вернуть поцелуи

— пожалуйста, подожди, — раздаётся вслед, но чеён только ускоряет шаг. в три неосторожных прыжка сбегает по лестнице и сворачивает налево, едва успевая придерживать слетающую с плеча лямку рюкзака. старается не оглядываться назад и устремляется прямиком в толпу расхаживающих по главному коридору студентов, потому что в голове возникла глупая мысль, что именно там ей удастся спрятаться. это смешно. но в большей степени неразумно и так по-детски, что чеён тошно от самой себя становится. что она делает? до чего за пару дней расшатанная нервная система довела её? когда она утром смотрела в зеркало, круги под глазами смутно напоминали чёрные дыры. у неё на голове полный бедлам, из одежды - спортивные штаны и кофта с длинными рукавами, чтобы сжимать их края в ладошках при необходимости. последний раз она ела, наверное, вчера утром. любимое блюдо из самоугрызений запивала чаем с молоком. у неё было время подумать, за которое всё произошедшее стало лишь более запутанным. большим клубком сожалений проблемы ворочаются в её сознании, с каждым днём начиная всё больше давить на черепную коробку, раздавливая её под прессом. она не уверена, что сил её терпеть хватит надолго. просто так нельзя. нельзя всё сразу. нельзя выдержать это без последствий. чеён уже в полной мере ощутила их на своей шкуре. и сейчас она без понятия, что ей делать. она не отвечает на звонки ханбина уже второй день, потому что чувство вины разъедает изнутри. она всё еще зла на дженни, но по-прежнему сторонится её общества, потому что банально боится услышать чужую правду. она дёрганная. ходит сама не своя - белым призраком. но ничего с собой поделать не может. и вместо того, чтобы попытаться разрешить проблемы постепенно, одну за другой, она убегает. прямо сейчас. от дженни. открыто игнорируя её попытки достучаться. просто она не хочет. не хочет говорить с дженни прямо сейчас, когда её состояние близко к очередному срыву из-за грёбаной нестабильности буквально во всём. личная жизнь. физическое состояние. душевные неустои. её охватывает приступ паники всякий раз, стоит только об этом задуматься. перебрать, расфасовать по полкам все проблемы - реальные и накрученные - обдумать каждое сказанное слово и действие, забыть о совершённых ошибках, перестать испытывать изнуряющее, до истощения выматывающее чувство неправильности всего происходящего. с дженни придётся откровенничать. придётся воспроизводить цепочку события, вспоминать детали, переживать каждую секунду прошлого заново. чеён не может этого допустить. если ворошить все внутренности, собирать пазл по кусочкам, рано или поздно подсознание выбросит воспоминание, которое было закрыто под восьмью замками. не чтобы сохранить. чтобы забыть о нём и никогда больше не вспоминать. позволить ему затеряться в глубинах, разбиться о рифы и погореть на солнце, так и не всплыв на поверхность. подсознание выкинет воспоминания — множество, может десятки — но именно одно из них окончательно сведёт её с ума. поэтому чеён изо всех сил старается скрыться. от себя от собственных чувств от дженни, снова кричащей её имя: — чеён, нам нужно поговорить! но чеён притворяется, что не слышит. она делает еще пару стремительных шагов, прежде чем достигает коридора, ведущего в третий корпус. уроки в крыле приостановлены из-за временных ремонтных работ, что чеён только на руку. больше учиться настроения у неё нет. ей просто хочется всё это отпустить. хорошо было бы стереть себе память хотя бы на несколько жалких часов, чтобы отдохнуть. не видеть преследующие картинки в голове, извечно насыщенные и яркие, словно не воспоминания вовсе, а прямо сейчас перед глазами стоят; не бояться оглядываться, чтобы не заметить осуждение и полные мольбы глаза; не различать их голоса в толпе, цепляющие внимание, рушащие всю былую концентрацию и студящие кровь в венах. чеён кажется, что его голос она слышит постоянно. его тембр, бас. его хриплость и слова, точно сотканные из ненависти. "я, не он, был рядом в тот момент, как у тебя полетела крыша" "меня трясёт от одной мысли о тебе" "когда ты смотришь так, у меня внутренности наизнанку выворачивает" "пошла ты... из моей жизни" она ведь слышала. конечно, она слышала это. уловила каждый скачок в тональности, запомнила ту дрожь и гнев, сочащиеся из слов; сквозь закрытую дверь - совсем приглушённо - прочувствовала холод. осмыслила. проживала. чуть не подавилась. но проглотить так и не смогла. стояла там как дура практически без света ещё минут пять, пытаясь понять, что ей делать дальше. по правде говоря, она до сих пор не понимает. продолжает идти вперёд на светящиеся сквозь витражные окна солнечные лучи, пока не упирается ладонями в чёрный выход. вздыхает, оглядывается назад и обхватывает длинную ручку двумя руками, толкая со всей силы металлические двери. ровно с открытием взрывается звонок, пускающий неприятные мурашки по позвоночнику. и