Gallium & Yttrium / GaY

      Дверь распахнулась. Эмма лицом к лицу оказалась с приёмной матерью. Во всех смыслах этих двух слов и по всем законам, потому что в подростковом возрасте её официально удочерили. Мэри-Маргарет внимательно посмотрела на неё, затем на Реджину, которая стояла рядом, уткнувшись носом в лохматую макушку Генри. Наблюдавшая за ними Эмма почувствовала, как внутри всё переворачивается от нежности, но постаралась напустить на себя равнодушный взгляд.       — Эмма! — выдохнула Мэри-Маргарет, увидев, что обычно хмурое лицо дочери озарила слабая улыбка.       — Привет, ММ, — Эмма засунула руки в карманы куртки, неловко потопталась. Откуда взялась эта неловкость? Наверное, нужно было дважды подумать, прежде чем звать Реджину, но в тот момент решение казалось таким правильным, да и счастливая улыбка Генри того определённо стоила, не говоря уже об улыбке Реджины.       Пальцы Мэри-Маргарет до побелевших костяшек сжали дверную ручку.       — Кто это с тобой? — она приветливо взглянула на Реджину. У неё в голове, и это Эмма знала наверняка, промелькнули десятки самых разнообразных мыслей. В богатом воображении приёмной матери не откажешь.       Генри вскинул голову.       — Реджина! — сообщил он как нечто само собой разумеющееся.       Реджина помахала кончиками пальцев.       — Привет.       Мэри-Маргарет что-то сосредоточенно обдумывала, всего-то несколько мгновений, не больше, а потом, посторонившись, открыла дверь шире со словами:       — Мы как раз собирались пить чай. Не желаете присоединиться?       Эмма в ответ на вопросительный взгляд Реджины ободряюще улыбнулась и, коснувшись рукой её поясницы, подтолкнула в направлении «отчего» дома. С лица Генри ни на секунду не сходила улыбка, и Эмма утвердилась в мысли, что поступила правильно, решив привезти Реджину сюда, как бы сильно всё происходящее не смущало последнюю.       — Если Эмма не возражает, — Реджина ласково погладила Генри по спине. — Было бы чудесно, миссис Свон.       Мэри-Маргарет замешкалась, но быстро взяла себя в руки. Посторонилась, пропуская гостей в прихожую, и закрыла дверь.       — Нолан, — уточнила она дрогнувшим голосом. — Моя фамилия не Свон, а… Нолан, — добавила шёпотом, избегая встречаться взглядом с Эммой.       — О, простите, — растерялась Реджина. — Я просто предположила…       Эмма легонько ударила её по плечу.       — Всё хорошо, — заверила она, дождавшись, пока Реджина посмотрит на неё. — Я стала Свон задолго до того, как попала сюда, и я никогда… я не хотела менять фамилию.       А вот с приёмной матерью Эмма не осмеливалась встречаться глазами, догадываясь, что нежелание менять фамилию до сих пор отзывается болью в её сердце. Иногда случались неловкие ситуации, из-за которых Эмме было намного уютнее в обществе Дэвида, хотя и в Мэри-Маргарет она души не чаяла.       — Проходите, — радушно махнула рукой Мэри-Маргарет. Она продолжала бросать вопросительные взгляды, но все они были направлены на Эмму. — Генри, может быть, перестанешь виснуть на нашей гостье? Ты же вежливый мальчик.       Генри неохотно разомкнул руки. Эмма была готова поклясться, что Реджина пробормотала: «всё нормально, я не против», но удерживать ребёнка не стала, и уже в следующее мгновение он бодро шлёпал босыми ногами по кафельной плитке.       — Дэвид, — позвала Мэри-Маргарет, когда они вошли в крошечную гостиную, совмещённую с кухней. В центре располагался кухонный остров. Приёмный отец дремал в своём любимом кресле. Большое и удобное, оно стояло здесь столько, сколько Эмма себя помнила. В глаза бросилась проседь, явный признак того, что время неумолимо, как и очки в нагрудном кармане рубашки, вещь очень нужная, но нежеланная.       — Деда! — завизжал Генри. С разбега запрыгнул ему на колени.       Дэвид встрепенулся, громко фыркнул и заспанными глазами уставился на незнакомку в своей гостиной. Растерянно. Эмма не винила его. Она очень сильно сомневалась, что когда-нибудь сюда забредала утончённая особа неземной красоты. Реджина ни капельки не вписывалась в скромный интерьер. С невероятно прямой спиной, в чёрном платье, которым Эмма не уставала любоваться с той самой минуты, как увидела её в ресторане. Реджина держалась по-королевски, без преувеличений, она была самой красивой женщиной из всех, кого Эмма встречала в своей жизни.       — Это Реджина, — её губы дрогнули в застенчивой улыбке. — Она зашла в ресторан, где у меня была назначена встреча с объектом, и… — Эмма не знала, чем аргументировать то, что Реджина приехала сюда вместе с ней. Не то чтобы Дэвид требовал объяснений, поэтому она решила не распыляться и просто расстегнула куртку.       