вернуть поцелуи

ᅠчеён не находила себе места. все в её окружении казалось каким-то несуразным: музыка, зеркалившаяся от стен, была откровенно безвкусной, тела, раскачивающиеся в такт, нелепо угловатыми, воздух был пропитан приторным запахом возбуждения и совсем немного потом. в комнате было ужасно душно, и все это било по сознанию, вызывая толику отвращения и непонимания. особенно — причина её собственного присутствия в этом доме. ей уже давно невесело, давно некомфортно, давно нервно и отчего-то стыдно. она не успела ничего натворить, последний глоток тёмно-коричневой жидкости был благополучно сплюнут обратно в стакан, но что-то все равно нагнетало. после его прихода все полетело к чертям. не то, чтобы чеён на нём зациклилась. чанёль не попадался ей на глаза уже больше часа, с тех самых пор, как заявился в дом джэхёна, но руки у неё все равно тряслись и в животе внутренности скручивало. и алкоголь совершенно не помогал. теперь он даже в глотку не лез. — я присяду? чеён меланхолично откинула голову назад, упираясь затылком в мягкую обивку кожаного дивана. голова была забита мыслями. ни одна из них не была четко выраженной, ни одна не имела своего начала или конца — все попросту смешалось в кашу, заставляя испытывать головную боль. глухую, не режущую, но вызывающую усталость. чеён почти закрыла глаза в попытке немного расслабиться, как тут же получила тычок в локоть. — чеён. дженни смотрела на неё в упор. «какого чёрта?» но беглый взгляд почти чёрных глаз, быстро переместившийся вправо, был красноречивее слов. — оу… — выдохнула чеён, зачем-то пальцами впиваясь в обивку мебели. примерно в метре от неё стоял высокий парень, волосы у него были выбеленные, лишь только отросшие корни негармонично разбавляли беспорядок на его голове; на ушах — зацеплены клипсы, глаза едва подведены, а губы — улыбаются виновато. — я… извини, я не… — но мысли в слова у чеён не складываются. — я спросил, могу ли я присесть, — повторил незнакомец. чеён откашлялась. «как же неловко» — конечно, — произносит она, отодвигаясь немного влево, поближе к дженни. место рядом с ней прогибается под чужим весом, а чужие пальцы вдруг неожиданно дотрагиваются до её бедра. абсолютная случайность. чеён поворачивается к парню, чтобы предъявить, но прикосновение испаряется. она только смотрит глупо, как одёрнутая рука блондина покоится на его колене, а взгляд перемещается на неё. он хочет что-то сказать, но прежде чем сделать это, отодвигается чуть назад. и плевать, что половина задницы свисает над полом. — извини, я не хотел, это вышло случайно. — и снова улыбается, прячет руки за спиной. чеён смотрит сперва недоверчиво, но потом кивает осторожно — ибо, и правда, он ненарочно — и уже хочет отвернуться, но слегка напряжённый голос её останавливает. — я уйду, если ты хочешь. чеён давится своей слюной. ей же не показалось, верно? но глаза напротив продолжают смотреть, будто спрашивая разрешения, и все сомнения разом отпадают. чеён смотрит на него несколько секунд в ответ и замечает что-то, что сама не в силах объяснить, пропитывается совершенно мнимым секундным доверием, а потом произносит хрипло: — нет, ты можешь остаться, — поворачивается к дженни лицом, упираясь подбородком ей в плечо. на мгновение крепко сжимая челюсть. — эй, все в порядке? — спрашивает девушка, на что чеён лишь вымучено кивает, пытаясь усмирить непонятный ком в желудке. она специально повернулась к нему спиной, чтобы не видеть, не разговаривать, однако затылком чувствует его взгляд. не опошляющий. не несущий опасности. скорее интересующийся. словно её рассматривают, как статуэтку на полке, и от этого у чеён каждый позвонок напрягается, а по спине мурашки идут, потому что чувство это — почти знакомое. когда смотрят вот так. разница лишь в осторожности. да и он совершенно на Него не похож. она выдыхает. — ладно, — отвечает дженни, обхватывая её ладонь своей. чеён благодарно сжимает тёплые пальцы подруги, и старается не думать о том, что поступила некрасиво — просто взяв и отвернувшись. но ощущение чужого взора между лопаток не позволяет чувству вины разрастись в груди. оно подпитывает желание поскорей убраться отсюда, чтобы хотя бы ненадолго вдохнуть свежего воздуха. вытеснить из лёгких никотиновые облачки дыма, пропитавшего каждую клетку организма. сдавливающего горло, вызывающего чувство нарастающего отвращения. отторжения. сопротивления. «о боже» кажется, её сейчас вырвет. чеён подрывается с места, одной рукой хватаясь за живот, второй опираясь на кофейный столик. ноги едва выравниваются на месте, когда она с трудом делает первый шаг в сторону лестницы, задерживая дыхание. голоса, доносящиеся вслед, слышатся как из-под толщи воды, но