***
— Ответь… Прошу… — гудки. Бесконечные гудки от которых меня уже тошнило. — Джису, ты нужна мне… Если Юнги тебя не ценит, я буду! Каждые пять минут я названивал ей, в надежде услышать этот сладкий голос. Но даже спустя час, мне никто не ответил… Весь оставшийся вечер я провёл в поисках. Заходил во все кафешки, даже в ту, в которую мы когда-то ходили. Воспоминания больно врезались в голову. Голова уже начинала болеть, а меня трясло. Возможно, поднялась температура, но я забывал об этом, проверяя очередную забегаловку и одновременно вслушиваясь в гудки. Я не знал о Джису ничего. Она ни разу не говорила мне, где живёт. Не говорила, чем увлекается и куда ходит, чтобы побыть одной. Я знал о ней только то, что её имя — Джису и она любит рисовать. Забавно, что этого мне хватило, чтобы полюбить… Уже темнело. Постепенно загорались уличные фонари. А я на бешеной скорости смотрел как все эти огни сплывались в одну длинную ослепляющую полосу. Куда я еду? — не знаю. Когда я прошёл все закоулки города, так никого не найдя, я просто взял свою машину и как ненормальный начал ездить по ночному городу. Проезжая очередной туннель, я остановился. Буквально в метре от машины стояли парни, которых я чуть не сбил. Они начали что-то мне кричать. Я их не слышал, но всё-таки вышел, и как оказалось позже, зря. — Простите, я вас не сразу заметил, — начал я, подходя к ним ближе. Вид их, как я подметил, не внушал доверия вовсе. Чёрные капюшоны, накинутые на голову, маски. Я бы вполне мог посчитать их отморозками, но на свою нетрезвую (да, я напился) голову я решился поиграть с огнём. Терять мне всё равно нечего. — Слепой? Может очки купишь? — огрызнулся один из них, в то время как другой перемигнулся с другом, кивнув на мою машину позади. — Нет, просто темно было. Да и с вами же ничего не случилось! — меня это начинало бесить. Сдались мне эти ублюдки. Я уже развернулся, собираясь уходить, но поздно опомнился — меня схватили двое парней и разворачивая к третьему, начали избивать. Сначала удар по лицу, на котором всё ещё красовались свежие раны после ссоры с Юнги. Потом швырнули в стену, впечатали. Удар в живот, и так пока я окончательно не лежал на земле, истекая кровью и еле дыша. Я терпел, даже не пытался ударить в ответ, потому что бессмысленно — их трое, я — один, ещё и пьяный. Но чувствуя всю эту боль, я продолжал улыбаться как какой-то псих. И видя мою улыбку эти отморозки начинали бить сильнее, усмехаясь и говоря что-то на подобии: «Так тебе это нравится?». Я молчал, даже не слышал их почти. Единственное, что я видел перед собой — Джису. Даже сейчас, в такой отвратительной ситуации я не мог перестать о ней думать. Как груша для битья я извивался под их ударами, но мысли о том, что сейчас она где-то одна, с обидой на душе, заглушали всю боль. Я видел её будто во сне, хотя все ещё находился в сознании. Её взгляд, опущенный куда-то в пол, волосы промокшие от дождя. Хоть ты была и не настоящей, я всё равно начинал тебя жалеть и переживать. А потом я вспомнил про Юнги. Про нашу дружбу, которая так резко оборвалась. И может, сегодняшняя ссора быстро забудется, и вскоре всё будет как прежде, а, может, никто из нас больше не осмелится взглянуть друг другу в глаза. Я знаю, Юнги всегда был упрямцем и при первом же поражении сдавался, опуская руки и впадая в депрессию. Даже в то время, когда Миён и его семьи не стало, он не переставал пить на протяжении пяти месяцев. Он отдалился даже от меня — единственного, кто остался и единственного, кто знал всё в подробностях. А сейчас… Он снова впадёт в это состояние. Начнёт пить, не выходить на улицу неделями и никого к себе не подпускать… — Спасибо за тачку, пацан, — кинул самый главный, пнув меня напоследок, и все трое пошли, скорее, побежали к машине. Я лежал на холодном асфальте, и смотрел, как