Место для шага вперёд

Спал я неплохо, без снов. Пошло на пользу то, что я очистил голову ото всех тревог, хоть это было и не очень просто. Иначе было нельзя, необходима была готовность к любым неожиданностям, какие могли подстерегать меня дальше. По своему богатому опыту взаимодействия с людским обществом я знал, что оно существует по принципу «шила в мешке не утаишь», то есть, несмотря на мою мнимую легенду (на которую, естественно, полагаться было нельзя — так она выглядела слишком… простой), рано или поздно станет известно, кто я такой на самом деле. «Если даже знакомая дорога показывает крутой поворот — нельзя быть беспечным, наоборот — предельно готовым ко всему возможному и невозможному!» — Неклеас Рендар, бывший наставник кригаров Северного Гнезда. Хорошему сну способствовало довольно мягкое ложе и чистое постельное бельё, какого в дешевых постоялых дворах не бывало. Самым лучшим там был соломенный тюфяк, шуршащий и не очень удобный, а тут… вполне себе хорошая, хоть и немного скрипучая, кровать с матрасом, набитым ватой. Далеко не королевские условия, но и не бедняцкие тоже! Пробуждение было спозаранку — едва чуть размежив веки, я тут же осторожно осмотрелся. Рядом никого не было, кроме женщины, поселившей меня с собой под одну крышу, ещё мирно и глубоко спавшей на своей кровати, раскинув руки в стороны. Судя по лучам солнца, что пробивались сквозь белую занавесь окна — наступило раннее утро. Меня это обрадовало, потому как примерно посчитав в голове, насколько долго был мой сон, а длился он примерно часов семь-восемь, я понял, что количество времени дня и ночи здесь совпадает с хронологией моего мира. И это замечательно! Эльдары рассказывали, что там, откуда они пришли во время катаклизма, было совсем другое понятие о дне и ночи. Их мир вообще серьёзно отличался от нашего, будучи разделённым на две части, в одной из которых был яркий дневной свет и что-то вроде наших сумерек — когда светило не уходит за горизонт полностью, просто несколько теряя силу в ночное время. Именно там жили светлые эльдары, очень похожие на людей, но с рядом физиологических отличий, как внешних, так и внутренних: вечно стройные, тонкие тела, красивые черты лица, светлые волосы различных оттенков, длинные заострённые уши и гораздо более долгая жизнь в сравнении с людской. Во второй части мира, в тени высоких гор, существовали их собратья — тёмные, такие же стройные и с красивыми чертами лиц, но с кожей сине-фиолетового оттенка и темными волосами, зато с яркими глазами, радужки которых светились в темноте. И те и те не были друг другу врагами. Просто жили, уважая обычаи, традиции и образ жизни друг друга. Такой вот пример, который бы стоило перенять и людям, часто не любящим тех, кто хоть чем-то от них отличается. Почему я это вспомнил? Потому что в книге «История пришествия и новой расы описание» рассказывалось о том, что в родном доме эльдар время, время суток было куда более продолжительным. Тридцать шесть часов, если я верно помню. После переноса части этого народа в наш мир им стоило большого труда приспособиться к новым периодам дня и ночи. Впрочем, почти за две тысячи лет приноровиться можно и к куда более серьёзным вещам… Не выявив никаких изменений в домике за ночь, я, встряхнув головой и подобрав разбросанные по одеялу волосы, бесшумно приподнялся. «Просыпаясь, не забудь разбудить и своё хорошее настроение», — так сказала однажды подруга, видя утром моё хмурое от вчерашней попойки лицо. Вот бы интересно было услышать от неё совет в данной ситуации, но настроение у меня, несмотря на обстоятельства, итак хорошее — всё-таки мне никто ничего плохого не сделал. Пока… Встав на ноги и аккуратно прибрав место отдыха, я надел свои поножи, рубашку, сапоги, после чего, словно крадущийся вор, подошёл к шкафу. Открыв его дверцу, заглянул в зеркало. Там всё также отражался дракондор возраста ученика старших лет, со спутанными после сна волосами. «Без изменений, за тем исключением того, что выгляжу и чувствую себя отдохнувшим!» — подумал я, прочесывая пряди пальцами до тех пор, пока они не стали выглядеть почти аккуратно, а после всё также тихо направился к выходу. Лёгкая летняя сырость, оставшаяся после ночи и пение птиц — вот что я услышал, когда, вдыхая свежий воздух, сходил с крыльца. «Интересно, какой в этом мире календарь? — размышлял я, наблюдая за солнцем, что стремительно набирало силу. — И какой идёт месяц? Судя по вчерашним наблюдениям, сейчас будто самый разгар лета. Эххх… ладно, не надоедать же с такими вопросами первому встречному, а то выдам себя с потрохами». Спешить было некуда и потому я решил сделать несколько движений на растяжку и фляков для того, чтоб, как шутил брат, «сердце отлипло от рёбер и кишки улеглись поровнее», коих хватило, чтоб окончательно прогнать остатки недавнего сна. Когда мы с Кристианом много раз путешествовали вместе, утро начиналось таким образом — первый, кто проснулся, будит второго, иногда довольно забавным способом, например, брат отучил меня резко вскакивать, приставляя во время побудки к горлу неострую сторону ножа или метнув его, чтоб оружие воткнулось в сантиметре от носа. «Всегда в первую очередь оценивай, что происходит кругом! Вдруг вокруг тебя уже десяток разбойников, которые потом будут хвастаться среди своих, показывая твой скальп, как легко застали кригара врасплох», — даже когда я уже был взрослым, он не прекращал меня поучать, за что в дальнейшем я был ему только благодарен, не сразу, конечно, но благодарен. Однажды нас и правда решила ограбить молодая банда. Были бы они поопытнее — поставили бы хоть стрелков на дальних подступах к нашей стоянке, но там были одни молодые люди и парочка волколаков. Ну мы их и… помяли немножко. Не убивать же каждого встречного, поднявшего на тебя оружие, дракондоры так не поступают… во всяком случае, в первый раз. «Мой вам совет, девочки, — усмехнулся напоследок брат, вывихнув руку главарю, — не знаете, на кого лезете — хотя бы подстрахуйтесь!» «Интересно, что бы сказал Крис, попади мы сюда вместе? Особенно насчёт омоложения! Я ещё не забыл, каким охламоном он был до того, как «сел на землю» и обзавёлся семьёй. Чего стоили одни наши походы, когда я был ещё юнцом! Найдем работу, выполним контракт, получим деньги — и в баню, чтоб хорошенько вымыться. Места он выбирал такие, где обязательно предлагали девушек для… приятного времяпрепровождения. Хах! Интересно, знала ли об этом Астрид?» Меня развеселили эти воспоминания, я даже тихонько посмеялся в голос, так, чтоб никто не слышал. «Как там писали поэты? «Юности больше не будет, как ты за ней ни гонись?» Вот вам и опровержение! — ухмыльнулся я, глядя на своё отражение в стекле очередного домика, мимо которого проходил. — Не помешало бы умыться, да и пить очень хочется… может, к реке сходить? Пока это единственное место, где я видел воду». Но так далеко идти не пришлось. Пересекая площадь, бросая взгляды в стороны, я заметил с её правой стороны под деревьями конструкцию, в которой угадывалось что-то похожее на фонтанчик. Подойдя и осмотрев невысокую каменную «тумбу», обложенную керамической плиткой, я окончательно убедился, что не ошибся. Стоило повернуть вентиль против часовой стрелки, и холодная вода щедрым потоком хлынула в глубокую чашу квадратной формы. Набрав немного воды в ладони, я принюхался, ибо всё же не стоило пить из неизвестного источника, не убедившись в его чистоте. Насмерть меня отравить было сложно, но вот вывести из строя на краткий промежуток времени, а потом воспользоваться этим — можно вполне. Вдохнув своим чутким носом несколько раз, я не уловил ни малейшего признака загрязнения воды известными мне едкими веществами. Лишь легкий запах сероводорода. «Словно из истока горного ручья», — подумал я, несколько раз набирая в ладони и выпивая живительную влагу. За ночь мой организм немного обезводился, видимо, по причине того, что я попал из сырого осеннего климата в летнюю сушь. Приближающиеся быстрые шаги я услышал, когда заканчивал умывать лицо. Их источником оказался всего лишь ещё один рано проснувшийся человек — Славя, облачённая в тканевый костюм добротного покроя, состоящий из черной маечки, чёрных шортиков с белыми полосками и мягкой обуви, не спеша выбегающая на площадь. «Какая