Я: И с каких это пор ты у нас заботишься о Нине? А, да, точно, всё время, что вы знакомы, ты за ней бегаешь.
Гастон Перида-Зануда: Что случилось, мать твою? Ты где?Я: В школе.
Гастон Перида-Зануда: В выходной? Что ты там забыл?Я: Сам сначала удивился, что вызвали.
Гастон Перида-Зануда: Вызвали? Что-то случилось? Я приеду через десять минут, не теряйся.Я: Куда я, по-твоему, могу забрести?
Гастон Перида-Зануда: На луну, например. Маттео нелепо усмехнулся, хоть ни шутки Гастона не были такими уж смешными, ни ситуация не забавляла. Ни капельки. Разочарованный, но в то же время стальной голос директрисы до сих пор осуждающе звучал в голове, а разговор, что закончился минут пятнадцать назад, то и делал, что прокручивался раз за разом. — Я, правда, практически была уверена, что до такого не дойдёт. Хоть, как это логично было бы предположить, и я, и почти весь наш коллектив были немного… скептически настроены к молодому и беспечному учителю — но уже через пару недель все убедились, что волноваться не из-за чего. Лаборантская была довольно мала, особого места, чтобы хранить личные вещи, не было, но Маттео всё равно внимательно осмотрел комнатку, цепляясь за каждую деталь. Убедившись, что ни одной забытой вещи там нет, он медленно вышел, последний раз вдохнув этот металлический запах приборов. — Мистер Бальсано, Вы и сами всё понимаете — росли в приличной семье и получили более чем достойное образование, — такое поведение для учителя просто недопустимо. Особенно в нашем учебном заведении. Очень сожалею, но это непростительный поступок. Учитель (поправочка: бывший учитель) даже и не предполагал, что когда-нибудь будет уходить с работы, собирая вещи в картонную коробку. Именно коробку. Но, к сожалению, подходящих пакетов и сумок не оказалось. — Вы увольняете меня, да? — тон был как можно более сдержанным. — Нет, что Вы… Вам нужно будет поговорить с сеньоритой Мединой. — И написать заявление об увольнении самому, так ведь? Резко укладывая разные бумаги и вещи, Маттео вспоминал разговор и все чувства, которые в тот момент в нём бушевали. Одной из сильнейших была злость. И гнев. Конечно, ничто из этого он не собирался показывать ни тогда, когда был лицом к лицу с руководительницей (поправочка: бывшей руководительницей), ни сейчас, когда он совсем один не только в кабинете, но и на этаже. Его самым гадким способом подставили, поставили в неудобное положение и лишили работы. Да и сама школа пыталась как можно корректнее повести себя в данной ситуации: не разглашать «конфликт», а скрыть это дело, прикрывшись добровольным увольнением. — Я напишу. Подписанная бумага будет у вас уже через минут пятнадцать, как Вы меня отпустите. Но Вам не кажется, что я имею право знать… — Сеньор Бальсано, я не буду говорить, кто это был — просто не имею права. Вам это знать и не обязательно. Но этот человек правильно сделал, что рассказал и показал мне, что творится в стенах моей же школы. Конечно, он уже знал, кто это был. Такой ответ на вопрос лишь подтвердил все догадки: это был Бенисио. Не было сомнений. Но были вопросы. Зачем Бенисио портить ему жизнь, ведь у него и так есть Луна? Какого чёрта он не оставит его в покое? Маттео сразу понял, что его подставили. Чисто подставили. Как только увидел идеально чёткую фотографию с поцелуем, распечатанную не на обычной бумаге, а на бумаге конкретно для фотографий, он понял, что это была постановка. И Хим тут лишь случайный второстепенный герой, поддавшийся манипуляциям. Манипуляциям того, кому не всё равно. — До свидания, — говорить больше было не о чем. Оправдываться он тем более не желал. — Прощайте. Мне правда жаль, что всё к этому пришло, — тон, не смотря на всё разочарование и презрение, был и вправду сочувствующим. Маттео ненадолго задумался, стоя у своего стола (поправочка: бывшего своего стола) с не очень тяжёлой коробкой в руках, он буквально вылетел из мира