Ты здесь, а остальное не важно

Луна боялась, что выйдёт всё как в прошлый раз: каким бы романтичным ни был бы вечер, сколько флирта бы в нём ни присутствовало, через пару дней опять всё будет как прежде: Маттео для Луны останется всего лишь Маттео, а Луна для Маттео — всего лишь Луной. Страх появился совсем не сразу. В первые моменты Валенте чувствовала себя самым счастливым человеком на свете, как и Маттео: свершилось наконец-то чудо, они наконец-то смогли быть вместе, потому что хотели этого. Потому что знали, что любили друг друга. Потому что чувства оказались сильнее всего на свете. Остаток дня прошёл в тёплых объятиях, желанных поцелуях, в тихих разговорах и сумбурных мыслях. Им, определённо, было хорошо вместе. Даже слишком хорошо — настолько, что отпускать друг друга не хотелось, хотелось лишь остаться вдвоём в необъяснимо уютном парке наедине. Желательно навсегда. Но вечор не дремлет. Солнце давным-давно ушло за горизонт, а Луна всё ещё не находилась дома. Даже несмотря на то что Симон ни разу не написал и не позвонил, он беспокоился — Луна понимала это. А Маттео же был в этом уверен. Стемнело, а они так и не сдвинулись с моста. У Бальсано в голове промелькнула мысль, что остаться тут было бы не такой уж и плохой идеей, только вот жизнь немного несправедлива к нашим мелким желаниям. Принцесс к полуночи развозят по домам. — Красиво, — Луна лежала на деревянной поверхности мостика, удобно расположив голову на коленях Маттео, — жаль, что звёзд не видно. — Зато луна светит как никогда ярко, — улыбнулся Маттео. Вленте захихикала, чуть привставая: — Льстец. Небо-то тёмное и чистое: луны нет! — А может, я говорил не о той луне. — А может, я и знаю, о чём ты говорил, Клубничный мальчик, — она широко улыбнулась, явно наслаждаясь таким непринуждённым разговором с парнем. Ей было спокойно и одновременно необычайно радостно: сердце пархало в груди, но это чувство, казалось, могло защитить о всего на свете. Маттео чувствовал то же самое. Когда Валенте перестала нагло валяться и села, как подабает почти культурному человеку, её лицо оказалось почти на том же уровне, что и лицо Бальсано. Может, Маттео специально чуть-чуть наклонился. Может, и не чуть-чуть. Взгляды их сошлись. — Ты же знаешь, что мне нужно вернуть тебя домой, да? — он неожиданно, словно кот, потёрся о её щёчку носом, чуть ли не мурча от блаженства. Луне он напоминал усмирившегося лаской льва. — Симон ещё не звонил… — Он беспокоится. — А ты-то откуда знаешь? — тихо спросила Луна без намёка на притензию, немного поскуливая; в её понимании вопрос был больше риторический и выражал явный протест: ей совсем-совсем не хотелось уходить. Особенно домой, где царила недобрая атмосфера ссоры. А тут, с Маттео, ей было безумно комфортно. Маттео же в свою очередь хотел ответить, что Симона он знает так, как никто другой — даже Луна, — но не мог ворошить прошлое. Сейчас же всё хорошо, на кой усложнять? — У меня тоже есть младшая сестра, — заботливо отметил он. — Даже находясь в самом ужасном состоянии, когда вроде думать о ней нет причины, я всё равно беспокоюсь о её местоположении, если ответственность на мне, а я в неведении, где её носит. Могу поспорить, у Симона та же история. — Он хитро улыбнулся. — Хотя Нина явно спокойней и сообразительней, чем одна Девочка-доставка. — Эй! — прервала Луна Маттео, который еле-еле сдерживался, чтобы ещё и не засмеяться. — Хочешь что-то добавить? Она хотела. Только вот сказать было нечего. По сути, это была правда. — Ну вот почему ты всегда прав? — она сдалась. — Потому что это я, твой очень скромный Клубничный мальчик. — Быстро чмокнув Луну в губы, он встал, потянув за собой и саму девушку. — Пойдём, поздно уже принцесс по свиданиям водить. Луна смутилась, покраснев, как самый милый рак в округе. Но она быстро вернулась в прежнее беззаботное состояние и согласно кивнула. И, смеясь и болтая, они побрели к выходу, хоть всё же огорчились, что близилось время расставания: им пора было расходиться по домам. Тем временем в машине Луна начала накручивать себя, как она любила это делать. Ох уж этот страх отказаться отвергнутым, даже когда тебя уже вроде приняли. — Что-то не так? — тут же обеспокоенно спросил Маттео, краем глаза заметив потускневшую Валенте. — Да нет, всё хорошо, просто… — Ей было неловко говорить о том, что она боялась его потерять, лишь из-за того что не умеет понимать намёков и разных знаков — а надо ли пытаться найти их скрытый замысел вообще? Она боялась, что в словах и действиях Маттео на самом деле меньше значения, чем она думала. Или больше. Кто знает? Неопытность отгоняет опыт своим страхом. В отношениях Луна точно была неопытна. — Симон и Амбар поссорились. Практически из-за меня. Конечно, не из-за меня, но… из-за меня. Это ужасно. Да что там — я не имею ни малейшего понятия, что произошло дома! Бальсано тяжело вздохнул: — Твоей вины тут точно нет, солнце. Ты всего лишь оказалась не в том месте не в то время, как, впрочем, и эта Дельфи… всегда считал её подозрительной. — Маттео, озадачившись, сжал губы. Далее, не отрывая взгляда от дороги, он продолжил: — Если измена и вправду была, то она рано или поздно бы сама вышла наружу и без твоей помощи. — А если домыслы неверны? Что если я только жизнь им зря испортила?.. — И это тоже бы всплыло, — он покачал головой. — Или всплывёт вскоре. Какой бы жизнь жестокой не казалась, она расставляет людей по своим местам, хоть и не сразу. Если они по-настоящему сильно любят друг друга, то всё обойдётся, если же и вправду одна сторона не верна… значит, не