молодец, раз начинает день таким образом! Эх, прямо как мы в Гнезде — подъём с утра пораньше и вперёд на дистанцию… летом по горным тропкам, зимой — по внутреннему двору, а рядом мамин фамильяр — призрачная рысь Луна, следящая, чтоб мы не сачковали», — вспоминал я детские годы, наблюдая за легким темпом бега девушки. — Доброе утро! — решил поприветствовать я, когда она пробегала по середине площади. — Ой! Кир! И тебе доброго утра, — лучезарно улыбнулась Славя, завидев меня и меняя направление в мою сторону. — Всегда так рано встаешь? — По большей части, — кивнул я, — бывает, что и раньше, но в основном так. — Ты, получается, жаворонок, как и я! — весело сказала девушка, поднимая руки вверх и потягиваясь. — Наверное! — в тон ей ответил я, не совсем понимая, почему она сравнивает меня с этой птицей. Может астрология такая в этом мире? Всю жизнь я вставал рано, ну, кроме случаев серьёзных ранений. Тогда приходилось спать сколько необходимо, для выздоровления. — А я вот… — Славя, как всегда, в момент её лёгкого смущения, взяла руками одну из своих золотистых кос и начала пробегать по ней пальчиками. — На утреннюю пробежку вышла. — Весьма похвально, что ты начинаешь утро с зарядки, — ответил я с одобрительной улыбкой. — Спасибо, — смущенно ответила она снова «пробегая» по волосам, — а ты не…? — Да-да? — изогнул бровь я. — Не хочешь вместе побегать? «Эх, девочка… знала бы ты, сколько я набегался за свою жизнь… то за кем-то, то от кого-то… но последние десятилетия, наверное, больше от самого себя…», — пронеслось в моей голове, но не сошло на язык. — Почему нет? — улыбнулся я, решив, что утро в компании красавицы станет только лучше. — Тогда побежали! — рассмеялась Славя и, задорно шлепнув меня по руке, бегом устремилась дальше. Я последовал. Поначалу Славя бежала довольно быстро, но через пару минут выровняла скорость. Мы пробежали через площадь, свернули на улочку, ведущую к воротам, повернули на юг и «пролетели» мимо расположенных там коттеджей, на двери одного из которых я мельком заметил развешенное черное полотно с узором в виде белого человеческого черепа и скрещенных под ним костей. «Странный символ для места, где отдыхают дети», — только и подумал я, удаляясь от коттеджа с полотнищем. Выбежав в компании золотоволосой девушки на основную дорожку лагеря, мы через несколько сотен шагов следования оказались возле пляжа. Здесь Славя остановилась, чтоб отдышаться, и удивленно посмотрела на меня. — Не устал? — спросила она. Её дыхание быстро приходило в норму, что говорило о тренированности. Моё же не изменилось вообще. Дистанция в пару верст была для меня лёгкой прогулкой. — Вовсе нет, — покачал головой я и пояснил: — Меня тренировали с детства. — Ты выносливый, — кивнула она, одарив меня улыбкой в ответ, — по тебе видно, что спортсмен! «А дракондор другим быть и не может, — вспомнил я мамины слова, которые она произносила, если кто-то жаловался на тяжесть тренировок. — Создатели возложили на нас великое бремя. Принимайте это с достоинством. Вы сами избрали свои пути, так что нечего теперь ныть!» Последнюю фразу она говорила, только если меня не было рядом, потому что… очень стыдилась того факта, что меня для спасения пришлось обратить в кригара — самый тяжелый и опасный путь, как в обучении, так и во многом другом. Младший сын Руфины тоже когда-то последовал по такому пути, но добровольно. К сожалению, я не был с ним знаком, он погиб задолго до моего рождения, защищая молодых учеников в восточном Храме от толпы обезумевших людей, решивших, что Шекадонии больше не нужны такие как мы… — Ценю комплимент, — слегка поклонился я и, меняя тему, показал рукой на освещенный утренним солнцем пляж, — а здесь красиво! Вид и вправду был… такой умиротворяющий. Вода, текущая без единого всплеска, отражала ещё слабенькие солнечные блики. Сквозь чистую гладь мои глаза смогли углядеть даже рыбьих мальков, кружащих возле берега. — И правда, — согласилась Славя и спросила: — Хочешь искупаться? — Был бы не против, — кивнул я, подумывая о том, что неплохо было бы помыться. — Я вот иногда купаюсь по утрам, вода такая хорошая после ночи, — рассказала девушка, — но сегодня не взяла с собой купальник, поэтому пойду в душевые. — Душевые? — переспросил я, узнавая новое для себя слово. — А что это? — А ты разве не знаешь? — удивилась она и пояснила, словно ребенку: — Душевые — это место, где принимают душ. «Интересно, что она имеет ввиду под словом «принимают», но могу смутно предположить, что словом «душевые» в этом мире называют места, где можно помыться». — Не сочти меня невеждой, — развел руками я, — наверное, ты подразумеваешь… эээ, место осуществления водных процедур с целью омовения тела? — Хи! Не могу привыкнуть к тому, как ты говоришь. У тебя такая… литературная речь, — улыбнулась Славя, — но ты прав. Это место, где можно просто ополоснуться, а чтоб совсем хорошо помыться, ещё два раза в неделю топят баню. «Баня — это хорошо…» — мельком подумал я. Когда выезжал на север, то не мог дождаться прибытия в Гнездо, чтоб наконец попариться. Ох, у нас как растопят единиц до ста сорока, а потом в купальню с чистой водой или, если море не штормит, то прямиком туда… — Значит, я тоже хотел бы посетить эти душевые, — сказал я, решив, что раз в этом месте есть специальные места для мытья, то искупаться можно и позже. — Давай побежим обратно к домикам? — предложила девушка. — Мне нужно взять полотенце и форму. — Конечно, — согласился я, — как тебе угодно. Мы побежали обратно и, быстро «пролетев» по площади, оказались возле коттеджа, где жила девушка. Зайдя к себе, Славя быстро возвратилась и мы отправились к этим самым душевым. Следуя за красавицей, я наслаждался теплом восходящего солнца, понимая, что здесь оно какое-то другое, отличается от того света, к которому я привык. «О нет! — внезапно понял я, ощущая одним из чувств то направление, где был север. — Ещё вчера выяснив, что теперь нахожусь в другом мире, я, конечно, не мог знать, насколько он отличается, и вот пожалуйста… солнце! Здесь оно встаёт на востоке!» — Пришли, — голос Славяны оторвал меня от открытий. Мы стояли перед небольшой территорией, огороженной металлическим забором, за которым оказались деревянные кабинки, выкрашенные в зеленый цвет. Над каждой из них висели металлические емкости. «Всё как и дома, за исключением названия! Совершенно обычная моечная, для использования в летнее время. Вода, набранная в бочки к вечеру нагревается до комфортной температуры. А сейчас вот наверняка прохладная после ночи». — Ой, а я ведь совсем не подумала, — спохватилась Славя. — У тебя же нет полотенца! — Да не переживай, оно мне не потребуется, — уверил я. — Хорошо, как скажешь, — согласилась девушка и отправилась в дальнюю кабинку. Я же зашел в первую и начал раздеваться. Повесив одежду на крючки стены, пустил воду, которая, как я и предположил, оказалась довольно прохладной, но не для меня. Благодаря гибридной терморегуляции и высочайшему иммунитету дракондоры даже зимой могут ходить в легкой одежде без риска обморожения, не то что мыться холодной водой в любое время года. Сполоснув тело, тщательно промыл волосы, поскольку теперь они были совсем не той длины, к которой я привык за последние семьдесят лет и теперь они снова напомнили мне о матери… «Смотрите-смотрите, — восхищенно шептали многие жители в поселениях Северного края, узнавая меня именно по рыжим волосам, — это же сын Руфины Англесской!» Она была великой, почитаемой жрицей в любых уголках нашего края. Никогда не отказывая нуждающимся в помощи, будь то простая ссадина или принятие тяжелых родов, она заслуживала того, что за глаза её иногда называли «королевой» дракондоров. Если бы я имел возможность выбора, то избрал бы тот же путь, что и она — дракона Асклетии, несущей исцеление своей силой цвета голубого топаза. Моя же сила — изумрудного змея Лигатора — нужна совсем для другого — повергать или… убивать. Покончив с водными процедурами, я закрыл вентиль и активировал руну «Празид», которая высвобождала уникальное умение создания незримого щита. Сейчас он оттолкнул от тела воду, за несколько секунд стекшую на пол. По волосам будто разок прошлись гребнем, и они стали выглядеть много опрятнее. «Полезное умение, требует много праны, но