Gallium & Yttrium / GaY

      Реджина и Мэриан шли вдоль пыльной улицы со стаканчиками с обжигающим пальцы кофе. В воздухе наконец-то чувствовалось приближение весны. Припекало полуденное солнце, и Реджине даже пришлось расстегнуть пальто и ослабить узел шарфа.       Роланд и Мулан словно угорелые носились по газонам, сражаясь на воображаемых мечах, в роли которых выступали подобранные здесь же ветки. В тишине безветренного дня до Реджины и Мэриан, наблюдавших за игрой со стороны, отчётливо доносились радостные визги Роланда и деланные вздохи Мулан.       На лице Мэриан было написано полное обожание, когда Мулан рухнула на траву, притворившись мёртвой, и это не скрылось от Реджины. Кто-кто, а она доподлинно знала, что подруге пришлось очень несладко, когда её неотёсанный бывший — имя которого запретила произносить Зелина — бросил их с сыном ради работы в Лос-Анджелесе. Мэриан заслуживала второй шанс больше, чем кто бы то ни было. Да и Роланд привязался к ней. Очевидным доказательством этого стал радостный смех, когда Мулан, продолжавшая лежать в траве, притянула его в объятия.       Мэриан довольно вздохнула.       — Он от неё без ума, — подытожила она, наблюдая за тем, как парочка готовится ко второму раунду импровизированного рыцарского турнира.       Реджина пригубила кофе и промычала в знак согласия. Стрелки часов неумолимо бежали вперёд. Скорее всего, её пригласят на ужин, где она станет четвёртой лишней, но пока она чувствовала себя достаточно уверенно. Не было ничего зазорного в том, чтобы прогуляться с друзьями в парке, маневрируя между семьями, детьми, бегунами и собачниками.       — Мулан быстро с ним поладила. Я совсем не такой её представляла.       — Она очень порядочная, — Мэриан повернулась к Реджине. — Ответственная, обязательная, и теперь мы с Роландом часть её жизни. Знаешь, боюсь сглазить, но мне невероятно повезло с ней.       — Тебе идёт счастье, — просто сказала Реджина, вспомнив, в каком состоянии подруга пребывала три года назад. Ей тогда пришлось около месяца присматривать за Роландом, потому что у родной матери, видите ли, не было сил заботиться о нём.       Щёки Мэриан окрасились лёгким румянцем.       — Она недавно попала. Влюбилась в замужнюю женщину — жену своего лучшего друга, — делилась она, пока Реджина любовалась гибкой, спортивной красавицей, усадившей Роланда себе на плечи. Было сложно представить, чтобы женщина вроде Мулан — и плевать, что они почти не знакомы — могла запасть на кого-то несвободного, но сердце непредсказуемо. Это она знала не понаслышке. — Они ждали малыша, и Мулан решила убраться подальше, чтобы оградиться от боли. Ей нужно было… начать всё с начала. Вот почему она приехала в Бостон, где и познакомилась с Дороти, Руби и… Эммой.       Реджина уставилась на пластиковую крышку своего стакана, на которой виднелся след красной помады. Поджав губы, она сделала ещё один глоточек.       — У Эммы хорошие друзья, — заметила сдержанно. Она, правда, не знала, что сказать. Мысли об Эмме с воскресенья не выходили у неё из головы, а она так и не решила, что делать дальше. Возможно, она просто трусиха, не готовая принять предложенное ей вселенной, или же это признак ума.       Кэтрин вот, например, считала её конченой идиоткой, что без устали повторяла вчера в офисе.       Мэриан немного помедлила, как будто что-то обдумывала, и тоже пригубила кофе. Реджина ждала этого разговора, вопросов, потому что её подруга знала о том, что произошло между ней и Эммой на прошлой неделе. Не могла не знать. Именно Мэриан дала Эмме её номер телефона, а ещё она никогда не умела держать свои мысли при себе.       — Реджина, можно задать тебе один вопрос? — робко спросила она, мигом позабыв о Роланде, что многое говорило про её отношения с Мулан, ведь это дорогого стоит - без раздумий доверить кому-то собственного ребёнка.       — Что?! — вышло немного громче, чем Реджина хотела, но, возможно, из-за того, что она слишком долго ждала этого момента.       Мэриан даже глазом не моргнула.       — Что там с Эммой? Она рассказала мне, что вы целовались, а я знаю, что ты просто так ни с кем не целуешься, но если верить Кэтрин, в воскресенье ты ходила на свидание с кем-то другим?       Реджина смерила её взглядом.       — Даже так? На троих с моей сестрицей замутили секретный чат, где треплетесь обо мне и моей личной жизни?       Мэриан закатила глаза.       — Мы переживаем за тебя, — сказала она как нечто само собой разумеющееся. — Без дураков, Реджина, ответь откровенно.       Некоторое время они шли молча. Единственным звуком, разносившимся в весеннем воздухе, были их шаги. Мэриан не торопила. Она терпеливо ждала, пока Реджина подберёт подходящие слова, а та в свою очередь мысленно поражалась, до чего же это оказывается сложно. Казалось бы, образованная и начитанная женщина, а слова не идут и всё тут. Может быть, это из-за того, что каждый раз, когда пыталась разобраться в своих чувствах по отношению к Эмме Свон, она терпела неудачу. Что ж, похоже, для описания этого слов просто не существует.       Постепенно она собралась.       — Мы снова целовались. В воскресенье. Долгая история.       Лицо Мэриан озарила широкая улыбка. Её реакция на простой поцелуй показалась Реджине слишком острой. На мгновение она мысленно перенеслась в студенческие годы, когда рассказала Кэтрин о первом поцелуе с женщиной, после которого окончательно разобралась в своей ориентации. Подруга от избытка счастья за неё и в знак поддержки была готова откупорить шампанское.       — О, только не надо лыбиться, — выдохнула Реджина, остановившись возле скамейки, откуда открывался чудесный вид на детскую площадку, где Мулан помогала Роланду лазить по перекладинам. Его ручки ещё были слишком слабыми, чтобы справляться в одиночку, поэтому она носила его от одного турникета к другому.       — А кто лыбится? — невозмутимо парировала Мэриан, когда они устроились на скамейке, чтобы понежиться под ласковыми солнечными лучами. — Никто не лыбится.       Реджина ответила ей многозначительным взглядом.       — Вообще-то она велела разобраться в себе, решить чего мне хочется. Ты понимаешь, — она изогнула бровь, как бы говоря: «наверняка». Она немного помолчала. Проводила глазами пробегающего мимо бегуна. — Логично. Ей надо заботиться о Генри.       Мэриан задумчиво посмотрела на неё.       — Что тут думать? Ты хочешь её хорошенько оттрахать? — ухмыльнувшись, она сделала глоточек кофе и стала ждать реакции.       Реджина хмыкнула.       — Вот тебе обязательно пошлить, да? — Повисла короткая пауза. — Есть о чём подумать. Повторюсь, — она снова помолчала. — Генри.       — Есть о чём, — передразнила Мэриан, но голос её звучал беззлобно. — Знала бы ты, на что я готова, чтобы порезвиться с Мулан.       Реджина, повернув голову, с удивлением посмотрела на подругу. Она была уверена, что они переспали ещё несколько недель назад, потому что Мэриан была не из терпеливых. В конце концов, именно из-за этой несдержанности они с неотёсанным мудилой так быстро заделали Роланда.       — Хочешь сказать, вы с ней не…       Мэриан покачала головой.       — Нет. Мулан истинная дама. Она приглашает меня на обеды и ужины, ухаживает, но пока ни одно наше свидание не обходилось без Роланда, — она перевела взгляд на детскую площадку, где Мулан качала ребёнка на качелях. — Что очень даже импонирует. Мне нравится, что она заботится о нём. Это мечта любой матери.       Реджина не знала, каково это, но могла представить.       — Почему не попросишь меня забрать его на ночь? — предложила она с улыбкой. Раньше она часто присматривала за Роландом по просьбе Мэриан, а мать и сын, в свою очередь, всегда были рады видеть её у себя в гостях. — Он может переночевать у меня, а вы с Мулан тем временем… — она дразняще цокнула языком.       Звенящий смех слетел с губ Мэриан, и впервые Реджина осознала, что её подруга не на шутку влюбилась. Странно, что не замечала этого раньше, но теперь всё стало ясно, как божий день.       — Серьёзно? Ловлю тебя на слове.       — Я могла бы пригласить Генри с Эммой, — откинувшись на спинку скамейки, Реджина принялась мысленно составлять план на вечер. Она, Роланд, Генри и Эмма. Все вместе. В её квартире. Было бы славно. — Мальчики играли бы.       Глаза Мэриан вспыхнули азартом.       — Ребята отлично поладили. Они познакомились в кафе.       Реджина кивнула и сделала долгий глоток кофе. Наблюдая за дурачествами Мулан и Роланда, она легко могла представить, как сын лучшей подруги на этой же самой площадке резвится с Генри. Они бы не скучали, а Эмма с удовольствием бы возилась с ними, в то время как она, Реджина, готовила лёгкий перекус на свежем воздухе или фотографировала на память. При мыслях об этом какое-то странное предчувствие, происхождение которого никак не выходило определить, завязало её желудок в узел.       — Мэриан, — позвала она, когда мысли стали совершенно невыносимы. Подруга, чуть склонив голову, настороженно посмотрела на неё.       — Да?       — Тебя не беспокоит… — Реджина нахмурилась и, растягивая время, провела языком по зубам. — Тебя не беспокоит, что Мулан… младше? Тебя?       По лицу Мэриан промелькнула тень понимания, и она, накрыв свободную руку Реджины своей, легонько сжала.       — Не… Мулан зрелая не по годам. Она знает, чего хочет, и много работает для достижения своих целей. Вот если бы я начала встречаться с Руби, для меня это был бы тревожный звоночек… — добавила она со смехом.       Реджина почувствовала спокойствие, возможно, Мэриан сказала правильную вещь. Чёрт знает, почему она вообще обеспокоилась вопросом возраста. Раньше её такие мелочи не смущали, пока Эмма об этом не заговорила.       — Нужно будет как-нибудь познакомиться с Руби, — ответила Реджина, отмахиваясь от назойливых мыслей о возрасте. — Похоже, она тот ещё персонаж.       — Поужинаешь сегодня с нами, — слова Мэриан прозвучали ни как предложение, а как простая констатация факта. Они обе знали, что ей не отвертеться. — Мы собираемся к Бабуле — это закусочная, о которой я тебе рассказывала, помнишь? Руби сегодня присматривает за Генри. Эмма снова на работе. У неё всё никак не получается выследить одного парня.       Сердце Реджины забилось быстрее от одной лишь мысли о встрече с Генри. Не то чтобы её пришлось долго уговаривать, но присутствие Генри значительно ускоряло этот процесс.       — За которым она гоняется с воскресенья?       Мэриан пожала плечами.       — Спроси лучше у Мулан. Она больше знает, — Мэриан встала со скамейки, бросила пустой стакан из-под кофе в урну и, отряхнув пальто, повернулась к Реджине. — Идёшь?       Отправив бумажный стакан в урну, Реджина приняла протянутую руку.       — Эмме нужно найти другую работу, — эта мысль посещала её далеко не в первый раз. Не из-за того, что это была плохая работа, и уж точно не из-за того, что Эмма не могла обеспечить сына всем необходимым (теперь, когда собственными глазами увидела неуверенность Эммы в себе, она поостереглась бы делиться с ней своими умозаключениями на этот счёт). Просто такой рабочий график оставлял желать лучшего и вносил напряжение в отношения между матерью и сыном.       — Мулан тоже так говорит, — прошептала Мэриан.       Утопая каблуками туфель в траве, Реджина продолжила:       — Есть у меня одна идея, — слова слетели с губ прежде, чем она успела как следует обдумать их. Упоминание Мулан вернуло её мыслями к самой первой встрече с Генри; в судьбоносный день в Хиллс, когда они подружились на почве сказок, а Мулан как бы невзначай рассказала о своей подруге, которая могла бы стать достойным примером для трудных подростков. Тогда она не стала акцентировать на этом внимание. Уж больно была занята размышлениями, что в Эмме Свон такого особенного, что она бесит и интригует одновременно. Но теперь, познакомившись с ней поближе, с её предысторией жизни, Реджина почти не сомневалась, что Мулан говорила именно об Эмме.       Мэриан легонько сжала её руку.       — Давай обсудим это в среду, когда ты приедешь в Хиллс?       Ответив на пожатие, Реджина согласилась:       — Договорились.