темные фигуры исчезли в машине. Рёв мотора, и я уже видел два удаляющихся огня. Всё тело онемело. Я не был в силах поднять даже голову, и может именно поэтому, из-за того, что всё тело болело и всё обратилось самым худшим образом, я позволил слёзам овладеть мной. Одна за другой скатывались по щекам, обжигая ссадины и ранки на лице. Я пытался открыть рот, пытался попросту закричать, но даже язык отказывался меня слушать. Я будто онемел, и вместе с этим потерял все чувства. Я лежал на земле уже, наверно, полчаса. Лежал на холодном, сыром асфальте и смотрел на огни — единственное, что было в этом туннеле. Здесь никто не ездил. Потому что это находилось где-то на самом краю города, в самом тихом и безлюдном месте. И в какой-то момент я заснул. Может, от жуткой усталости, а может от безысходности и беспомощности. Я смутно помнил, что мне снилось, но точно знал, что видел там её улыбку. Проснулся я от оглушительного звонка. И честно сказать, даже не надеялся на чудо… Я больше не верю в невозможное… — Да? — даже не взглянув на экран, я провёл пальцем и приставил телефон к уху. Мой голос был настолько охрипшим, что даже издали он не напоминал мой настоящий. — Чонгук? Это ты? Что с голосом? Где ты сейчас? — я узнал голос отца почти сразу. Он был обеспокоенным. — Пап… — я закашлял вдруг, отчего отец забеспокоился ещё сильнее. — Чонгук, что произошло? Ты вляпался в неприятности? У тебя болезненный голос. Приезжай домой, — протараторил он, а я продолжал дышать как паровоз, чувствуя резь по всему телу. Надеюсь, я отделался лишь ссадинами и синяками. Не хотелось бы идти в больницу. — Я задержусь, пап… Приду только утром, — к слову, сейчас уже и было утро, только совсем-совсем ранее. 3:48. — Чонгук, если тебе нужна помощь… или поддержка, скажи, я сделаю всё! Пожалуйста, не ври мне. Если тебе сейчас плохо, или ты болен, то лучше не медлить… — я знаю, он говорит это от чистого сердца. Отец всегда любил меня, очень сильно, ведь я был у него единственным. Мама ушла от нас, оставив меня, но отца это не сломало. Зная, что есть я, он держался и хотел восполнить этот пробел в моей душе после ухода матери. И как бы он не старался, я всё равно стал одним из тех отбитых подростков. Кто знает, если бы мама тогда осталась, может, я бы и не был таким, может, и с Саной всё бы было в порядке… — Пап, я честно в порядке. Всё нормально, — я сбросил. Горький привкус лжи неприятно оседал на языке, но я не хочу, чтобы он волновался. Каким бы плохим человеком я не был, я не хочу быть ещё и проблемным сыном…***
Минуту за минутой, час за часом я вглядывался в этот чёрный матовый потолок в моей комнате. Я лежал на кровати, с опустошённой бутылкой и не переставал пялиться в потолок. Наркоман, псих, шизофреник. Называйте как хотите, но того Юнги уже не осталось вовсе. Лишь то овощеподобное тело, которое за день выпивало по десяток бутылок и выкуривало по десяток пачек сигарет. На улицу не выходил вовсе. Курил прямо в комнате. И так жил, и этим же дышал. Выходил только в туалет, и за это время служанки по минимуму убирали комнату. Они беспокоились за моё состояние, но говорить боялись: всё же я был тут вместо хозяина, пусть и такого деревянного и полуживого. — Вам принести ужин? — Нет, — и отпивая от бутылки глоток, я снова устремляю взгляд в чёрную бездну на потолке. Служанка кивает и послушно покидает комнату, прикрывая дверь. И так уже день третий, или второй… Я не уверен, слегка потерял счёт времени, ведь сидя в четырёх стенах время как-то странно идёт, вроде медленно, но вместе с тем быстро. И за этот срок, пока ещё довольно небольшой, я обдумал уже практически всё. И словно ненормальный строил в голове теории, что бы было, поступи я иначе. И за свою жизнь я допускал много ошибок, значит и теорий было несмертное множество, половину из