Башня молчания

У старой души есть ночь, что черным-черна, У скупого отца - дочь, что никому не видна, У каждой могилы есть номер в храмовой книге дней А у меня - боль, чтобы скучать по ней.

- Императрица теней, Дочь сумрака, Ноктюрнал-непостижимая, Повелительница ночи, Хозяйка Тайны и Святая подозрений, чья сфера - Ночь и Тьма… обращаюсь к тебе в твоей Вечной Тени… Арион смотрит на своего учителя, стоящего напротив портала. Обращаться напрямую к князю даэдра - верх наглости. И… если Арион всё правильно понял, а к своим пятнадцати он вроде бы научился понимать именно так, то согласно принятому Сота Силом соглашению, князья не должны отвечать смертным на подобные призывы. По крайней мере, лично и сразу. Кена Фир, как обычно, плевать хотел на такие мелочи. И на невнимательность Ариона, который упустил, что лишь восемь князей изначально подписали Пакт Хладной Гавани от третьего числа месяца Руки Дождя 2920 года, а Клавикус и Мефала присоединились совсем недавно. - Императрица Теней, Дочь Сумрака… Клянусь Велотом, Нюкта. Третье число месяца Огня Очага. Мне спеть песню или станцевать? Взываю к твоей загадочности! Появись. Из портала появляется женщина - вернее, нечто, похожее на женщину, облачённую в тёмную мантию. Она чем-то напоминает статую Азуры, но вместо розовых лепестков - вороньи перья. Вокруг сразу становится как-то… странно, словно сама реальность мерцает и переливается. Сливается. Стирается. Начинает отбрасывать тени, светиться неярким гало. Ариону строго-настрого запрещено шевелиться и даже громко думать. Потому он застывает в неловкой позе, стараясь не стереть башмаком руническую последовательность вокруг сигила. - Что тебе нужно? - шелестит гостья. Скорее, игриво, хотя раздражение где-то на кончике осознавания. - Добавь “жалкий смертный”, - Дивайт кладёт книгу с формулой призыва на подставку. Вздыхает. Не-совсем-женщина обходит его по кругу, тянет полупрозрачную руку к даэдрическим доспехам и отдёргивает, не дотронувшись, словно эманации зачарованных лат причиняют ей боль. - Да. Касаться - плохая идея. Наверное ещё хуже, чем идея отослать Лук Теней тому ученику Зурена, как его… Драм, такой несносный… Под кого он там угодил, под Сайруса? - Я ненавижу твою память, Фир. Она оскорбляет меня своей однозначностью. Чего ты хочешь? Зачем меня вызвал? - Мне изумительно скучно, ур-Дра. А всё, что касается хандры на пустом месте, было и остается твоей сферой. Плюс, наш общий знакомый, кажется, нашёл то, что ты обронила... - Отдай! - шипит Ноктюрнал, если это, конечно, она. Арион не верит своим глазам - кена Фир (если он, конечно, в своём уме) подбрасывает в руке Скелетный Ключ, и дразнит даэдра, словно ученик своего младшего товарища - кусочком мякоти сладкобочечника! Он принёс этот ключ совсем недавно из Заводного Города… где, насколько Арион понял, Ноктюрнал устроила настоящий переполох. Может быть, господин Фир решил свести счёты с жизнью - и выбрал для этой цели даэдра, потому что уничтожить такого, как он, может только живой бог или князь Обливиона?.. - Нет. Не отдам. Знаешь, у нас много общего. - Неужели. Не-женщина в накидке перестаёт казаться соблазнительной. Её дар - сводить с ума, лишать чёткости восприятия, грызть разум, внушать уныние и горе даже тем, кто не имеет к ним повода. - При желании я мог бы пожрать тебя к следующей кальпе, но отец Тайн у нас Сехт, - продолжает Фир. - Может, потому тебя так и заинтересовал Заводной город? Сумерки и Тайна породили тебя на заднем пороге Времени, а? Лишившись Опасной Тени, ты стала раздражительна. - Не шути со мной, долгожитель. Зачем был основан наш с Вайлом союз, не твоего ума дело! Верни то, что принадлежит мне! Немедленно! - Не хочу. Может быть, я тоже люблю смотреть, как люди, меры и чужие слуги совершают чудеса изворотливости, чтобы достать всякие погремушки. Какую редкую птичку ты отправишь ко мне, если я спрячу ключ в Корпрусариуме? Арион теряется среди словесного кружева. Азура - претеча Сота Сила. Дивайт намекает, что Ноктюрнал, сестра Азуры - не совсем сестра? Чем именно Сехт вообще принудил даэдра к пакту после трагедии в Гил-Вар-Делле? - Испытания дарят стойкость, - даэдра нервно отращивает не то закручивающиеся рога, не то пряди волос. - Может, мне стоит сперва велеть своим слугам надеть на тебя Серый Капюшон? Сделаю твоё имя загадкой. Нет Фира - нет Корпрусариума. Нет никого в этой башне. Безвестность убьет тебя. - А тебя пожру я. Или Сехт. Он создал место, которое слишком однозначно даже для твоих теней. Ладно, к делу. Мне нужно немного сумерек, немного запутанности, немного забытья. Можно сказать, мне нужно немного погоревать, но я на это неспособен. - Кем ты возомнил себя? - шипит Ноктюрнал, являя лицо Ведьмы. Дивайту, кажется, плевать. Он дотрагивается до даэдра сам - словно не знает, что оболочка Ноктюрнал скорее фантом, костюм идеи. - Сехт был прав. Даэдра, План которых в опасности, изумительно слабы… ты сильно порезалась о Заводной Город, Нюкта. Твои вороны и соловьи застряли в маленьких