позволяет при необходимости очистить тело и защищает от физического урона, жаль, что не от магического», — рука сама инстинктивно потянулась к груди, к тому месту возле сердца, где навсегда остался шрам от зачарованного клинка, проткнувшего меня насквозь. Покачав своей рыжей головой от тяжелых воспоминаний, я начал одеваться. Закончив, вышел из кабинки и стал ждать Славяну, которая тоже вскоре показалась наружу облаченной в одежду, в которой вчера встретила меня возле ворот. — Ой, ты уже… — удивленно посмотрела она. — Ты что, не стал мыться? — Нет, всё в порядке, сполоснулся, — кивнул на кабинку я. — Спасибо, что привела меня сюда. — Но тогда почему ты уже сухой? — всё так же удивленно спросила она, подойдя ближе и рассматривая мои волосы. — Я, эээ, — находясь в нерешительности, сказать ли ей правду, я всё-же не рискнул, — просто не каждый день мою голову, это же вроде как… вредно. «В случае людей, — напомнил я сам себе, — из волос дракондора можно канаты вить, не то что ежедневно увлажнять и просушивать». — Ах вот оно что, — кивнула Славя, — значит, у тебя была возможность помыться, пока ты ехал к нам? Это хорошо… а то у меня дорога из дома заняла три дня на поезде, и я просто мечтала о том, чтоб поскорее доехать и… — она не договорила и смутилась. «Ну да… женщинам желательно почаще очищать тело, физиология этого требует, — я отвернулся, дабы не вынуждать девушку продолжать разговор на колкие для неё темы, и мой взгляд как раз упал на металлическое ведро, стоявшее в углу, — пригодится!». — Славя, а можно мне взять это? — спросил я. — Да, возьми, — кивнула она, — но зачем тебе? — Напоить коня, — пояснил я, — на том поле, где он пасётся, много травы, но, к сожалению, нет ручья или озера, а вода нужна ему не меньше, чем тебе или мне. — Ой, верно! А можно с тобой сходить? — Конечно! — кивнул я, забирая ведро и, быстро пройдя в кабинку, сполоснул его и набрал воды. Покинув душевые, мы отправились к воротам лагеря, которые находились совсем недалеко. Старый друг уже не спал, и бродя на том же месте что вчера, завтракал сочной травой. — Доброе утро, Ярый, — сказал я, когда мы подходили к нему по зелёному «ковру». Увидев нас, конь подошел ближе. Я поставил ведро на землю и он, тут же опустив в него морду, начал жадно пить. «Какой же я растяпа! Надо было ещё с вечера его напоить, но обстоятельства…» Славя стояла рядом и всё с тем же детским восхищением наблюдала за животным. — Значит, Ярый — это его имя? — спросила девушка. — К лошадям сложно применить такое слово, — пожал плечами я. — Обычно их зовут или кличут. Он свою кличку носит за характер, потому что ещё жеребёнком был довольно буйным. «И однажды даже меня ударил прямо в грудь», — вспомнил, но не досказал я. — Вот оно что! — кивнула Славя. — Давно вы уже вместе? — Несколько лет, — примерно оценив возраст лошади, ответил я, посмотрев на седло и прочие элементы упряжи, которые в целости лежали там, где я их оставил. Всё было в порядке. — А он быстро скачет? — спросила Славя, осторожно поглаживая Ярого по шее, чему конь, можно сказать обрадовался, расслабленно опустив уши. — Весьма, — улыбнулся я и, тоже гладя Ярого по спине, добавил: — Но не просто, а иноходью. — Я не разбираюсь в этом, — виновато произнесла девушка, — но, наверное, это главное? «Странно, что она спрашивает такие вещи… как же местные люди передвигаются между поселениями? Понятно, что для массового перевоза лошадей обычно впрягают в телеги или кареты, а если едешь один?» — Не совсем… — начал объяснять я. — Так называется манера езды, в которой лошадь передвигается без сильной усталости. У иноходцев спина почти не изгибается при беге и всаднику нужно тратить меньше сил для удержания равновесия, это предпочтительно для хороших прямых дорог. А рысаки — ну… те, что скачут рысью, — сильно изгибают спину. На них сложнее ездить, но легче поворачивать и преодолевать препятствия. — Целая наука, — улыбнулась Славя, благосклонно выслушав эту краткую лекцию, которую я устроил, — а можно тебя попросить? — Конечно, — улыбнулся я, уже понимая, — даже могу предположить, о чем. — Хммм, — Славя в который раз взяла рукой правую косу, словно желая начать её расплетать. — И о чем же? — Хочешь прокатиться? — кивнул я на Ярого. — Да… — смущенно выдохнула Славя и робко добавила — если можно? — Запросто, — улыбнулся я и спросил коня, — покатаем такую красавицу? Подняв голову, Ярый посмотрел на Славю, а затем на меня, и тихонько заржал. — Он не против, — сказал я. — А ты что, понимаешь его? — удивилась Славя. — Конечно, — кивнул я, — у нас с ним сро… — начал было пояснять, но замолчал, вспомнив, что не стоит говорить о моих способностях. О том, что, когда Ярый был ещё молодым, я провёл с ним ритуал «сродства», позволявший чувствовать животное на уровне эмоций и простейших мыслей. Поэтому я решил объяснить проще и достовернее. — Кхмм, я знаю его с очень юного возраста. Мы, можно сказать, вместе росли и поэтому хорошо знаем друг друга. — Ух ты! — удивилась Славя. — Прямо как в книжках про героев, когда всадник и лошадь всегда едины. — Можно сказать и так, — улыбнулся я, подумав: «Хорошо, что она мне поверила». — А насчет того, чтоб поездить… когда ты хочешь? — Ну сейчас нам уже пора возвращаться в лагерь, — сказала Славя, — скоро будет линейка и завтрак. Может, попозже днём? — спросила она. — Конечно, — согласился я, — а можно будет найти какую-нибудь ёмкость для воды побольше? Ему нужно много пить, а носить сюда по одному ведру… — Да, — кивнула Славя, — я думаю, мы сможем найти для него небольшую бочку. — Мы оба были бы тебе благодарны, — кивнул я. — Хорошо, мальчики, — хихикнула Славя. Пока мы разговаривали, Ярый уже выпил всю воду, что я принёс. — Идём обратно? — спросил я, забирая сосуд. — Да, — ответила Славя и спросила о немного необычном: — А можно потрогать его уши? — Эмм… — удивился вопросу я. — Думаю, он согласится. Ярый? Я послал мысленный импульс о том, чтоб конь вёл себя как можно спокойнее, и Ярый медленно повернулся к девушке, наклонил голову. Она нежно и аккуратно погладила его уши, от чего он даже приподнял губы — такую эмоцию лошади выражают, когда испытывают некое «блаженство». — Ой-ой, — испуганно отступила Славя, глядя в его голубые глаза, — что с ним? — Ему нравится, — улыбнулся я, — даже очень. Девушка, ещё немного погладила коня по ноздрям, и он ответил ей тихим довольным ржанием. — Ладно, старик, не смущай нашу подругу, — я обратился к Ярому, похлопав его по шее, — отдыхай, а мы ещё придём к тебе. Он аккуратно отошёл от Слави и отправился продолжать свой завтрак. Я подошёл к девушке, которая всё любовалась им, и спросил: — Так мы идём? — Конечно, — улыбнулась она мне. Мы вышли на всё так же пустующую дорогу, и я на миг задумался, почему по такому хорошему тракту никто не проезжает, затем прошли ворота и, возвратив ведро в душевые, пошли дальше. Солнце набирало силу и становилось уже довольно тепло. — Скоро линейка, — сказала Славя, когда мы вышли к месту с каменным мужчиной в сюртуке, — пока она не началась, может, я выдам тебе форму? — Если это необходимо, то… выдай, — согласился я, понимая, что лучше как можно сильнее слиться с окружением. Миновав столовую, мы подошли к старому деревянному зданию за ней. Мой опытный взгляд сразу распознал в нём складское помещение — люди редко ухаживают за строениями, в которых никто не живёт, как, например, за этой обветшалой, но вполне крепкой постройкой. Подойдя к давно рассохшейся двери, Славя достала ключи и, открыв навесной замок, поманила меня за собой. Здесь вдоль стен проходили стеллажи, на которых лежали стопки с однотипной одеждой разных размеров: вот рубашки, вот шорты, юбки, обувь… Впереди возле единственного окна стояли корзины, судя по исходившему от них запаху, который уловило моё обоняние, туда кидали грязную одежду. Рядом с корзинами возвышалась гладильная доска с тонкими ножками, на её краешке стоял чёрный утюг, от хвоста которого тянулся длинный белый шнур. В стороне от доски была какая-то машина цилиндрической формы с двумя каучуковыми, плотно сопряженными белыми валиками. К верхнему была присоединена ручка. «Ааа, — подумал я, вспоминая похожую систему в одной кастельной, — приспособление для отжима белья после стирки». Славя, тем временем подойдя