которых я сразу же забывал, переходя к другой. Вот только недавнюю ошибку всё не могу простить и забыть… По началу я даже пытался писать, пытался отвлечься и делать вид, будто так было всегда, будто я всегда был абсолютно одинок. Но в это время, когда я был только наедине со своим я, когда от безумия даже начал говорить с собой, я даже не мог ничего сделать: ни писать, ни петь и уж тем более не рисовать. Рисование вообще ухудшало моё состояние. Я сразу вспоминал про картину, мне подаренную, и винил себя ещё больше и всё больше вспоминал о Джису, про ту, которая верила в меня до конца… Лежать я мог хоть вечность. И корить себя за всё мог бесконечно, вот только внезапно начавшийся ливень отвлёк меня от моего занятия. Впервые я встал с кровати не потому, что так хотел мой мочевой пузырь. Я подошёл к окну, широко распахнутому, потому что так воздух хоть как-то попадал в комнату, и вдохнул запах и на миг протрезвел. Даже какое-то желание подняться и идти дальше появилось, но также быстро пропало, как и солнце, которое я не видел уже около трёх суток. И смотря на ливень, воду стекающую с крыши, я вспомнил пламя, огненное и адское пламя, которое когда-то полностью охватило весь дом… Flashback — А пошло оно всё к чёрту! — кричал я поливая комнату бензином. Запах, проникающий в лёгкие, затуманивал разум сильнее. Руки хоть и тряслись, но всё равно рывками расплёскивали жидкость повсюду. И когда дело было закончено, я присел на кровать, приводя в норму сбившееся дыхание. Я держал в руке зажигалку и, играя с судьбой, крутил колёсико фортуны. Огонёк то появлялся, то затухал. А я смотрел на него заворожённо и всё считал в голове секунды. Секунды до последнего огонька, который бы наконец разжёг настоящее пламя. Уверенность буквально сочилась из меня. Я действительно мог, ни секунды не колебаясь, поджечь здесь всё вместе с собой, вот только хотел надышаться перед смертью, вспомнить Миён, мать и отца. Буквально полгода назад я видел их сияющие глаза, казалось только вчера слышал звонкий смех Миён, а сейчас… Сейчас я сидел один в своей комнате, пропахшей хорошей горючей жидкостью… — За что?.. Почему именно я, Миён? — спрашивал я у пустоты, не ожидая ответа. — Почему?.. Секунда, и огонёк появился снова. Одним движением трясущейся руки зажигалку отбросило куда-то в сторону и в миг ткань на занавесках начинает воспламенятся. Огонь такой пугающий и чарующий начинает быстро расти, захватывая мою комнату всё больше. Он медленно пожирает всё на своём пути, а вглядываясь в пламя начинает казаться будто у него есть глаза и лицо, что смотрят на тебя и пожирают взглядом. Дым моментально проникает в лёгкие, обжигая всё изнутри. Я начинаю кашлять, и вместе с тем, терять самообладание. Ноги не слушаются. Я еле держу глаза открытыми. Но при этом понимаю, что заслужил, что так нужно и должно быть, иначе никак. Я не смогу жить один, не смогу жить со всеми воспоминаниями из прошлого… — Юн… — я смутно понимаю, что происходит, но голос кажется чужим. Не моим. Кто-то начинает суетится, а я постепенно теряю сознание. Уже спустя секунду не могу открыть веки и вдохнуть кислород. Я, кажется, наконец смогу умереть… End flashback Я закрыл глаза, пытаясь развидеть эту картину перед собой. Даже спустя время я не мог контролировать эти внезапно приходящие воспоминания… Я неуверенно открыл глаза. Предо мной обычная картина: распахнутое окно и ливень, вместе со свойственным ему запахом. Я шумно выдохнул, и взгляд снова упал на кровать, которая не успела и остыть. Я развернулся и зашагал, попутно захватив со стола нетронутую бутылку чего-то крепкого. И почти лёг на кровать, но потом остановился, будто вкопанный. Я выпустил бутылку из рук, отчего та упала на пол, и на удивление не разбилась. Я стоял так минуту, словно заколдованный, а потом появилось