настоящее это, понимаешь? А зачем тратить жизнь на нестоящую любовь? Им же в любом случае будет лучше. Просто… не без последствий. — Боли? — Именно. Бальсано хоть и не смотрел на рядом сидящую Луну, а взволнованно держал руль, не спуская глаз с городских улиц, он чувствовал, что девушка грустно уставилась в окно, прижав руки к груди, и молча размышляла о своих проблемах. Хорошее настроение улетучилось, пришла более реальная вещь — страх за своё благополучие и за благополучие других. Будущее пугает, когда чрезмерно о нём думаешь. — Надеюсь, они всё решат… — вздохнула Валенте, а позже любопытно покосила глаза к Маттео. — И все взрослые такие же просвещённые в любовных делах, как ты? — Не приукрашай взрослую жизнь, Девочка-доставка. Да и не такой я уж старый, всего на пять лет старше тебя, подумаешь! — он сделал вид глубоко оскорблённого человека, но и не сдерживал улыбки. — А если серьезно, то правда, Луна, взрослые — те же дети, которые думают, что со всем обязательно справятся, ведь они старше. Они, как все люди, тоже ошибаются, и это нормально. А любовные дела… может, мне легче о них рассуждать, так как я в нормальных отношениях толком не был. Довольно легко говорить о вещах, которые ты сам не пережил. — Что? — она его перебила, издав странного значения смешок. — Ты никогда ни с кем не встречался? Ты шутишь, что ли? — Луна встрепенулась от такого заявления, по непонятной причине просияв лицом. — Как так произошло? Похоже, в машине был не один неотпытный человек, как думала Валенте. — Я не думаю, что это хорошая идея — пересказывать всю мою жизнь сейчас, но, поверь мне, это правда. Валенте всё ещё в шоке не могла поднять челюсть с пола автомобильного салона. Потом широко улыбнулась. — А как же Маттео Похититель Сердец Клубника Бальсано? — Разве безумно привлекательная внешность и бесконечное обаяние обеспечивают нормальную личную жизнь? — Маттео вскинул вверх брови. — Я никогда особо и не знал, кто мне на самом деле был нужен, а если и знал, то лажал по полной программе. Секс без обязательств не в счёт. — Луна густо покраснела. — Прости, что говорю об этом. Просто это моя жизнь — такой была, очень… сумбурной. Но обо всём этом я расскажу тебе позже. Машина плавно остановилась возле дома Валенте. Маттео заглушил мотор. — Из-за того что мы приехали? — огорчённо спросила Луна. Ей бы хотелось больше провести времени с Маттео. Бальсано отстегнул свой ремень. Так же сделала и Луна. — Нет, — он повернулся к ней. — Из-за того что я хочу знать, что на самом деле тебя беспокоит. — Луна стыдливо опустила взгляд. — Я вижу тебя, я знаю тебя, Луна, и я хочу, чтобы ты доверяла мне, — тихо прошептал он, взяв руки Луны в свои. — Ты чего-то боишься? — После недолгой паузы пришлось переформулировать вопрос: — Чего ты боишься? Валенте долго молчала, не поднимая взгляд. А позже тихо ответила: — Что ты уйдёшь. Загнанный, обезоруженный вид Луны, которая скорее была похожа на маленького провинившегося ребёнка, заставлял Маттео хотеть прижать это существо к себе и больше никогда в жизни не отпускать. Разве он может уйти от неё? Он сделал это раз и больше не собирается. — Луна, — ласковый голос, — посмотри на меня, — он аккуратно поднял её голову. Их взгляды нашли друг друга. — Ты даже представить себе не можешь, как долго я мучился, понимая, что ты не со мной… Что я не могу каждый день видеть твою улыбку и слышать твой смех, что не могу просто быть с тобой из-за собственных тараканов в голове. Так что теперь я не собираюсь тебя отпускать или опять по своей глупости разочаровывать. — Он старался говорить размеренно, убеждающе спокойно, но чувствовал лёгкое покалывание кожи — волнение. Было непривычно произносить такие вещи, но эти слова должны были быть сказаны и услышаны. — Девочка-доставка, я люблю тебя, и теперь мне не страшно это говорить вслух — любящие друг друга люди ведь должны быть вместе, так? У Луны почему-то заслезились глаза, и ответить она ничего не смогла, лишь едва заметно улыбнулась и кивнула. Маттео наклонился к ней и повторил прямо в губы: — Я люблю тебя и ни за что не уйду, — сказал он и нежно поцеловал, получив осторожный ответ. Луна, как-то не задумываясь, протянула руки вперёд и обвила шею парня, иногда пальцами играясь с полюбившимися кудряшками Маттео. Вскоре, когда Бальсано убедился, что его девушка спокойна, он прервал поцелуй, на секунду взглянув на дом, у которого была припаркована машина. — Я не хочу тебя никуда отпускать, — признался он, завороженно рассматривая Луну. Она в свою очередь прикрыла глаза, улыбаясь и медленно дыша. — Встретимся завтра? Валенте резко раскрыла глаза, удивившись: — Встретимся? — Ей всё ещё казалось нереальным, что они вроде как вместе, что они будут наконец беззазорно много времени проводить в компании друг друга. — Я тебе напишу, — он играюче подмигнул. — Ладно, давай беги. И молись, чтобы Симон от скуки не смотрел сейчас в окно и не наблюдал за нами, ито мы если и встретимся, то на кладбище. Луна засмеялась, шутливо толкнув парня в бок, а потом всё же крепко-крепко обняв на прощание. И быстро выбежала из автомобиля, бросив счастливое: — До встречи! Маттео улыбнулся в ответ через стекло и помахал рукой. Он не спускал с неё взгляда до самого момента, как входная дверь захлопнулась и девушка скрылась в доме. Луна, не встретив ни Симона, ни Амбар, направилась в свою комнату; Маттео, увидев, что свет в комнате Луны зажёгся, завёл мотор и направился к себе домой. И у обоих было чувство, что всё именно так, как и должно быть, отныне и, стоит надеется, навсегда.