пляс барабанных перепонок ненадолго отвлекает от сумбура в голове. чеён прикрывает глаза, когда лицо обдувает свежим, прохладным воздухом. она быстро спускается по ступенькам, не обращая внимания на захлопнувшиеся за спиной дверцы, и заворачивает направо, чтобы не мелькать лишний раз перед окнами. солнце припекает, совсем невесомо облизывает голые щёки с носом, и от этого становится немного спокойнее. лишь отчасти, но это лучше, чем ничего. лучше, чем испытывать себя на прочность, будучи окружённой со всех сторон. лучше, чем сидеть на месте, не переставая загоняться. лучше, чем в каждом втором видеть силуэт чанёля, а потом нервно успокаивать себя, ведь походка у него совершенно другая. волосы — темнее. плечи — шире. ноги — длиннее. взгляд — пронзительнее. суровее, наглее, опаснее. такой, словно без слов разъясняет неправильность собственных мыслей. порочность их начал. он пресекает на корню любые догадки и домыслы, он рассеивает то и дело всплывающие проблемы, он тормозит организм, сосредотачивая всё внимание только на нём. такой, с которым невозможно разорвать зрительный контакт. по крайней мере, у чеён не получалось. как и не получается, когда с порывом ветра до рецепторов доносится дым табака и почти горелого фильтра, а следом тело даёт сбой, выкручивая тормоза сразу за углом корпуса. не получается, потому что чанёль слышал её шаги, и теперь смотрит в упор, плечом опираясь о кирпичную стену. и вид у него такой, будто знал. знал, что она придёт и вывернет перед ним душу, что они в любом случае пересекутся; знал, что она будет закусывать губы и неверяще хлопать ресницами; знал, что им нужно поговорить, но до чёртиков не хотел этого делать. его положение, его лицо, его усмешка - всё излучало ядовитое отвращение. к ней. к чеён. как будто она не человек вовсе, а куча использованного мусора. как будто не её он целовал несколько дней назад, а одну из своих девиц, вечно крутящихся подле. как будто ему нет дела. он смотрит, слегка щурясь, голову склоняет набок и ждёт, пока чеён хоть слово скажет, раз уж у неё возможность появилась. но она молчит, неспокойно дышит и не моргает, и чанёлю достаточно десяти секунд, чтобы для себя все решить и свалить. выбросить уже обжёгший пальцы окурок, привычно поднять уголок губ и двинуться вперёд, прямо мимо неё, развеевая запах постиранной одежды, почти задевая её плечом, но всё же держа дистанцию. что почему-то болью отдаётся внизу живота. скручивает и тянет. его безразличность давит, и вдруг пробирает дрожью. почему? почему он ведёт себя так? почему её это задевает? почему она со скоростью разворачивается и удержаться не может от того, чтобы не спросить его об этом в лоб? — чанёль! почему ей стало не наплевать? — чанёль! — снова кричит она, однако парень даже не думает останавливаться. чеён сжимает ладони в кулачки и бежит за ним, едва не врезаясь в чужую спину. вытягивает руку вперёд и хватает за локоть, пытаясь развернуть его к себе. — чанёль... — пошла ты! — он прерывает её, брезгливо скидывая девичью ладонь. чеён снова протягивает руку и в то же время боязливо отступает назад: — чанёль, я... — какого хрена вообще? чанёль не выдерживает. отталкивается от прибитого песка, поднимая его в воздух, и в два шага оказывается рядом, вынуждая чеён по инерции пятиться назад. шаг за шагом. раз, два... пока сквозь ткань не задевает кромку лифчика о кору дерева, а затылок с силой не бьётся, стоит задрать голову к верху. встретиться с ним взглядом, полным злости и мелькающей обиды. чанёль сейчас, кажется, ближе, чем когда-либо. чеён сглатывает, но в горле все равно сухо. — теперь всегда будешь так делать? — полукриком спрашивает он. — сперва силком выводить, а потом на плечах виснуть? чеён вертит головой круговыми, отчего нихрена не понятно, но ей нужно сделать хоть что-то. сказать. ответить. спросить то, ради чего вообще произнесла его имя. оно с осадком и вызывает привыкание. и теперь она травится послевкусием, но сказать ничего так и не может. — что на этот раз? — повторяет чанёль, становясь ещё ближе, но руки отводя в стороны. ждёт. тяжело дышит. бесится. — ты ответишь мне или нет?! чеён зажмуривает глаза, потому что звучит он слишком громко. обхватывает руками ствол позади и переминается с одной ноги на другую. ощущение, что сейчас упадёт, поэтому ей надо держаться. за что угодно, только держаться. не упасть особенно, когда слышит: — я не собираюсь повторять прошлых ошибок. тихим шёпотом горечью ножом по голым костям чеён распахивает глаза. прошлых ошибок прошлых ошибок прошлых ошибок "но тогда зачем?" — зачем? — выпаливает она, сжёвывая половину букв. — зачем поцеловал? чанёль поднимает горящие огнём глаза. — не знаю. отходит назад, проводя вспотевшими ладонями по волосам. вырывает пару прядей. — я не знаю, — он отводит взгляд в сторону. — просто держись от меня подальше... пожалуйста. чеён снова боится вдохнуть пустоту.