Два Дракона

Я не ожидал, что Блум поднимет эту тему, не ожидал, что захочет разделить со мной все это и проявит такие чудеса стойкости и чуткости, оставаясь сейчас рядом, слушая меня, поддерживая, ощущая, как мое пламя незримо терзает и разгорается изнутри. Она выдерживала, принимала, продолжая любить меня, видя эти раны, зная, как они глубоки. Это было слишком для меня. Мы долго так сидели пока я не смог найти в себе силы продолжить. Тот кошмар, о котором узнала Блум, продолжался еще многие года после этого. Я прекрасно понимаю, что разум закрывает часть воспоминаний, самых тяжелых и мерзких. Эти провалы в памяти охватывают период в пятьдесят шесть лет. Это ужаснуло фею, понимание того, как долго длился этот кошмар и чего он мне стоил. Примерно тогда я начал искать способ пробудить свою нечеловеческую составляющую. Ведьмы часто говорили о драконах и о том, что я унаследовал их силу. Это и привело меня на Пирос, а также к погружению в собственный внутренний мир. Мой мир – Хаос, мое отражение – бурлящие кровью земной тверди горы Пироса. Блум видела внутри себя цветущие джунгли, и это является отражением ее души, животворящей светлой натуры. Две части одного острова, два его лика и два отражения внутри нас самих. Именно здесь я и встретил тех, кто должен был решить мою судьбу, тех, кого можно было бы назвать моими биологическими родителями, встретился с теми, кто был моим началом, Вармингелем и Марией. Двое, которые никогда не были связаны, чьи дороги не должны были пересечься, невольные родители нежеланного чада. Они ненавидели Ведьм, презирали само мое существование и это единственное, что как-то сближало эти две души. Мария была младшей принцессой Домино, сестрой короля Эрантеля, на тот момент – единственной феей Огня Дракона. Прекрасная девушка со светло русыми волосами, ложившимися нежными волнами. Ее глаза – обжигающий лед, холодный настолько, насколько жаркой была и ее сила. Я лишил эту девушку будущего. Мария не успела испытать ни любви, ни счастья семейной жизни. Я отобрал у нее возможность стать настоящей матерью и подарить любовь своему ребенку. Могла ли она полюбить меня? Сомневаюсь в этом. Но в этом была и обратная сторона. Как бы она не относилась ко мне, я уже любил ее, как ребенок любящий свою мать. Иначе тут и быть не могло. Когда Мария попыталась убить меня, я не сопротивлялся ей, в некоторой степени мне этого даже хотелось, чтобы ее жертва была отмщена. Это сыграло большую роль в намерениях феи. Девушка не убила меня, но отказалась делить со мной свою силу. Не смотря на всю ненависть ко мне, Мария была светлой и не могла убить своего ребенка, любящего ее и сожалеющего о такой судьбе для нас обоих. Вармингеля почти не волновали ни мы, ни наше родство. Его смерть поставила дом Вальтерион под угрозу. Мой биологический отец был последним наследником рода и должен был защищать своих подданных и границы. Теперь же всему, что он знал и любил должен был прийти конец из-за того, что Ведьмы забрали его душу и тело, забрали силу непредназначенную для людей. Что бы добыть достаточно сильного, по их мнению, демона, Древние Ведьмы вступили в союз с одним из младших домов, пообещав им падение выбранного дома и возможность присвоения его богатств и территорий. Целью стал дом Вальтерион. Многие годы древнее трио изучало демонов и их природу, чтобы подготовиться к этому финальному шагу. Вармингеля заманили в ловушку на границе. В прямом столкновении его было не победить. Младший дом бросил все силы на это дело, а ведьмы снабдили их ядами и магической поддержкой из другого мира. Архидемон оказался изранен и напичкан отравой так, что сердце начало пропускать удары. Его вырубили и унесли в это измерение. Дом Вальтерион оказался под угрозой и удержался он окончательного падения только благодаря Ларданен. Вармингель ненавидел меня не меньше Марии, но был согласен разделить со мной свои силы взамен на спасение его дома. Я должен был уйти из этого измерения, стать частью рода и исполнять обязательства наследника. Учитывая отсутствие других детей, способных наследовать силы и домовую печать, я был его единственным вариантом, далеко не лучшим, но и не самым худшим. Я тоже этого хотел, вырваться из этого измерения, найти свое место и быть свободным. Муж Ларданен, Астаниэль, умер слишком рано, еще до рождения сына. Междоусобные войны старших домов были страшным побоищем, даже для высших демонов. Со смертью деда, наши владения едва не растащили соседи, но бабушка смогла спасти наследство семьи. Пока отец рос и взрослел, именно ей пришлось править, будучи регентом при ребенке. Потеряв единственного сына, Ларданен пала духом, в Вармингеле была вся ее жизнь, любовь, надежды на будущее. С его потерей она не смогла держаться как прежде, владения Вальтерион сдавали позиции. Раз за разом провинции доставались соседям. Мое появление все перевернуло, у ее сына был наследник, а у нее самой – внук. Демоница пришла на зов собственной крови, ответила на пробуждение юного родственника. Для меня пробуждение было шансом, и что бы им воспользоваться я должен был пройти