***

Луна договорилась со своим вторым «я», что первое время беспокоить Симона расспросами об Амбар она не будет. Ни в коем случае. Это только их дело. Она верила словам Маттео, что жизнь складывается именно так, как и должна, и одновременно верила, что жизнь Смит будет складываться только вместе с жизнью Симона, никак иначе. В общем, Луна просто верила, что скоро бывша девушка брата вновь будет дома. У них дома. Она ждала. День. Два. Неделю. Месяц. Ничего. С Симоном об этом так и не говорила; Амбар так и не приходила. Луна с горем пополам смирилась с тем, что, кажется, это неожиданный конец. Смирилась, хоть и не без слёз. Вычёркивать людей из жизни всегда сложно. Валенте постоянно делала вид, что её совершенно ничего не тревожит — это было не так сложно, ведь растерянность и некая безответственность ей итак была свойственна. И только один человек мог безоговорочно сказать, что чувствует на самом деле эта неугомонная мексиканка. — Ты не хотела бы увидеться с Амбар? — Не знаю, Маттео… — Луна вдруг замаялась, не спеша отвечать на такой вопрос. Она не знала, как должна считать и как считает на самом деле — как правильно думать, а как ошибочно. — Наверное, это просто не лучшая идея. Нас теперь ничего не должно связывать, да и она, по сути, предала мою семью — моего брата. — Но ты же не так думаешь, — он покачал головой, призывая Луну не врать хотя бы самой себе. — Конечно, не думаю! — воскликнула Валенте, отчаянно провыв. — Ужасно хочу с ней встретиться и даже не чувствую, что она сделала что-то не так… Может, я странная. Или чего-то не понимаю. Это всё мне кажется просто глупой ошибкой, но реальность… она не в этом. Раз они расстались, то, вероятно, Амбар виновата… — она притихла. Бальсано тяжело вздохнул. Маттео было тяжело смотреть, как Луна каждый раз теряла всю свою энергию и радость, когда речь заходила о ситуации в её доме. Если честно, ему самому было горько осознавать, что у его бывшего лучшего друга жизнь пошла под откос. Они были счастливой парой. — Как он? — спрашивал он почти каждый раз, когда Луна начинала говорить о своём брате. — Вроде держится, — постоянно отвечала та, горько усмехаясь. — Постоянно находится на работе: уходит рано, возвращается поздно… Но до сих пор при любом удобном случае интересуется, как у меня прошёл день, пытается улыбаться, — уголки губ её чуть поднялись. В каком бы состоянии Симон бы ни был, он всё равно оставался заботливым, любящим братом. Маттео улыбнулся. — Он сильный, справится. Но не без твоей помощи, Девочка-доставка, помни об этом! — Луна пожала плечами, мол, разумеется. Бальсано решил немного разрядить обстановку: — Если бы мне пришлось расстаться со своей любимой девушкой, я бы точно просто-напросто спился. — Да, — довольно согласилась Валенте, — а вот Симон не такой, у него выдержка получше, так что завидуй молча, — она тоже улыбнулась. «Я знаю», — хотелось ответить Маттео, но он решил немного смутить свою принцессу: — Боюсь, завидовать будет бесполезно, ведь я с тобой расставаться не собираюсь. Комплименты и признания в любви (даже косвенные) частенько вводили её в ступор. — Вот как? — Да, — он подмигнул, заметив, что такие маленькие вещи заставляют девушку одновременно и краснеть, и со всей своей детской дерзостью пытаться отвечать хотя бы уверенным взглядом, — несмотря ни на что, тебе придётся терпеть меня целую вечность. — А если не вытерпишь ты? — Луна театрально прижала руку к груди, как бы выражая в шутку наигранное сочувствие. — Придётся терпеть. Знаешь, любовь — сложная штука, на что только ради неё не пойдёшь… Он незаметно успел приблизиться к Валенте и поцеловать её, блаженно прикрыв глаза. Луна сначала засмеялась, параллельно сказав что-то непонятное, а потом всё же с удовольствием ответила на поцелуй. Таких моментов оказалось на удивление много. Парня-клубники в принципе оказалось много в жизни Девочки-доставки, но обоим это было лишь в удовольствие. Им не было друг друга мало, и они не страдали от избытка встреч, им было просто хорошо. Так, как есть. Говорят, счастье любит тишину. Так ли это? Возможно. Но ни Луна, ни Маттео никогда не являлись тихими и скромными людьми. Значит ли это, что весь мир знал о том, что они встречаются? Отнюдь нет, хоть и соответствовать этому с темпераментами обоих было довольно странно. Чисто интуитивно они не кричали об этом направо и налево, не выкладывали общих фотографий в социальные сети и не рассказывали друг о друге на радостях каждому первому встречному человеку. Как-то так получилось, что они не стремились со всеми поделиться, а пытались сохранить и уберечь то, что нашли друг в друге и не захотели ни с кем делить. По сути, этим управлял страх. Плохого в этом ничего не было. Луна боялась потерять, а Маттео же остерегался событий, к которым могла привести чересчур громкая огласка их отношений. Точнее Валенте просто-напросто не задумывалась о том, какие последствия могут быть; для неё факт «встречаюсь с кем-то» не был ни разрушающим жизнь, ни огорождающим от проблем, просто есть факт и всё, ничего необычного. А вот Маттео смотрел немного шире, видел проблем намного больше. Простая формулировка «встречаюсь с кем-то» для него вырастала в «встречаюсь со своей бывшей ученицей, лучшей подругой младшей сестры и своей бывшей лучшей