на несколько секунд, не думая ни о чём. Из-за этого внезапный стук в дверь заставил парня вздрогнуть. — Ну и какого ч… — с этим возгласом он вошёл, но, увидев немного потрясённого друга (как бы Маттео не пытался это скрыть, Гастон-то точно видит его насквозь), осёкся. Не разобрав в голове ситуации, позже продолжил: — Какого чёрта ты сейчас стоишь тут, как секретарша, которую выгнали из офиса, и держишь эту коробку, будто тебя… — он понял. — Я надеюсь, ты на машине, потому что я шёл пешком. — Он не упомянул тот факт, что ему хотелось оттянуть момент встречи с директрисой на как можно более долгий срок, так как с самого утра предчувствие было ужасное. — Тебя уволили?.. Маттео сглотнул и отвернулся к окну. Кажется, он не до конца осознал этот факт, хоть и собрал уже вещи, почти ушёл… Он знал же, что в любом случае не задержится в школе надолго — это только временное пристанище — и рано или поздно он уйдёт. Оказалось, что сердце голосовало за «поздно». И уходить было тяжко. — Маттео?.. — Перида всё так же стоял в шоке, осознавая всю горечь ситуации и для него, и для друга. — Ч-что произошло? Как… как это случилось? Прижав коробку ближе к груди, Бальсано тяжело вздохнул и, бросив совершенно сломанный взгляд на бывшего коллегу, направился к выходу. — Маттео… Они не могли, замену не нашли — я бы знал об этом! — судорожно проговорил Гастон, плетясь за Маттео и вместе с ним выйдя из кабинета. Бальсано запер класс на ключ. Его бывший родной класс. «Кажется, навсегда, » — с горечью подумал он. — Скажи хоть что-нибудь! Я же знаю, что место здесь для тебя что-то да значило, — воскликнул Гастон, быстро оббегая друга и останавливая его. Маттео вновь отвернулся, но уже в сторону пола. Он старался держать как можно более сдержанный вид — как его учил отец, — но посмотрев в глаза лучшему другу, он себя сдаст. Он сдаст себя не только Гастону, но и себе: признать, что какая-то там школа станет по-настоящему родным местом, было для Бальсано немыслимым. Так и не посмотрев на Гастона, Маттео твёрдо пошёл дальше, легко выбираясь из хватки учителя биологии. Как жаль, что сам он больше не учитель… Больше не будет ходить сюда каждый день и обсуждать с Перидой нынешнее образование, возможности учеников и некоторые интересные моменты жизни преподавательского состава. Он больше не выпьет чаю в тесной лаборантской с каким-нибудь товарищем по несчастью, который числится в этом здании работником, судорожно наблюдая за временем и шумом за дверью. Он больше не сможет посмеяться над некоторыми забавными работами учеников, которые, не зная совершенно ничего, выкручивались как могли; он больше не сможет восхищаться личностями, чьи возможности колоссальны. Он больше не увидит блеска в глазах детей, которых вдруг заинтересовало учение о жизни, и отчаянной упёртости некоторых, кто верит в своё воображаемое домашнее задание до последнего. Маттео больше никогда не окажется в этой странной, но такой неожиданно родной (что, наверное, далеко не все замечают) атмосфере класса, который не только тебя уважает, но принимает, шутит и доверяет. Очень много «больше не», правда? А ещё Бальсано перестанет видеться с Луной — хотя бы просто её видеть! Эта мысль пришла не сразу, но опрокинула всё внутри напрочь. Получается, он вновь потерял свою любовь… свою Луну. Маттео вдруг остановился. Понимание убивало. — Я идиот. — Не спорю — конечно, идиот! Но что случилось-то? — Меня уволили, — он всё же посмотрел Гастону в глаза, так безнадёжно и немного иронично. — А ещё я фирменный идиот.***