она не обращает на них внимания — продвигается вперед, рукой цепляется за деревянные перила, и сама не замечает, как буквально взмывает вверх по ступенькам, выходя в небольшой коридор. останавливается на мгновение отдышаться. и понять, в какую сторону ей идти. музыка доносится с первого этажа, но совершенно приглушённо, и чеён кажется, что впервые за вечер она слышит собственные мысли. в голове все хреново, на самом деле, но с организмом проблемы посерьёзней. она глубоко вздыхает, пытаясь хотя бы замедлить процесс возвращения всего выпитого дерьма, когда обходит стороной двух парней, о чём-то болтающих, сидящих на полу, привалившихся к стенке. если она сейчас же не попадёт в уборную — окажется рядом с ними. только вот не в столь безобидном образе. чеён отбрасывает мешающиеся волосы за спину, стремительно приближаясь к одной из дверей, готовая молиться всем богам, лишь бы комнатой не ошибиться. и тут же почти радостно выдыхает. когда хватается за ручку, с силой дёргая на себя, выключатель ищет уже на ощупь и подрывается с места, как только загорается свет. она успевает лишь подумать, как хорошо, что не занято, перед тем как шагнуть внутрь, едва успев захлопнуть дверь. в зеркало не смотрит — не считает нужным лицезреть сие состояние — и выкручивает кран холодной воды, склоняясь над раковиной. вдох. выдох. но ничего не происходит. чеён стоит полураком с головой наперевес и, похоже, ей всего лишь показалось. шторм миновал ебучее поселение. господи. — что за блядство. чеён ждёт, наверное, минуту, прежде чем всполоснуть руки и к чертям выключить льющуюся воду. какого хрена сейчас произошло? у неё внутренности наизнанку выворачивались, в глотке ошмётки поперёк стояли, а сейчас отпустило. сейчас всё нормально. нормально. ни черта не нормально. её мутит от одной только мысли, что она едва не распласталась на полу чужого дома, выплёвывая совершённую часом ранее ошибку. ей не хочется думать, не хочется ничего представлять, но сознание само подбрасывает ей образы параллельных реалий, и чеён проходится пятерней по корням, лишь бы развеять эту паранойю. оттягивает слегка волосы, не обращая внимания на посторонний звук. расслабляется. а когда поднимает глаза, всматриваясь в зеркало, едва не прикусывает себе язык. — как долго ты здесь… — только вошёл, — отвечает ей отражение, и чеён тут же разворачивается на пятках, руками за спиной впиваясь в кварцевое стекло. чанёль прослеживает её действие, но лицо его остаётся непроницаемым. он даже впервые ей не улыбается. так, как он любит. по-скотски. только смотрит, пристально и, что ли, с опасением. ну, конечно, она только представить может, как чудно сейчас выглядит. бесконечную минуту они молчат, и, на памяти чеён, это первый раз, когда в обществе друг друга они ведут себя так спокойно. — ты должен был постучать, — тихо первая произносит она, и только сейчас осознаёт, что на замок дверь не закрыла. умница. чанёль напротив усмехнулся. — я так и сделал, — и прежде, чем чеён успела возразить, добавил, — хорошо смотришься в обнимку с умывальником. жаль, не успел запечатлеть этот момент. и улыбка его растянулась столь гадко, что чеён едва сдержала позыв рвоты, переминаясь с ноги на ногу. внутри её разрывает от ярости и несправедливости, но больше — головной боли и осознания всех последствий. не хватало еще, чтобы её вырвало прямо перед ним. — пошёл к чёрту, пак, — устало скалится она, спуская руки по бокам, и, поправив задравшийся подол юбки, медленно двигается к двери. ей срочно нужно домой. подальше от этой вони. от этого мерзкого чувства дисбаланса. подальше от проклятого пака, у которого прямо сейчас глаза светятся. ведь чеён откровенно хуёво, а он тут как тут. «что за ирония» она почти открывает дверь, когда его голос её останавливает. забавно, она смела подумать, что хоть в этот раз он промолчит. — чеён… но — темнота. неожиданная, вязкая, душная, тревожащая, заставляющая пальцы на ногах поджиматься. чеён резко останавливается, припечатывая ладони к стене, дабы не упасть. хоть как-то удержать равновесие. сейчас ей кажется, что ещё никогда в жизни она не была настолько пьяной. — эй. только слышит откуда-то из темноты, усиленно моргая. словно это поможет. — выключатель, — говорит чанёль, а чеён сути слов его уловить не может. теряется в пространстве. — что? — я сказал… да, боже. и чеён чувствует, как прохладный поток воздуха от его движений — он в момент оказывается рядом — сменяется горячим, порочным дыханием. чувствует, как оно обжигает её плечо, оставляет видимые при любом свете следы. осязаемые подушечками пальцев, рубцовые, наверное, никогда не способные зажить. она слышит скольжение ладони по кафельной стене, и всё её тело