внезапное желание писать. Впервые за эти три дня появилось хоть какое-то желание, и я не стал противится. Подошёл к столу и взяв бумагу с ручкой начал писать, сам не зная о чём и почему…Ты появилась так же неожиданно и резко. Как огонёк, что перерос в пожар. И как бы я ни мыслил трезво Всё кажется, что это не игра. И будто то, что я задумывал сначала, Ты всё меняла под себя. Когда ты плакала и снова потухала Мне приходилось правила менять. Ты обижалась и давила мне на жалость. Но шутка в том, что её нет во мне. И не могу понять, как это оказалось, Что сделав тебе больно, я чувствую вину вдвойне. Я ненавидел таких, как ты. За обиды прошлые боль другим причинял. Но почему-то теперь, увы, Я не мог ничего понять… Может, схожесть улыбки? Может, похожий смех? А, может, и я шизофреник И потерял рассудок совсем… Ты никогда не сделаешь мне больно, Не отомстишь за то, в чём не моя вина. Но как же глупо было думать, Что ты поступишь так же как она… Ты не она! Хоть так на неё и похожа. И не твоя вина, Что я тебе сделал больно. Я просто тот, кто сам себя испортил, Я тот, кому не повезло. И с детства, потеряв опору, Скатился вниз, где удушающе темно. Обиженный на мир, на всех и вся. Я так мечтал, что буду не один, Что кто-то тоже, опустив глаза, Почувствует ту боль моей души. Я был ненасытен. Я был как огонь. Мне было мало. Хотел я ещё. Причиняя другим боль, Я думал, что свою заглушу. Но так не случилось с тобой. Сейчас я уже не смогу. Теперь вспоминая твои глаза, Улыбку невинную и застенчивый взгляд Я чувствую, будто грешником стал Будто чистому ангелу крылья сломал. Тебя теперь нет. Никого больше рядом. Лишь мятая пачка сигарет, Что служит для меня ядом. Уж лучше б скорее сдохнуть. Умереть, и конец всему. И знаю, что это не выход, Но я больше так не стерплю… Как жаль, что тогда, поздней ночью, Я не умер в пылающем доме. Как жаль, что меня спасли, Несмотря на то, что был против…
Я снова прошёлся глазами по тексту. Уже спустя минуту слова казались странными и чуждыми. Теперь это чепуха, хотя только несколько секунд назад я думал, что это будет одним из самых искренних и чувственных стихов. Похоже, алкоголь и сигареты слишком испортили меня. Настолько, что я начал терять себя… Я скомкал бумагу и выбросил к куче из пустых бутылок и пачек сигарет.***
— Здравствуйте, мистер Чон, — встретив парня на пороге дома, служанка сначала испугалась, хотя виду старалась не подавать. Наверняка, ей было не в первой встречать такого Чонгука. — Отец уже уехал? — осторожно спросил парень, медленно проходя в дом и озираясь по сторонам. — Э…Да, — служанка засуетилась. — Вам принести аптечку или… — Спасибо, сам разберусь, — кинул брюнет, уже поднимаясь в свою комнату. — Отцу не говорите! — крикнул парень чуть позже. — Вот же дерьмо… — Чонгук буквально вломился в свою комнату. Осмотрев её, он мигом находит зарядку от телефона. Посмотрев на себя в зеркале шкафа, брюнет неприятно шикнул. Вид мягко сказать, был не очень. Но хуже всего было то, что пропажу машины от отца было не скрыть. Он увидит, что гараж пустой и сразу поймёт, что Чон с ней что-то сделал. Конечно, вернуть машину не составляло почти никаких проблем. Уже буквально завтра, послезавтра он снова сможет ездить на ней, вот только факт того, что отец Чонгука узнает о его похождениях, не больно радовал. Когда экран наконец загорелся, парень молниеносно проверил пропущенные. Вдруг Джису что-то писала или звонила?.. Но… Пусто — Айщ, — очередная попытка дозвонится до девушки. В этот раз кончилась она не гудками, а «абонент временно недоступен…». Спустя минуту до Гука наконец доходит, что нужно переодеться, принять душ и «зализать» раны, пока не пришёл отец. Нехотя брюнет поднялся с кровати и, скидывая с себя противную одежду, пропитанную кровью и грязью, ушёл в ванную. Может хоть под теплыми струями душа удастся отвлечься от изнуряющих мыслей.***