Мэри-Маргарет громко ахнула. Разглядела пятно, не иначе.       — Эмма! — в её голосе звенели укоризненные нотки. — Что случилось?       Эмме хватило приличия смущённо пожать плечами. Так уж сложилось, что Мэри-Маргарет, всегда мечтавшая о дочке, чтобы наряжать её, но не имевшая возможности родить, приходила в щенячий восторг каждый раз, когда она надевала платье или юбку. И этот вечер не стал исключением. Когда Мэри-Маргарет увидела её в розовом платье, на её глаза тут же навернулись слёзы, и Эмма невольно вспомнила свой первый танец в старшей школе. До этого она не особо верила, что Ноланы хотят её оставить, наотрез отказывалась наряжаться в платья, предпочитая удобные джинсы в сочетании с галстуками, и с завидным постоянством приглашала на свидания Лили.       — Произошёл несчастный случай, — произнесла Реджина, не сводя взгляда с Эммы, будто, желая убедиться, что ей можно вмешаться в разговор.       Мэри-Маргарет покачала головой.       — Генри, — она оглянулась на довольного внука, сидевшего на коленях у деда. — Может, покажешь нашей гостье свою комнату? Дэвид, приготовишь чай? — попросила вкрадчиво. — Мы с Эммой позаботимся о платье.       Генри и Дэвид поспешили подчиниться, а вот Эмма по-своему обыкновению заупрямилась.       — Будет тебе, ММ, время упущено.       — Нет, нет, я всё исправлю! — запричитала Мэри-Маргарет и, схватив её за руку, потащила в ванную комнату.       Эмма виновато оглянулась на Реджину. Та ответила тёплой улыбкой и послушно последовала за Генри в ближайшую комнату. Когда-то она принадлежала ей, а теперь была завалена игрушками, подарками сердобольных бабушки и дедушки, которыми они в конец испортили пацана.       Оказавшись в крошечной ванной, Мэри-Маргарет закрыла дверь на ключ и открыла один из шкафчиков.       — Снимай платье, — она заткнула раковину пробкой и, избегая встречаться взглядом с Эммой, пустила воду. — Чем ты испачкалась?       Эмма скрестила руки на груди.       — ММ, всё отлично. Не парься. Это просто платье. Ерунда, — проще было бы согласиться, всё равно все споры заканчивались безоговорочной победой Мэри-Маргарет, но препирательства всегда были неотъемлемой частью их отношений. Именно поэтому Эмма увиливала от семейных ужинов, да и вообще приезжала намного реже, чем того бы хотелось её приёмным родителям и сыну.       — Ну, конечно, — Мэри-Маргарет ловко стянула с неё кожаную куртку. — Чем, говоришь, испачкалась?       Эмма вздохнула.       — Красное вино и какой-то суп, — неохотно ответила она, но даже не пошевелилась. — В чём я буду ходить? Ты намочишь платье, — поморщившись, отпихнула руку матери, чтобы закрыть кран.       Мэри-Маргарет зажмурилась, по её лицу промелькнула тень боли, но она не сдалась.       — Мы поищем что-нибудь в твоей старой комнате. Снимай платье, Эмма.       Эмма, чуть наклонившись, расстегнула молнию.       — Почему ты вечно командуешь? Я могла бы сделать это дома, — это было пустое ворчание. Спор ради спора. В основном из-за того, что она так и не поняла, как вести себя с миссис Нолан, как реагировать на материнскую заботу, которой её щедро одаривали в этом скромном домике.       — Потому что я — твоя мать, а ты — моя дочь, — отозвалась Мэри-Маргарет, и в её голосе слышалось столько усталости, что впервые за долгое время Эмма посмотрела на неё другими глазами. Она тоже не молодела. В некогда чёрных волосах виднелись седые нити, а на лице явно проступали морщины.       Не придумав достойного ответа, Эмма небрежно уронила платье на пол и переступила через него. Затем подхватила и протянула хмурой Мэри-Маргарет, которая, не сказав ни слова, сунула его в горячую воду. Эмма могла поклясться, что никогда не видела, чтобы так серьёзно разглядывали обычное пятно. Но вот мать добавила в воду какой-то порошок и, напевая под нос незатейливый мотив, принялась яростно тереть ткань.       Повисла тягостная тишина. Эмма села на закрытый унитаз, сбросила каблуки. В багажнике «Жука» вроде лежали тапки, можно было бы переобуться в них.       — Видишь? Становится лучше! — пробормотала Мэри-Маргарет больше для себя, чем для неё.       Эмма встала, подошла к ней и перехватила её мыльную руку.       — ММ, — зелёные глаза, так сильно похожие на её собственные, что многие люди ошибочно принимали их за родных мать и дочь, встретили её взгляд. — Прости, ладно? И спасибо тебе.       Плечи Мэри-Маргарет поникли, напряжение ушло.       — Кто она? Реджина? — она сердито потёрла ткань между пальцами. Пятно почти исчезло. — Ты с ней встречаешься? Генри, похоже, неплохо её знает. Вы давно вместе? Почему нам ничего не рассказывала?       — Воу, воу, воу, полегче! — Эмма вскинула руку. Приёмная мать была той ещё выдумщицей. Да, ошибалась, часто делала неправильные выводы, но сегодня она превзошла себя. Надо же такое придумать! Ей самой в голову не приходило, что она может встречаться с Реджиной, впрочем, если посмотреть на ситуацию со стороны… Дурацким этот вывод точно не назовёшь, учитывая, что она привезла её сюда. — Расслабься, ММ, мы не встречаемся. Реджина просто… — она замолчала, не зная, какое слово можно использовать, чтобы описать новую знакомую.       Мэри-Маргарет швырнула платье в раковину, схватила с крючка полотенце и вытерла руки.       — Она не старовата для тебя? Сколько ей? Тридцать? — она провела дрожащими пальцами по волосам. — Тебе двадцать три! — припечатала своим фирменным зловещим шёпотом.       Эмма уставилась на неё.       — Я даже не встречаюсь с ней, — и стыдливо прикрыла грудь, лишь сейчас вспомнив, что осталась в одном нижнем белье. Сказать, что замечание приёмной матери расстроило, — не сказать ничего. Эмма была разочарована. Мэри-Маргарет не только сделала акцент на возрасте Реджины, она использовала его как аргумент в пользу того, что они не должны встречаться. У Эммы даже мысли не возникало, что разница в возрасте может как-то повлиять на романтические отношения, но теперь она не на шутку испугалась, что Реджина считала так же.       — Ты никогда никого не приводила домой, — Мэри-Маргарет ласково погладила дочь по щеке. — Даже запудрившего тебе мозги засранца, из-за преступлений которого ты угодила в тюрьму, — она покачала головой. — И вдруг ты заявляешься сюда с женщиной. Генри от неё без ума, и, по-моему, это у них взаимно, — помолчала. — Что я должна думать?       — Мы просто подруги, — заверила Эмма. «Ничего другого и не светит».       Мэри-Маргарет опустила руку.       — Но ты хочешь большего, — прошептала она, когда Эмма, ещё секунду назад готовая метать молнии, смиренно поникла. — Малышка… милая, милая моя, Эмма… — Мэри-Маргарет нежно поцеловала её в висок, точно так же, как и в самую первую ночь, которую Эмма провела в этом доме, в новой семье.       — Ладно, неважно, — Эмма встала. Отвернулась к двери. — Генри правда её любит. Я не собираюсь лишать его общения с ней. Реджина очень классная, понимаешь? — она взялась за дверную ручку. — Поищу старую футболку. Выпьем чай, а потом мы поедем. Генри пора спать, а мне ещё нужно забросить Реджину домой.       — Хорошо, Эмма, — Мэри-Маргарет поцеловала её в щёку. — Я помогу твоему отцу.       Когда приёмная мать скрылась на кухне, она выключила в ванной комнате свет и, перебросив куртку через руку, подкралась к своей старой спальне, откуда доносилась болтовня Генри и поддакивание Реджины. Она подошла ближе, заглянула в приоткрытую дверь, за которой хранилась большая часть её вещей, всё то, что она не захотела брать с собой, когда на восьмом месяце беременности нашла видавшую виды крошечную квартирку для себя и будущего ребёнка. Там не было лишнего места, а Мэри-Маргарет и Дэвид не хотели ничего выбрасывать, поэтому решили сохранить комнату в первозданном виде, заявив, что ей и внуку всегда будут рады, если возникнет такая необходимость.       Некоторое время они кочевали между этой спальней и квартиркой, а её родители были бабушкой и дедушкой, которых она всегда хотела для Генри. Не то чтобы она научилась уживаться с ними. Она оставалась одиночкой, всегда была такой, но всё равно было приятно знать, что хотя бы где-то тебя ждут.       Эмма была готова, как ей самой казалось, ко всему, но всё равно увиденная сцена застала её врасплох. Пальто и шарф Реджины небрежно висели на спинке старенького офисного стула. Она сидела на полу, сбросив каблуки, и короткое платье слегка задралось, обнажив стройные ноги в капроновых колготках. Устроившийся рядышком Генри возился с игрушечной машинкой и без умолку болтал. Он выглядел уставшим, но вместе с тем казался на редкость взбудораженным. О том, чтобы уложить его спать в ближайшее время, не могло быть и речи.       Эмма прислонилась лбом к дверному косяку. Она откровенно упивалась видом сидевшей на потёртом ковре парочки.       — … Это моя самая любимая машинка, это пожарная машинка, — серьёзно объяснял Генри, катая машинку по колену Реджины. — У меня ещё куклы есть, иногда мы с бабушкой играем с ними в свадьбу, и эта — бабушкина любимая.       Прекрасная улыбка Реджины с лёгкостью могла бы осветить целую комнату.       — Неужели?       — Да, — серо-зелёные глаза Генри были прикованы к пожарной машине.       — Ты проводишь здесь много времени? — Реджина коснулась растрёпанных волос Генри почти материнским жестом. Сердце Эммы сжалось от боли       Генри кивнул.       — Да. Каждый вечер, когда маме нужно работать, вот как сегодня, — доверительно сообщил он. — Мы играем в куклы, и бабушка рассказывает, что мама никогда не любила «девочкины» игры, ей нравились догонялки, — а потом он протянул руку, и Эмма обратила внимание, что его ногти накрашены перламутровым лаком. — Сегодня мы делали ногти. Красивые, правда?       Реджина склонила голову.       — Очень, — сказала она, и у Эммы не возникло сомнений, что это искренне.       Что-то так же подсказывало, что Реджина не оценит, что за ней подглядывают, поэтому Эмма кашлянула и сделала шаг вперёд.       — Привет, — произнесла она с улыбкой.       Увидев, как округлились карие глаза Реджины, она запоздало вспомнила, что на ней только нижнее белье. Она кожей чувствовала прикованный к себе взгляд, видела, как смуглые щёки вспыхнули смущением, и застенчиво прикрыла рукой живот. У неё были едва заметные растяжки, оставшиеся после беременности, и Эмма далеко не сразу поняла, что взгляд Реджины устремлён выше, на покрытую кружевом грудь.       — Мама! — звонкий голос Генри вырвал их обеих из ступора. — Ты не одета! Это глупо!       — Прости, малой, — не сводя взгляда с лица Реджины, она подошла к старому комоду. — Платье мокрое. Надо бы мне найти какую-нибудь рубашку, да?       Генри направил машинку аккурат в бедро Реджины.       — И шорты! — он изобразил звук столкновения.       Эмма наклонилась, чтобы достать спортивные шорты, и отчётливо почувствовала на своей заднице взгляд Реджины.       — И шорты, мисс Свон, послушайте этого умного юного джентльмена, — оглянувшись, Эмма увидела, как она облизнула губы. — Кто ещё из нас мог додуматься до такого?       Эмма, не удержавшись от улыбки, вытащила из ящика комода шорты и футболку.       — Логично, — она натянула футболку. — Может, пойдёшь пить чай? Нам ещё домой возвращаться. А тебя нужно уложить и почитать перед сном.       Генри выронил грузовик.       — А Реджина поедет с нами?       Эмма не спеша влезла в шорты, отчётливо осознавая, как именно на неё в этот момент смотрит Реджина.       — Не знаю, малой, ей тоже пора домой, разве нет?       — Я хочу, чтобы Реджина почитала мне перед сном! — Генри надулся. Его привычное выражение лица, очень хорошо знакомое Эмме, то самое, перед которым не мог устоять ни один здравомыслящий взрослый.       Реджина была, пожалуй, самой здравомыслящей из всех взрослых.       — Я не против, — она поднялась с пола так грациозно, как только это было возможно, и потянулась за каблуками, курткой и шарфом. — Потом вызову такси.       Эмма вопросительно подняла бровь. От одной лишь мысли о том, что Реджина могла оказаться в её квартире, укладывать её ребёнка спать, читать ему на ночь, её тело наполнялось чувственным трепетом.       — Ты уверена? — она должна была спросить. Даже если не хотела давать Реджине путей к отступлению, должна была. Конечно, для всех было бы лучше, если бы Реджина отказалась и отправилась сразу домой, но честно?.. Эмма не собиралась заморачиваться. Всё дело в Генри. Присутствие Реджины делало его счастливым. А что пацан? Он просто наслаждался жизнью.       — Уверена, — подтвердила Реджина. Взяла Генри за руку.       Малыш восторженно вскинул кулак.       — Да! Я скажу бабуле! — высвободившись, он бросился прочь из комнаты.       Эмма застенчиво улыбнулась, пожала плечами.       — Будешь чай?       — Да, — ответила Реджина, и они вышли следом за Генри, старательно не обращая внимания на неловкое напряжение, возникшее между ними. Эмма понятия не имела, что будет дальше, как она справится с этой новой для себя ситуацией, если все её мысли занимала одна лишь Реджина. С той самой минуты, когда она увидела её в этом проклятом чёрном платье в ресторане, куда она пришла на самое обычное свидание с другой женщиной.       Эмме было тошно признаваться даже себе, но, похоже, к чувственному трепету в животе добавилась грызущая ревность.

[X]