Луна еле успевала идти за своим парнем, постоянно оглядываясь по сторонам. Она не знала, куда они идут. Знала лишь то, что Бенисио отпросил её у Симона не просто на вечер, а на вечер и ночь — значит, поход будет глобальным. В каком-то смысле. — Э… клуб? — недоверчиво покосилась Валенте на парня, когда они подошли к дверям одного из самых популярных ночных клубов Буэнос-Айреса. И самых больших. — Почему он? — Не поверишь, но у меня просто потрясающее настроение, — широко и искренне улыбнулся он, показывая паспорт одному из охранников. Вошли они не через обычную очередь. — Энергия так и кипит. Мы обязаны повеселиться и хорошо провести время. Луна засмеялась, впервые увидев Бенисио в таком расслабленном и в то же время радостном расположении духа. Она смотрела на него долго, всматриваясь в карие глаза. Он выглядел так по-милому счастливым, что не согласиться было невозможно: — Хорошо, как знаешь. Она не была против — даже наоборот, музыка и танцы привлекали её, а тот удивительный настрой, исходящий от расслабленный, таких ярких посетителей, очень вдохновлял. Пришлось не обращать внимания ни на алкоголь, который был практически везде, ни на запах курева, который кое-где просачивался, ни на чересчур раздетых личностей, которые крутились вокруг. От лишних людей всё же избавлял Бенисио: он никого к Луне не подпускал. И еле-еле отпустил ответить на звонок Нины. Сначала он просто не поверил, что две подружки вновь на своей волне, а после просто не хотел оставлять её одну, но Валенте была непоколебима, что восхищало и раздражало Бандербиелда одновременно. — Алло, Нина? — громко спросила Луна, смеясь и пытаясь понять, слышит ли её подруга сквозь клубную музыку. Не услышав ничего в ответ, Валенте поспешила найти туалет и поговорить с Симонетти там — очевидно, так бит не так сильно громыхал, что позволяло поговорить с Ниной. — Ты ещё здесь? — У меня вопрос более значимый в данную минуту: Луна, где это ты оказалась?! — полностью ошарашенный, но более-менее уравновешенный тон подруги смутил Луну. — Э-э-э, в одном ночном клубе… Нина, ты не представляешь, как тут потрясающе! Если не обращать внимания на некоторые вещи, то просто сказка! Люди такие живые, и Бенисио как-то по странному (в хорошем смысле) бодр — я никогда не чувствовала чего-то подобного, даже когда мы были в клубе с Симоном и Амбар. Но тут всё иначе… Она перебила меня: — С Бенисио?! Симон знает?! — Спокойно, подруга, — Луна такого не ожидала, — да, с Бенисио, и да, Симон знает — он отпустил. — Отпустил? — переспросила Нина, всё ещё прибивая в состоянии шока. Ей это казалось немыслимым. — Отпустил, да. Нина, — нахмурилась Валенте, искренне не понимая, что не так, — меня точно слышно? Может, тут связь плохая, или же… — Нет-нет, всё хорошо, — поспешно уверила Симонетти подругу. — Я просто уточнила. Но, знаешь, в компании такого человека, как Бенисио, находиться в таком месте… опасно. — Слишком много «такого», нет? — улыбнулась Луна. Её немного забавила опека, только она казалась чрезмерной. — Он не какой-то злодей, у которого не пойми что на уме, он просто… немного другой.Нина, всё хорошо, не волнуйся за меня. Понимаю, Бенисио совсем не тот человек, кому можно довериться с первого взгляда, но… сейчас я не чувствую в нём никакого подвоха, правда. А ты просто… доверься мне, всё будет хорошо, я тебе обещаю. Каждое её слово было чистой правдой, не содержащей ни капли преувеличения или, может, идеализирования. Она так считала в тот момент, и в этом была уверена. Луна не знала, почему, но она вдруг увидела в Бенисио хорошего человека, который по-настоящему привлекает, пусть она и относилась к нему ранее с некой опаской. В душе она ещё боится, немного, да. Но… желание полностью доверится овладевает вдруг. — Хорошо, — выдохнула Нина после небольшой паузы, — раз ты так говоришь, то… верю я тебе. — И ему. — И… да. Тогда не буду отвлекать. До встречи? — Стой, подожди! — остановила её Валенте. — Так что ты мне звонила? — А, это… н-нет, ничего. Это подождёт. Люблю тебя, удачи, — и она сбросила трубку. — И… и я тебя, — удивлённо ответила Луна уже в пустоту. Точнее женский туалет. Она немного сникла, озадаченно сжав телефон: ей было немного обидно, что отношения с Бенисио мешают их дружбе; она даже