— А вот и мой родимый дом. Боже, как я соскучилась! — Джису прикрыла дверь и занесла все сумки. — Вот как пахнет рай! — после чего девушка заливисто засмеялась. Как же давно она не была в этой квартире. Пожалуй, Ким даже успела соскучится по одиночеству, как раньше. Первым делом Джису решила освежиться под душем. После чего наконец начала распаковывать вещи, которых, к счастью, было не так много. Благо, Джису не увозила с собой много вещей. Поочерёдно девушка доставала вещи, рассматривая каждую из них. — Стоп… — Джису вытянула из сумки чёрную кожаную куртку, недоверительно её рассматривая. — У меня же таких не было… — Ким задумалась, но в миг её озарило. — Ах! Чёёёрт… Я забыла её отдать… Ну и что теперь делать? Может, по почте отправить? Да, пожалуй, так и сделаю. Только уже завтра, сегодня не хочется ничего делать… Прошёл час и Джису наконец разобрала свои вещи. Их казалось меньше, когда они были в сумках. Облегчённо выдохнув, Джису плюхнулась на диван, готовая сразу же расслабится и заснуть, вот только урчащий живот твердил обратное. — Боже, а в холодильнике-то ничего… Ладно, закажу что-нибудь. Где там мой телефон? — Ким начала ощупывать все карманы. Нигде его нет. — Хм… Может, в сумке? — притащив сумку, Джису начала рыться там по новой. — О! Вот и телефончик, — радостная с улыбкой на лице Джису уже нажала на кнопку, только телефон не отреагировал. Разрядился. — Кхх… Сколько всего нужно сделать просто для того, чтобы поесть… Бесит, — в шутку кинула Джису, уже принимаясь за поиски зарядки. Это кажется, займёт больше времени…***
На утро Ким проснулась от того же урчания живота. Дежавю какое-то… Хотя неудивительно, ведь вчера вечером Джису так и не поела: уснула после пяти минут поисков зарядки, которую так и не нашла, поэтому сегодня ей предстояла трудная задача. А пока не найдёшь, не поешь, на улицу-то лень выходить… И спустя минут двадцать Джису наконец могла спокойно выдохнуть. Все это время зарядка лежала в джинсах. Ким и сама не знала, зачем её туда положила, но сейчас это уходило на второй план. — Воу… 34 пропущенных… Ничего себе… И все от Чонгука, — от удивления Джису даже прикрыла ладошкой рот. — Чёрт, наверно, он сильно волнуется… Но сначала я поем. С вчерашнего дня ничего не ела! Или всё-таки?.. Джису начала печатать сообщение.«Доброе утро: 3 Прости, что не отвечала — телефон разрядился. Ты что-то хотел?»
Перечитав сообщение, Джису засомневалась, поэтому стёрла, начиная перепечатывать.«Что-то случилось?»
— Айщ, глупо! — и во второй раз Джису очистила строку. — Ладно, сначала поем…***
С того странного утра прошло уже два дня. Я так и не звонила Чонгуку. Не решилась, но и он мне больше не звонил. За это время, проведённое в одиночестве, я поняла, что не так уж и плохо было в том замке. Я могла поговорить там с хоть кем-то, а тут даже растений нет, даже паук, что раньше жил в углу ванной, и тот куда-то исчез. Порой я вспоминала о Юни. Я так по ней соскучилась, но упрямство брало своё, я не сунусь туда. Больше никогда! Куртку Юнги я отправила по почте. Не знаю, дошла ли она, но скорее да, чем нет. Вспоминала я и наши странные отношения. Невольно вспомнился поцелуй с Юнги. Сейчас уже даже не уверена, что чувствую… Любила ли я его? Или это просто заинтересованность… я не знала… Порой у меня чесались руки позвонить Чонгуку. Я давно от него ничего не слышала. Даже боюсь подумать, что могло произойти с этими двумя, пока меня не было. Может, они замок вверх дном уже поставили, хах… Но я не звонила и не писала, надеясь на то, что если Гук захочет, сможет позвонить и сам. Чем я занималась? Ничем, и только изредка рисовала, но это так, по мелочи. Сейчас же, от скуки смертной я решила сбежать в ближайшее кафе. Оно было тихим, спокойным, как я люблю. Я