Место для шага вперёд

Дракондору моего возраста никогда не бывает плохо с сердцем. Не было и мне. У нас для такой мелочи очень сильные организмы. Особенно у кригаров. Но когда я удалялся от медпункта на нетвёрдых ногах, мне становилось просто плохо. Вот до чего доводят некоторые представительницы прекрасного пола! Даже не заметив, как вновь оказался возле одной из лавочек площади, я плюхнулся на неё и развалился, откинув голову назад словно обессиленный. Дышать было тяжело, как впервые после тридцативёрстной дистанции через весь остров с утяжелителями на руках и ногах. Мысли путались от больных воспоминаний, о похожей женщине, с которой познакомился в двадцать лет. Образы тонкой женской фигуры, золотых волос, заплетенных в элегантную причёску, прорывались из глубин памяти против воли. Принадлежали они чистокровной светлой эльдарке, работавшей врачом в том самом пансионе, который я вспоминал вчерашним вечером. Пострадавшая от сильнейшего погрома против нелюдей в Велмории и потерявшая в нём мужа с дочерью, с тех пор она находила утешение лишь в работе с детьми, иногда шутя над мужчинами очень интересным способом. Создатели ещё в бытность пребывания своего в нашем мире оставили в нём много загадок, с которыми приходилось сталкиваться каждому народу. И если наши природные способности развивались с возрастом путём десятилетних практик, то среди любой расы могло встретится уникальное умение. Кто-то, например, имел, например, сродство с водой — мог управлять ей по мановению мысли, иные могли общаться с животными безо всякой дрессировки и ещё много всего, что невозможно было предсказать. Такой уникальный дар был и у меня — щит, что я научился использовать путём активации руны. А вот способность той женщины, которую до боли напоминала Виола, была куда тоньше и изящнее. Лишь прикоснувшись к кому-либо, она могла чувствовать организм и оказывать на него воздействие. Потому и выбрала профессию врача. Мне при осмотре она просто повысила окситоцин и тестостерон, вызывая сильнейшее возбуждение и… естественное мужское желание. Я устоял, с трудом, но устоял. Это её очень удивило и положило начало нашим… люди называют это отношениями, но в том случае вышло увлечение друг другом, которое закончилось довольно горьковато. «И таких, как ты, называют одной из великих рас? Не хочу тебя больше видеть!» — сказал я в финале тяжелого разговора, начатого по её инициативе. Тот, кто обманывает о чувствах, не заслуживает даже ненависти… Ну и что? Покувыркались, разбежались, бывает — скажет кто-то, острый на язык. Если б всё было так просто!.. Эхо той истории ещё несколько раз отдавалось в моей жизни, потому я не любил появляться в «солнечной долине» — местности Северного края, где жила большая часть светлых эльдар континента. — Кир?! — вдруг позвал меня негромкий нежный голосок. Я отреагировал не сразу, потому что, всё ещё проваливаясь в воспоминания, не заметил, как к лавочке, на которой находился, подошла та самая странная девочка с красивым именем Елена. — Что с тобой? — испуганно спрашивала меня она, пока я в попытке вернуться на грешную землю растирал лицо и силился разглядеть её мутным взглядом — Тебе плохо? Держись, я сейчас сбегаю за Виолой! — Нет! — крикнул я, услышав это имя и подскочив как ужаленный аравасским скорпионом, схватил за руку Лену, которая уже собиралась бежать в сторону медпункта. — Не надо! Вот бывает же когда достаточно одного слова, чтоб привести кого-то в чувство. Так однажды пришлось скрываться в логове профессиональных воров. Не спрашивайте меня, какая нелегкая меня туда занесла, всё равно не скажу. И вот был там молодой парень по имени Феррис — профессионал своего дела: молодой, худющий, уже весь седой, но умный, что старый лис. Уж какое у него снаряжение было, моё почтение. Казалось, в его одежде спрятаны инструменты на все случаи жизни. Особенно выделялось оружие — глефа, доставшаяся ему от отца. Как и у всех профи, у него был недостаток, компенсирующий достоинства. Любил выпить и сходить «по девкам», причём так хорошо, что потом было не растолкать. Зато стоило ему услышать: «скоро на дело идём» — и (о чудо!) он тут же трезвел, будто и не пил вовсе, вскакивал и спрашивал: «Куда и когда?!» Вот и со мной произошло нечто подобное — всего-то случайно брошенные слова, а какой эффект! — Не надо! Слышишь? — руки перехватили плечи Елены и удерживали их, а глаза бешено смотрели в зелёные радужки напуганной девушки. — С-слышу! — испуганно пискнула она, прижимая сложенные ладони ко рту и, чуть ли не начиная плакать, добавила: — И-извини, я подумала, тебе нужна помощь. — Что? Нет-нет! Ох! — вырвалось, когда я понял, как это выглядит со стороны. К счастью, единственными посетителями площади были в данный момент лишь мы двое, и никто не увидел эту нелепую сцену. Я мгновенно отпустил не нарочно испуганную девушку, что уже едва