толком причины не видела, с чего это подруга против. Конечно, Луна понимала, что Бандербиелд не подарок в красивой, прятной упаковке пастельных тонов, что порой он ведёт себя очень странно и напыщенно, но… Что ж, продолжение этому «но» она не нашла, как бы ни старалась. Валенте совсем не разобралась в себе — только недавно начала это делать, — что тут говорить об окружающих её людях? Поняв, что она что-то задержалась, Луна поспешила вернуться к своему парню, уже без былого задорного настроя смотря по сторонам. По сторонам она вообще не смотрела. Лишь быстро шла, глазами уткнувшись в блестящий пол. Неожиданно она столкнулась с кем-то и чуть не упала, вскрикнув (чего из-за музыки и шумящей толпы почти не было слышно). Сведя брови к переносице и потерев локоть правый руки, который, собственно, и встретился с неосторожным посетителем. Но когда Луна подняла голову, то тут же замерла, так и не закрыв рот. — Луна?.. Та развернулась и, с такими же широко открытыми глазами, пошла. куда шла. — Луна! — голос теперь звучал не так безжизненно и боязливо, а уверенно и… возмущённо? Тем временем сама девушка не оставляла надежды сбежать, скрывшись в толпе. — Луна, постой, пожалуйста! — Отстань, Маттео! — неожиданно для себя раздражённым тоном ответила она, не оборачиваясь. Она пыталась на него не смотреть. Эти карие глаза очень часто отключали мозг, а у Луны он и так практически не работал, зачем дела ей усугублять? — Да стой ты, — буркнул он, догнав её и схватив за запястье руки. Бальсано не рассчитал свои силы и податливость Луны, так что через секунду они оказались прижаты друг к другу лицом. С Маттео не сходила удивлённая, немного растерянная физиономия (он был выбит из колеи встречей с бывшей ученицей), в то время как Луна смутилась лишь на секунду, далее над ней держало контроль всё то же раздражение. Она сердито подняла голову вверх, с вызовом смотря в глаза Маттео. То, что это смущало именно учителя Идеальная Самооценка Бальсано, её успокаивала: у неё впервые есть шанс взять ситуацию в свои руки. Но, конечно, она не знала, что с этой «властью» делать. — Так лучше что ли? Нет, ни капли. Нет, нет — никому лучше не было! Ни Луне, у которой на деле эмоции, скопившиеся за долгое время, зашкаливали; ни Маттео, который с каждым взглядом на свою принцессу понимал всё больше: он добрался до самого дна, ухудшая своё положение вновь и вновь. Нет, им лучше не было. — Д-да, намного лучше. — Что ж, говори. — Что? — Что хотел сказать! Он был в ступоре. Его сильно подбило увольнение, он совершенно неожиданно встретил любовь всей своей жизни в ночном клубе в милом платьице по колено, так ещё и Луна отжигает: настрой у неё боевой. Как тут вспомнить даже своё имя? А если учитывать то, что он и не планировал о чём-то разговаривать — просто поддался эмоциям и не смог отпустить, — то это катастрофа. — Если ты продолжишь так же информативно молчать, я уйду сейчас же. Они оба хотели этого. И не хотели. Они оба не знали. Запутались. Потерялись. Но одновременно были так близко… Луна выдернула свою руку из хватки Бальсано, но назад не отошла. Они так и стояли впритык, соприкасаясь телами; их лица находились в сантиметрах семи друг от друга. Дыхание учащалось, с ним же и сердцебиение. Валенте не выдержала и сделала шаг назад — Маттео вдруг почувствовал, как тепло в сердце покидает его. — Почему ты назвала меня просто Маттео? — нашёлся он, мысленно стукнув себя по лбу. Раз пять. А тупее вопроса найти нельзя было? Эти слова девушку задели. Она в глубине души надеялась на что-то больше, чем… вот это. — Простите, мистер Бальсано, вечно забываю про свой статус смертного, — саркастически подметила она и развернулась, чтобы уйти, но её вновь остановили тем же способом. — Мистер Бальсано, пожалуйста, хватит прижимать к себе своих учениц, это не подобаемо учителю. Маттео не стал добавлять, что он больше не учитель, а она — не его ученица. — Что с тобой случилось? — спросил он, отходя. Факт, что вопрос Луну смутил (а он смутил, ибо та понятия не имела, как оправдать желание выйти из барьера ученицы, разговаривающей с учителем), немного вселял уверенности, что Маттео Самец На Все Руки Удалец Бальсано ещё может вернуть управление в свои идеальные руки. Желательно ещё Луну вернуть, разумеется. «А что со мной случилось?» — мысленно перезадала вопрос Валенте, но уже самой себе. Прекрасно. Ещё один вопрос, на которой ответ найти сложнее, чем пешком дойти до Марса, учитывая, конечно, что это физически и теоретически невозможно. Луна замерла. Её черты лица смягчились, но только из-за того, что она задумалась, а зелёные глаза, не шевелясь, смотрели в одну точку где-то у левого уха Маттео. — С каких это пор ты выражаешь все свои эмоции через гнев? — Маттео всё же подошёл близко-близко, чтобы собеседница, сквозь музыку, которая больше напоминала обычный бит без всяких излишеств, могла услышать его успокаивающий голос. — В тебе всегда, — он взял себя в руки, — всегда было столько всего, но ты никогда не выражала это через гнев. То, что помогло Луне, было одним приёмом, который она нагло стащила у Бенисио, — в минуты растерянности пытаться нападать, чётко и точно. — А ты-то откуда знаешь? Мы с тобой не всю жизнь были знакомы! «Поверь, Луна, знаю лучше, чем кто-либо другой». — Но это же правда. — Может, я такая на самом деле такая, — она показала на себя, — именно такая — тебе-то откуда знать? Ложь. Боже… какая это была ложь. Часть правды скрылась лишь в слове «может», и то со значением «а может, нет». Единственное, из-за чего её эмоции перешли именно в злость — переизбыток их. Она вдруг почувствовала всё, абсолютно всё, что происходило с самого начала года, и её тело просто не знало, через что это выпустить. Куда это всё деть, чтобы не сорваться. Не сломаться. — Я тебя знаю. — А я тебе не верю. Я когда-то тоже считала, что… знаю тебя, — она говорила уверенно, немного осуждающе, — тогда я ошиблась. Быть может, и ты ошибся, Клубника. Не зазнавайся раньше времени. И она ушла. Гордо. В чащу людей и музыки. А он больше не останавливал, только чувствовал вину и собственную слабость.***
— Абонент сейчас не может разговаривать, оставьте сообщение после сигнала, — раздался механический голос. — Гастон, это была такая идиотская идея, идти сюда. Пить не хочется совсем, как и вставать с этого чёртового дивана. Может, надо было уйти сразу же, но… Я встретил Луну. Да-да, здесь, чёрт возьми, и я уверен, её затащил сюда этот, — он небрежно фыркнул, — Бенисио. Ты бы видел, что он с ней сделал… Она сильно изменилась и я понятия не имею, что с этим делать. — Выдержав задумчивую паузу, он продолжил: — Прошёл уже битый час, а я всё не сдвинулся с места, заказал лишь один какой-то сомнительный коктейль и выпил от силы половину. Я не могу уйти. Но и делать мне нечего. Вот и пошла твоя правильность в баню, Перида, — он хохотнул, — лучше бы со мной пошёл, поддержал, сказал бы, что делать, а не комендантский час, блин, этот дурацкий соблюдал… — Он вдруг наткнулся глазами на знакомые волосы и губную помаду. Маттео тихо прошептал в трубку, но чётко, чтобы это записалось: — Код красный, код красный — кажется, живым я вряд ли выйду. Как и смогу найти ещё раз Луну. Пока. — Маттеито, какая неожиданность, привет! — улыбнулась Эмилия, подсаживаясь рядом. — Как дела? Что один сидишь? Почему мне не сказал, что в клуб собираешься — пошли бы вместе? Бальсано криво усмехнулся, прикрывая глаза. Эмилию терпеть сил не было, и так столько всего на голову навалилось, Менсфолд вообще не кстати. — Ты бы всё равно нашла меня, — проговорил он, потянувшись к забытому коктейлю. В данной ситуации алкоголь привлекал, хоть и был очень сильно разбавлен всякими добавками. — Да, но ты бы мог облегчить мне задачу и сразу сказать, где ты будешь. — Иногда я хочу побыть