села за дальний столик у окна и, ожидая заказ, решила почитать книгу, которую захватила с собой именно на такой случай. Я читала уже минут пятнадцать, может, двадцать, как вдруг напротив меня кто-то присел. Я боязливо опустила край книги так, что были видны только мои глаза. — Привет, — широкая улыбка брюнета ослепила меня, как только я отодвинула книгу. Улыбка непроизвольно появилась и на моём лице, стоило только увидеть эту счастливую мордашку. Три дня прошло. Я уже и забыла, как ты выглядишь. Как прекрасны твои глаза. — Привет. Давно не виделись, — ответила я, окончательно убирая книгу в сумку. — Ты не отвечала, — лицо его изменилось. Улыбки будто и не было, а в глазах светились искры обиды. — Сначала телефон был разряжен, а потом я не решилась. Думала, если срочно, позвонил бы снова, — пояснила я, но улыбку так больше и не встретила. — Я переживал… — Мне жаль, честно… Но по-другому я не могла… — было странное ощущение. Я не очень хотела оправдываться. А вообще, не думала, что наша встреча будет такой — начинающейся с нападения. — Ты могла предупредить. Сказать хоть что-то. Я места себе найти не мог! — тон повысился. Впервые я видела я его таким. Обычно, он даже голос на меня не повышал. — Ну знаешь… Мне слегка не до этого было… — только сейчас я заметила ссадины на его лице. На виске засохшая кровь, старая. Синяк возле глаза. Неужели они с Юнги всё-таки подрались? — Ты же знаешь, что я всегда готов тебя защитить. Я бы не смеялся над тобой. Если бы ты сразу ко мне пришла, без этих глупых записок, этого ничего бы не было, — он заметил, как я пристально разглядывала его лицо. — Вы подрались?.. — спросила я, почти что утвердительно. — Да! — резко кинул он в ответ, отчего я вздрогнула. Он никогда не был резок. — Мы подрались, избили друг друга. Нет теперь тех друзей. Мы не общались больше. — Но так нельзя! Вы же были давними друзьями. Столько пережили! — это звучало так неправдоподобно. Я не могла поверить, что эти двое могли настолько сильно поругаться…из-за меня… — Ты не думаешь, что порой даже то, в чём ты больше всего уверен, оказывается ложью… — что он хочет этим сказать? — Что ты имеешь в виду? — Глупо всему верить… Нет ничего вечного… — Но… Ты должен помириться! Глупо ссориться из-за меня! — Я не должен… В этом нет смысла. Мне надоело его постоянно вытягивать из запоев. Он натворит делов, а мне потом бросайся в огонь из-за этого придурка! — О чём это ты? — наша беседа давно перетекла из какой-то дружеской в нечто спорное. — Несколько лет назад, после одного случая, он решил покончить с собой. Облил комнату бензином. И всё поджёг.Он сидел на своей кровати, ожидая смерти, когда я вломился в дом, весь наполненный едким дымом. Мы еле выбрались. Точнее я тащил один его тело, он успел надышаться и потерять сознание… — Это… из-за девушки… из-за того, что он всё потерял? — неуверенно спросила я, сопоставив в голове все известные факты. — Он тебе рассказывал? — Нет… Я прочитала его стих… Из-за этого он и разозлился… Чонгук замолк. Уставился на меня и замолчал. Я с непониманием смотрела ему в глаза, но он будто и не на меня глядел. — Тебе нужно помириться, — повторила я. — Особенно, если подобное может повториться. — Я не пойду… Но если ты так желаешь, могу ему позвонить… — звучало как одолжение, очень натянутое одолжение. — Будто это мне важна ваша дружба. — Похоже, что так… — сказал Чонгук, выходя на улицу, чтобы поговорить. Я продолжила сидеть за столиком, непонятно чего ожидая. Может, Гук ушёл домой, наконец от меня отвязавшись. Я просидела ещё минутку, после чего уже не смея терпеть, оставила на столике деньги за кофе и поспешила на выход. Рядом с выходом его не оказалось, что очень меня смутило. Ну не могла я поверить, что Чонгук, который так дорожит моим доверием, просто сбежит. Одна мысль, проскочившая