одиночество.

— Нельзя было так с Арсением. Паша сидит на стуле, сгорбившись, и смотрит, как одевается Соболев. Илья останавливается. Хмыкает. — Переживет. Не сахарный. — Нет, Илья, так нельзя с ним… Он… — Мне похуй, ясно?! — резко обрывает его Соболь и подходит к Паше. Смотрит сверху вниз зло и часто дышит. Воля вжимается в стену под его взглядом, но все же пытается говорить твердо: — Прекрати злиться. Ты прекрасно знаешь, о чем я. Соболев знает. «Тебе бы такое не понравилось», имеет в виду Паша. «Ты бы не хотел, чтобы я тебя бросил вот так». Паша не знает, что три проплаченных Утяшевой качка избивали Илью в темной питерской подворотне, пока Воля обнимал жену и детей на диване перед телевизором в Москве. — А ты ни хрена не знаешь, — бросает Илья. Паша смотрит, как Соболев достает продукты из холодильника, чтобы приготовить обед. Поджимает губы и переводит взгляд на треснувший телефон. Выходит с ним из кухни, набирая номер, и через три минуты возвращается. Снова падает на стул и вздыхает. — Он не ответит, — хмыкает Соболев, наливая масло на сковородку. Паша смотрит долгим взглядом на него, потом встает, подходит сзади и обнимает. Прижимается губами к макушке, целует и наклоняется к уху. — Я все равно люблю только тебя, — шепчет и оставляет легкий поцелуй на мочке. — Любишь? Это любовь, да? — вдруг поворачивается Илья и вскидывает голову. Смотрит в глаза уверенно, с вызовом, но Паша видит в его взгляде тоску и непонимание. — Вот такая долбанутая? С женами, какими-то мужиками, истериками и угрозами? И так теперь будет всегда, да? Соболев опускает глаза. Слышит, как овощи шипят на сковородке, отворачивается и мешает их. Паша молчит, ища ответы на его вопросы. — А что, если не это? Я совершенно точно уверен, что никого в жизни так сильно не любил, как тебя. Илья смотрит на него, накрывает овощи крышкой и отходит к окну. Задумывается о чем-то и вновь заговаривает тихо: — Сколько раз ты меня бросал? — Илюш… — Сколько. Раз? — повторяет Илья, поворачиваясь и скрещивая руки на груди. Паша отводит взгляд и разводит руками. — Не знаю. Много. И что? Крышка съехала со сковородки, выпуская густой пар и шипение. Паша небрежно поправил ее. — «И что». Зашибись, Паш. — «Я не собирался заводить две жены», — кривляется Воля, передразнивая Илью. Тот хмыкает. — Ты и одну не собирался, — бросает он и возвращается к плите. Паша громко вздыхает и вновь разводит руками. — Да что ты хочешь от меня?! …А Илья злится и поджимает губы, потому что не знает, чего хочет. — Соболев! Паша хватает его за плечи и резко разворачивает к себе. — Что ты хочешь?! — повторяет он, нависая над ним. — Я не знаю, блядь! — выпаливает Илья, отталкивая ведущего. — Не знаю!.. Паша долго смотрит на него, испуганно, обреченно. Понимающе. — Я тоже, — шепчет он в ответ, отпуская плечи Ильи, и медленно садится на стул. Смотрит в пространство, проводит рукой по волосам. Поднимает глаза на Соболева и видит тот же растерянный взгляд. Илья снимает сковородку с плиты и прислоняется бедрами к столу. Паша видит, как вздымается его грудь, когда тот делает глубокий вдох. — Я люблю тебя, — повторяет ведущий шепотом. Илья смотрит на него и молчит. — Я знаю, — наконец, произносит Соболев. Подходит к Паше и проводит ладонью по его шее. — Я тебя тоже. — Давай обо всем этом подумаем через неделю. Просто забудем сейчас о том, что существует какой-то мир за пределами этой квартиры. Только ты, я, круглосуточный секс и твои жареные в огромном количестве масла