стояла на ногах и почти что была готова заплакать. Мне быстро вернулась стойкость и привычное выражение лица, а вот Елене нет. Она всё ещё была в шоке и смотрела на меня таким взглядом, будто я только что угрожал ей убийством, если не отдаст кошель. Сколько раз доводилось самому спасать таких как она от грабителей… Теперь вот пришлось, подав руку, усаживать и успокаивать её. — Я прошу прощения, — я продолжил свою речь как можно более доброжелательно, — не пристало мне так себя вести. Как говорил приятель: «женщины существа вспыльчивые, но отходчивые». Я бы к этому добавил, что ещё они зловредные, жестокие и мстительные, но кто б меня спрашивал? И вот, согласно теории этого приятеля, спустя пару минут молчания Елена наконец тоже пришла в себя. Испуга почти не было, лишь привычное смущение на лице, будто ей расточают не очень приличные комплименты про её большие формы. — Что… что с тобой было? — выдохнула она довольно упавшим голосом, каким обычно говорят при ранении стрелой чуть пониже рёбер, когда дышать тяжело из-за поврежденной диафрагмы. — На тебе лица не было, когда ты вышел из медпункта. — Откуда знаешь? — сразу напрягся я, ругая себя за неосмотрительность. — Видела, когда шла от библиотеки, — почти прошептала Елена, — тебя шатало как пьяного, а потом ты пришёл сюда и упал на лавочку. «Так-так. Делаем лицо попроще и снова сочиняем… или нет?» — Тут не всё так просто, как может показаться, — осторожно ответил я, не желая говорить правду. Она ничего не ответила, не задала вопросов, и снова началось тягостное молчание, дабы прервать которое, я начал осматриваться. Беглый взгляд обнаружил книгу, лежащую там, где я остановил попытку девушки рвануть за врачом. Встав с лавочки, я поднял фолиант с зеленой обложкой, на лицевой стороне которой было отпечатано название: «Унесённые ветром». Буква «У» выглядела так, словно её кто-то вывел от руки. Ниже в чёрном цвете изображены двое: мужчина в сюртуке держащий за руку женщину в пышном платье. В самом верхнем правом углу обложки скромно красовалось, должно быть, имя и фамилия автора: Маргарет Митчелл. — Это же твоё? — спросил я у девушки, демонстрируя томик. — Да… — вздохнула она, потирая руку, за которую я её резко схватил в попытке остановить. — Значит, возвращаю, — я присел на лавочку рядом, протягивая книгу. — Спасибо, — поблагодарила она, принимая, и, глядя на оббитый во время падения угол, со вздохом покачала головой. — Интересное чтиво? — спросил я, дабы продолжать примиряющую беседу. — Весьма… — кивнула Лена. — Не пойми неправильно, просто сам не читал, потому и спрашиваю, — я, что называется, «лил воду», но надо же было поддерживать диалог, отгоняя повисшую атмосферу, — про любовь? — Да, — снова кивнула она, — ты же говоришь, что не читал. Откуда тогда знаешь? — Не читал, и то верно — согласился я, — но вряд ли книга с такими иллюстрациями, — я взглядом показал на изображение пары с обложки, — будет о чём-то ином. — Ты прав, — оживленно кивнула Лена. — В ней рассказывается история женщины, которая бьётся за своё счастье, но всё время терпит неудачу. «Создатели… какая знакомая история, — в сердцах подумал я, при этом лишь понимающе кивал, не меняя выражения лица, — сколько я таких видел и даже сам становился невольным участником…» — Когда ей трудно, она всегда говорит, что будет новый день… — мечтательно продолжила девушка, глядя куда-то на вершины деревьев вдалеке. — Прямо как мой брат, — улыбнулся я, цитируя Криса: — Ненастье пройдёт и будет новый день, будет хотеться жить. В самую первую зиму, что я провёл в Гнезде меня очень пугали зимние непогоды — бури, которые разыгрывались по ночам. Наш Храм располагался в горном хребте, что отделял равнины острова от северного моря с западной стороны. Казалось, именно он единственный оплот против буйства стихий, обрушивающихся на всех, кто здесь живёт. Завывания ветра и шум ударяющей по скалам воды нельзя было услышать только в подземельях, а в жилых помещениях наверху, несмотря на толстые стены, представлялось возможным ощутить всё в деталях, особенно когда ты юн и плохо владеешь обостренным восприятием. Меня попервой это очень пугало, и Руфине даже не раз приходилось давать мне сонную настойку. А вот по прошествии нескольких лет тренировок, набиравших силу и изнурявших тело до пределов возможностей, такие шумы стали восприниматься как повседневная трудность, рутина, с которой давно свыкаешься и от этого становишься сильнее. Вдалеке от дома мне даже иногда даже не хватало этого. Я, можно сказать, как никто стал понимать профессиональных моряков, жаловавшихся на то, что они, ступив на сушу, не могут спать без шума волн за бортом. — Красивые слова, — согласилась девушка, — а что… — Да? — переспросил я, видя, что она понемногу становится более общительной. — Что же случилось с тобой? «Ладно, — мысленно вздохнул я, — расскажу ей в общих чертах, убудет с меня, что ли?»  — Знаешь… — начал я, пожав плечами. — Может, тебе знакомо ощущение, когда очень давно ты была знакома с кем-то, вы сложно расстались, а спустя много лет ты встречаешь человека, который очень тебе его напоминает? — Нет, — покачала головой Лена, отчего её хвостики заходили туда-сюда, — со мной такого никогда не было. «Конечно, девочка… тебе лет-то всего-ничего… не приведи тебе боги пережить и делать то, что я!» — А вот со мной произошло, — руки разошлись в стороны, выражая ситуацию, — Виолетта очень похожа на одну женщину, с которой я был знаком когда-то. Воспоминания нахлынули, что аж голова закружилась! Вот я и… — Ааа… — мягко протянула она. — Теперь понимаю. Не ты первый, на кого Виола так действует. — Не сомневаюсь… — усмехнулся я. Лена в ответ на эти слова очень странно улыбнулась — как арлекин из цирковой труппы, развлекающий толпу. «Непростая ты девочка, весьма непростая… — подметил я, выдавая в ответ фальшивую улыбку. — С такими не стоит излишне откровенничать». — Ладно, пойду, пожалуй, — я поднялся с лавочки, вспоминая, что медпункт не единственное место, что нужно посетить, — ещё раз приношу извинения за возможную грубость. Могу надеяться, что ты никому не расскажешь об этом… фиаско? — Да-да, конечно! — кивнула Лена. — В таком случае, благодарю и… доброго тебе дня. Удаляясь от площади, я чувствовал, что Лена внимательно за мной наблюдает, но, приняв как можно более деловой вид, достал из кармана листок. Судя по карте, библиотека была совсем недалеко — немного дальше медпункта. Идти в ту сторону не хотелось, но было необходимо, и потому, сжав зубы, направился куда следует. «Грустно ведь на самом деле, — мысленно качал головой я, оставляя за правым плечом медпункт, — место моего пребывания изменилось, а природа любых женщин, похоже, вечна. Виола относится к особому такому типу: красивые, что слов нет, профессионалы своего дела, но… несчастные. Либо остаются одинокими навсегда, целиком посвящая себя работе, либо… отдают себя семье, и причём тоже со всей душой. Из таких, как правило, хорошие матери, но ощущение, что их преследует злой рок — эдакая плата за красоту в итоге. Такое не всегда выдерживают даже сильнейшие духом…» Мне совершенно не нравились совпадения текущих событий с теми, что произошли летом 1754 года от катаклизма, как будто проверявшие, усвоил ли я какой-то урок. «Жизнь — самый лучший учитель! Никакие книги или преподаватели не расскажут тебе большего, чем самостоятельное странствие!» — так говорил мой брат, но беда в том, что куда бы я ни попал, люди везде вели себя по весьма похожим сценариям… Как в простой, дешёвой, но очень популярной театральной пьесе! Библиотека представляла собой небольшое одноэтажное здание со множеством окон. Слева от неё расположился очередной маленький склад, на котором висел щит с инвентарем на случай пожара. Я подошел к двери основного здания и постучал. Ответа не последовало, но я все же решил пройти. Внутри оказалось довольно душно и тело быстро адаптировалось под здешнюю температуру без моего вмешательства, а я осторожно и тихо, насколько это позволяла моя нынешняя обувь, прошёл в центр помещения. «Типичная библиотека… — подумал я, осматриваясь — и похоже, что не самая бедная!» В голове словно сам собой появился шелест страниц, что, как правило, сопровождал атмосферу подобной обители знаний, а глаза осматривали окружение: несколько стеллажей с книгами, с торца которых висят плакаты красного цвета, призывавшие пионеров «учиться и сражаться за дело рабочего класса», а также напоминающие, что «книга — близкий друг и товарищ». У левого стеллажа на маленькой тумбочке стоял бюст неизвестного мне мужчины с бритой головой, короткими усами и бородкой. Меж окон на стенах — тоже плакаты, изображающие, по-видимому, известных людей этого мира, а также их знаменитые изречения. А ещё пространство от окон до стеллажей занимали читальные столики, для тех, кто хотел извлечь из книг нужную для себя информацию не уходя. Справа же обнаружилась стойка, с обратной стороны которой мои уши улавливали тихое и мирное сопение. Подойдя на звуки, я увидел милую картину: та самая невысокая девочка, которую я заметил ещё утром на линейке с короткими темными волосами, из которых один локон выбивался наверх и смешно торчал, как вопросительный знак, мирно спала, положив голову на столешницу. Очки с линзами овальной формы, в хорошей оправе, аккуратно лежали рядом. Подавив в себе желание крикнуть «Восстань и внемли!», я ещё немного постоял, наблюдая за её тонкими ноздрями, разгоняющими местный горячий воздух. Будить девочку не очень хотелось, и потому, подойдя к ближайшему книжному стеллажу, я, в целях ознакомления с местными литературными изысками, взял первую попавшуюся книгу с полки, на которой была приклеена бумажка с надписью: «стихотворения». Красный переплёт хорошего качества гласил: В.