один, а ты всё равно лезешь, — он сделал глоток, почти равнодушно глядя на собеседницу. — Побыть один? — усмехнулась Эмилия, поправляя свисшие на лоб кудри Маттео, подвинувшись ещё ближе к нему. — Какое одиночество в месте, набитом людьми? Если хочешь, мы можем и уединиться… — Не притворяйся, — покачал головой Бальсано, — ты прекрасно знаешь, о чём я говорю. Ты в сто раз умнее, чем выглядишь. — Благодарю за комплимент. Но, знаешь, если я не буду напоминать о своём существовании, ты и забудешь, что у тебя есть девушка. Максимум, будешь вызывать меня, когда не с кем будет заняться сексом — всё! Меня такое не устраивает. — Так почему же остаёшься со мной? — скучающе спросил Маттео, разочарованно заметив, что его напиток закончился: теперь придётся просто слушать эту особу, ничего не делая. — Я верю, ты можешь быть не только жутко горячим, но ещё и романтичным, вот и всё. Ты хочешь любить и быть любимым но… не можешь по какой-то причине. — С каких это пор тебя на романтику потянуло? — Ай, дорогой, завязывай со своей грубостью (хоть тебе и идёт). Я не слепа. — Да ну? — Может, я твой единственный шанс — не думал? Мы с тобой очень похожи, — она поцеловала его, легко проводя рукой вдоль клетчатой рубашки парня. Тот её оттолкнул, не сильно, разумеется. — Только нам кое-что мешает. Оно начинается на «Лу» и заканчивается на «на». Ох, Маттео, — она усмехнулась, — так жалко смотреть, как ты искренне веришь в хоть какое-то будущее ваших отношений — она младше тебя на лет пять, учится в твоём же классе, да ещё и не обращает на тебя ни малейшего внимания. А со мной-то всё наоборот! Маттео не выдержал и остановил её: — Эмилия, угомонись, давай кое-что разъясним, — серьёзно, немного грубовато проговорил Маттео, но тут же был прерван. — Мне не стоит ревновать тебя к всяким малолетним шавкам? Зна-а-аю, Маттеито, знаю, — расплылась в улыбке та, — только из-за чего такой тон? Я-то ничего не сказала. Я думаю всё для тебя, как же ты не понимаешь. — Это ты не понимаешь: я не хочу иметь с тобой ничего общего. — Но… дорогой, ты, должно быть, шутишь… — Нет, — отрезал он, немного повышая тон, — не шучу. Хватить заблуждаться, хватит за мной плестись, хватит приставать и портить мне жизнь — отстань в конце-то концов! Я не люблю тебя, не любил и никогда не буду, ты мне вообще не интересна. — Неправда! — сломленный голос человека, у которого больше улыбка не красовалась на лице. — Правда. Чистая. Между нами был секс — да, но больше ничего. Хватит считать нас парой или думать, что я изменю своё отношение к тебе, просто хватит, — он был зол. Его это уже в край надоело. — Замолчи! — Найди уже человека, который будет по-настоящему похож на тебя, а не бегай за мной! Боже, — он потёр лоб правой рукой, устало вздыхая, — просто… не появляйся больше у меня на глазах, будь так добра. Пощёчина. Громкая, режущая по слуху пощёчина, от которой кожа на щеке горела. Кажется, жизнь в клубе остановилась, чтобы на секунду посмотреть на эту картину: оскорблённая девушка и бросивший её парень, — но вскоре все вновь начали заниматься своими делами. Эмилия ушла с задранной кверху головой, идеальной походкой и уверенным стуком каблуков. Маттео уже почувствовал вину за свои слова, но тут же отогнал её: он решил, что Эмилия сочувствия не стоит. А ему стоит сходить куда-нибудь проветриться. Он пытался найти место, где не было бы слышно музыки, но это было фактически невозможно, к сожалению. От общества людей тем более не избавиться — пьяные подростки (и не только) были повсюду. А уходить нельзя было. Там всё ещё где-то была Луна с этим… Бандербиелдом.***