трансформацию. По собственной глупости я согласился на это сразу, в тот конкретный момент. Это стало моей ошибкой, одной из многих. Если бы Ларданен не почувствовала присутствие родственника, я бы не выжил, не смог бы выйти из трансформированного состояния и выгорел бы изнутри. Ей с огромным трудом удалось остановить меня и спасти. Так я и начал жить в ином измерении и изучать их магию и свою природу. Я действительно был принят в дом и действительно смог стать наследником. Бабушка возлагала на меня большие надежды, для Ларданен я был вторым Вармингелем. Даже узнав, кто я и как появился, она не отвернулась от меня и не бросила. Почти пятьдесят лет я провел в доме Валтерион, будучи демоном, будучи частью этого мира. Это была самая счастливая пора моей жизни, не считая жизни с Блум. Впервые за всю свою жизнь был принят и был любим. Ларданен была первой, с кем я был полностью откровенен, рассказывая о своей жизни в магическом измерении и о ведьмах. Это откровение стало поворотным для нас, ударом для демоницы и огромным прорывом для меня. Я многого не понимал об отношениях между мужчинами и женщинами, да и между родственниками. Признаться, честно, первое время я ждал и боялся со стороны Ларданен тех же действий, что и со стороны ведьм, а может и хуже. Ее ужаснуло это признание, как один из показателей того, насколько я был искалечен. Каким же неправильным и гнилым мне тогда казался Магикс, когда по их представлениям здесь в Хаосе царит полный разврат и самые банальные понятия уважения сводятся к звериным понятиям силы, когда жительницы их «правильного» измерения сделали со мной все то, что сделали, а демонесса после них учила меня любви и уважению. За эти годы бабушка сделала меня таким, каким я являюсь. Она учила меня быть сильным, учила через непреложные обеты и клятвы обходить приказы ведьм. Мы хотели снять печать и избавиться от них, освободить меня. Я хотел остаться здесь, жить среди тех, кто принял меня, быть полноценной частью этого мира, быть здесь своим, но все эти мечты перечеркнула невозможность снятия печати. Ларданен сняла бы любую внешнюю печать, даже душевную, но дотянуться до той, что была внутри меня, она не смогла. Это было слишком опасно в первую очередь для меня. Выбирая между моими жизнью и свободой, бабушка выбрала жизнь. Эта процедура раскрыла нам еще много неприятного, в частности то самое ограничение сил и резерва. В своем воплощении я должен был быть не слабее отца, а может и сильнее, учитывая унаследованный от матери дар огня, но печать полностью перекрыла мне эти перспективы, оставляя едва ли не четверть отцовского наследия. Это перечеркнуло мое будущее здесь, и не только мое, всего дома Вальтерион. Без наследования сил Вармингеля нас окончательно разорвут. Что бы спасти мою жизнь, Ларданен приняла тяжелое для нас двоих решение, она изгнала меня из своих владений, но не лишила прав наследования и после ее смерти все, чем владел дом, должно было перейти ко мне. Я вернулся в Магикс. В Хаосе после этого я бывал лишь раз, когда почувствовал смерть бабушки и пришел проститься с ней. Когда умерла Ларданен, я вспомнил об этом месте и вернулся сюда. Мне тоже нужно было иметь собственное кладбище, место, где я мог бы почтить свою семью. После ее смерти на этой поляне и появились оставшиеся камни. Лизандр ввел меня в свою семью, на этом месте мы оба чтили его жену и сына, а позже я почтил память всех троих. Они все были здесь, учитель со своими близкими, мать, отец, бабушка, все, кто был мне дорог, все, кого я когда-либо любил. Блум слушала эту исповедь ничего не говоря, лишь ужасаясь тому, как много ей открылось. Она не могла представить себе, насколько мне было тяжело и сколько пришлось в себе изменить и переломить, чтобы сейчас быть таким. -Цена твоей силы неоправданно высока. – Сказала фея, продолжая обнимать меня. Блум продолжала принимать мой жар, даже более того, начала втягивать его в себя, подводя нас к обмену энергией. Это не было похоже на наш первый опыт. Девушка словно бы пыталась вытянуть конкретно этот ранящий жар, забрав его себе и отдав мне свою. Нежное, живое тепло начало окутывать меня, как прежде эта тяжелая жаркая стена. Тот самый бальзам, который пришлось искать так долго. Сама же фея принимала все это, насыщая дракона, окутывая себя энергией почти как щитом. Блум все еще не хватало сил и жестокости, не хватало твердости и спокойствия при взгляде на все то зло, что творилось вокруг нее. В моей боли она находила все это, уравновешивая свои чувства до конца, давая мне возможность уравновесить самого себя. Пламя любимой не ранило так, как собственное, давало ранам возможность перестать болеть, возможно, со временем затянуться, зажить. Мне не хватало этого, отчаянно не хватало, всю жизнь мне нужна была именно Блум, это принятие без боли и осуждения, сочувствие без жалости, забота без корысти и лицемерия. У меня слишком быстро отбирали тех, кто был столь щедр и близок, как она. И самое печальное, что и это счастье продлится не долго, но… спасибо судьбе за эту возможность испытать счастье еще раз, перед смертью.