В. Маяковский, сборник стихов. Открыв оглавление, я пробежался по его строчкам. В большинстве названий я не нашел ничего выдающегося, однако меня привлекли такие как: «Товарищу Нетте — пароходу и человеку», «Ужасающая фамильярность», «Что такое хорошо и что такое плохо» — я тихонько хмыкнул, прочитав это название, — «Необычайное приключение» — на этом я остановился и решил прочесть. Перелистнув на нужную страницу и поразившись качеству бумаги, которая здесь использовалась, я начал читать. Закончив с прочтением столь интересных стихов, я на секунду задумался, сколько же нужно было принять алкоголя или чего-то позабористей, чтоб представить подобную ситуацию и написать про неё… «Не помню, кто мне сказал очень интересные слова про то, что литература, по большей части, — это страдания, причем страдают, цитирую: либо автор, либо персонаж, либо читатель». Вернув книгу на место, я взял ещё одну, которая тоже была в красном переплёте, попутно сделав вывод, что в той стране, где я сейчас теоретически находился, этот цвет явно был любимым среди её руководства. На этот раз обложка говорила о стихах некоего М.Ю. Лермонтова. Не удостоив в этот раз вниманием оглавление, я поочередно открыл несколько страниц в случайном порядке и пробежал глазами по тексту. Не хочу никого утруждать названиями и содержанием прочтенного мной, но здесь страданий было ещё больше. Открыв последнюю страницу, я увидел, что какой-то местный сатирик не удержался и вписал пару строк от себя: «Поэты 19-го века были легкоранимыми людьми — их часто убивали на дуэлях». «Похоже, именно такая судьба постигла и самого автора сего творчества», — предположил я, возвращая книгу на место. Решив посмотреть ещё стихи, я взял следующую книгу, на этот раз — с красивой разноцветной обложкой, надпись на которой гласила, что это сборник стихов К.И. Чуковского, тоже в случайном порядке открыл страницу и прочел стихотворение под названием «Путаница». История про то, как крокодил тушил синее море «пирогами и блинами да сушеными грибами», оставила в моей голове ещё более интересное впечатление и породило строки, которыми хотелось бы его закончить: «Мой вопрос простой и плоский: какие галлюциногены принимал этот самый Чуковский?» Я вернул на место книгу, не зная, что делать дальше в ожидании пробуждения спящей — то ли продолжить чтение, но уже не стихов, а чего-то другого, то ли зайти сюда позже. И всё же я решил не уходить. «О той части света, где ты находишься, многое могут сказать книги, что читает её население», — эта очередная фраза матери сама всплыла в голове. В те времена, когда я был ещё слишком юным для летних путешествий по континенту, в свободное время прогулки по острову и книги были моей единственной отрадой. Библиотека Храма была настоящим лабиринтом, в котором незнающий мог запросто заблудиться. Чего там только не было: и древние свитки, которые от рассыпания в прах удерживали защитные заклятия, и огромные тома, извлечь с полок которые можно было лишь, будучи достаточно взрослым — настолько они были тяжелые. Примерно треть из всего этого богатства составляла учебная литература, разделённая для каждого класса на свою секцию, остальное же занимали труды младших рас: людей, гибридов, гномов и эльдар. Книг последней было меньше всего, ибо светлые писали в основном стихи, а тёмные вообще мало взаимодействовали с миром. Именно Руфина привила мне любовь к чтению в свободное время. Когда я ещё не знал всех языков континента, она читала и рассказывала мне про далекие страны и их обитателей, про героев былых лет… создатели, как же ж это было давно… Крис и другие, кто покидал Гнездо на лето, по просьбе матери возвращались из походов с седельными сумками, забитыми книгами до отказа. Именно из них и рассказов странников я черпал новые знания о быте тех, кто живёт вдалеке. Стоит ли говорить о том, что после выхода на большак, я своими глазами увидел, что в жизни всё оказывалось далеко не так хорошо и правильно? Глубоко вздохнув, я повернулся к другой полке с пометкой «романы» и, пробежав взглядом по корешкам, обнаружил уже знакомую фамилию автора — Лермонтов. «Герой нашего времени» — название было выведено большими буквами, а внизу скромное уточнение издательства: «Детская литература». «И какие же романы считаются в этих краях детской литературой?» — хмыкнул я, открывая книгу. «Во всякой книге предисловие есть первая и вместе с тем последняя вещь; оно или служит объяснением цели сочинения, или оправданием и ответом на критику…» «Очень верные слова, — оценил я, — творчество, главное, умело преподнести». Не было времени, чтоб полностью оценить всю глубину произведения, но, пробегаясь по главам общую суть уловил — похождения молодого армейского офицера, любящего «играть» на нервах окружающих. Не всегда специально, но, видимо, такова была