      Эмма суетилась на крошечной кухне в поисках чистых бокалов. Где-то завалялась непочатая бутылка красного вина. Надо всего лишь найти её среди вкусняшек Генри и целой кучи разнообразных растений. Учитель озадачил новым проектом, задал соорудить небольшой садик, над созданием которого ребёнок с удовольствием трудился и дома тоже. Эмма одним ухом слушала приглушённые голоса, доносившиеся из крохотной детской, методично избавляясь от грязной посуды в раковине и шныряя по ящикам в поисках штопора.       Реджина снова читала по ролям (и Генри был прав; она мастерски владела голосом) под бодрые комментарии сына, впрочем, с каждым словом его голос звучал всё медленнее, сонливее. Детское время давно закончилось. Конечно же, пацан не выспится и будет самой настоящей занозой в заднице, но Эмме было плевать. Прямо сейчас, когда Реджина находилась в её квартире, ей вообще было очень сложно сосредоточиться на мыслях о ребёнке. Чёрт возьми, она не просто была здесь, она укладывала Генри спать, да ещё с такой поразительной лёгкостью, будто в этом не было ничего необычного.       Эта прекрасная, но откровенно пугающая женщина собственными глазами увидела их крошечное, не шибко впечатляющее жилище в бостонском захолустье. Само собой, здесь было всё необходимое, и Эмма никогда прежде не чувствовала необходимости оправдываться, дескать, она делает для сына всё возможное. Но прямо сейчас ей очень хотелось впечатлить Реджину. Чтобы дух захватывало. И да, возможно, это желание продиктовано тем, что ей действительно понравилась эта женщина. Возможно, чуть больше, чем ей казалось в самом начале. И целовать её тоже понравилось. И она с удовольствием бы повторила ещё разочек. Возможно.       Но Реджина была на свидании, продолжал нашёптывать дурацкий внутренний голосочек. Эмма ни секунды не сомневалась, что речь шла именно о свидании, а потом появилась она… Потрясающая, взрослая, собранная женщина. Увидев, как Реджина ужинает с ней, Эмма едва могла сосредоточиться на мерзавце, ради которого заявилась в фешенебельный ресторан.       Всё логично. Женщина была её полной противоположностью. Что-то подсказывало Эмме, что такие красотки больше во вкусе Реджины. Взрослые, со взрослой работой, без гнилого прошлого и пятилетних детей под боком. Эта женщина могла предоставить Реджине абсолютно всё, что бы она только не пожелала, а Эмма — нет.       Эмма не была дурой. Понимала, что она привлекает Реджину. Инцидент в старой спальне сегодня вечером и тот поцелуй — явные тому доказательства. Но влечение не равняется желанию быть вместе. Это очень разные вещи, а Эмма слишком часто оказывалась брошенной, чтобы сейчас, не задумываясь, броситься с головой в этот омут. Но это было непросто, и Реджина совсем не помогала. Во-первых, к ней безумно тянуло физически. Во-вторых, чем больше она открывалась с человеческой стороны, тем сильнее Эмма привязывалась. Что, в свою очередь, ещё больше усложняло ситуацию.       Эмма тяжело вздохнула. Бутылка вина нашлась в шкафчике среди пачек с крекерами Генри. Следующие несколько минут она возилась с пробкой и напряжённо прислушивалась. Генри совсем затих. Вырубился. Но Реджина продолжала читать монотонным, чуть охрипшим голосом, желая убедиться, что он действительно заснул. Эмма вышла в гостиную. Поставила бокалы и вино на журнальный столик, а затем, отодвинув грязные вещи Генри и игрушки в сторону, уселась на диван и подобрала под себя ноги. Шёл десятый час. День выдался долгий, ноги нещадно болели из-за дурацких каблуков, но расслабляться нельзя. Завтра первым делом надо будет распланировать, как она станет ловить этого парня.       Эмма наполнила бокалы вином и подхватила один из них, не видя ничего зазорного в том, чтобы выпить одной. Откинулась на спинку дивана, прикрыла глаза. Из головы не выходили слова Мэри-Маргарет, которые вкупе с собственными мыслями и чувствами, посетившими ещё в ресторане, приносили столько страхов и сомнений… Тем не менее, Реджина была здесь, в её квартире, укладывала спать её сына. Это что-нибудь да значит, верно?       Из размышлений её выдернул скрип двери. Эмма открыла глаза. Реджина медленно приближалась, стараясь ступать бесшумно, хотя в последнем не было никакой необходимости. Генри спит мертвецким сном, но Эмме не хватило смелости сказать ей об этом.       — Заснул? — она указала на бокал и сделала большой глоток из собственного.       Реджина села на диван, потянулась за бокалом и устало откинулась на диванные подушки.       — Храпит, — с нежной улыбкой проговорила она. — Он обожает сказки, да?       Эмма кивнула.       — Не то слово. Подсел недавно. Но это хорошо. По крайней мере, появилось хоть что-то, что приносит Генри радость.       Реджина пригубила вино, осмотрелась.       — Итак, — она встретила взгляд Эммы. — У вас славная квартира.       — Да уж, наверное, не такая огромная, как у тебя, — тут же ощетинилась Эмма. У неё вечно не хватало денег, это факт, но она делала всё возможное, чтобы заработать их. Она рвала задницу, хваталась за любые работы, чтобы обеспечить сына всем самым лучшим.       Реджина нахмурила лоб.       — Я не это имела в виду. Квартира правда отличная, Эмма.       Эмма с подозрением уставилась на неё. Верить или не верить? Впрочем, чутьё подсказывало, что Реджина никогда не стала бы ляпать что-то ей назло. Она кивнула и провела пальцем по кромке бокала.       — Поговорим о твоём свидании? — вопрос вылетел сам собой, и Эмма невольно поморщилась, понимая, что она сейчас похожа на капризного ребёнка. Но как же иначе? Она столько времени провела с Мэри-Маргарет, которая всегда поощряла её внутреннего ребёнка, а ещё она злилась (на что в общем-то не имела никакого морального права, или нет?), что Реджина расхаживала по свиданиям после обалденного поцелуя, но при этом не нашла времени ответить на два сообщения.       Реджина снова нахмурилась, опустила бокал.       — Хорошо, — карие глаза внимательно скользили по её лицу. — У меня было свидание.       — А я что сказала? — по-детски парировала Эмма. Сделала глоток вина.       Реджина ощутимо напряглась.       — Мне не нужно оправдываться, мисс Свон, — голос, ещё совсем недавно ласковый, зазвучал резко и холодно. — Я могу ходить на свидания, когда и с кем захочу.       Эмма потянулась за вином, наполнила бокал до краёв, а потом со стуком поставила бутылку на столешницу, про себя порадовавшись, что Генри спит как убитый.       — Но ты не можешь найти время ответить на мои сообщения? Помню, да, ты говорила, что не знала, что ответить, но… Честное слово, Реджина, как по мне, всё это элементарно.       Реджина убрала выбившуюся прядь волос за ухо, подалась чуть вперёд.       — Неужели?       — Я не целую абы кого в барах, — выпалила Эмма. Всё, что копилось на протяжении трёх дней, теперь выплёскивалось наружу. — Серьёзно. Я не успеваю жить с ребёнком, двумя работами и всем остальным. У меня банально нет времени на перепихоны с красивыми девочками.       Реджина выглядела поражённой. Поджала губы.       — У меня тоже, — холодно ответила она.       Эмма во все глаза уставилась на неё. Что-то подсказывало ей, что Реджине можно верить, но это не отменяло того факта, что она сегодня ходила на свидание.        — Но почему ты не отвечаешь на мои сообщения?        — Я…       — Из-за ребёнка? — предположила Эмма. — Нет, это вряд ли, ты обожаешь Генри. Я слишком молодая? Уверяю тебя, младше я только на бумаге, а по факту — после рождения Генри я очень быстро повзрослела. Ребёнок меняет всё, и я…       — Эмма, — Реджина ласково коснулась её колена, — успокойся, ладно? Ты стреляешь мимо, придумываешь, чего нет.       Эмма перестала пялиться на диван и исподлобья взглянула на Реджину. В карих глазах было столько теплоты, столько доброты, что она едва сдержалась, чтобы не заулыбаться. Что ж, она никогда не умела скрывать свои эмоции, тем более, что взгляд Реджины что-то да значит.        — Прости, — прошептала она.       Реджина подарила ей короткую улыбку.       — Я не отвечала, потому что не знала, что ответить, — её ладонь продолжала лежать на колене Эммы, что лишь ещё больше распаляло последнюю. — И это правда.       Эмма издала дрожащий вздох.       — Если ты не хочешь пить со мной кофе, так и скажи, — услышала она себя, будто со стороны, и слова её звучали искренне. Она не могла говорить с Реджиной иначе. — Я всё понимаю. Правда. Я знаю, что я не из тех, кто нравится людям, и у меня за плечами вагон и тележка всякого, но…       — Дело не в том, что я не хочу пить с тобой кофе, Эмма, — выдохнула Реджина. Её тёплые пальцы ласкали нежную кожу. — Просто… Как бы сказать? — она задумчиво посмотрела прямо перед собой, не догадываясь, что Эмма больше всего на свете хочет, чтобы она нашла слова, чтобы смогла описать свои чувства. — Мне обычно нет дела до окружающих, — проговорила она, снова встречаясь с Эммой взглядами, — но мне не наплевать на тебя и на Генри. Правда. Всё произошло очень быстро, и я… я испугалась, — закончила она и пригубила вино.       Сердце Эммы бешено заколотилось в груди. Реджине не наплевать на них. Она облизала губы.        — Испугалась?       Реджина кивнула.        — Да.       Эмма нахмурила лоб и немного расслабилась.       — Ты нам тоже небезразлична, если ещё не заметила, — прошептала она, не зная, что ещё можно сказать. С Реджиной всё было не так. Эмма никогда не умела кадрить девочек, но прямо сейчас она несла откровеннейшую чушь и знала это. Может быть, из-за того, что слишком многое было поставлено на кон. Генри очень сильно привязался к Реджине, что было взаимно, так что речь шла не только про её собственные чувства. Невинный ребёнок, её ребёнок, он тоже влиял на ситуацию. Эмма хотела действовать осторожно, хотела защитить чувства всех вовлечённых, но в то же самое время её так и подмывало поставить дурацкие бокалы на журнальный столик, чтобы потом прижать Реджину к дивану и впиться в её губы жадным поцелуем. В ней боролись противоречивые эмоции, она не знала, какие из них сегодня окажутся сильнее.       Реджина ласково улыбнулась.       — Заметила, — она поставила бокал на столик. — Эмма, — и снова откинулась назад, возможно, придвинувшись к ней на целый дюйм. — У меня не бывает интрижек, — добавила она, да с такой интонацией, будто эта фраза могла всё объяснить.       — Ладно, — ответила Эмма, потому что понятия не имела, что ещё на это можно сказать. Она не сводила глаз с губ Реджины, умело подкрашенных помадой, которая держалась идеально даже через столько часов.       — Мне очень понравился поцелуй, — продолжила Реджина, чуть склонив голову и спрятав глаза за чёлкой. — Я думала о нём почти всё время, и я… — она осеклась. Украдкой взглянула на Эмму. Карие глаза лихорадочно блестели, а тусклый свет из кухни освещал её прекрасное лицо, и Эмма почти физически чувствовала напряжение между ними, которое разве что не искрилось. Их тела притягивало друг к другу словно магнитом.       Эмма сама не заметила, как она придвинулась к Реджине, да так, что их колени теперь соприкасались, а руки находились в опасной близости друг от друга.       — Что ты? — выдохнула она и, не в силах сопротивляться порыву, приблизила своё лицо к её.       Реджина закрыла глаза и тяжело вздохнула. Ощущение, что они обе играют сейчас с огнём, с каждой секундой только усиливалось.       — Меня очень сильно влечёт к тебе, — признала наконец она, а когда снова открыла глаза, Эмма затаила дыхание, потому что взгляд проникал в самое сердце.       Эмма упёрлась лбом в её лоб, чуть склонив голову, и их дыхание смешалось. Реджина была так близко, но вместе с тем, и она чувствовала это очень глубоко, так далеко от неё.       — Я хочу поцеловать тебя, — прошептала Эмма. Она была всего лишь женщиной. Да, конечно, она была матерью, она хотела защитить Генри от всего плохого на этом свете, но… разве можно защитить от этого? Желание было таким сильным, что она едва могла сдерживать его в себе.       — Я не могу потерять тебя, — прошептала Реджина, легонько касаясь носом её носа. При этом их губы почти соприкоснулись, так близко они находились друг от друга. — Эмма, я не могу, — в голосе Реджины послышались предупреждающие нотки.       Эмма зажмурилась и позволила заговорить сердцу.       — Ты не потеряешь, — она не могла не пообещать этого. Да и как иначе, разве можно позволить Реджине уйти после всего пережитого? От близости с ней кожа горела огнём. Близость с ней заставляла перерождаться, испытывать казалось бы обычные эмоции на каком-то совершенно новом уровне. Хотя было страшно. Эмма боялась, что Реджина найдёт кого-нибудь получше. В конце концов, все всегда находят кого-нибудь получше.       — А если потеряю? — голос Реджины дрогнул.       Эмма уставилась в блестящие от непролитых слёз карие глаза.       — Не потеряешь, — повторила она, а уже в следующий момент сократила между ними расстояние. Её губы накрыли губы Реджины, из груди вырвался почти первобытный стон, и она до побелевших костяшек вцепилась в хрупкие плечи. Эмма вдохнула аромат Реджины — яблоки и корица идеально сочетались между собой — и вспомнила, почему тот первый поцелуй заставил отчаянно желать чего-то большего.       Реджина пьянила. Их губы идеально подходили друг другу. Зубы, языки, тихие постанывания. Эмма почувствовала, как нежные пальцы нетерпеливо потянули её за волосы. Она была готова поклясться, что ей это никогда не надоест. Она никогда не насытится. Кончики ногтей царапнули кожу на затылке, и Эмма, всхлипнув, приоткрыла рот навстречу лихорадочным поцелуям. Небрежные и влажные с привкусом выпитого красного вина… Эмма никогда не испытывала ничего подобного. Внутренний жар нарастал, а с ним повышалась и температура в комнате, и Эмма со стоном толкнула Реджину на диван, готовая накинуться на неё, только не подумала, что всё это время держала бокал с вином в руке.       Она выронила его, и он со звоном разбился, расплескав вино по полу.       