подругой, которая непонятно сколько лет назад потеряла память по причине Маттео Идиот Бальсано». И было бы не так всё плохо, если бы к этому всему нельзя было бы добавить «младшая сестра уверена, что наши отношения токсичны» и «старший брат Луны ненавидит меня». После долгих раздумий Маттео решил: оттягивать момент разговора с Ниной и Симоном нужно максимально долго. Что делать, когда это «долго» закончится, он не знал. Даже не хотел знать. Было очевидно: одобрена всеми связь Луны и Маттео не будет. Нет одобрения близких людей — нет и искреннего счастья. А зачем нужна жизнь без счастья? Луна не сразу догадалась, что о своих отношениях по правилам морали было бы неплохо рассказать хотя бы брату — самому близкому человеку в этой стране. Она думала об этом недолго, но всё-таки думала же. В итоге на одной чаше весов у неё были тёплые отношение с братом, на другой — не такой уж сильно давний разрыв с Амбар и море печали, затаившееся в Симоне. Луне часто было неловко осознавать, что она вроде как счастлива, но её брат — вовсе нет. А хвастаться этим… глупо и эгоистично. Да, таким экземпляром, как Маттео Бальсано, можно было только хвастаться, никак иначе. Валенте решила посоветоваться с парнем: говорить прямо в лоб Симону или нет? Ответ поступил незамедлительный: — Это очень, очень плохая идея, — он помотал головой, нахмурившись. Объяснять ему не хотелось, но пришлось. — После того… после того как ты познакомила меня со своим ним, он устроил мне одну встречу, где… — он подбирал слова осторожно, — высказал своё явное недовольство мною. — Что?! Симон мне ничего такого не говорил… — Он против наших отношений. Он ещё тогда, кажется, заметил, что ты мне не безразлична, так что заранее пригрозил держаться от тебя подальше. Почему-то в голове Луны акцент был поставлен не на вопрос, что именно не нравилось Симону в Маттео, а на… — Не безразлична? — опять этот удивлённый тон. Бальсано усмехнулся. — Интересно, когда ты перестанешь смущаться каждый раз, когда я говорю, что люблю тебя. — Явно не сегодня, — она закатила глаза, слегка надувшись. — Я люблю тебя. Луна окончательно растерялась: — К-клубничный мальчик, перестань! Он улыбнулся. Маттео обожал видеть немного раскрасневшуюся Валенте, которая ещё пыталась доказать, что независимее и непоколебимее её девушки на свете нет. — Ты выглядишь абсолютно очаровательно, Девочка-доставка, стыдиться тут нечего. Но проблема реальная: Симон не будет рад, если ты ему расскажешь. Совсем не будет. — Но он мой брат! — подняла недоумённые глаза Луна. — В этом и проблема, солнце, — он тяжело вздохнул. — Запрещая мне даже приближаться к тебе, он уверен, что так будет лучше. Он уверен, что тем самым может защитить тебя. С его точки зрения. И понимание того, что он не смог тебя отгородить от меня, будет не самым приятным подарком, особенно сверху к… последним событиям. Валенте смутилась, не зная, что ответить. Позже она неуверенно спросила: — Не легче просто доказать, что ты никакая не проблема или опасность? Ты же… ты же не делаешь меня несчастной, а наоборот. — Она от безысходности прижалась лбом к груди парня, прикрыв глаза. — В конце-то концов, не всю жизнь нам от него скрываться! — Кто сказал, что всю жизнь? Только некоторое время. — Ты серьёзно? — она подняла голову, недоверчиво подняв брови. — Я ещё никогда не был так серьёзен. — Ты имеешь в виду, что когда в жизни (в личной жизни) у него всё наладится, тогда и легче сказать будет? Признаться честно, Маттео понятия не имел, что он имел в виду. Но быстро согласился со своей девушкой. Впрочем, так разговор и закончился. С Симоном вопрос был решён — ну, в голове Луны. Поверьте, что-то там решить — подвиг, даже если это иллюзия. Насчёт Нины Валенте решила всё довольно быстро: она помнила, что та строго против, так что решила умолчать и здесь. Врать было неприятно. Хоть она и не врала, а лишь не заводила разговор в сторону Маттео. Лгать Валенте так и не научилась — именно из-за этого, когда её спросили почти в лоб, она не смогла увильнуть от ответа. Было это в школе. Было это очень неловко. — Луна, ты точно от меня ничего не скрываешь? — вопрос, заставляющий совесть проснуться и наорать на тебя, как на во всём провинившегося человека. Та же занервничала и, поддавшись удивлению, раскрыла глаза как можно шире. Может, подруга и хотела поговорить совсем о другом, но вероятность этого была крайне мала. Валенте прекрасно осведомлена: Нина умная, она просечёт все тайны со скоростью света. Или уже. — Т-ты это о чём? Я? Скрываю? От тебя? Нет-нет, — замотала она руками активнее обычного, — нет… Нет! Со мной всё в порядке, всё как обычно, вот… И ничего я не скрываю — как ты могла об этом подумать? — Ну, даже не знаю. Было очень стыдно. Скрывать уже явно не имело смысла. Тем более позже Симонетти спросила конкретно про Луну и Маттео. — Вы два моих самых близких человека. И что, что вы теперь не находитесь в одном здании так долго? Странно было предполагать, что я не догадаюсь. По голосу Нины нельзя было понять, зла она, обижена или снисходительна. Может показаться, что всё вместе, а может, что ничего из этого. Пока Луна стыдливо переминалась на месте, Нине хватило мужества не устраивать скандал и не обижаться. Почти. Она просто вошла в их положение. — Расскажешь всё?