к стеллажам с одеждой и бросив на меня оценивающий взгляд, начала подборку. Попросив меня подойти поближе, она несколько раз выбирала каждый элемент, пока, наконец, комплект не был собран. — Вот, — наконец сказала она, передавая мне на руки стопку одежды, — извини, что так долго, у нас нечасто бывают такие… высокие мальчики. «Хм, а я всего-то немногим длиннее маховой сажени, — подумал я, — около двух метров на новый манер. Благо, что я не гестан, а то и правда было бы тяжело с одеждой! Мужчины этого пути самые крупные из дракондоров. Мой брат, в частности, гораздо выше меня». — Сочту за комплимент, — ответил я, принимая вещи. — Могу переодеваться? — Да, конечно. — Тогда хотел бы тебя попросить… — я указал взглядом на выход, намекая на то, что для этих целей хотел бы остаться один. Славя не сразу поняла, о чём я говорю, но затем всё же понимающе кивнула и вышла, закрыв за собой дверь. Я же, положив одежду на гладильную доску, снял с себя свои вещи и начал примерять новые. Тёмно-бирюзовые шорты идеально подходили мне, а вот рубашка с плексовыми белыми пуговицами для застежки переда сидела немного внатяг, однако движений не стесняла. Обувью оказались темно-коричневые ботиночки под белый носок. «Неплохие одежды… правда, я от таких давно отвык. После своей брони чувствую себя голым». В мою голову снова хлынули воспоминания из времён, когда мне приходилось подолгу носить строгий камзол, меняя его лишь на занятиях по фехтованию для одной молодой девушки, что должна была возглавить имперский престол. Это был последний раз, когда я пытался воззвать к справедливости у людей и показать им, что есть лишь один путь — равенства и равноправия среди всех, кто живёт с тобой рядом. Не удалось… Я бы мог смириться, если бы снова пострадал только я. Жертвой стала ещё одна из тех, кого я любил… и в тот раз не только она. Из мучительных картин прошлого меня вырвала Славя, снова вернувшаяся на склад видимо из чувства беспокойства. — Кир! С тобой всё хорошо? — только войдя, она сразу бросилась ко мне. Вспоминая ещё одну из женщин, что погибла, связавшись со мной, я совсем ушёл в себя и стоял, словно каменное изваяние, созерцая остекленевшими глазами картину за окном. — Угу, — буркнул я, чувствуя, как подошедшая Славя взяла меня за руку. На секунду отвернувшись, я незаметным движением, будто протирая лицо, убрал скопившуюся под глазами влагу. — Всё в порядке? — обеспокоенно спросила девушка. — Да, — ответил я уже вполне нормальным голосом и, взглянув на то, как она держит меня пояснил: — Просто вспомнил… — Снова что-то плохое? — понимающе переспросила Славя, наталкивая на то, что у неё исключительно сильно развито чувство эмпатии. — В некотором роде, — ответил я и мысленно добавил: «Какая же ты милая». — Это не стоит твоего внимания, поверь. — Но как же… — начала было она, несмотря на то, что перед ней малознакомый, и хотела, наверное, сказать что-то ободряющее, как вдруг присмотрелась к моей руке, после чего красивые глаза наполнились ужасом. — К-кир? — девушка не могла отвести взгляд и немного заикалась. — Что с тобой случилось?! — О чём ты? — вначале не понял я, прослеживая её взор, и до меня дошло: — Аааа, тебя это удивляет, да? Подняв левую руку, я покрутил её так, чтоб увидеть самому и дать возможность рассмотреть Славяне, во что левое предплечье превратилось за года странствий и участия в боях. Хоть я и способен был действовать в бою абсолютно одинаково любой рукой, но всё же предпочитал носить меч и пользоваться им преимущественно правой. При такой привычке парировать удар или закрываться от летящих в тебя снарядов приходилось левым предплечьем. Это в тех случаях, когда не успеваешь выставить блок оружием, увернуться или уже нет энергии на «Празид». Два шрама были сквозными — от арбалетных болтов, наконечники которых прошли меж костей и застряли. Выдергивать их потом было особенно «приятно», но ещё приятней — возвращать эти трофеи их прежним владельцам. Лучше всего в горло. После одной особенно жаркой битвы Астрид, которая после смерти моей матери возглавила целительниц Гнезда, пришлось вскрывать мне руку и восстанавливать сосуды предплечья, которые сильно пострадали. Это было… немного некомфортно! Рассмотрев все следы, девушка осторожно коснулась пальцем самого большого рубца, а потом, словно испуганно отдернув кисть, спросила: — Почему ты так сильно изранен? — Это не раны, а всего лишь старые шрамы, полученные очень давно. Не обращай внимания, — махнул правой, куда менее страдавшей, рукой я, жалея, что отказался от своей рубашки с длинными рукавами. — Тебе было очень больно? — не унималась Славя, сочувственно глядя на меня. — Было, конечно, но та боль прошла, — поморщился я, снова вспоминая прошедший в сантиметре от сердца клинок, — и я хотел бы попросить: давай не будем обсуждать эту тему? Я этого не хочу, понимаешь? — Да-да, конечно! — извинительно произнесла девушка, возвращая деловой тон. — Я слишком заговорилась! — Не виню тебя в этом, забота не грех, — лишь философски ответил я, забирая и сворачивая свою одежду, — куда нам теперь нужно идти? — Скоро на площади будет линейка, — пояснила Славя, — для тебя она будет первая и необходимо присутствовать. — Точно необходимо? — переспросил я. — Точно! — утверждающе ответила девушка. — Ты же теперь в нашем отряде, а значит, живешь по его общему распорядку. — Как скажешь, — мне не хотелось перечить, поскольку я был не в том положении, но и появляться в местах большого количества людей без крайней нужды не очень хотелось. Однако мне нужно было продолжать вести себя как ни в чём не бывало, дабы продолжать рекогносцировку. «Ну да ладно! — подумал я. — Переживу, не побьют же меня там!» Когда мы вышли со склада и направились к площади, оказалось, что здесь уже бродит с десяток детей разного возраста в ожидании, как я понял, той самой «линейки». — Отнеси пока свои вещи, линейка начнётся минут через десять, — сказала мне сопровождающая, стоило подумать о том, как я буду выглядеть на этом собрании с одеждой в руках. Кивнув, я быстрым шагом отправился к своему пристанищу. Пока мы отсутствовали, лагерь уже проснулся и из домиков выбегали дети разных возрастов — кто-то в добром расположении духа весело спрыгивал со ступенек, кто-то, выползая наружу, бормотал: «Опять на линейку?! Лучше бы к бабушке в деревню поехал!» Дверь треугольника была открыта и, пройдя, я увидел, что Ольга, будучи одетой в такую же форму, стоя перед зеркалом, расчёсывает свои длинные волосы. — Доброго вам утра, — поприветствовал я. — Оу! Кир! — улыбнулась она, бросив на меня взгляд через плечо. — Доброе утро! Я вижу, ты ранняя пташка. — Получается, так, — улыбнулся я, проходя и складывая вещи на стул возле своей кровати. — Вижу, что ты не терял времени и получил форму, — обернувшись, похвалила Ольга, разглядывая, как на мне сидит новая одежда. — Верно, — улыбнулся я, — мне Славя выдала. У вас весьма требовательная помощница. — Конечно! За это я её и ценю, — по-доброму вздохнула вожатая и спросила меня: — А почему ты не надел галстук? — Что-что? — переспросил я — Галстук, — повторила она, показывая на стопку моей одежды, в которую затесался тот самый красный платок, что здесь все носили на вороте рубашки. Я не стал его надевать, считая ненужным. — Да как-то не подумал об этом, — честно признался я и, взяв в руку тот самый «галстук», спросил вожатую: — Вы мне не поможете? Мне не знаком узел… — Помогу, конечно, смотри как надо, — вожатая забрала платок из моих рук и, перекинув его широкую часть на тыльную сторону ворота, аккуратно завязала тонкие оконцовки несложным образом, — запомнил, как правильно? — Да, благодарю вас, — поклонился я, когда вожатая отступила назад, любуясь работой. — Ну что ты! — улыбнулась она, поднимая руки в жесте отрицания. — В нашей стране так не принято. — Как скажете, — ответил я, подмечая, что вежливые правила этикета здесь почему-то неприемлемы. — Так что же теперь? — Мы идём на линейку! — заявила она, а потом, видимо, вспомнив что-то важное, добавила: — Ой, чуть не забыла… Подойдя к столу и забрав с него ключик, она протянула его мне. — Возьми! Я нечасто бываю здесь днём, а это теперь всё-таки и твой дом тоже. — Благодарю, — ответил я, убирая ключ в карман шорт. Покинув коттедж в компании