[X]

      Звонок раздался в пятницу после полудня.       Реджина очень хорошо запомнила этот момент. Она была на рабочем ланче — с матерью — в офисе, наслаждалась бокалом горячительного (с матерью иначе просто нельзя), когда на экране айфона высветилось имя Эммы.       Она зафиксировала звонок лишь краем глаза. Эмма взяла за привычку каждый день присылать ей небольшие сообщения, против которых Реджина даже не думала возражать, хотя это и несколько противоречило их недавней договорённости. В одном из последних сообщений она прислала фотографию улыбающегося Генри, восседающего на куче одеял и с упоением смотрящего старый диснеевский мультфильм «Белоснежка и семь гномов». И эта фотография тоже всплыла на весь экран, потому что Реджина не могла не поставить её на контакт.       При других обстоятельствах она бы не стала отвечать. Мать под боком. Раз. Она вообще-то на работе. Два. Звонивший может оставить сообщение. Три. Но когда Реджина увидела имя и фотографию, она каким-то седьмым чувством поняла, что просто обязана ответить. Даже если её мать, аккуратно вытерев рот салфеткой, с нескрываемым любопытством поглядывала на телефон. Даже если потом она устроит младшей дочери допрос с пристрастием, что неизбежно, и Реджина знала это не понаслышке.       При других обстоятельствах она бы не стала отвечать, да, но руки сами потянулись за мобильным, потому что Эмма никогда раньше не звонила — они таким не баловались — да и время звонка само по себе странное. Посреди рабочего дня. В Реджине начало подниматься неожиданное чувство, названия которому она никак не могла найти.       Тревога. Да. Чувство называлось «тревогой». Но поймёт она это лишь многими часами позже.       — Эмма, — пробормотала она, уставившись в тарелку с недоеденным салатом, чтобы не встречаться глазами с матерью.       — Реджина? — сквозь помехи донёсся до неё голос Эммы. Было понятно, что она куда-то спешила. Её дыхание сбилось, а на заднем фоне слышались громкие звуки, крики людей и… она в приёмном покое больницы? Сердце Реджины забилось быстрее. — Ты должна приехать. С Генри произошёл несчастный случай. Он…       Реджина чуть не выронила мобильный. Она резко вскочила из-за стола, не видя перед собой ничего, кроме размытых цветных кругов.       — Я скоро приеду, — пообещала она, и слова эти были произнесены так искренне, как никогда. Побросав все свои вещи — телефон, ключи, кошелёк — в сумку, она схватила со спинки стула пиджак.       — Реджина! — окликнула Кора. Она продолжала сидеть в своём любимом кресле, которое занимала каждый раз, когда обедала вместе с Реджиной в её офисе. — Что происходит?       — Мне надо идти, — щёки Реджины определённо были влажными, и она не сомневалась, что по ним стекают слёзы. — Оставайся, мама, и спокойно обедай. Если что-нибудь понадобится, звони Кэтрин. — Поцеловав мать в щёку, не дожидаясь ответа, она выскочила из кабинета.       Она пробормотала секретарю, как ей самой хотелось верить, чтобы та перенесла все встречи на другой день. А уже через пять минут выезжала с подземной стоянки. Сложно сказать, каким чудом она добралась до больницы. Преисполненная тревоги с той самой минуты, как услышала словосочетание «несчастный случай» и имя «Генри», она вела машину с отчаянной скоростью. Кто бы мог подумать, что привязанность к ребёнку может быть сопряжена с просто нечеловеческой паникой? Как вообще докатилась до такого? Когда?       А Эмма? Страшно представить, что за эмоции одолевают её… это ведь её сын. Должно быть, она сейчас никакая. При мысли о том, что Эмме сейчас больно, её собственное сердце сжалось тисками. Она переживала не только из-за Генри. Ей было невыносимо осознавать, что Эмма страдает. И это пугало не меньше, чем то обстоятельство, что Генри мог серьёзно пораниться.       Реджина припарковала автомобиль как можно ближе ко входу в больницу и, выскочив, не разбирая дороги, влетела в двойные двери приёмного покоя. Умом понимала, что, возможно, ранения Генри не очень серьёзны, но на сердце было неспокойно. Ребёнка привезли в приёмный покой больницы, и даже если у него всего пара царапин, последствия могут быть очень значительными.       — Генри Свон здесь? Мне нужно его увидеть! — сообщила Реджина мужчине в регистратуре. Она не знала, что случилось, понятия не имела, правильно она приехала или нет, но с чего-то надо было начинать. — Или Эмма Свон? Свон?..       