***

Луна никогда и ни за что не хотела быть девушкой, которая с фанатизмом (не в хорошем смысле) относится к всяким изменениям в отношениях с партнёром: она не хотела бы забивать себе голову всякими разными мыслями, только из-за того что парень, видите ли, как-то иначе стал себя вести, менее свободно и чуть более отстранённо. Ну что за бред — изводить себя только из-за подозрений? Но кто ж знал, что для неё этот бред станет частью жизни. Частью жизни в полчаса медленного передвижения по городу от школы до дома. Шла Луна в два раза дольше обычного именно из-за того, что постоянно не туда сворачивала, хоть и знала дорогу прекрасно. А в чём была проблема? Она вдруг решила, что ей нужно волноваться чуть чаще, чем никогда. До этого, состоя в отношениях с Маттео, она не волновалась. Она была уверена в своём счастье. Но в школе она наслушалась разных разговоров про отношения, про измены и разрывы — в голове часть этой чепухи осела. Всё-таки надо было меньше слушать разговоры незнакомых людей, так можно и подхватить чужие проблемы. Если вкратце, то Луна действительно заметила, что в последнее время с Бальсано что-то не так. Что именно было неестественным и необычным, она не могла для себя определить, но то, что изменения были, казалось неоспоримым, хоть это и было всего лишь догадкой. В планах у Валенте было поговорить с парнем и всё выяснить, но не в этот день: занятия по подготовке к экзаменам были до самого позднего вечера, Луна была вымотана, а на улице уже темнело. Она получила краткое сообщение от Маттео: «Ты, надеюсь, уже вернулась домой?», — тут же уголки губ приподнялись. Но, немного поразмыслив, она решила не отвечать. Почему? Да кто ж знает. — Привет, блудная дочь, — с немного уставшей улыбкой встретил Луну Симон. Та не могла не улыбнуться в ответ: брат был искренне рад видеть её, что не могло не заставить её лыбиться, как ненормальную. В последнее время она начала трепетно ценить положительные эмоции близких людей. Для неё оказалось странным, что раньше она меньше уделяла этому значения. — Скорее не блудная дочь, а блудная сестра. И не блудная, а просто… немного заблудившаяся, — она неловко пожала плечами. Симон хихикнул. — Если бы вели дополнительные занятия ещё дольше, я бы не только дорогу домой забыла бы, но и своё имя! Симон попытался как можно серьёзней спросить: — Стой, проверка: как тебя зовут? — Э-э… Саманта? Они вдруг вдвоём засмеялись. — Вот и буду я тебя так до конца жизни называть, Саманта, — быстро сказал парень и убежал на кухню. Но через мгновенье его голова высовывается из дверного проёма: — Ужинать будешь? — Разумеется! Но с одним условием: я останусь Луной. — Как пожелаете, Мисс Шутница года! — Пойду переоденусь во что-нибудь более удобное: школьная форма меня сегодня уже достала. — Потом сразу спускайся, я жду! И тогда Валенте-младшая поняла, как сильно скучала по таким уютным ужинам, по весёлому Симону и по домашней обстановке. Услышав родной, такой искренний и непринуждённый смех, Луна тут же оживилась, будто не было у неё за спиной тяжёлого учебного дня. Вдруг стало легко и хорошо. — Что ты так смотришь? — немного застенчиво спросил Симон, улыбаясь во весь рот и одновременно доедая свою порцию ужина. Луна сначала никак не отреагировала на вопрос, будто его не услышала вовсе, продолжая смотреть на брата в задумчивости, оперевшись подбородком на руку, а потом резко очнулась: — А? Что? Как смотрю? — Как мать на сына, который вернулся из армии. — Тебе просто повезло, что тебя в армию не забрали, — заметила Луна. — Безусловно. Но что с тобой-то? Быстрого ответа можно было не ждать: девушка вновь провалилась в собственные мысли. Симон не спешил оттуда сестру вытаскивать, что оказалось правильным решением: через минуты две Валенте перевела свой взгляд на брата, внимательно всматриваясь в его карие глаза. Позже, достаточно изучив брата и расслабившись, она ответила: — Скучала я по тому Симону, которого теперь могу видеть в твоих глазах, — она мило наклонила голову на бок. — Тебе идёт быть счастливым. — Всем идёт быть счастливым, но не все ради этого на что-то идут. — Думаешь, всё же без неё тебе лучше? Такого вопроса Симон не ожидал. Вмиг его улыбка замерла, а голова пыталась сообразить, как именно трактовать вопрос и как у Луны получается так волшебно выбивать людей из колеи. Сама Луна как не видела ничего плохого в своём вопросе, так и не нашла: ей было по-настоящему любопытно услышать мнение брата. Симон её понимал. — Мне просто, — не очень уверенно произнесла Луна, — мне просто один человек говорил, что жизнь сама всё расставляет на места, и в итоге ты остаёшься именно с тем, кто может тебя сделать счастливым, а остальные постепенно уходят — отсеиваются. — Луна, — протянул Симон, не сдержав почему-то немного грустной улыбки, — твоё счастье зависит лишь от одного человека — от тебя самого. Люди, которые находятся вокруг тебя, лишь усиливают это счастье, но создать его в себе можешь ты и только ты. — Он сделал небольшую паузу, прежде чем, тяжело вздохнув, продолжить: — Я всего лишь для себя решил, что не могу хандрить вечно. И нет, не думаю, что мне лучше без… что мне лучше. И тут Луна неожиданно для себя самой увидела, что Симон до сих пор до безумия любит Амбар. Что он просто не знает, куда девать эту любовь. Прошло не так много времени, но и не мало, чтобы буря не подуспокоилась. — Ты же её любишь… зачем, — она на пару секунд притихла, — зачем отпустил? — Люблю… не представляешь, насколько сильно. Но ты знаешь, как я отношусь ко лжи. Теперь я не уверен, что она когда-то любила меня, вот и всё. Доверие — вещь сильная, но очень хрупкая. На этом ужин и закончился. Луна предложила Симону вместе посмотреть одну вечернюю телепередачу, которую они так любили, когда жили в Мексике, но Симон вежливо отказался: у него на завтра были