Было жарко. И размыто. И ни черта не ясно. Луна не запомнила тот момент, когда Бенисио потащил её к барной стойке; не осознала тот факт, что весело согласилась на всё, что предложит ей парень. Зато она знала точно: пьяная была, что мама не горюй. — Бенисио, хватит, — засмеялась она, прижатая парнем к стенке и зацелованная им. Бандербиелд нежно осыпал её шею поцелуями, руками придерживая свою девушку за талию, чтоб не упала — её ноги уже не держат. — Хватит что? — хихикнул тот в ответ, затуманенными глазами смотря на свою девочку. Луна чувствовала, как её тело странно реагирует на каждое прикосновение парня, но решила довериться и не сопротивляться сильно. Она понимала, что скручиваёт всё внутри не просто так — ей, скорее всего, нравятся все ласки, доставленные парнем. Но когда его руки начали неприлично сжимать платье, задирая его всё больше и больше, её голос дрогнул: — Ч-что ты делаешь? Отчасти ей было страшно. Отчасти ей было пьяно. Отчасти по телу бежали мурашки, а сердце то останавливалось, то бежало с неимоверной скоростью. Всё было так запутанно. — Милая моя, я просто хочу немного доставить нам обоим удовольствия, в этом же ничего такого нет, — мило пролепетал Бенисио, после чего медленно, развязно поцеловал Луну, отвлекая её мысли от всего. — Бенисио, — промычала она, когда почувствовала, как уверенно поднимаются руки Бандербиеллда по ноге вверх — страх и незнание набирали обороты, захватывая с головой. — Не надо, пожалуйста. Тут есть люди. Эта было так. Они так и остались в клубе, лишь нашли более-менее тихий уголок. — Малышка, не бойся, это же совсем не страшно, — успокаивал он её, — всем абсолютно всё равно, чем мы тут занимаемся. Ну детка, тебе понравится… — Бенисио, — заскулила она и хотела бы сказать ещё что-то, но вдруг Бандербиелда резко откинули куда-то в сторону. Луна не сразу поняла, что произошло — по правду говоря, у неё перед глазами всё просто поплыло. Одно она поняла точно: чужих рук и губ на её теле больше не было. — Чёрт возьми, что тут происходит?! — Мат-тео? — прошептала Валенте, облокачиваясь на стенку. У неё ноги покосились, Луна бы упала, если бы Бальсано вовремя не схватил её и не поддержал. — Луна, боже мой, ты в порядке? — Та лишь промычала что-то в ответ, закрыв зачем-то глаза. Маттео, долго не раздумывая, осторожно взял почти отошедшую от реальности девушку на руки и посмотрел на Бенисио — наверное, тот выпил намного больше, так что уже лежал на полу без сознания. Отрубился он он удара или алкоголя, Маттео не интересовало. Его голову полностью захватила Луна. Злиться на Бандербиелда времени не было, нужно было о ней позаботиться. Так как Маттео бывал в этом клубе не раз, он знал, что где-то есть специальные приватные, почти гостиничные комнаты на замке, которые можно получить за определённую сумму денег — туда он и направился. Быстро оформив один неплохой номер, он, всё ещё держа мило сопящую Валенте на руках, оплатил всё и попросил одного сотрудника, чтобы его проводили. Заперевшись, Бальсано аккуратно уложил свою принцессу на кровать и облегчённо выдохнул — она мило улыбалась во сне, в считанные секунды подмяв под себя одеяло и крепко обняв его. Маттео присел рядом, всё ещё обеспокоенный ситуацией, в которой нашёл Луну — но с этим он разберётся позже. Сейчас у него было время с той, которую любит больше жизни. — Луна, солнышко, как ты умудряешься везде находить приключения? — он улыбнулся, хоть и очень сильно переживал. Боже, как он тогда испугался, вдруг Бенисио сделал бы что-то не то. — Всю жизнь то и делаю, что спасаю тебя. — Он убрал с её лица мешающиеся пряди волос. — Я готов оберегать тебя всю жизнь… Через некоторое время он ушёл, решив не навязываться ей. Оставить в покое хотя бы на ночь. Она заслужила отдыха от абсолютно всех — его в том числе.***