Мужчина нацепил на нос очки в чёрной оправе.       — Вы мать, партнёр или родственница?       Реджина беспомощно возразила:       — Нет, но мне очень нужно увидеть их…       — Мне очень жаль, но мы пускаем только родственников, — ответил он с таким видом, будто ему на самом деле ни капельки ни жаль.       Реджина сильно ударила кулаком по стойке, борясь с отчаянным желанием вцепиться в лацканы халата. Если проявить настойчивость, он всё поймёт, он обязательно расскажет… Она может донести до этого идиота, что где-то в стенах этой больницы находится маленький мальчик, а с ним — очень взволнованная мать. И ей, Реджине, жизненно необходимо с ними увидеться.       Развернувшись на каблуках, она достала мобильный телефон и принялась мерить шагами больничный холл. Эмма больше не пыталась с ней связаться, и она решила позвонить сама, чтобы выяснить подробности, как вдруг её внимание привлекли приглушённый плач и подозрительно знакомый голос.       Они действительно здесь.       В дальнем углу помещения, отвернувшись спиной, находились те двое, кого Реджина сейчас хотела видеть больше всего на свете. Эмма с собранным наспех пучком растрёпанных волос склонилась над плачущим Генри. Из долетевших до неё обрывков фраз выяснилось, что он поранился на детской площадке, и теперь Эмма всеми силами старалась его приободрить. За словами утешения Реджина слышала беспокойство, но оно не было предназначено для детских ушей.       Она бросила испепеляющий взгляд на мужчину за стойкой, просто на всякий случай, в несколько шагов пересекла холл и опустилась на корточки перед матерью и сыном.       — Я здесь, — прошептала она, положив одну руку Эмме на колено, а другой — поглаживая щёку Генри.       — Реджина! — его лицо искривила гримаса боли, но Реджина видела по блеску в зелёных глазах, что ей очень-очень рады.       Она нежно поцеловала Генри в лоб. Его мокрые от слёз щёки были перепачканы грязью.       — Что случилось?       — Несчастный случай. На перемене, — пояснила Эмма, отвлекая внимание на себя. — Боюсь, у него сломана рука, но нужно дождаться результатов рентгена, — по её искаженному волнением лицу текли слёзы. — И компьютерной томографии. Врачи предполагают сотрясение мозга.       — Эмма… — прошептала Реджина и, не отдавая себе отчёта в том, что делает, притянула её к себе и прижалась губами к её лбу. — Спасибо, что позвонила.       Эмма снова всхлипнула.       — Генри хотел, чтобы ты приехала, — пробубнила она. И Реджина почувствовала, как горячие слёзы пропитывают её блузку. — Я хотела… — Эмма крепче прижалась к ней и зарылась лицом в её плечо.       — Мамочка, — захныкал зажатый между ними Генри. — Очень больно.       По лицу Эммы пробежала тень боли. У Реджины в голове не укладывалось, какая это должно быть агония, — беспомощно наблюдать за страданиями ребёнка. Ей самой было не по себе, а ведь Генри даже не её сын.       — Знаю, малыш, — Эмма ласково провела пальцами по его волосам. — Но придётся немного подождать. Тебе скорее всего наложат гипс. Здорово, правда?       Генри сморщил нос.       — Наверное.       — А ты знаешь, что они бывают разных цветов? — Реджина села на пустующий стул рядом с Генри, швырнула сумочку на соседний и зачесала пальцами волосы назад. — Ты бы какой цвет хотел?       Генри немного оживился.       — Можно розовый?       Эмма улыбнулась. И Реджина почувствовала, как её переполняет гордость за то, что смогла хоть немного разрядить обстановку.       — Конечно, малой, будет тебе розовый. Будешь красавчиком. И он подойдёт к твоим ногтям!       Губы Генри дрогнули в короткой улыбке. Реджина рассеянно потянулась, чтобы большим пальцем вытереть засохшие слёзы с его щеки. Генри зажмурился. Реджина видела, что ему больно, хотела, чтобы врачи поторопились, но при этом понимала, что их случай далеко не первоочерёдный. Генри ребёнок, но его жизни ничего не угрожает, чего не скажешь о других пациентах, нуждавшихся в экстренной помощи.       — Постарайся немного поспать, малыш, — Эмма зарылась носом в его взъерошенные волосы. И это, пожалуй, был самый материнский жест с её стороны из всех увиденных Реджиной, хотя в последнее время она достаточно много времени провела с ними. — Закрой глазки, думай о хорошем, и время пойдёт намного быстрее.       