клацающих шестеренках его ума, а смертная женщина оказалась сильнее. Трибунал - кузница следующего эона, в который вы не сумеете попасть, потому что стареете и накапливаете ошибку. Насколько ты стара, Нюкта?.. Сколько пережила циклов оборота Колеса? Насколько надо быть хитрым и смертным, чтобы просто стать тобой? Я сейчас могу открыть тебя саму твоим же ключом… Дивайт злит её этими разговорами. Дразнит. Намеренно выводит из себя, и Арион не знает, зачем. В помещении наконец темнеет; становится зыбко, зябко, холодно; пахнет ночными цветами, мокрыми перьями, илом. Дивайт провоцирует вызванный аспект князя, и тот реагирует. Даэдра не избавлены от страстей. Ноктюрнал обретает своё истинное лицо; порождение-отголосок Бездны захватывает Дивайта, пытается швырнуть, отслоить его тень, пожрать её, но не выходит - упрямый чародей стоит на ногах. Ноктюрнал сгущается, обнимает его, раня руки воплощения о даэдрические доспехи - те текут черной кровью, а сама даэдра пытается укусить смертную плоть острыми зубами; не поцелуй и не нападение. Глоток Небытия, выдох Обливиона, после которого не устоит никто; живая Тень, отголосок сути Ноктюрнал. Дивайт вдыхает это и кричит, выгнувшись. Мантлинг, прерванный по воле начавшей стороны, может убить - а может даровать видение всего пути. Удовлетворенная его агонией, но раздосдованная пропажей ключа, Ноктюрнал удаляется в Вечнотень, оставив на полу вычерненные следы - и рухнувшего без сил мера, получившего своё понимание дорогой ценой. Когда становится тихо, Арион срывается с места, склоняется над учителем, лежащим навзничь, с тревогой убирает с его лица налипшие пряди волос длинных черных волос. Глаза Фира открыты. - Слишком мало, - едва слышно посмеивается Дивайт, и у Ариона мурашки бегут по щуплому телу. - Снова слишком мало! Да будь оно проклято… Сухой кулак, сила и скорость которого Ариону вполне известны, ударяет в камень пола, проламывая плиту. Изо всех гневных даэдра, среди которых Молаг Бал, Боэта, Мерунес Дагон, Вермина и Малакат, Арион выбрал бы, не колеблясь, любого - даруй тот возможность за страхи и пытки никогда не встречаться с тем, что представляет из себя разочарование учителя Фира. Кена редко выходит из себя и ещё реже даёт волю истинно велотийскому, древнему, необузданному и беспощадному гневу - слава небу, Трибуналу, Шору, кому угодно - умеет брать себя в руки. Но не всегда. Пережив выброс его энергии, Арион выбирается из-за упавшего стола, сейчас оплавившегося и испорченного, и помогает Дивайту Фиру встать. Арион не рискует спрашивать; Дивайт не считает нужным обсуждать некоторые вещи с невинными. Те, кто знают, как устроен Нирн, никогда не смогут вернуться в забвение. Альмалексия-Сота Сил-Вивек вот не могут - но богами быть вообще трудно, как известно, и не стоит им завидовать. Дивайту остаётся жизнь смертного - и легкость подобного бытия воистину чудовищно невыносима: он знает все шесть версий событий, но смертный мозг иногда требует отдыха. Дивайт никогда не осуждал и не одобрял произошедшего на Красной Горе, потому что подобные вещи амбивалентны. Сота Сил построил механизм для смены кальпы - но для Заводного Города нужна пружина. Вечный двигатель - плохая шутка для вечного механика. Вивек создал способ, сдерживающий Алую Башню от разрушения - но погибает от банальной неблагодарности, ведь некому назвать истинные ставки в игре. Альмалексия сдерживает прошлое, чтобы то не затопило возможное будущее, но прошлое травит и её саму. Дивайт - контрольная точка не-безумия. Осколок длящейся нормальности. На третьей тысяче лет перестаёшь оценивать свои отношения хоть как-либо - их существование уже примечательно. Фир ждёт вместе со всеми, ждёт возвращения Хортатора, чтобы начать свою партию с заложенного места в партитуре, но пока ожидание длится, он изучает Обливион своими способами - дразня, рискуя, блефуя, наращивая могущество. Ставя себя на одну доску с самими князьями, потому что остальное попросту скучно. Когда придет время, он даст Альм… Ви… и особенно Си волнующие их ответы. Ноктюрнал не единственная и далеко не самая опасная из его неожиданных патронов. Если Трибунал напрямую взяли от сердца бога - то Дивайт учит окольные пути взращивания собственной силы. И крадёт там, где можно украсть, не попавшись; воры, как известно, не имеют богов, но имеют покровителей… у которых тоже крадут. Несколькими днями спустя Арион видит бледнокожую женщину, входящую в личные покои наставника - и предпочитает не гадать о том, что за игры у господина Фира с жрицами Теней, а полезть подсмотреть. Только вот при попытке схлопатывает наложенным на комнату заклятьем “гуарьей слепоты” - и мается три дня, натыкаясь на предметы. Мысль о том, что Дивайт Фир желает либо собственный план, либо что-то ещё более дикое, его не покидает - особенно учитывая загадочный Магас Волар. Арион был там лишь раз - и уже успел всей душой возненавидеть лорда Дрегаса. Дивайт Фир очевидно самый безумный из дома безумных магов. Но потому у него и стоит учиться.