Это был пляж. Всегда был пляж. Может, он символизировал тёплую опору золотого песка, свежесть и искренность морского бриза и умиротворённость воды, близко дружившую с несокрушимой силой волн. А может, просто самые запоминающиеся моменты остаются здесь — не в шумном городе, не в заполненном родственниками доме, не в тёмном углу какой-нибудь подозрительной улочки — на пляже. Пустом, свободным от кого-либо. Где круглый год были только самые близкие люди. — Алекс? — еле слышно пролепетала девочка, сжимаясь от внезапного порыва ветра. Облака застелили всё небо своим ковром, не позволяя солнцу осветить землю. Не было темно. Было пусто. И холодно. — Алекс? — вновь спросила она дрожащим голосов в воздух. Ответа не последовало. В глубине души девочка знала, что никто не ответит — пришла она сюда одна. Думала, что справится в одиночку, что она свободна идти, куда захочет, но не учла несколько фактов: погода была не самая удачная, побережье Мексики состоит из почти одинаковых частей и… самой девочке только десять лет. Да ещё и упёртой была до жути — всё шла и шла, пыталась идти молча, но в какой-то момент поняла: ей страшно. — Симон?.. Она, на секунду остановившись, посмотрела на серое-серое небо, нахмурившись. Оно ей совсем не нравилось. Босые ноги медленно ступали по холодному песку — он ещё никогда не был столь безжизненен, — а ботинки висели в руке. Обуться девочка даже не подумала. Лишь шла. И всё ещё не дошла. До сих пор не осознавая, зачем, она повторила: — Алекс? Шёпот песка ей подсказывал обернуться и попытаться отыскать дом, но она игнорировала абсолютно всё, уже не понимая, чего сама хочет. Дабы успокоиться, маленькая проказница выбрала себе место привала — небольшую, скромную деревянную пристань, которых было просто навалом. Деревянные доски оказались не только холоднее песка, они были мокрые — ветер изредка поднимал волны, достаточно для того, чтобы невзначай покрыть миниатюрную постройку водой. Идти вдруг стало тяжело, мысли спутались, а время-то шло — летело с ветром. Минуты приравнивались секундам. Нога всё-таки осторожно ступила на скользкую поверхность пристани, а руки ухватились за столб; девочка приоткрыла рот и в замешательстве нахмурила свои маленькие бровки: там оказалось намного более скользко, чем она думала. Настолько, что, попытавшись присесть, она, звонко вскрикнув, полетела вниз в воду, тщетно пытаясь ухватиться за деревянные выступы. Вода не была солёной, не была пресной, она была только ледяной, отчего мурашки бегали по телу. Холодно. Глухой детский крик был изолирован плотным слоем воды, а барахтанья казались смешными и бесполезными — девочка плавать в свои десять лет не умела. Руки тянулись вверх. Тело — вниз. Воздух с ужасом выливались из рта, когда их место занимала волна. Думать было некогда. Время было только уходить ко дну — оно оказалось намного дальше, чем предполагалось. Секунда — ощущение тёплых рук на своих. Минута — она уже видит проблески солнца. Ещё две — чувствует спиной горячий песок. Три — откашливает всю противную воду, которая намеревалась отнять целую жизнь. Четыре — видит родные глаза перед собой, укутанная в крепкие объятия. Пять — облегчённая улыбка перед ней, которая вскоре превратилась в обычную усмешку. Шесть… — Алекс… — снова кашель, а после смех. — Представляешь, а я упала. — Представляешь, а я тебя спас, — иронично выдал он, еле сдерживая беспокойство, рвущее изнутри, за маской заразного умиротворения. Он думал, что если сам будет спокоен, то и маленькая авантюристка не будет паниковать. Так и было. — Я устала, Алекс, отнеси меня домой!.. — потом зевок и слипающиеся глаза. Парень, нежно улыбнувшись, аккуратно взял девочку на руки- она была младше его на пять лет, из-за чего было совсем не сложно — и встал. Шёл он не спеша, то и дело поглядывая на маленькое чудо в руках и проверяя, удобно ли ей спится. Да, она заснула. Видимо, эмоций для её бойкого, но всё же хрупкого и детского тела было слишком много, из-за чего все силы были на исходе. Неожиданно она вздрогнула в мужских руках, а потом, расплывшись в улыбке, прижалась к тёплому телу сильнее — итальянец не мог не умилиться. — Луна, солнце моё, — он носом провёл по её щёчке, — кто ж тебя тянет-то на всякие приключения? Вечно спасать приходится…