его природа, раз для каждого окружения он был эдаким «шилом в заднице»? Знавал я таких… их можно было назвать мазохистами или извращенцами, которые испытывали удовольствие от интриг, прямо как та дама, что недавно осматривала меня в медпункте. Особенно понравилась цитата: «Женщины должны бы желать, чтоб все мужчины их так же хорошо знали, как я, потому что я люблю их во сто раз больше с тех пор, как их не боюсь и постиг их мелкие слабости». «Хорошо подмечено! Бояться их совершенно не нужно и, как сказал мне один странный торговец, женщины очень просты, беда в том, что все мужчины — законченные глупцы!» Наверное, что касалось женского вопроса, я был одним из самых глупых представителей мужского пола? Или, может, просто… да какая теперь разница! Похоже, что чтение продлилось довольно долго. Через некоторое время я услышал позади вздох, что люди издают при пробуждении, а потому, закрыв книгу, быстро вернул её на место. Обернувшись, увидел, что ранее спящая девушка просыпается, надевает очки и, обводя взглядом свою обитель, останавливает взор на мне. — Добрый день, — первым поздоровался я, и спросил: — Это вы здешний заведующий? — Да, — хмуро сказала она, — а ты тот самый высоченный парень, которого представляли на линейке? Имя твоё забыла, извиняй, а то можно язык сломать. — Ки-ра-ен, — по слогам произнёс я, глядя в её желтые, как у гестанов или гибридов-котов, глаза, с тем отличием, что зрачок был обычным, — но можешь звать меня просто Кир. А ваше имя можно узнать? — Евгения, — всё так же хмуро сказала она, — но обычно зовут просто Женя. И не обращайся ко мне на «вы», а то я себя старой бабкой чувствую! — Учту! Рад знакомству, — кивнул я, решив обойтись без поклона. — Взаимно. Зачем пожаловал? — спросила Женя. — С обходным листом, — вздохнул я, интонацией подчеркивая, что я пришёл сюда не по своей воле и не хотел никого беспокоить. — Давай сюда! Подойдя к стойке, я протянул ей бумажку, и она поставила на ней очередную подпись. — Книги какие хочешь взять? — задала вопрос Евгения, сверля меня взглядом и возвращая лист. — А можно их брать? — Конечно можно! — напыщенно сказала она. — Это ж библиотека! — Не горячись, — успокаивающе ответил я, — не во всех библиотеках книги можно взять с собой. — А… да, верно, — осеклась она и охладев к желанию начинать ссору сказала — Так тебе что-то нужно? Я не хотел более здесь задерживаться или брать какое-либо чтиво, но вдруг вспомнил очень смешную шутку имперского клуба графоманов «Пираньи слова» — подпольного сообщества, пишущего в сатирическом ключе на злободневные темы. Многим обывателям очень нравились их строки, особенно за авторством одного примечательного персонажа под псевдонимом «Гремлин». Всегда после публикации в газетах законов и решений он писал на них свои рецензии. Иногда — осуждающие, иногда — наоборот, но стиль у него был такой, что понимали все — от простых обывателей до членов имперского совета. Во всяком, случае последним иногда было вовсе не до смеха, когда приходилось латать дыры и пробелы в законах из-за угрозы бунтов. Такая вот она, «сила слова». — Да… Знаешь, я очень давно ищу одну книгу, — сделал задумчивое лицо я, с трудом скрывая улыбку, — называется: «Как перестать бить людей, услышав слово «нет»?» У тебя есть такая? Следующие несколько секунд ушли на то, чтоб девушка поняла весь юмор. Поняла, но, похоже, не слишком-то и оценила. Её лицо побагровело, принимая выражение крайнего недовольства. — Ты чё, шутки шутить сюда приехал?! — крикнула она, упираясь руками в столешницу и вскакивая так, что стул, на котором она до этого сидела, с грохотом упал. — Ну ладно-ладно, — поднял руки я, смеясь и отступая к двери, — раз такая книга здесь отсутствует, ничего не поделаешь. Поищу в другом месте! — Хунта проклятая! — не унималась девушка, перед тем, как за мной захлопнулась дверь. — Я тебе это ещё припомню! «Ой-ой, какие мы обидчивые! — я всё ещё смеялся, быстрым шагом удаляясь от библиотеки где был раскаленный воздух и накалилась обстановка. — Главная в книжном оплоте, а какая бука!» Снова возвращаясь в центральное место лагеря, то бишь, площадь, в чуть приподнятом настроении, я, просматривая обходной, понял, что лучше всего продолжить, нанеся визит на спортплощадку. Я и без карты знал, куда идти, благо Электроник ещё вчера вечером показал мне, где она находится. Это место мне, в общем-то, понравилось, как только я пришёл туда. Довольно большая территория с немного вытоптанной, но борющейся за выживание зеленой травой, часть которой была обставлена простейшими снарядами для гимнастики: перекладинами разной высоты, брусьями различной ширины — для разных возрастов. Ещё здесь была широкая металлическая лестница, разбитая на несколько секций, тоже, по сути, являющаяся многофункциональным снарядом. Левее была огороженная деревянным бортиком территория, внутри которой