Реджина отпрянула, резко выдохнув, и Эмма во все глаза уставилась на неё. Запыхавшаяся, с растрёпанными волосами она, едва касаясь подушечками пальцев губ, наблюдала, как вино просачивается сквозь потрескавшийся деревянный пол. И хотя её помада была безбожно размазана, Эмма не могла не признать, что никогда не видела никого столь же прекрасного. Не в силах отвести взгляда, она вытерла рот ладонью, и как раз в этот момент Реджина подняла на неё глаза.       Некоторое время они смотрели друг на друга в абсолютной тишине. Ни одна из них не произнесла ни слова, и единственным звуком в комнате было их сбившееся дыхание. Реджина просто смотрела широко распахнутыми глазами, касаясь дрожащими пальцами своих губ, которые немного опухли.       Дверь детской с глухим шумом открылась.       — Мамочка? — в проёме показался заспанный Генри. — Что это было?       «Перебор даже для такого засони», — с улыбкой подумала Эмма, а вслух сказала: — Ничего, малыш, я просто разбила стакан, — ей удалось придать голосу спокойную интонацию. — Возвращайся в кровать, я зайду через минутку.       Генри сонно потёр глаза.       — Ладно, — просто ответил он и скрылся в комнате, не забыв закрыть за собой дверь.       Когда Эмма повернулась, она увидела, что Реджина продолжает сидеть в той же позе.       — Слушай, ты дико меня привлекаешь, — не стала юлить Эмма, прекрасно понимая, что другой возможности поговорить откровенно может и не подвернуться. — Но я понимаю, это страшно, слишком рискованно, — она коротко улыбнулась, когда Реджина опустила руку. — Просто… разберись в себе, хорошо? Мне нужно думать о Генри, и ты не можешь просто… заявиться сюда, очаровать меня и пацана, а потом сбежать на две недели, — добавила она. Вот. Она высказала самое главное.       С губ Реджины слетел рваный вздох. Она нахмурилась:       — Да, я… я подумаю об этом, — и вернула улыбку.       — Отлично, — ответила Эмма. Губы покалывало из-за поцелуя, а ещё до чёртиков хотелось повалить Реджину на диван и закончить начатое. Может, и хорошо, что бокал разбился? Она смогла включить мозги, повзрослеть, вспомнить о сыне и попытаться обойтись без жертв. — Мы могли бы остаться подругами, если ты не хочешь рисковать, но честно… — она неловко вытерла ладони о старые спортивные шорты. — Ты мне нравишься, Реджина, безумно нравишься… просто подумай об этом, хорошо?       — Я подумаю, — заверила Реджина.       Эмма дорого бы дала, чтобы знать, что в этот момент творится в её голове. Так сразу и не скажешь. Слишком высокие стены она возвела вокруг себя. Подумалось, что стоило бы повторить, просто на всякий случай, что она и сделала, неловко потоптавшись возле закрытой двери детской.       — Просто… Не надо так, приходить, а потом… не приходить, — она поморщилась, осознав, до чего по-идиотски прозвучали эти слова. — Ты же понимаешь, — добавила она. — Ради мелкого.       Реджина кивнула. Поднялась с дивана и за считанные секунды собрала вещи. Нацепила каблуки, надела пальто, набросила на плечи шарф и ринулась к входной двери. Сжимая сумку одной рукой, протянула другую и вцепилась в дверную ручку.       — Мы ещё вернёмся к этой теме, — выдохнула она хрипло. Её помада всё ещё была размазана, волосы сексуально растрёпаны, и только одному чёрту известно, как сильно Эмма хотела прижать её к двери и впиться в губы новым поцелуем. Но было во взгляде карих глаз что-то невероятно серьёзное. — Поговорим потом?       — У тебя есть мой номер, — пожала плечами Эмма. Было невыносимо больно наблюдать за тем, как Реджина уходит, а ведь она могла бы отвести её в свою спальню. И тогда бы эта ночь прошла совсем по-другому. Могла бы, но не стала. Реджина выскользнула в коридор и тихо закрыла за собой дверь.       Эмма с тяжёлым вздохом откинула голову, приложившись макушкой о деревянную поверхность. Быть взрослой и ответственной — отстойно, особенно если запавшая тебе в сердце дамочка может навсегда исчезнуть из твоей жизни. Правильное ли решение она приняла? По боли в сердце и обжигающим слезам, стекавшим по щекам, казалось иначе. Но Эмма нашла в себе силы заглянуть в спальню Генри, чтобы увидеть, что её сынишка снова спит крепким сном и понять, что решение было правильным.       «Мой прекрасный малыш». Она поправила одеяло, уложила любимого медвежонка Генри рядом с ним, на тот случай, если он снова проснётся и испугается, а потом ласково поцеловала в лоб. Пусть сегодняшнее решение далось ей нелегко, но так лучше для Генри, ведь она руководствовалась желанием защитить его.       Но Эмма бы слукавила, если бы не призналась себе, что думала и о своём благе тоже. Она не представляла, как бы пережила, если бы получила Реджину, всю и целиком, чтобы потом потерять.