вожатой, я вскоре прибыл на площадь, где уже собрались, кажется, все жители этого места. Народу здесь отдыхало и правду много… но, как я успел утвердиться в своих наблюдениях, были только люди, одетые в одинаковую форму, за исключением мелкой детали: вышивки на их левых рукавах различались по цвету. У меня и уже знакомых мне Славяны, которая тепло улыбнулась, едва заметив меня, Алисы, нахмурившейся при моём появлении, вечно жизнерадостной Ульяны, которая не могла устоять на месте, Электроника и ещё какой-то девочки в очках, на левых рукавах рубашек были изображения красной пятиконечной звезды, объятой пламенем на желтом фоне. У других детей младших возрастов были вышивки той же звезды, но на зеленом или синем фонах. — Встань, пожалуйста, в строй, — попросила вожатая. Я, послушав её, встал рядом со Славяной, как раз в хвосте шеренги. Вожатая, удовлетворенно осмотрев собравшихся и одернув самых активных вроде Ульяны, попросила внимания. — Доброе утро, товарищи! — громогласно заявила она. — Доброе утро товарищ вожатая! — синхронно ответил строй. — Со вчерашнего дня ко второму отряду присоединился новый товарищ, приехавший к нам по обмену из союзной страны, — после этих слов Ольга показала на меня рукой, с запинкой, но верно, произнося моё имя — Ки'-раен А’лис, поприветствуйте его. Меня это повергло в лёгкий ступор, потому как я не думал, что моё появление здесь означает, что моя персона нуждается в столь торжественном представлении перед всеми. Славя, взяв меня за локоть, жестом показала, что мне нужно выйти из строя. Это не сильно обрадовало, но и не особенно смутило, поэтому, просто подойдя и встав рядом с вожатой, я повернулся к шеренге пионеров и, сдержанно улыбнувшись, поднял руку в приветственном жесте, получив в ответ многочисленные и похоже искренние аплодисменты. «Эта легенда про мой приезд из другой страны не просто фикция, значит, в случае чего её можно превратить в очень хорошую отговорку про незнание местных обычаев. Удобно! А вот интересно… очень интересно, какая реакция была бы у этих детей, узнай они, кто перед ними на самом деле? Наверняка разбежались бы. Сколько уж раз такое было в южной империи. Ну не нравятся там такие как я… что поделать?!» — Скажешь что-нибудь? — поинтересовалась вожатая. — Если вы настаиваете, — согласился я, понимая, что отказывать будет глупо и вызовет дальнейшие ненужные расспросы. Ольга отошла на задний план, а я, коротко кашлянув, начал речь, наиболее подходящую в таких случаях. «Хорошо говорить иногда требуется не хуже, чем хорошо драться. Вежливость ещё никого не опозорила!» — так говорила мама. — Благодарю всех вас за столь радушное приветствие, — начал я и, глядя на удивленные взгляды, обращенные к моей персоне, продолжил: — Я весьма рад, что мне довелось приехать сюда на отдых. Надеюсь, время, которое я проведу здесь вместе с вами, оставит в нашей памяти самые хорошие воспоминания… Спасибо. Закончив говорить, я слегка поклонился, и меня вновь наградили искренними аплодисментами. — Молодец. Хорошо сказано, — похвалила вожатая, подходя ко мне с правого бока и, уже обращаясь к стоящим в строю, громко сказала: — А теперь, как и всегда, мы поднимем флаг нашей родины. Эту честь мы предоставим нашему вновь прибывшему товарищу и моей помощнице — Славяне. Когда вожатая упомянула златовласку, я заметил, что Алиса скривила лицо в эмоцию «ну вот опять». Славя же со спокойной улыбкой вышла из строя и, после того, как я принял алое с золотым знамя из рук вожатой, отправилась со мной к флагштоку, снабженному металлическим тросиком для поднятия флага. Я уже неоднократно видал такие системы крепления и поэтому уверенно прицепил немного выцветшее знамя за специальные кольца держателей. После чего со Славей в четыре руки мы быстро подняли флаг на вершину флагштока, и оно распрямилось под лёгким ветром, позволяя видеть маленькие символы жёлтого цвета в своём левом верхнем углу: скрещенные серп и молот, а также маленькую звезду. «Что же означает такое сочетание?» — подумал я, но не было времени на долгие мысли. Возвращаться в шеренгу нам не было нужды, и, стоя возле флагштока, слушали Ольгу, которая начала рассказывать о предстоящих мероприятиях. Здесь отдыхающим выпадало множество обязанностей по самостоятельному поддержанию территории в чистоте, путём её уборки своими силами. Ещё вожатая назвала фамилии нескольких человек, которым предстояло сегодня, если я правильно услышал, «дежурить по столовой». Завтрашним днём здесь же на площади должны были состояться… танцы, для которых, цитируя Ольгу, «всем нужно приложить усилия для их организации». Вожатая явно была не обделена ораторским талантом, но вот харизмы ей точно недоставало, поскольку в её речь мало кто вслушивался. Та невысокая девушка с тёмными волосами и с очками овальной формы вообще, можно было сказать, «спала стоя». Алиса всем видом показывала, что её не волнует ни одно из мероприятий, о которых рассказывала вожатая, её маленькая рыжая подруга Ульяна тоже мало внимания уделяла речам вожатой. Мне вообще показалось, что Ольгу слушаю я и вытянувшаяся рядом со мной по стойке «смирно» Славя. Наконец, вожатая закончила говорить и через секунду прозвучал нещадно режущий моё ухо неестественный звук горна. — А теперь все на завтрак, — сказала она и, прежде чем я собирался тоже пойти вместе со всеми, подошла ко мне и попросила: — Кир, а ты задержись. Я, сделав удивленное лицо, остался на месте. — Славя, ты принесла то, о чем я просила? — спросила у своей помощницы вожатая. — Конечно, Ольга Дмитриевна, — кивнула та, доставая из кармана рубашки сложенный в несколько раз листок, забрав который, Ольга протянула мне. — Поскольку ты только приехал, тебе нужно заполнить обходной лист. — Ммм, что, простите? — не понял я, принимая и вертя пальцами белую бумажку хорошего качества. — Смотри, — подошла ко мне Славя и показала пальчиком на графы, выполненные явно типографским способом. — Здесь пять пунктов, где тебе нужно побывать и получить отметки. — О чем? — вежливо уточнил я. — В медпункте — о том, что ты здоров, — при этих её словах я мысленно закатил глаза, вспоминая ОЧЕНЬ больной для себя факт на врачебную тему, — в библиотеке — чтоб ты мог в неё записаться при желании, а в кружках — о том, что ты вступил в один из них или отказался. — Хммм, кажется, ничего сложного, — так же вежливо ответил я, делая стоический вид внешне, но в душе очень хотелось дыхнув пламенем, сжечь этот листок к бесам! — Отлично, — подвела итог Ольга, — тогда иди завтракай и после сразу приступай. А ты, Славя… Оставив двух девушек обсуждать какое-то важное дело, я сложил лист, убрал в нагрудный карман и зашагал в столовую. Большинство пионеров уже прошли внутрь, поэтому я, придя одним из последних, спокойно встал в очередь на раздачу и, вскоре получив на свой поднос тарелку манной каши, намазанный сливочным маслом кусок белого хлеба и стакан ягодного компота, принялся за поиски свободных мест, которых внезапно не оказалось. Однако я не сдался и, проходя меж столов, заметил, что Ульяна машет мне рукой. Там, где она сидела, и правда оказалось одно свободное место, остальные занимали Алиса и Елена. — Приветствую, — сказал я, подходя к столу, за которым завтракали девушки, — могу разделить с вами свой утренний приём пищи? Елена, даже не поворачивая головы в мою сторону, едва заметно кивнула. — Ну садись, — сморщив носик, сказала Алиса, недовольно глядя на Ульяну. Ей явно не понравилось, что малышка позвала меня в их компанию. Я присел с краю, по правую руку фиолетовласой девушки и напротив младшей рыженькой, после чего, пожелав им приятной трапезы, начал пить. — Кир, а ты правда из-за границы к нам приехал? — спросила меня малая, когда я, опустошив стакан и откусив кусок вкусного хлеба, отправлял в рот первую ложку каши, оказавшейся сваренной на молоке. — Угу… — промычал я и, чтоб поддержать легенду, добавил: — Ты ж сама слышала Ольгу. Алису, как мне показалось, мой ответ немного растормошил, и она спросила: — И как там у вас? — По-разному, — неоднозначно ответил я, не зная подробностей о той стране, откуда я якобы прибыл. А рассказывать про свой родной Северный край не хотелось. — А у нас тебе как? — спросила малышка. — Ну, вроде как нравится, — пожал плечами я, откусывая