дети младшего возраста, разделившись, на две группки, ногами гоняли кожаный мяч. В составе одной была уже знакомая мне «красная молния» — Ульяна. Сейчас она, снова одетая в красную рубашку «СССР» и серые шортики, явно возглавляла одну из противоборствующих сторон. Я подошёл к ограждению и наблюдал за игрой, суть которой заключалась в следующем: нужно было только ногами вести мяч от центра поля, после чего сделать так, чтоб он оказался меж двух металлических столбов, пара которых была на каждой стороне площадки. Но не всё было так просто! Возле столбиков постоянно оставался один из участников, он не бегал в центре, а пытался перехватить мяч, которым пытались попасть в его зону. «Хорошая игра, — мысленно похвалил я, — тренирует выносливость в беге на короткие дистанции и развивает координацию движений ног. Да и командной работе хорошо учит». Ульяна как раз забила мяч между столбиков на противоположной от меня стороне площадки и с радостным криком «Гоооол!» начала довольно подпрыгивать, а потом сказала всем игрокам: — Давайте перерыв пять минут и продолжаем. Члены её команды и команды противника, уже явно сильно утомленные, проворчали что-то о том, что пять минут — это мало и, разойдясь по своим сторонам поля, плюхнулись в тень, которую отбрасывал бортик с южной стороны. — Слабаки вы! — весело сказала она им и, вдруг заметив меня, бросилась к месту моего наблюдения. — Привет, малышка! — сказал я, когда Ульяна, улыбаясь во все зубы, подбежала ко мне. — Привет, здоровяк! — съехидничала она в ответ. — Не хочешь сыграть с нами? — Рад бы, — улыбнулся я, — но мне сейчас надо с обходным листом всех посетить. Ты не знаешь, кто тут главный? — Знаю, конечно! — затараторила она. — физрук Борис Александрович! — А где его можно найти? — Вооон там! — показала она за мою спину на высокое серое каменное здание с огромными окнами. — Спасибо тебе, — благодарно кивнул я и, глядя на её красное от бега личико, добавил: — А с тобой мы ещё сыграем. Обещаю. — Смотри! Ты же не бросаешь слов на ветер! — со смехом вернула она мне мои вчерашние слова и побежала к своим товарищам по игре. «Справедливо, ничего не могу возразить», — мысленно вздохнул я, отправляясь к тому строению. Уже приближаясь к нему, я почувствовал неслабый запах человеческого пота, амбре которого веяло из открытых настежь окон и двустворчатых дверей. Немного поморщившись от этого, я убавил чувствительность обоняния и прошел в двери. Здесь был небольшой холл, вторая пара дверей которого выводила меня… нет, не на арену, как я сначала предположил, а в огромное помещение с большой высотой потолка, который предохраняли от обрушения сложные конструкции металлических балок на самом верху. С одной стороны этого помещения стояли на возвышении деревянные сидушки без подлокотников для тех, кто хотел прийти сюда с целью наблюдения за происходящим. С другой у стены были перекладины и деревянные лесенки. В центре этой пустой залы сейчас по круглой траектории бегала группа, состоящая из мальчиков и девочек младшего возраста, облаченных в тканевые шорты и белые маечки. За ними пристально наблюдал мужчина, которого из-за его неслабых размеров я вначале мог бы принять за гибрида-медведя. — Давайте-давайте, дохлячки! — басом крикнул он бегающим детям. — Ещё минуту! Я тихо подошёл сзади и наблюдал за ним и детьми, на красных лицах которых застыло выражение: «Ох, а не пошло бы оно всё!» Мужчина тоже наблюдал за ними, периодически поглядывая на часы в своей левой ладони. Наконец, отведенная им минута прошла и он, взяв в руку висящий на его шее свисток, издал с его помощью громкий звук, оповещающий об окончании упражнения. Мне эта картина снова напомнила наши тренировки выносливости в Гнезде, проходившие в куда более тяжелых условиях, чем просто бег по ровному деревянному полу. Растянул кто-то связку — не беда: если слабо, то продолжай, если сильно — дотащили тебя под руки до Храма, там тебе всё заживили — и снова беги! Дети после свистка медленно сбавили темп и, остановившись, восстанавливали дыхание. — Ну-ну, — подвёл итог физрук, — глядите-ка — уже лучше! Неделю назад половина из вас падала после пробежки. Сейчас десять минут перерыв и переходим к следующим упражнениям. Закончив речь, он повернулся ко мне и чуть дернулся, явно не ожидая кого-то здесь увидеть. — Здарова, пионер! — тут же деловито пробасил он, упирая огромные руки в бока и оценивающе рассматривая меня. — С чем пожаловал? «Нет, не медведь, — быстро подумал я, разглядывая мужчину немного старше тридцати, одетого в мягкую обувку, чёрные штаны и красную майку с гербом в виде скрещённых серпа и молота в обрамлении хлебных колосьев, — а жаль!». — И вам доброго дня, — ответил я, — это вы… физрук Борис Александрович? — Я! — выдал он и, подняв руку, согнул её в локте, продемонстрировав мне мускулы внушительных размеров. — А по мне не