грандиозные планы (работа), так что нужно было хорошо выспаться и рано встать утром. Луна решила не настаивать, пожелала спокойной ночи и ушла себе в комнату. Надеясь поскорее самой улечься на любимую мягкую кроватку и немного позависать в социальных сетях (а наверняка там уже миллион и одна новость накопились), она аккуратно закрыла свою дверь, повернулась и… — Клубничный мальчик, что ты здесь делаешь?! На застеленной кровати вальяжно разлёгся этот итальянец и, довольный кот этакий, делал вид, что что-то читает в учебнике Луны по физике. — О, привет, Девочка-доставка! — он повернулся к ней, очаровательно наклонив голову и подняв один уголок губ. — Если честно, я думал, что ты придёшь чуть раньше. Настроение у него было просто великолепное, что он не скрывал. По правде говоря, это неудивительно, ведь выражение лица Луны на тот момент было просто незабываемым — тут уже хочешь, не хочешь, а настрой точно изменится. Маттео пытался много не двигаться и не смеяться, чтобы сохранить вид брутального красавчика. — Если честно, я вообще не ожидала, что ты придёшь! — развела руками Луна. Её глаза всё ещё находились на стадии «вот-вот вылезут из орбит», а рот был в удивлении раскрыт. — Как… что… ты…— больше слов она толком связать между собой не могла. — Через окно. Я сначала подумал, что эти клишированные геройские ночные похождения, которые обычно в фильмах и сериалах совершают главные герои, не по мне. Но потом я посмотрел на твой дом и на то, как удачно он устроен. Неплохо, правда? — Но… — Меня никто не увидел — если честно, я сам удивлён: у меня получилось бесшумно забраться с первой попытки. Я даже горд собой. — Ты… — Не волнуйся ты так, я не надолго. Возможно. Тишина в ответ. А позже только: — Э-э, — у Луны не было подходящих слов в голове. Точнее на тот момент в её голове не было совершенно ничего, ибо, оказалось, такой странный поступок воспринимается мозгом с задержкой. Через всего минуту Валенте взяла себя под контроль, опустила руки, прикрыла рот. Она обеспокоенно напомнила: — Тебе нельзя же здесь находиться. — Для начала привет, — невозмутимо повторил он. Луна как-то инстинктивно поплыла к нему, присела на кровать и обняла, прикрыв глаза. Стало тепло и уютно. — Привет, — тихо проговорила, немного успокоившись. — Тебе нельзя здесь находиться, Маттео. — Знаю. Но если мы не будем сильно шуметь, то я смогу остаться у тебя чуть подольше, чем на пять минут. Луна ненадолго задумалась, а после хохотнула: — Не обязательно, — Что не обязательно? Мне оставаться? — Не обязательно стараться не шуметь. — Маттео скептически приподнял одну бровь, кажется, даже что-то недоверчивое буркнув. Луна пояснила: — Эта комната полностью звукоизолирована. Мне не объяснил Симон, почему, но это так — поверь, проверено. Так что он тебя убьёт только в том случае, если сам зайдёт по своей инициативе, чего у него в планах нет. — Серьёзно? Валенте хитро улыбнулась и закивала головой. А Маттео всё пялился с опаской на дверь, что девушку очень забавляло. — Если хочешь, можешь проверить, — предложила она лукаво, — только вот тебе придётся выйти за дверь. Бальсано ответил, кажется, слишком быстро: — Нет уж, спасибо, пожалуй, я откажусь. — Клубничный мальчик, не знала, что ты так сильно боишься моего брата! — Чтобы ты знала, я никого и ничего не боюсь, — важно заметил Маттео. — Просто… не хотелось бы неудобных ситуаций с Симоном. Луна улыбнулась ещё шире. Конечно, ему было страшно, но никогда в жизни он бы это не признал. Но это почему-то Луне нравилось. Выглядело очень мило: Маттео, будто ребёнок, делал вид абсолютно непоколебимого человека, который был бы рад спасительным объятиям. — Кстати, — она чуть отодвинулась от парня, чтобы было удобней на него смотреть. На тот момент было важно не быть трусихой. — Я, если честно, хотела с тобой кое о чём поговорить… Маттео напрягся, но виду, что очевидно, не подал. — Могу поспорить, это связано с тем, что ты мне сегодня не отвечала на звонки, — не подумав, ляпнул Бальсано, о чём тут же пожалел. Луна на него взглянула с немым упрёком. — Прости, — тихо извинился. — Понимаешь, Маттео, я не хочу так, как делают все вокруг: я не хочу ссор на пустом месте, я не хочу лжи на пустом месте, я не хочу пустых тревог и переживаний. И не смысл в том, что нам нельзя волноваться друг о друге или ещё что-то; суть в том, чтобы мы говорили друг другу всё, что думаем, насколько бы это глупо, странно, больно не было. Обычно же из-за этого люди расстаются, да? Они не знают, что творится в голове у другого, а я… я ни в коем случае не хочу терять тебя. Она сказала всё это, будто на одном дыхании. Было боязно, поймёт он или нет, ведь, если честно, понятно было, наверное, не всё и не с первого раза, но Маттео понял. В его карих глазах читалось понимание и неоткуда взявшееся восхищение. Бальсано кивнул, вдруг ни с того ни с сего сообразив, что есть какое-то продолжение мысли. — Скажи, что-то случилось? Ты просто явно стал вести себя по-другому: более сжатый, сдержанный. Бываешь, веселишься, веселишься и оп — посерьёзнел. И всё, неловкость и прозрачный холод с твоей стороны уже не развидеть. Не то чтобы сильно, совсем нет! Но… разница есть. Может, это глупо, но меня это немного напрягает. Может, даже не немного, — Луна почти что сдалась, выглядя максимально беззащитно — по сути, она таковой и являлась. Перед Маттео она говорила откровенно и от всего сердца, она была без защиты ложью, чиста и искренна. Парень понимал, насколько это ценно. — Ты же знаешь, что я очень сильно тебя люблю? Валенте замешкалась. Сказанные слова не были ответом на вопрос или каким-то комментарием, но они вселяли в девушку необъяснимое тепло. И немного уверенности. Вдруг она поняла, что в её глазах он ищет себя — он ищет слова, которые должен сказать. Луна была готова ждать. Камень с души упал, как