бутерброд, — только встречают странно, — добавил я, намекнув на её вчерашнее поведение. — Хех, — ухмыльнулась она, — ты радуйся ещё, что тебя из ведра не окатили. — Это с чего бы вдруг? — поднял бровь я. — Традиция такая, — хихикнула Ульянка, — опоздавших на смену водой из ведра обливать. Меня такая традиция заставила вспомнить эпизод из давней побывки во вчера вспоминаемом пансионе, когда меня с целью мести тоже пытались облить водой две девочки… «Похожи они на этих двоих, — грустно подумал я, вспомнив сестёр, которых уже давно не было в живых, одной — из-за меня, — особенно Ульяна». — Хи-хи, — услышал я от младшей, — а помнишь, как мы вчера с тобой весело бегали? — Конечно, — кивнул я, а потом погрозил малышке указательным пальцем, — но самое главное, чтоб ты помнила о том, что мне вчера пообещала. Ульяна перестала улыбаться и опустила глаза, которые, впрочем, тут же широко открылись от удивления. — Ой, а что это у тебя? — спросила она, показывая на знак на моём правом предплечье. Сейчас он был едва виден, напоминая выцветшую татуировку в виде рисунка руны равновесия эльдар и одной из сторон охватывал руку как браслет ближе к кисти. Именно через него я мог призывать свой меч везде и всегда. После вопроса Ульяны остальные две девушки тоже обратили на это внимание, каждая по-своему: Елена — осторожно, а Алиса же наоборот — очень бурно. — Это… — протянул я, показывая руку и думая, как бы лучше ответить, в который раз соврал: — Такая татуировка. — Здорово, — тоже уставилась на знак Алиса, — я себе тоже хочу сделать когда-нибудь… — Если ты считаешь, что тебе это необходимо, — пожал плечами я, вспоминая красивые татуировки эльдар. Многие из остроухих покрывали символическими рисунками свои изящные тела. Собственно, именно от них и пошла такая «мода». Некоторые наносили лишь родовые символы, другие — ещё и красивые изображения. У них была своя техника изготовления красок любых цветов, рецепты которых они не открывали никому и никогда. Многие из людей платили большие деньги за то, чтоб им сделал рисунок эльдар-мастер. Такие сохраняли яркость многие десятилетия, в отличие от просто чёрных или темно-синих, что делали людские мастера. — Конечно! — кивнула Алиса. — Ты же сделал, потому что тебе нужно, и я сделаю! — Дело вкуса, — лишь кивнул я в ответ, доедая последний кусок хлеба с кашей, вспоминая, как получил эту метку в подарок от эльдарской богини. Это было очень давно, уже после того, как Руфина умерла и я отправился в очередное путешествие на большак, не в силах больше находиться Гнезде, несмотря на просьбы учить молодых дракондоров. В том путешествии я за услугу, оказанную Сатиаре, получил от неё «Гладий» — оружие высокой прочности, подстраивающееся под владельца — поэтому он всегда был в виде меча односторонней заточки. Оно имело даже собственную душу и могло мысленно общаться с владельцем, то есть мной. Первое время ворчал, почему «его величество» доверили какому-то смертному, но со временем мы поладили, и он даже стал мне помогать, до тех пор… пока я не попал в одну передрягу. В той битве пострадал сам Гладий — не выдержав нагрузки, его крестовина сломалась с одной стороны, и он замолчал. То ли покинул оружие, а может… да кто ж теперь разберет! Я едва выбрался оттуда живым, вынося тело погибшей напарницы, будучи тяжело раненым. Елена смотрела на эту метку дольше всех, словно догадываясь о её значении, но стоило мне попытаться заглянуть ей в глаза, как она испуганно вернула взгляд в свою тарелку. Похоже, что больше тем для разговоров ни у кого из сотрапезников не было, и рыжий девичий дуэт, доев завтрак, умчался из столовой. Фиолетовая девушка, словно не желая оставаться в моей компании, тоже торопливо удалилась, не окончив завтрак. Я же совсем никуда не спешил, сидя перед уже давно пустой тарелкой, терзаемый мыслями о том, как бы себя не выдать. Наконец, решив по-прежнему просто быть как можно более осторожным, поднялся из-за стола и, отдав поднос, покинул столовую. Спустившись по ступеням крыльца, глубоко вдохнув, я достал из кармана этот самый… обходной лист и всмотрелся в его размеченные графы. На оборотной стороне бумаги обнаружилась карта лагеря, что несколько облегчало мою логистику. Сопоставив в голове виденные места, я понял, что расположение многих уже знал. Медпункт был ближе всего от трапезной, и я решил отправиться первым делом туда, поскольку предпочтительней было самое тяжелое (лично для меня) выполнить в первую очередь. Одноэтажное деревянное здание с развевающимся на крыше белым флагом, на котором было выполнено изображение красного креста, порадовало меня своей аккуратностью. Такие места обычно поддерживались в чистоте и опрятности в любых уголках мира. Профессия врача была почётной там, где не любили или уже давно не знали исцеляющей магии, да и то, если бы все драконьи целители вдруг снова начали странствовать по миру, их бы всё равно не хватало. За те века, что мы оставили младшие расы предоставленными самим себе, их стало больше, а нас… нас почти не осталось… Я столько раз спрашивал у настоятелей Храмов: почему? По какой причине мы снова не будем опекать их, как и прежде? Мы ведь нужны людям, иначе они просто перебьют друг друга, как петухи, не могущие выяснить, кто главнее! Ответ любого настоятеля всегда был один: мы не оправдали доверия древних, разрушили то, что они доверили нам хранить… и снова встанем на защиту лишь тогда, когда младшие об этом попросят, а до тех пор будем помогать лишь тем, кто этого хочет и не забыл Создателей! Мест, где живут «не забывшие», в моём мире осталось всего два — родной Северный край и Синория — далёкая страна на юго-западе материка, где живут люди с узким «разрезом» век. Их культура несёт в себе очень много философии на вечные темы жизни и смерти. К слову, очень увлекательно, можно многое познать, если пожить там подольше… «А здесь вот живут только одни люди, похожие на северян и велморийцев, — облегченно вздохнул я в своей голове, — поэтому, мне кажется, ни вампиров, обещающих, что я стану их завтраком, ни эльдарок, которые будут меня охмурять, наверняка не встречу». Я постучался в чистую, недавно окрашенную, дверь, и изнутри мне бархатным голосом ответили «войдите». Не знаю почему, но меня это насторожило, однако я спокойно нажал на блестящую ручку и проследовал внутрь. Совершенно обычное для заведений подобного рода убранство: чисто, аккуратно и в белых тонах. Возле окна в противоположной стене стояла застеленная кушетка, слева от неё возвышалась стойка с длинной линейкой и деревянной основой внизу. Ещё левее — металлический белый шкаф со стеклянными стенками, через которые было видно бинты, вату и пузырьки с лекарствами. В левой стене дверь, ведущая в смежные помещения. «Ооочень знакомая картина». У правой стены, почти возле входа, стояла ещё одна кушетка, на стене висела таблица с буквами различной величины. Под таблицей громоздкие… эээ, весы, похожие на складские, а левее стоял письменный стол с каким-то белым коробом на столешнице, имевшим с одной стороны тёмное стекло. За ним сидела женщина-человек потрясающей красоты. Вначале мне показалось, что она эльдар, чему я несильно обрадовался, но стоило ей подняться со стула, я по внешнему виду и запаху понял, что это не так. Несмотря на человеческую сущность, выглядела незнакомка прекрасно: довольно высокая, стройная фигура, которую описывают не иначе как «восьмёрка» — узкая талия, но широкий таз и широковатые плечики. Одета во врачебный халат, блещущий белизной, под которым тёмно-синяя юбка и синяя рубашка, расстёгнутая так, что можно было полюбоваться на изящные формы зрелой женщины. Стройные красивые ножки, облачённые в черные колготки и правильная форма её лица с тонкими, почти эльдарскими, чертами, заставили бы любого нормального мужчину немедля пригласить её провести с ним вечер. Длинные волосы цвета, который назывался «вранова крыла», были собраны в высокий хвост на затылке. Глаза… глаза, принадлежащие незнакомке, возраст, которой я мог бы определить между двадцатью пятью и тридцатью годами, были разного цвета: левый — серо-зеленый, а правый — карий. «Гетерохромия, если я правильно помню… — вспомнилось мне. — Очень редкое и красивое явление. Из-за него люди часто распускают байки, что обладатели таких