Генри послушно кивнул и постарался поудобнее устроиться в материнских объятиях.       — Могу я чем-то помочь? — Реджина перехватила взгляд Эммы. И на один короткий момент снова перенеслась в воскресный вечер. Но прямо сейчас, хоть убейте, не могла понять, почему она не целует эту женщину при каждом удобном случае, почему не готовит для них с Генри ужины и не читает последнему сказки на ночь.       — Посидишь с ним? — Эмма поджала губы. — Мне надо сделать несколько звонков, а потом я поищу сахар, чтобы уменьшить боль.       Реджина нахмурила лоб.       — Конечно, но… — она осеклась, не до конца уверенная, хочет слышать ответ на свой следующий вопрос или нет. — Кому ты собираешься звонить? — прошептала она, закрыв уши Генри ладонями, чтобы он не услышал лишнего.       Эмма провела рукой по лицу. Растрёпанная, с пунцовыми щеками и уставшими глазами, она выглядела так, будто её душа была готова разорваться на части. Должно быть, догадалась Реджина, она не поймала сбежавшего из-под залога парня. По ней так же было видно, что она не спала несколько дней.       — Нужно кое-что уладить. У меня сегодня смена в баре. За Генри должна была присматривать Руби, но я не могу повесить на неё больного ребёнка. Он будет просыпаться каждые несколько часов, капризничать… Дерьмовая из меня мать, если я после такого попрусь работать, — она со вздохом посмотрела на мальчика.       Эмма выглядела очень несчастной, но Реджина не знала, чем ей помочь. Зато, как ей самой казалось, она догадывалась, чем обеспокоена Эмма. Перед ней стояла извечная проблема, живительное топливо, что зовётся деньгами.       — Тебе обязательно сегодня работать? — услышала Реджина собственный голос. Умом понимала, что это не её дело, что Эмма не обязана отвечать, но в этом не было необходимости. Она видела отчаяние в зелёных глазах. Да и кто знает, возможно, Эмма была бы рада поделиться с кем-то своими сомнениями и страхами.       Эмма покачала головой. Закусила губу, сдерживая слёзы, и неуклюже переместила сына Реджине на колени. Генри даже не проснулся. Совсем вымотался, наверное, рыданиями и болью.       — Нет, — Эмма встала с неудобного пластикового стула. — После всех этих медицинских расходов — особенно. От моих сбережений остался пшик.       — Значит, работай, — Реджине казалось, что она произнесла эти слова достаточно убедительным тоном, чтобы Эмма смекнула, что ввязываться в дискуссии себе дороже. Как бы не так.       Эмма набрала в лёгкие побольше воздуха.       — Реджина, ты разве не слышала, что я…       Реджина закатила глаза и всё так же уверенно продолжила:       — Я забираю Генри, — внимательно посмотрела на Эмму, всем видом показывая, что настроена серьёзно. — Буду просыпаться вместе с ним и заботиться о нём. Он останется в моей квартире, куда ты придёшь завтра после работы. Я приготовлю завтрак, а потом присмотрю за Генри, чтобы ты смогла поспать.       Эмма открыла рот, готовая возразить, потому что не могла иначе, но по какой-то непонятной причине осеклась.       — Что? — только и спросила она в растерянности.       — Принеси газировку. Будем решать проблемы по мере поступления. Договорились? — мягко проговорила Реджина, устраиваясь удобнее, бережно прижимая Генри к груди.       Эмма ответила ей осторожной и в то же время глуповатой улыбкой, а после, развернувшись, отправилась на поиски автомата со вкусняшками. Реджина сама не до конца понимала, что между ними сейчас произошло, какие механизмы она запустила своими действиями, и ей предстояло всё хорошенько обдумать. Но глубоко внутри себя она чувствовала, что поступила правильно, и сделала благое дело не только для Генри и Эммы, но и для себя тоже. Она дала понять, что будет с ними, что не собирается больше сбегать.       Показала это поступками, не словами, и это дорогого стоит. Её реакция, как и реакция Эммы на её реакцию, тоже что-то да значат. Что-то очень значимое. Опасное, но такое притягательное. Что-то такое, от чего сбежать невозможно.       Когда же она посмотрела на Генри, то поймала себя на мысли, что не может вообще понять, с чего решила, что смогла бы сбежать. Генри особенный. Эмма особенная. Господи, Эмма — особенная.       И Реджина подумала, что, возможно, пришло время открыться Эмме, чтобы она тоже это понимала.