только она вылила из себя эту тираду — позже ей показалось, что несколько глупую; но волнение всё же тихо напоминало о себе, ненавязчиво щекотя кончики пальцев. Девушка затаила дыхание, когда Маттео наконец приглушённым тоном заговорил: — Мне кажется, я люблю тебя даже слишком сильно. — Он в обречённой улыбке сжал рот, тяжело вздохнув. — Из-за этого столько проблем, Девочка-доставка, ты даже не представляешь… — Каких? Маттео улыбнулся, наблюдая за тем, что Луна в самом деле даже и не догадывается. — Я очень сильно хочу тебя, буквально постоянно, — ироничная усмешка тронула его губы, когда глаза Луны резко широко распахнулись, а брови взлетели вверх — явный признак того, что девушка в ступоре. Опять. После она покраснела и в безграничном смущении сжалась. — Я-то уже совсем не ребёнок, но ты… моя маленькая малышка, — он погладил рукой её щёку, поражаясь нежностью и чистой невинностью кожи, — которую я не могу своими извращёнными мыслями спугнуть. Не должен. Такое двоякое чувство. Каждый раз, когда Маттео невольно подмечал, что возбуждается, он пугался, что это может всё испортить: он держал воображаемую дистанцию, пытался отвлечь свои мысли хоть каким-нибудь способом или, наконец, образумиться. Ему даже стало легче, когда Луна первая решила завести разговор о проблемах в их отношениях, но он всё равно не имел ни малейшего понятия, что с этим делать. Зато почему-то казалось, что любая точка зрения на этот счёт девушки расставит всё по местам. А Валенте тем временем озадачилась, немного нахмурившись, но это продлилось недолго; вскоре после совершенно ни к чему не приводящих раздумий она решила, что это совершенно нормально и естественно. Загвоздка была лишь в том, что у неё самой нет совершенно никакого сексуального опыта и она знать не знает, что в таких ситуациях делают или хотя бы говорят. Решение перестать думать, ибо это оказалось бесполезным, появилось спонтанно. — А мне почти восемнадцать, — как бы невзначай сказала она. — Что? — Он не сразу понял цель сказанных слов. — Нет, если ты клон… Нет, Луна, давай лучше сменим тему, — настоял он. Сама Луна же почувствовала себя совсем немощным ребёнком, что впервые ей не понравилась. Но потом она сказала то, чего сама не ожидала: — Ты всегда принимаешь решения за других, думая, что ты прав. Но этот мир не так устроен, Клубника, остальные тоже имеют право голоса, — проговорила она и сделала то, чего точно не планировала: она поцеловала его, сразу не церемонясь; неловко, но абсолютно решительно она взяла всё под свой контроль, аккуратно раздвинула губы полностью сбитого с толку Маттео и мягко просунула язык, углубив поцелуй. Бальсано чисто инстинктивно ответил на поцелуй, но довольно скромно, пытаясь сдерживать себя в руках. Он категорически не понимал, что творит его девушка. Почему? Зачем? К чему? Ладно, с этим-то как раз таки было всё ясно. А с ответом на остальные вопросы пришлось повременить: вмиг они забылись, канули в лету под натиском зашкаливающих эмоций. Валенте тем временем не отступала — отступать было некуда. Да и зачем? Действия были полностью прописаны лишь внутренним чутьём, мозг был отключён вместе с сознанием. Хватит решений. Хватит позволять своей голове превращаться в хаос из-за максималистических дум. Хватит. Она поймала себя на мысли, что ей позиция совращающей и нападающей нравится; она, незаметно улыбнувшись, воспользовалась тем, что Маттео сидел на кровати в положении полулёжа: ей было совсем не сложно забраться на парня, бесцеремонно и бессовестно сесть на его ноги, прислонившись к торсу, и крепко обвить шею Бальсано руками. — Луна… — сдавленный стон. Он доверял, поэтому не препятствовал, но было всё ещё непривычно принимать инициативу со стороны девушки — его девушки, абсолютно невинной, по-детски доверчивой и в какие-то моменты совершенно не управляемой. Та, опьянённая успешно пройдённой задачей «обезоружить своего парня», блаженно улыбнулась, ничего не ответив. Слова были излишними. Молчание тоже было своеобразным ответом — кажется, более содержательным, чем самые длинные речи. Было не понятно, у кого роль оказалось сложнее: у Луны, у которой от новых ощущений только сносило крышу, или у Маттео, который должен был каким-то чудным (не факт, что существующим) образом следить за летящей вниз кукухой своей девушки — он сходил с ума не меньше, но прекрасно понимал: Валенте не ведала того, что творила. Бросаться в омут эмоций с головой, безудержно рисковать, делая то, в чём никогда себя не пробовала, и всё ещё оставаться упрямой леди Я Могу Всё — к этому привела некая заполненность Луны слишком сильными чувствами. Тело немного подрагивало, в груди полыхал огонь, который вот-вот да и распространился по всему телу, сжигая всё на своём пути. Всех. Или хотя бы одного человека. Когда она его целовала — со всей страстью, всей силой, всей любовью, на которую была способна, — он терял себя. Он отвечал с пылкостью не меньше. Маттео являлся таким же порывистым и импульсивным, он так же любил отдаваться ситуации, не разобравшись, — как при таком раскладе дел он мог контролировать не только себя, но и объект своего очарования? Ответ прост: никак. Если бы это не была Луна. Его Девочка-доставка. Не переставать думать об окружающих, игнорируя своих собственных демонов, — то, чему Маттео научился благодаря ей. Очевидно: её решение было спонтанным. Она не откажется на полпути, это не в её духе, но она может начать жалеть о совершённом — задача Бальсано состояла в том, чтобы этого не произошло, чтобы не было жалости, чтобы она, раз согласилась, прочувствовала этот момент. По реализации план «следить за ситуацией» был… ну, на четвёрочку. Из десяти. Прийти в себя (хотя это громко сказано; скорее начать немного прорываться к реальности) у Маттео получилось лишь тогда, когда он, уже нависший над девушкой и