овощи, — усмехается Паша, держа Илью за талию. Тот улыбается в ответ. — А он существует? Паша хмыкает и упирается лбом Соболю в живот. Он уже и сам не уверен в ответе. *** «Входящий вызов. Ляся». Паша смотрит на экран телефона и напрягается. Илья ушел на весь день на съемки, но говорить с женой сейчас все равно кажется чем-то неправильным. — Да, Лясь. Он слышит голос жены и чувствует, как по телу проходит холод. Он боится ее. Она властная, жесткая, упертая и иногда слишком мстительная. Большой спорт искалечил ее не только физически. — Ты все еще с этим… уродом? — зло спрашивает она, и Паша так и видит перед собой ее испепеляющий взгляд. — Да, — коротко отвечает он. Подтягивает колено к груди и обхватывает его свободной рукой. — Дети все спрашивают, где папа, где папа… — вдруг мягче говорит она, и Паша слышит фальшивую дрожь ее голоса. Он сглатывает комок в горле и закрывает глаза. — Сонечка бродит по комнатам и надеется, что ты где-то прячешься… Грудь сжимает в ледяных тисках. Паша с трудом делает вдох, чтобы ответить: — Передай… передай им, что я скоро приеду. — Нет уж, дорогой мой. Детей ты не увидишь, пока ты с этим уродом. Даже на километр не подпущу, — цедит Утяшева. — Тогда зачем ты звонишь? — собирая остатки воли, спрашивает тихо, но твердо Паша. — А ты не понимаешь? — возмущенно восклицает она. — Да как ты вообще можешь выбирать! Этот придурок или твоя семья, твои детки, твоя жена, которая ждет тебя, несмотря ни на что? Да у вас с ним нет никакого будущего! И детей ты никогда не увидишь, если останешься с… ним! Мы так много… так много работали над этим всем, чтобы сейчас все разбить в одно мгновение? — уже тише, почти шепотом добавляет Утяшева. Воля проводит рукой по лицу. Он не знает, что сказать. — Пашенька, — вдруг смягчается Ляся. — Давай еще походим к тому семейному психологу. Помнишь, как он нам помог три года назад? Все же было так хорошо, — говорит она, и Воля знает, что это притворство. Паша вспоминает то время. Они ходили к специалисту, который убеждал его, что гомосексуальность — это болезнь, которую можно вылечить. И что нужно просто — так и сказал, «просто» — забыть про эти влечения и сосредоточиться на семье. Он пытался. Он честно пытался. Пока не увидел Илью на съемках и случайно не обнял его при встрече, уткнувшись носом в висок и почувствовав его теплую ладонь у себя на спине. — Я приеду и поговорим, ладно? — устало произносит он и сжимает пальцы на колене. — Это не стоит выяснять по телефону. Ляйсан молчит несколько секунд, Паша слышит при этом ее шумное возмущенное дыхание; и бросает трубку, больше ничего не говоря. Воля откидывается на стену и закрывает глаза. *** Илья заходит в квартиру и сразу чувствует какое-то напряжение. Паша не писал и не звонил ему последние часа четыре, и Соболев начал волноваться, учитывая причину, по которой Воля вообще оказался в этой квартире. Он поставил пакеты с продуктами на пол, быстро разделся и прошел в спальню. Паша лежал на кровати, закинув руку под голову и смотря в потолок. Услышав шаги Ильи, он повернулся и хрипло поздоровался, не выказывая никаких эмоций. Что-то не так. — Ты в порядке? — переодеваясь, спросил Соболев. Паша кивнул, Илья сделал глубокий вдох. — Спрошу по-другому. Что случилось? Воля долгим взглядом смотрел на Соболева, не отвечая, потом встал и вдруг начал одеваться. — Мне нужно съездить домой. Соболь опешил. — Чего? Паша снова молча посмотрел на него. Он продолжал одеваться, пока Илья судорожно думал, как