глаз имеют две души. Легенда, не более того». — Добрый день, — я поздоровался первым. — Здравствуй, пионэр, — ответила красавица, поднимаясь со стула и слегка коверкая слово, обозначающее (как я понял) местных отдыхающих и спросила: — Полечиться пришёл? — Нет, — покачал головой я, показывая ей бумажку, вынутую из кармана, — меня к вам отправили с… обходным листом. — Ах с обходныыым, — протянула она. Мне не очень понравилась манера её общения, поэтому я сделал предельно постное лицо. Забрав лист, женщина вернулась к рабочему месту, достала из его выдвижного ящика какую-то карточку, положила на стол, повернулась ко мне. — Меня зовут Виолетта, — всё тем же бархатным голосом представилась она, — но ты можешь звать меня Виола. «Ох… начинается…» — Кираен, — вежливо представился я, — но можно просто Кир. — Это ты же тот самый новенький, — спросила она, снова кокетливо изогнув левую бровь, — который вчера вечером носился за Ульяной? — Получается, так, — кивнул я. — Быстро бегаешь, сама видела, волосы ещё так на ветру развеваются, ммм…– хохотнула она, поднимаясь и глядя мне в глаза, от чего мне хотелось закончить с ней общение поскорее. Я по своему опыту знал, что дальше может начаться с такой женщиной. — У меня нет о тебе никаких записей и поэтому нужно заполнить медицинскую карточку. Начнём с антропометрии! «Первый акт представления прошёл, начинается второй». — Простите? — деловито поинтересовался я. — С внешних физических данных, — пояснила она и, показав рукой на стойку с линейкой, попросила: — Сними обувь, встань сюда и выпрями спину. Я выполнил её просьбу и, скинув ботинки с носками, водрузился на деревянную вытертую стойку. — Так-так, — забормотала она, глядя на шкалу, — рост у тебя сто девяносто сантиметров. Ещё нужно узнать вес, — она показала на весы у правой стены, — теперь сюда. Прошлёпав босыми ногами по холодной плитке, я встал на платформу весов. Красавица, переместив гирьки на измерительных шкалах, удивилась результату. — Ого! Ничего себе! — А что такое? — поинтересовался я. — Ты весишь сто десять килограммов! — Наверное, — пожал плечами я, после чего поинтересовался: — А разве это плохо? «На самом деле — очень плохо! Дракондоры из-за плотности тела весят на порядок больше людей при равном росте, а значит, это меня выдаёт!» — В общем-то, нет, — покачала своей красивой головой Виола, — но ты такой худой. Впрочем, внешность бывает обманчива, — странно добавила она. — Согласен, — кивнул я, уже мысленно предполагая, как оправдываться, — что ещё требуется? — Проверим ещё зрение, — продолжила она, показывая на таблицу возле весов. — Это пожалуйста. Оставшись возле стены с таблицей, Виола попросила меня отойти на пять шагов и, закрыв один, а затем и второй глаз ладонью, прочесть всё, что вижу. Всё ещё не понимая, что необычного может показать эта проверка, я прочел абсолютно все буквы снизу доверху. Удивленно посмотрев на меня, чёрненькая велела мне обуваться, а сама села за стол и принялась заполнять карточку. Я же, надев носки с ботинками подошёл к табличке с буквами и начал перепроверять себя. Не понимая, что её могло так удивить, я сверился ещё раз и убедился, что всё говорил правильно. «Создатели! — вдруг дошло до меня. — Неееет! — мысленно паниковал я. — Я же не человек и поэтому увидел с такого расстояния всё, что здесь написано. Теперь она поймет, кто я, и у меня могут быть проблемы». — Ну что, осталось последнее, — сказала Виола, выводя последние строки. — Что именно? — поинтересовался я, скрывая опасения. — Нужно тебя осмотреть, — сказала она и, встав со стула показала рукой на ложе, — снимай рубашку и садись на… кушеточку. «Де жа вю, — как говорят на юге материка», — пронеслось в голове, а тело инстинктивно напряглось. Я молча подошёл к кушетке, но не сел. — Ну и чего ждем, пионэр? — спросила Виола, встав передо мной. — Зачем вам меня осматривать? — Как зачем? — закатила глаза она. — Вдруг у тебя есть лишай на коже или ещё какая неприятная болячка. Правила едины для всех — иностранец ты или кто. Раздевайся! «Железный аргумент… может, применить воздействие на сознание? Проклятье, это не выход! Неизвестно, сколько мне ещё здесь находиться, да и когда она отойдет от моей магии, может поднять шум, а мне это не на руку… лучше уж придумать что получше!» — Не поймите меня неправильно, — медленно начал я, хмуро глядя на врача, сочиняя по ходу мысли, — вам знакомо понятие «врачебная тайна»? — Конечно! — нахмурив брови, серьёзно кивнула она. — Всё, что происходит здесь, здесь и остаётся, кроме слухов, конечно, которые распускаю далеко не я. — Мне не хотелось бы прибегать к некоторым методам убеждения, которыми я владею в совершенстве, — вежливо сказал я, борясь с желанием согнуть мизинец левой руки, — но прошу вас не рассказывать никому о том, что вы увидите. Если, конечно, вы не откажетесь от желания осмотреть меня. — После этих слов я вдвойне не откажусь от этого желания, — ещё более посерьёзнев, ответила Виола, взглядом указывая на мою многострадальную левую руку, — особенно учитывая количество твоих шрамов, поэтому… поступим так. Подойдя к входной двери, врач щелкнула замком, а после подошла к окну возле кушетки и задернула плотную штору. — Такой конспирации тебе достаточно? — спросила она. — Окружения — более чем, — кивнул я, убедившись, что сквозь ткань занавеси нельзя ничего разглядеть человеческим взглядом, — а вот вы… можете пообещать, что никто ничего не узнает? — За себя могу, — кивнула она, — только за других не ручаюсь, если они что-то заметят вне этих стен. — С другими, если что, я поговорю по-другому, — хмуро ответил я. — Значит, снять рубашку? — Да! — Ну что ж… Присев на кушетку и развязав галстук, я начал медленно расстёгивать пуговицы рубашки, после чего вытащил её из шорт и оголился по пояс. Теперь уже брови красавицы обе синхронно поползли вверх от картины, которая открывалась её взору. Как и прежде в семнадцатилетнем возрасте, значительную часть моего тела покрывали тонкие скалевые рисунки, расходившиеся со спины. — Ууу! — протянула Виола, прищуривая глаза и подпирая кистью подбородок. — Такой молодой и уже весь в татуировках. А знаешь, они мужчин украшают! Но неужели ты этого так боишься? Хотя… вожатая, конечно, будет не очень довольна, а потому советую тебе не купаться раздетым! Быстро сообразив, что это мой шанс оставаться инкогнито, я сказал: — Да. В месте, где я живу, ничего зазорного в этом нет, но здесь подобное никто не носит и поэтому я прошу вас не распространяться об этом. — Мог бы и не разыгрывать представление, пионэр, — рассмеялась Виола, — тем более, из-за таких пустяков. В твоём возрасте многие ребята уже пробуют наколоть себе что-нибудь, но не всегда с хорошим результатом. Знал бы ты, сколько из-за этого бывает нагноений… «Угу. Знаю-знаю, а ещё поганая краска, сделанная, например, из сажи и грязной воды, постепенно отравляет организм или, как ты верно заметила, иногда приводит к абсцессам». — Я рад, что вас это не удивляет, — сказал я с облегчением. — И что теперь? — Да ничего, твои рисунки не моя проблема, пока они тебя не беспокоят, — усмехнулась она. — Давай я осмотрю твой торс и закончим с этим. — Хорошо, — я поднялся с кушетки, предоставив врачихе всю полноту обзора. Она подошла ближе и аккуратно провела своими очень нежными пальцами вначале по моим плечам, а затем, попросив повернуться, ещё и по позвоночнику и пояснице. — А это ведь не просто рисунки? — спросила Виола. — Они имеют какое-то значение? «Ты, видимо, не знаешь насколько права, — подумал я, — но, похоже, этот мир незнаком с моими собратьями». — Нет, не просто, — подтвердил её слова я, сочиняя оправдания на ходу, — это знак рода, к которому я принадлежу. — Интересно… — протянула Виола. — Повернись, пожалуйста. Я повернулся, мысленно готовясь ко всему, что можно и нельзя, но она лишь очень осторожно провела рукой по рисункам на груди. — Что? — вежливо поинтересовался я. Виола всё водила по скали, словно ей это очень нравилось. «Всем женщинам нравится чешуя, пока они не увидят дракондора в высшей ипостаси. После этого зачастую мнение резко меняется… вплоть до противоположного!» — Очень необычные ощущения, — загадочно ответила она, — будто трогаешь змеиную кожу. Любопытно… Никогда раньше не видела таких