждут, пока алессианцы появятся? Пусть лучше приходят уже и добьют этих недоумков!       Дивайт спешит вниз, вниз, перепрыгивая через ступеньки.       Даэдра знает, где теперь искать… всех.       - “Слеза Ануррааме”, - ругается он на ходу. - Конечно, если ты всего лишь в “легендах” копаешься, всем плевать. Рассказал бы мне, что с тобой происходит. Попросил бы совета. Идиот. Придурок. Самонадеянный ф'лах.       Стража несколько раз преграждает ему путь, но Дивайта не остановить обычными заклинаниями, даже несмотря на молодость. Всё-таки часть духа Лоркарана живет и в нём.       Потому он одолевает стражу - и “вспоминает” путь, хоть и не счастлив обращаться к такому сорту памяти.              Дивайт врывается в гробницу, сопровождаемый треском остаточных боевых зарядов, когда Хиэл почти заканчивает ритуал: тело Илиль уже совершенно неопознаваемо, зато Слеза сияет чистым и ярким светом.       Площадка для ритуалов около саркофага Ануррааме светится от рун и формул, начертанных на полу и в воздухе, отражающихся в зеркалах по периметру зала. Статуя благородной айлейдской княгини протягивает руки к своему переродившемуся мужу - вытворяющему примерно то, к чему она, должно быть, привыкла при жизни.       Рискованное святотатство, основанное на бессердечном расчете.       - Самопожертвование, - восхищенно заявляет Каран-Хиэл, рассматривая сияющую кристальную каплю. - Одна из основ производства наиболее могущественных артефактов. Душа, отданная добровольно, боль, полученная с позволения, прощение, жертва самой своей сути… разве это не прекрасно? “Слеза” поможет нам уничтожить наших врагов и очистить земли. Моя глупая, глупая Анурраааме, лучше бы ты…       - ...грохнула тебя, пока была жива. Хиэл, если ты слышишь! - орет Дивайт, но понимает в тот же миг, что слышать его некому.       Кузен исчез - да, это его тело, но внутри кто-то другой.       Тот, видимо, кто пытался достучаться до Дивайта - только зачем, свои же планы сорвать? У всех магов этическая шизофрения, что ли?       - Брось эту штуку и отойди от неё, - требует Дивайт.       Лоркаран только смеется. Так он и послушается.       Швыряет в бывшего кузена, друга и брата такие боевые заклинания, которых Хиэл отродясь не знал, и на освоение ушло бы… ну точно больше года.       Дивайт уворачивается. Каран даже… поднимает труп Илиль. Ещё и некромант!       Хорошо. У переродившегося с’вита есть опыт, мощь… замечательно. У Дивайта Фира есть проворность. И полное непочтение к древностям и восставшим трупам родни.       Он посылает огненное копье сквозь тело и сердце Илиль, выкрикивая обращение к врагу Мефалы, Ткачихе Тенет - Молагу Балу, и посвящая ему жертву-реверс. Копье имеет вместо наконечника камень душ - конечно, почти непристойно заряжать его призраком этой же женщины, но Дивайт потому и Дивайт, что умеет находить нестандартные решения.       Копье пробивает выпотрошенное тело Илиль и попадает Карану в руку, заставив артефакт дрогнуть и отразить собственное сияние от зеркал вокруг. “Слеза”, получив заряд искажённого света, проходящего через такой “подарок”, начинает разогреваться и источать какое-то неверное, больное сияние, разряжаясь, теряя только что впитанную энергию жертвы.       Ей нужно напитаться снова, и ближайший источник ненависти-любви - это Каран-Хиэл.       Он пробует отбросить кристалл, но тот словно прирос к руке - и медленно поглощает его, тем вернее, чем сильнее две души борются за господство над телом.       - Прости, - шепчет Дивайт, не зная, к кому обращается. Наверное, к Илиль. Хотя всё равно считает её дурой.       Хиэлу он бы хотел надавать по морде, если бы это помогло… но тот падает бездыханным, когда Слеза насыщается снова.       И лежит.       Подходить к артефакту не хочется. Дивайт не уверен, что тот полностью заряжен, а его эмоции именно те, что Слеза так “любит”.              Интересно… артефакт забрал обоих?..       6.       - Это несчастный случай, - говорит Керен Фир, отец Дивайта.       Рудрат Фир, отец Хиэла, хранит молчание, созерцая закрытый саркофаг сына. Хоронят того по айлейдскому обычаю, и скорбит Рудрат также: не обривает головы, как делают кимеры, не покрывает ее пеплом, не облачается в белое, чтобы видны были пятна от крови от ритуальных порезов. Он скорбит по-айлейдски: принося в жертву рабов и драгоценности, затевая войну и пир в честь сына.       Руки его багряны, но дух нем.       Дивайт, выглядящий непривычно-строгим, выбривший даже брови, скучает, сидя в нише прощального зала и наблюдая за церемонией.       Он попрощался с кузеном еще там, в гробнице княгини.       Со своим братом, напарником… со своей магической “половиной”. Хиэл был ему близок не только потому, что семейная традиция так велела.       Одна мысль пугает Дивайта до холодных мурашек.       Хиэл не был глупцом, не был и слабовольным. Если он сдался так легко, если позволил поглотить свои ум и сознание, не значит ли это, что семья и род - опасность, таящаяся под маской поддержки и истории?       Может быть, придется когда-нибудь выступить и против отца с дядей.       Дух Лоркарана молчит, но Дивайт решает, что отныне будет полагаться только на собственные силы. Кто бы ни предложил ему заемной мощи - ни один выигрыш не стоит паразита в собственном уме, никакие великие цели, даже защита семьи и родины.       Много сотен лет спустя он поделится этой мыслью с Сотой Силом, своим коллегой и почти-любовником, и услышит в ответ лишь раздражённое фырканье и обвинение в эгоизме и нелюбви к риску.       Что ж, если сохранение целостности означает слабость и более… медленное восхождение… пусть так.       Дивайту хватает зияющей тишины и вне себя самого.