видно, что я физрук? — Видно-видно, — согласно кивнул я. — Рад познакомиться. Мужик подошёл ближе и протянул руку. Я ответил на рукопожатие, а он, видимо, желая показать свою силу, попытался стиснуть мою ладонь. Попытался… Но напоролся на симметричный ответ с моей стороны. — Уй! — выдохнул он, когда с силой сжал его немаленькую, но не очень твердую ладонь. — Ты что творишь, пионер?! — Как это что? — поднял брови я, ослабляя хватку и отпуская его руку. — Достойно отвечаю! — А ты силён! — бодро сказал он, встряхивая пострадавшей конечностью, чтоб разогнать кровь. — Хотя по тебе видно, что спорт ты уважаешь. Чем занимался-то? — Да всё и не перечесть, — махнул рукой я, не собираясь рассказывать свою подноготную, вместо этого вкратце пояснив: — В основном фехтованием и кулачным боем. — Вижу, — одобряюще кивнул он, — жилистый ты, но мышцы у тебя есть! С чем пришёл-то? — Да вот, — я снова достал из кармана многострадальный лист, — с обходным. — Эээ, так не пойдёть, — осклабился он, коверкая последнее слово, — сначала надо нормы ГТО сдать! — Какие нормы? — удивился я, поднимая брови. — Что за ГТО? — Это значит: Готовься Тапочки Отбросить! — засмеялся физрук, видимо, очень довольный шуткой, которую я не в силах был оценить ввиду незнания местных выражений. — И в чем они заключаются? — иронично спросил я, сплетя руки на груди. — Ща покажу! Ну-ка пошли со мной! — он повернулся и поманил за собой. Я удивился ещё сильнее, но отправился следом. Мы подошли в угол помещения, где стояли различные снаряды: металлические круглые гири разного размера с рукоятями сверху, а также сложенные стопкой диски различного калибра с отверстием в центре. Рядом была скамья, над оголовьем которой располагался снаряд в виде перемычки черного железа, на которую с боков были навешены несколько подобных дисков. Эта конструкция нависала над скамьёй в специальном держателе. «Ммм, похоже, физическому развитию в этом мире уделяют повышенное внимание. Это похвально!» Пол в этом углу залы был покрыт толстым слоем резины, как я понял, чтоб не испортить деревянную поверхность в случае падения железяк. — Тааак! — выдал физрук, когда мы подошли к складу такого добра. — Ну что? Покажешь, какой ты мужик?! — Что надо делать? — спросил я, убирая лист в карман и потихоньку начиная понимать, что он хочет устроить. — О! Боевой парень! — похвалил физрук. — Без лишних вопросов и сразу к делу! Давай-ка для начала силу твою проверим? — он взял самую большую по размерам гирю с выбитой надписью «32», рывком поднял её на уровень плеча и вытолкнул над головой, разогнув руку. — Повторишь? — задорно спросил он, ставя снаряд на пол. — Если вы настаиваете, — хмыкнул я, — сколько раз? — Хоть один толчок сделай — засмеялся он. Я пожал плечами и, подхватив гирьку, легко повторил «толчок». Опустив снаряд на уровень плечевого пояса, я с легкостью перехватил его и вытолкнул наверх второй рукой. — Ну могём! — сморщив подбородок похвалил физрук, когда я опускал гирю на пол. — Стараюсь! — снова пожав плечами, поинтересовался: — Что-нибудь ещё? — Экий ты храбрый! А такое повторишь?! — посмеялся он и, взяв гирю поменьше, с чеканкой цифры «24», поднял её на вытянутой «в горизонт» руке на несколько секунд, после чего опустил на землю. — Не могу вам отказать, — улыбнулся я и, подхватив гирю, что выталкивал над головой, поднял её и, удерживая точно так же без особого напряжения, посмотрел на него: — Долго нужно держать? Физрук уставился на меня ошалелым взглядом и открыл рот в попытке что-то сказать, но выдал только невнятное бульканье. Дети, что отдыхали позади, похоже, тоже обратили на меня внимание — я услышал их удивленные вздохи. — Долго держать-то? — задал я вопрос погромче. — Ч-что т-ты т-такое? — наконец, заикаясь, выдал здоровяк. «Эх! Ладно я, а вот ты бы познакомился с наставницей гестанов Западного Гнезда, то вообще бы выпал в осадок», — мельком вспомнил я первую встречу с ней. Пойти по любому из шести путей Создателей мог абсолютно любой драконит, без разделения по половому признаку. Однако пути, требующие большой силы, редко избирались девочками из-за ложного страха потерять женственность и не только. Конечно, это было заблуждение. Женский организм, тренируемый на силу и выносливость, вопреки слухам не превращается в нечто страшное, даже наоборот — показывает всем, что и сила с красотой могут быть едины! Образцом такой женщины для меня навсегда осталась Эльпида — дракондор-гестан, с которой я познакомился ещё будучи учеником. Тогда она ещё не была наставницей, а просто посетила наш Храм, дабы увидеться с друзьями. Помню, как приехала и, впервые встретив меня, тут же спросила: «Значит, ты и есть Кираен? Младший сынок Руфи, да?» На это я смущенно ответил, что так и есть и спросил, откуда она знает. Эльпида ответила, что такие волосы она не перепутает ни с чьими другими… Она была одной