Башня молчания

      Пилигримы - богатство и бич Морровинда. Странствуя по острову, поклоняясь святыням и не останавливаясь, они разносят заразу так далеко и неумолимо, как целая армия нанятых магов бы не сумела.       Тануссея Велот больна корпрусом, но не видит снов. Ей кажется, что болезнь - это испытание; фанатики веры иногда так причудливо искажают свой ум, что телу ничего не остаётся, как слушаться. Особенно имея при себе благословение. Айем не умеет лечить корпрус, я знаю это точно... так что дело в самой Танусее. В её молитвенном жаре и уверенности.       Глядя на неё, я вспоминаю прошлое.       Когда нет возможности блокировать память, я даю ей течь свободно.       Тануссея не победит корпрус, но может его изменить; когда-то давно я сам сделал нечто подобное.       И с корпрусом, и с победой...       [Сложности с такими большими периодами. Даже люди плохо помнят себя детьми. Мне пятнадцать? Сколько мне было лет? Я мог бы просто посмотреть записи, но записей об этой эпохе лучше не хранить.]       - Дивайт!       - Да, отец?       - Что бы ты ни делал, немедленно прекрати. Я ощущаю возмущения на субатомном уровне даже отсюда, и уверен, что лорд Гилвот тоже.       - Но я рассматриваю!       - ДИВАЙТ!!!       Палаты, расписанные алым и чёрным. Те самые. Невозможно ошибиться.       И голос - тот самый.       С низкими, уверенными, богатыми нотками.       - Вся в порядке, серджио Фир. Я уверен, что ваш сын будет достаточно аккуратен. А если нет...       - О... аааах!..       Слышен звон, и затем шипение.       Спустя минуту Дивайт возвращается, бледный, как мел, и молча садится возле отца. Тот с раздражением окидывает его взглядом, и вдруг бледнеет сам: правая кисть руки у сына отсутствует. На её месте почерневший кусок плоти, выглядящий так, словно его аккуратно обрезали куском стекла.       - Не беспокойтесь, лорд Фир. Это отличный урок для Дивайта. Мой первый. Скажите, юноша, где вы ошиблись?       - Я установил защиту не ото всех видов излучения. Должен был проверить прежде, чем подать напряжение. Дважды.       - И знаешь ли ты способ помочь себе?       - Нет, лорд Дагот. Повреждения такого характера неисцелимы, насколько мне известно.       - Ты ошибаешься. Но ты преуспеешь лишь только если будешь слушать, что тебе говорят, и держать своё любопытство на привязи здравого смысла.       - Я хорошо вас понял, лорд Дагот.       В глазах младшего Фира, впрочем, куда меньше смирения, чем в голосе. Гилвоту это нравится - азарт, вызов, немного осторожности и совершенно явно читаемое желание как можно быстрее выиграть. Рука его, конечно, заботит, но вот противостояние и возможность обрести знания... н-да, странно, что Фиры не желают присоединяться ни к Даготам, ни к Телванни. Они сделали бы честь любому из этих Великих Домов.       - Очень хорошо. Итак, мутсера Керен. Вас интересует возможность обучения Дивайта у мастеров Дагот.       - Да. Если об этом теперь стоит вести речь…       - Думаю, столь проницательный и непростой ученик пригодится мне самому. На полгода, скажем...              ...Полгода, за которые я успел оценить Когорун по достоинству.       Страшный, огромный, тёмный. Восхитительный. Брат самого Консула преподал мне несколько отличных заклятий, но самое полезное, что я усвоил от него - это азы. Как дышать. Как произносить слова. Как выстраивать день. Как совершать ритуалы.       Как верить, не веруя, и лечить своё тело, обманывая его, но не произнося лжи.       Моя рука восстанавливалась - представляя собой совершенно отвратительное зрелище, надо сказать.       Впоследствии я так и не научился применять эту технику на столь совершенном уровне, как это делали Даготы, мастера плоти - но понял достаточно, чтобы не давать себе состариться и умереть. Вырастить руку - больно, сложно и невероятно. Поддерживать то, что и так неплохо работало всю жизнь - немного проще.       Повторяемость. Направленное усилие. Воля и расслабление.              Теперь я смотрю на Тануссею Велот.       Божественная болезнь не берёт её - я взял кровь на анализ, и нашёл там, вот ирония, смешение крови Святого Велота и Несвятого Дагота. Эта искренне верующая и деятельная леди кого хочешь заставит молиться в АЛЬМСИВИ - что само по себе забавно, учитывая, каким яростным даэдропоклонником был её… знаменитый предок… и какими агностическими метафизиками были Даготы.       Она устроилась в Корпрусариуме.       Сделала там Алтарь. Пытается проповедовать сирым и убогим. Эти твари все ещё обладают истощающейся душой. Нужно ли им милосердие? Я не знаю. У меня нет времени на милосердие; я учёный и я Дивайт Фир. Может быть, и правда уже больше Фирр, чем мне казалось.       Мои “дочери”-клоны - просто исполнительные анимункули, пусть и обладающие своей душой и даже слабым характером. Иногда мне хочется, чтобы они взбунтовались, но я помню, как всё обернулось с Гаммой-Гимел. Тануссея появилась здесь и начала чему-то учить их. Я замечаю, что Уупса слушает больше других. Все эти предания о Вивеке, Айем и Силе, словно они и правда родились богами…       Наверное, девочкам нужен кто-то вроде неё. Кто-то, кто не общается языком формул и сухих фактов; я знаю Трибунал и не могу быть им очарован; Тануссея… берёт своё красноречие из рук Векха Воина-Поэта, а не Вивека-безграмотного-певца, берёт своё милосердие из рук Айем, Матери Морровинда, а не Джарун Альмалексии, чемпионки Боэты; берёт своё знание из рук Сехта Отца Тайн, а не Соты Сила, отчаявшегося сына мёртвого дома, ставшего псиджиком, чтобы исправить мир.       Не знаю, успею ли я исцелить сэру Велот до того, как всё это станет неважным.       Может быть, она даст ключ к тому, чтобы вывести из стазиса развитие Альфы, Бейты и Уупсы. Она смогла даже успокоить Делайну… как её там, Мандас, очередную дурочку, что сунулась не то грабить Корпрусариум, не то шпионить за мной, а потом её отец и дед просто достали меня, посылая каких-то проходимцев спасти деву из беды.       Тануссея не покрывается язвами, не чахнет, но я вижу, как скудеет её плоть, а разум становится всё острее. Она словно вывернула эффекты корпруса наоборот; любопытный феномен. Но он ведет к истощению. Плоть ослабеет, и даже самый изощрённый ум не сможет удержаться в дырявой оболочке...       Единственное, чего я боюсь - что всем действительно воздаётся по их вере.       Таким, как сэра Велот, необходимо видеть жизнь в глазах своих вдохновителей, но в глазах нынешнего Трибунала можно найти всё, что угодно, но не это.