его остановить — он знал, что если Паша сейчас уедет, он уже не вернется. — Паш, что случилось? Тебе позвонила жена? По тому, как Воля отвел глаза и закусил губу, Илья понял, что попал в точку. — Паш, подожди, уже поздно… — говорил он на ходу, догоняя Волю в коридоре. — Темно, да и дети уже, скорее всего, спят, езжай завтра, а? — Почему? — недоуменно вдруг спросил Паша, останавливаясь уже на пороге. — Ну… Соболь не знал, что сказать. Воля начал зашнуровывать кроссовки, а Илье хотелось схватить его, трясти и кричать, кричать ему в лицо. «Какого хера, Воля?! Неужели ты ничего не понимаешь?!». Но получалось только сжимать кулаки до боли от впивающихся ногтей и слышать, как сердце выпрыгивает из груди. — Паш… Тот уже выпрямился и потянулся к своему пальто. Услышав голос Ильи, он повернулся на него и нахмурился, заметив испуг в глазах парня. — Илюш, ты чего? — Паш, не уезжай, — едва слышно прошептал Соболев сорвавшимся голосом. Воля повесил пальто обратно. — Илюш, я всего на пару часов, к детям. И сразу вернусь к тебе. — А со мной, значит, можно так? — прерывистым, поникшим голосом произнес Илья. — Как? — непонимающе нахмурился Паша. — Арсений ранимый и хрупкий, а со мной можно как угодно? Бросать, когда вздумается, менять меня на других, игнорировать мое существование, когда тебе это удобно?! — Илюх, да что ты раздуваешь… — Я не раздуваю, блядь, — процедил Илья, толкнул его к двери и схватил за воротник. — Ты не понимаешь, блядь, что твоя жена на цепь тебя посадит, как только ты в дом зайдешь? Сигналку на тебя, блядь, поставит, слежку устроит, лишь бы я не приближался к тебе? Ты разве не видишь, какая она ебанутая?! — Соболь, извини, конечно, но ебанутым сейчас ты выглядишь, — Паша аккуратно отпихнул его, словно Илья какой-то псих. И тот не выдержал. Отпустил его, отвернулся, набрал в легкие воздух и выпалил, снова развернувшись: — Это она натравила на меня тех гопников. Они не отбирали у меня телефон, они на меня напали, чтобы я от тебя отстал. И те синяки на ребрах и ссадины на лице, о которых ты тогда спрашивал, были от них. Паша смотрел на него, сведя брови и, похоже, не веря его словам. — Можешь не верить. Можешь ехать к ней и оставаться там. Мутить с Арсением дальше. Поступай, как знаешь. Мне плевать. Я больше не могу делать вид, что у нас с тобой все в порядке. Я больше не могу оборачиваться на каждого прохожего по вечерам, боясь за себя и свою семью. Ты слышал ее угрозы. И ты знаешь, какой она человек. Она не остановится, пока не выиграет эту битву. И если сейчас ты уйдешь, завтра от меня не останется живого места. Может, просто калекой сделают или добьют — не знаю, но сегодня, здесь, сейчас точно будет наша последняя встреча. Решать тебе. Он махнул рукой и ушел на кухню. Где-то внутри стало легче, и он правда больше не переживал. Слишком много было напряжения в последние дни и месяцы. Слишком много усталости накопилось за то время, пока он пытался балансировать между их фальшивыми жизнями. Паша не приходил долго. Он, похоже, так и стоял в дверях, пытаясь обдумать услышанное. Его шаги Илья услышал лишь через пятнадцать минут, когда уже ставил тарелку в раковину. Обернулся и тут же оказался в Пашиных объятиях. — Я тебе верю, — прошептал Воля. Сжал крепче, прерывисто выдохнул. — Господи… Я тебе верю. Соболев глубоко вздохнул. Отстранился, посмотрел Паше в глаза, полные страха и непонимания, что делать дальше. А потом уткнулся Воле лицом в грудь и закрыл глаза, крепко обняв в ответ.