в голове, подкинула мне хорошую идею. Чон может находится на крыше. Я огляделась по сторонам и нашла лестницу, ведущую наверх. Не знала, что у этого кафе есть такой легкодоступный выход на крышу. Это вообще безопасно?.. Поднявшись, я заметила уже знакомую фигуру в толстовке. Он держал возле уха телефон, ожидая, пока абонент ответит. — Ну что? — подойдя ближе к нему спросила я. — Не берёт, — ответил он сухо. Я вздохнула. Подняла глаза на небо, которое уже приобретало розоватый оттенок. Закат. Крыша. Нас двое. Вроде, звучит как нечто романтичное, вот только настроение было абсолютно противоположным. Ощущение, будто мы всё быстрее отдалялись друг от друга. — Может, навестим его… Вместе, — предложила я спустя минуту. Кажется он тоже отвлёкся на вид с этой крыши. — Нет, — так твёрдо и непоколебимо, что я даже не узнала его голос, прежде такой мягкий и спокойный. — Да что такое, блин, происходит?! Если вы надумали играть драму, то не стоит, вполне хватает тех историй из книг! Вы были друзьями ещё до встречи со мной. Я уверена, что никто другой не знает о вас больше, чем вы друг о друге. Так какого чёрта, скажи мне, вы тут устроили! — да, я начала кричать. Но ведь были причины. — Вам уже не пять лет, чтобы избегать встреч и метаться по разным углам. Вы вполне способны решить это нормальным способом. В чём проблема поговорить? Просто встретиться и разъяснить ситуацию?.. Я надеюсь… Я верю, что ваша дружба проживёт ещё не один десяток лет! — Ты веришь в невозможное… — такой короткий и безжизненный ответ на моё долгое и полное эмоций возмущение. Не этого я ожидала. — Хах… Тогда давай и разойдёмся! — я взглянула ему в глаза. Впервые не встретила в них того огонька жизни. Что-то холодное и пустое, виднелось на дне зрачка. — Похоже, зря я прощала тебя. Человек не может исправиться, — я оттолкнула его, и ушла с крыши. Возможно, я сильно погорячилась. Наверно, это действительно больно слышать… Но просто… я будто говорила не с тем человеком. Не те глаза, что сияли при виде меня, нет той улыбки, которая была настолько заразной, что щёки сводило и нет той атмосферы, которую он навевал, нходясь лишь рядом…***
-… Похоже, зря я тебя прощала. Человек не может исправиться, — звоном отдалось в ушах. Как нож в спину. Будто смотря мне в глаза и улыбаясь, меня столкнули со скалы в шумное и беспокойное море. Может, я не мог теперь улыбаться, я всё равно не думал, что Джису расценит это, как что-то отрешённое. Я не думал, что так получится. Не верил, что Джису могла такое сказать. Вот её уже нет рядом минут пять. Я всё ещё стою на крыше. Солнце уже село. Розовый оттенок постепенно сходит на нет. Почти всё небо покрылось синевой. Редкие звёзды пускают тусклый, унылый свет. А я всё ещё стою тут, на крыше, ожидая, что Джису вернётся, придёт и скажет, что сказала это совершенно случайно… Но нет… Глупо верить в невозможное. Опустив взгляд, полный необъяснимых эмоций, я развернулся, медленно спускаясь вниз. Я шёл точно также, как тогда, после избиения, шёл отрешённо, опустив голову и накинув на себя капюшон, пытаясь тем самым, закрыться от всего мира. На душе было жутко. Так противно и липко. Холодно и зябко. Я не ощущал себя в своём теле. Ощущал только горький осадок, приносящий боль и одиночество. Я не знал, почему такой… Я ненавидел себя… Ненавидел то чувство, которое постепенно сжирало меня изнутри. Иглы отчаяния и досады впивались в меня сильнее, заполняя всю пустоту, что я ощущал. Мёртвый. Неживой. Гнилой изнутри… Резкий звон в ушах. Сигнал машины. Чьи-то крики. Я успеваю только поднять голову, как меня ослепляет. Боль. На этот раз физическая. Я чувствую её каждой клеткой тела, вплоть до головы, которую словно разрывает на части. — Джи…су… — последнее, что в полушёпоте слетает с моих губ, как я окончательно впадаю в бездну…