напрягается, как струна, когда ткань его свитера задевает её предплечье. она совершенно его не видит, но чувствует. так близко, как никогда раньше. казалось, подумай она о чём-нибудь, и он услышит. прикоснись она к самой себе, и он почувствует. чеён нервно сглатывает, пятясь назад, но тут же натыкаясь на стену. лопатками врезаясь прямо в холодную плитку. и от такого контраста температур у неё в голове помутняется. — твою мать, — шипит она, скорее по инерции, чем от боли, и прикладывает ладонь к виску. — стой на месте, — выкрикивает пак, и нервно бьёт ладонью по стене. дёргает за ручку двери, ожидаемо закрытой. — где этот чёртов выключатель? однако чеён его уже не слышит. у неё закладывает уши, а запястья начинают жутко чесаться. комната по ощущениям сжимается в размерах, и весь кислород выходит сквозь щели, даже её легкие забивая грязью и летающей в воздухе пылью. она пытается вдохнуть, но ничего не выходит, и грудь скручивает в спазме, будто тяжёлым булыжником приковывает к земле. НЕТ. нет. нет. нет. только не это. только не сейчас. — всё нормально? чеён оседает на пол по стенке, трением оставляя обожжённые царапины на коже, и ноги расставляет чтобы снова в ловушку не попасть. плевать на платье. у неё паника. прямо сейчас она дышать не может, ей абсолютно все равно на это грёбаное платье.  — ты слышишь меня? — повторяет пак уже громче, но никакого результата. он в ответ слышит лишь хрипоту и ускоренное до нечеловеского биение сердца. разве такое вообще возможно?! — чеён, блять! — откровенно кричит он и, недолго думая, опускается рядом между её ног, обхватывает её лицо ладонями, вглядываясь в остекленевшие глаза. в темноте ни черта не видно, но они отражают. у чеён слёзы на глазах стоят, когда она едва произносит: — дженни. чанёль ничего не понимает, а потом еще раз. — дженни! но только громче. надрывно, с истерикой, на последнем издыхании. а после чеён издаёт такой звук, что у чанёля кровь из ушей едва не идёт. — какого…блять, что вообще происходит? что мне делать? чеён обхватывает его запястье ладонью и сжимает так, что сомнений не остаётся. ей невыносимо страшно. и пак не двигается, ибо что делать ему — он не знает. и ни один его крик о помощи не доносится вниз, где стереосистемы разрываются от грохочущей громкости. — чеён, — очередная попытка достучаться. но после этого он чувствует, как окаменелым холодом она касается стороны его тыльной ладони, а после — ведёт вниз, пока не останавливается у основания большого пальца, крепко обхватывая его второй рукой. и следует совсем тихое: — один. тут же медленно, но стремительно перемещается к указательному, будто выплёвывая оборванное «два», передвигаясь к среднему пальцу. чанёль, как завороженный, не мог и шелохнуться. считает. она считает его пальцы, а руки у неё настолько холодные, что по спине мурашки бегут. он слышит стремительный вдох, и переводит взгляд обратно к её лицу. и именно в эту секунду включается свет. мокрые дорожки на её щеках отсвечивают, заставляя щуриться. чеён глотает воздух как остервенелая, будто только что вынырнула с глубин океана, холодного и мрачного, затягивающего на самое дно. переводит взгляд на чанёля и застывает. её полные губы приоткрылись. бледные, как и все её лицо, перекошенное страхом. чанёль задерживает взор на их сцепленных руках и чеён прослеживает за ним, всецело напрягаясь. он не спрашивает, но на языке у него вертится: «что это было?» чеён медленно приходит в себя, подсознательно взрываясь от слёз. «почему все так?» «почему именно здесь и сейчас?» «почему с ним?» — я должна… «свалить отсюда как можно скорее, иначе собственная никчёмность сожрёт меня без остатка. мне так стыдно. господи, как же мне стыдно» конечно, ничего из этого не говорит. еще с секунду смотрит на их сплетённые ладони и, как ошпаренная, отдёргивает их назад. лишний раз проезжаясь ногтями по чанёлевым рукам, делая вид, что не заметила, какие полумесяцы оставила на коже его запястья своей хваткой. и больше не говорит ни слова. вскакивает с места, покачиваясь на ватных ногах, заставляя чанёля подняться следом, все еще пребывающего в шоке. он неожиданно хватает её за руку, желая остановить, но у чеён нет на это времени. бежать. ей нужно бежать, как можно быстрее. она разворачивается к нему так, что волосы разлетаются в разные стороны и не своим голосом отвечает: — не трогай меня, — почти добавляя «пожалуйста», но видит, как зрачки чанёля наполняются чем-то невысказанным, задевающим и незнакомым, уже оказывается не в силах закончить. рука чанёля повисает в воздухе и он неверяще мотает головой. последующие его слова бьют под дых.

— истеричка.

кажется, она все же рыдает.

— ты просто грёбаная истеричка.