из немногих, выбравших при обращении путь Кари’нара. Самый крупный из пантеона Создателей, дарующий своим последователям исключительную стойкость и прочность тела, в высшей ипостаси близкой к неразрушимой. Вы даже представить не сможете моё удивление, когда я увидел, на что она способна! Если по внешнему виду Криса уже было понятно, что силой он явно не обделён, то от Эльпиды, которая выглядела совсем немного более крупной в сравнении с обычной женщиной, ожидать подъема огромного камня весом в несколько тонн совсем не приходилось. Видели бы вы, как же она смеялась, наблюдая моё ошарашенное лицо… Примерно такое же я наблюдал сейчас у физрука! — Я просто сильный парень. Киром зовут. Сдал я ваши нормы по… отбрасыванию тапочек? — медленно опустив снаряд, я поставил его на пол. Дети, что наблюдали эту сцену, захлопали мне, а здоровяк наконец взял себя в руки и ответил: — Сдал! И не то что сдал! Будь моя воля, я бы тебе мастера спорта по гирям присвоил! Ей богу! Брюс Ли — фуфло по сравнению с тобой! — Боюсь, с искусством некого… Ли я не знаком, — покачал головой я. — А сам просто много тренировался. Кстати обходной-то подпишете? — С удовольствием! — выдал он, вытягивая из кармана штанов ручку. Я снова достал бумажку. Он, забрав и положив её на колено, аккуратно проставил росчерк. — Ко мне-то не хочешь записаться? — спросил физрук, поднимаясь с колен и возвращая листок. — А то бы мне такой помощник пригодился. Тут половина лагеря лентяев, а с тобой, глядишь, мы б их вместе подтянули! — Благодарю за предложение, но подобные решения с кондачка не принимаются, — вежливо ответил я, убирая обходной в карман, — если ничего достойного более не увижу, то вернусь к вам. — Ну удачи тебе, пионер! — он похлопал меня по плечу, которое даже не шелохнулось от его тяжелой руки. — Ух! Крепкий-то какой! Из железа, что ль? — Угу, гномы выковали в великой кузнице и закалили чёрным маслом! Всех благ вам, — усмехнулся я, решив закончить разговор в шутливой манере, дабы пресечь дальнейшие вопросы, после чего удалился как можно быстрее. На свежем воздухе я оказался с пониманием того, что мне осталось обойти всего два места — общие кружки и музыкальный клуб. Но не успел обрадоваться, направляясь к дороге, как… Защитная реакция организма была выстроена мной таким образом, что при какой-либо угрозе тело входило в раж само по себе, а потому я удивился, что это произошло. Шум ветра перетёк в тяжелый гул, также как и детский выкрик со стороны, печать была вот-вот готова сняться, а Гладий — появиться за спиной, однако я вовремя остановил эти процессы, поскольку понимал: при свидетелях нельзя показывать истинную силу. Глаза, на миг сверкнувшие зеленым, вовремя успели заметить, как в меня справа движется какой-то снаряд. Им оказался тот самый потертый мяч, который дети до этого гоняли ногами по игровой площадке, и сейчас несущийся прямо мне в голову. Вовремя заслонившись рукой под наклоном, я отбил его, заставив подлететь высоко в небо. «Это было… близко», — подумал я, уже будучи готовым поднять щит, но, видя растерянные лица детей, понял — произошедшее являлось случайностью. — Эй! Осторожнее! — это были первые слова, которые я произнёс, возвращая сердце в норму и ловя приземляющийся мяч. — Так можно и поранить кого-нибудь! — Извините нас! — ответил один мальчик, показывая на Ульяну. — Это всё она! — Да-да! — кивками поддержали его остальные, в то время как виновница этой бомбардировки смеялась. «Эх, малыши, что с вас возьмёшь? Да разве ж вы знаете, как тренируют всех учеников-дракондоров ближнего боя? Попробовали бы вы обучение без защиты, где тебе связывают руки и надевают колодки на ноги, а потом стреляют в тебя из арбалетов и метают орионы. Руфина всегда наблюдала за этой тренировкой с тяжелым взглядом, но понимала, что иначе никак». — Ничего страшного, — заверил детей я, подходя к бортику, — просто будьте осмотрительнее. Как ваша игра? — Да слабаки они! — засмеялась Ульяна. — Не могут победить команду, где играет девочка. — Играть против тебя и правда непросто, если ты бьёшь с такой силой, — заметил я. — Это уж точно, — Ульяна выпятила свою маленькую грудь, едва выпирающую из-под красной рубашки и кивнула на запыхавшихся противников. — Может, ты им поможешь?  — В игре? Да я ж правил не знаю… — начал было отнекиваться я, хотя утомление от похода по пунктам обходного листа очень хотелось развеять. — Ты что?! — удивленно крикнула малышка. — Никогда в футбол не играл, что ли? — Нет, — наморщил подбородок я и, крутя мячик на подушечке указательного пальца, продолжил: — В такой игре состязаться не доводилось. — Тогда сыграем?! — спросила она, подбегая к бортику. — Соглашайтесь! Мы вас научим! Правила очень простые! — поддержали её другие дети. — Ладно-ладно! — согласился я, передавая мячик Ульяне. — Но при одном условии: подробно расскажите, что к чему.