татуировок. — Да, это очень большая редкость, — с лёгкой улыбкой ответил я, — те, кто умеет делать, такое настоящие мастера. — Знаешь, а ты очень необычный, — сказала она, всё больше напоминая старый случай. «Начинается третий акт…» — И это мне доводилось слышать, — безразлично кивнул я. — А что именно во мне необычного именно на ваш взгляд? — Честно? — спросила Виола. — Естественно, — теперь глаза закатил я, как и когда-то, но теперь разводя руками, потому как был в состоянии предположить ответ. — Ты странно себя ведешь. — В каком смысле? — В таком, что не смущаешься, когда тебя раздетого трогает молодая женщина. Обычно все пионеры мужского пола краснеют и пытаются уйти, когда я их осматриваю или делаю так. Отойдя от меня на пару шагов назад и достав из нагрудного кармана карандаш, Виола уронила его на пол, а затем наклонилась, чтобы поднять, предоставляя мне возможность полюбоваться её немаленькой грудью, облаченной в узорчатое бельё темно-синего цвета и благодаря силе притяжения теперь немного вытянувшейся вниз. — Дешевый ход, — покачал головой я, сплетая руки на груди, — хотя признаю его эффективность для воздействия на тех, у кого ещё не было женщины. — Правда? Ты, значит, такой опытный? — бархатно сказала она, убрав карандаш обратно в карман. — А можно проверить на тебе другие методы? — Валяйте, — хмыкнул я, а сам вновь приготовился к чему угодно. Докторша подошла и с силой, которой я от неё не ожидал, толкнула меня в плечи так, что я задницей завалился на кушетку. — И это всё? — издевательски спросил я, упираясь спиной в стенку и шеей в подоконник, при этом слегка поёрзав, чтоб расположиться поудобней. — Ооо, какой ты спокойный, — вздохнула она. — А так? Она беспардонно села на мои колени боком, закинув ногу на ногу, чем заставила юбку задраться чуть выше и позволяя видеть, что у неё на ногах чулки, а не колготки. Ещё она довольно нежно обхватила при этом меня правой рукой за шею. «А ты вкусно пахнешь, — подумал я, чувствуя тепло от находящейся в десятке сантиметров от моего лица груди, — прямо как ОНА. Случайность или совпадение?!» — Смотря для чего вы это делаете, — безразлично хмыкнул я, кривя лицо и демонстративно отвёл взгляд, как бы находя, что стенка медпункта будто бы выглядит много интересней её форм. — Ну, а для чего так делают? — подмигнула врач. — Как для чего? — я посмотрел ей в глаза и поднял правую бровь. — Здесь всего два варианта. — И какие же? Поясните, молодой человек, — улыбнулась она, проводя пальцами левой руки мне по животу. Я не стал ей препятствовать, потому что это было довольно приятно. — Первый, — я разогнул указательный палец поднятой правой руки, — это если я вам настолько понравился и вы пытаетесь ко мне приставать из-за того, что я вам приглянулся, но это маловероятно, а второй, — я разогнул средний палец, — это способ подобного женского самоутверждения, что, мол, я такая красивая, мне нравится слегка издеваться над юнцами, потому что никто не решится на ответный шаг и бла-бла-бла. Правильно? — А ты разбираешься в женщинах, — томно произнесла Виола, оставляя вопрос без ответа, проводя мне по груди, зацепляла ногтями рубцы, и спросила: — Откуда у тебя столько шрамов? На одном торсе их больше двадцати. Тебя словно пытали! Я действительно через многое прошел, через пытки в том числе, но большую часть отметин получил в сражениях. Виола всё ещё медленно проводила пальцами по моей груди и остановила указательный на шраме буквально в паре сантиметров от зоны сердца. Я получил его давным-давно, во время помощи, о которой меня попросила старая знакомая. Как и во многих случаях, я смог выжить, а вот, она, к сожалению… нет. Никогда не забуду её лицо… текущую изо рта кровь и как она на последнем вздохе просила меня: «Не дай ей взять верх!» Я и не дал. Уже много позже, оправившись от ранения, я отомстил со всей жестокостью, на какую был способен кригар. Даже в отношении высшей вампирши, живучесть которой, сыграв с ней роковую роль, только продлила агонию того, чему я её подверг, перед тем как снести голову. — Тот, до которого ты только что дотронулась, — ответил я, переходя на «ты», учитывая то, что Виола вытворяет, — от ранения клинком. — Ммм, — протянула она, приближая своё лицо к моему, так что я чувствовал щекой легкое дыхание, — а на лице? — Тоже клинок, во время поединка не успел увернуться. — Ого! — удивилась врач, не прекращая этот «массаж», но теперь уже моих плеч. — А ты у нас что, фехтовальщик? — Какая разница? — усмехнулся я и, подмигнув, спросил: — Не находишь, что мы не в том положении, когда спрашивают про такие вещи? — Ой, и правда, — улыбнулась Виола, остановив ладонь на моей шее и вызывающе глядя на меня. — И какие у тебя предложения? М? «Самая кульминация, зрители затаили дыхание!» — Тут и предлагать нечего, — пожал плечами я , — надо либо продолжать, и в этом случае тебе лучше принять средство от нежелательных последствий, — моя бровь иронично поднялась, когда я произнес последние слова. — Либо? — подыгрывая мне, поинтересовалась Виола, опуская свою левую руку к границе одежды, что ещё оставалась на мне. — Прекращать это. Мне ещё остальные места по списку обходного листа нужно посетить за сегодня, — кивнул я на стол, где лежала бумажка, из-за которой я сюда и заявился. — А как бы ТЕБЕ хотелось продолжить? — врач не собиралась отступать. — Если ты об интимной близости, то лучше как-нибудь вечерком, — мне нечего было терять, а потому, как говорят на островах, лучше миновав долгие прения расставить все точки над «i». — День для этих… игр не подходит. Я больше люблю посидеть, поговорить за стаканчиком вина, а потом как получится, — с гадливой улыбкой пояснил я, хотя эта фраза с трудом выдавилась из горла. — Второй вариант более предпочтителен для нас обоих — просто слезай с меня, заполнив бумаги, и отпустив на все четыре стороны больше так не делай! — Вообще-то пионерам алкоголь нельзя, — наставительно, но без морализма ответила Виола. «Ага! Значит, остальная часть тебя не смущает?! Даже в другом мире ничего не меняется… Женщины есть женщины… Видя перед собой «настоящего мужчину», они никогда не откажутся сразу пойти с ним в койку! Пусть даже он утром встанет оденется и уйдёт, не попрощавшись, оставив её одну в остывающей постели, со следами прекрасной ночи и горькой реальностью наедине». — Пффф! — едва ли не презрительно фыркнул я. — Не более чем нельзя вести себя так как ТЫ! Или, может, это особая врачебная практика для поднятия уровня адреналина? Для разгона крови? Вожатая-то об этом знает? — задавая последний вопрос, я многозначительно хмыкнул. — Шах и мат, — покачала головой она, со странной улыбкой, — ладно, пионэр, я может подумаю, а сейчас… — Сейчас, Виола, отоприте дверь, — я снова вернулся к общению на «вы», слыша приближающиеся с улицы шаги, и добавил: — Сюда кто-то идёт. Врач, можно сказать, не удивилась моим словам, а молча, как ни в чём не бывало, поднялась на ноги, оправила одежду и, махнув своим «врановым» хвостом, направилась к двери. Когда Виола оглянулась на меня, прежде чем щёлкнуть замком, я уже спокойно повязывал галстук на надетой рубашке. Ухмыльнувшись, красавица открыла замок и едва успела отступить на шаг, как в неё постучали. — Войдите, — сказала врачиха, отходя к столу. Дверь медленно открылась и на пороге показалась Славя. На секунду остановив взгляд на мне, прошла. — Добрый день, Виолетта Церновна, — обратилась она к врачу. — Здравствуй, — спокойно ответила та, без своего привычного ехидства и коверканного слова «пионэр», которое, похоже, распространялось из её уст только на мужскую часть здешнего населения. — С тобой что-то случилось? — Нет, — улыбнулась Славя, — меня Ольга Дмитриевна попросила взять для технического кружка… ну, вы знаете что, — не договорила она и осеклась, снова посмотрев на меня. — Вижу, у вас предстоит личная беседа, — сказал я, поднимаясь с кушетки и сухо спросил врачиху: — Виола, я могу быть свободен? — Да, — по-деловому ответила она, будто бы ничего особенного не происходило и, аккуратно расписавшись в обходном, протянула его мне, — иди. «Представление окончено, зрителей просят покинуть зал!» — Благодарю, — сказал я, забирая у неё бумажку, и, перед тем, как закрыть за собой дверь, напоследок добавил: — Хорошего вам дня.