жадно сминающий её губы, остался без рубашки. Было жарко до невозможного. Хорошо до невозможного. Парень руками поглаживал шёлковистую кожу Луны под её безразмерной, но очень удобной футболкой — какой бы она уютной ни была, оба человека на кровати всем сердцем желали, чтобы её не было. Пару мгновений — мечты исполняются: одежда падает куда-то на пол. У Маттео потемнели глаза. Под футболкой у Луны бюстгальтера не оказалось. Мурашки покрыли её тело; Бальсано незамедлительно начал покрывать кожу влажными поцелуями, начав с шеи, а Луна, впервые оказавшаяся в таком положении, была растеряна настолько, что мозг перестал распознавать какие-либо виды зажатости или мук нравственности. Глаза неосознанно прикрыты, руки ищут голову Маттео и вцепляются в мягкие кудри. Слышно её тяжёлое дыхание. Дышит через рот, иногда переходя на глухие стоны. Абсолютно новые ощущения. Абсолютно неожиданная реакция тела. Абсолютно очевидно, что ей это нравится. Маттео сходил с ума — Луна вместе с ним. Было сложно определить, в какой момент Валенте осталась лежать полностью нагая, не чувствуя ни неудобства, ни холода — готовность отдаваться на все сто процентов и жар, да и только. Зато сразу же заметила, как Маттео чуть приподнялся, стаскивая с себя брюки с боксерами, ибо лишь тогда нашла в себе силы приоткрыть глаза и насладиться увиденным: Маттео нравился спорт и любые активные занятия — ему также нравилось то, каким телосложение у него было в итоге: не конкретно атлетическое, он для этого был немного худощав, но очень к этому близкое. Луна слегка прикусила нижнюю губу, едва выпустив полуулыбку. На её очень слабую девичью психику такая картина подействовала соответственно — одуряюще. Она сглотнула, пытаясь успокоить сердце, энергично отбивающее чечётку. Хотелось трогать его всего и везде, почувствовать силу мышц тонкими пальцами, изучить каждый миллиметр совершенного для неё тела и никогда не выпускать его из своей памяти; запомнить, впитать в себя, стать единым целым, завладеть; подчинить и подчиниться. Глубокий, влажный поцелуй. Вёл уже исключительно Бальсано, а Луна почти бездействовала ввиду отсутствия опыта, но это не мешало ей быстро учиться. Резонировать. Реагировать. Отвечать. Одно невесомое движение руки по внутренней части бедра девушки — она податливо выгибается, чуть приподнимаясь, и легко отзывается на мельчайшие ласки, не понимая, что с ней твориться — Маттео всё понимал. Привычная усмешка теперь была только снисходительной улыбкой. Он губами поднялся к уху Валенте, чуть прикусив мочку с серёжкой. Оставалось только мять одеяло и простыни и обмякать в желании, растущем с геометрической прогрессией. — Зря ты в это ввязалась, Девочка-доставка, — шёпот, сказано почти на выдохе. Впервые девушка осознала, что именно означает «сексуальный голос», — и о Боже, от голоса Маттео голова шла кругом. Руки сами потянулась к торсу, они сами начали вырисовывать узоры на его спине и прижимать его к себе, ближе, ещё ближе, ещё и ещё. Возбуждение накрыло с головой, подтверждённое отчаянными стонами удовольствия, как только Маттео коснулся желанного места, одновременно утягивая Луну в страстный поцелуй, дабы отвлечь её мысли. Она промычала ему в губы, как только его пальцы зашевелились в круговых движениях, открывая девушке мир ощущений, которые раньше она не испытывала — знала об их существовании, но никогда не стремилась к ним. Не была искушена. До этого момента, разумеется. Кожа моментально вспыхнула, что сам Маттео чувствовал пожар внутри Валенте, который остановить никто не в силах — а надо ли? О том, что Луна была девственницей, старались не думать оба. Волнение могло спугнуть и осторожность, и накалённую атмосферу, и уверенность; и Луну, и даже Маттео. Неожиданная мелкая дрожь пробила девичье тело, как только прохладные пальцы вошли в неё: сначала один, потом второй. Маттео сам был готов мурчать от удовольствия, потому что его девушка была просто восхитительна. большим пальцем поглаживая клитор, чтобы она привыкла к прикосновениям изнутри — не только привыкла, но и уловила суть, поймала волну наслаждения. Наслаждение она получила в первую же секунду, и оно всё не переставало расти. Настоящий ураган чувств и эмоций. Кажется, слово «эйфория» начало приобретать конкретный смысл. Откуда Маттео достал презерватив, не оторвавшись от Луны ни на секунду, было загадкой. Шорох открытой упаковки. Тягучая пауза. Громкое дыхание. Внезапный скулёж от нетерпения — и такой же внезапный толчок. Резкости не было, была спонтанность, которая, как и надеялся парень, поможет не концентрироваться на то, что именно они делают. Луна сжала губы, крепче обняв Маттео: она чувствовала явный дискомфорт, граничащий с болью, но чем-то неистребимым это не было. Тот же, прошептал, как сильно её любит, и предупредил, что любое её слово — закон: захочет — они остановятся. Главным было её удовольствие и её комфорт. Для него главным была она. Короткий кивок, сдавленный стон и попытка пошевелить бёдрами навстречу. Это был зелёный свет. Он двигался очень медленно, внимательно ловя каждый отклик, каждый вздох, каждый стон своей малышки, дабы знать, что делать ему дальше. Надеяться на то, что она получит удовольствие сразу, было наивно (а Бальсано таковым не являлся), так что времени на привыкание он дал более чем достаточно, хоть для него это было очень сложно: он еле держал себя в руках, ведь ощущение узости и её влажности сносили голову к чертям. Но она привыкла. Она поддалась. Она прочувствовала почти что сразу же. Протяжный стон, сорвавшийся с губ Валенте в момент, когда член вошёл полностью, был понять Маттео удивительно верно: боль отошла на задний план, уступив место лютому возбуждению и неизмеримому блаженству. Все самые чувствительные точки были найдены. Частота толчков увеличилась. Количество стонов тоже. Благодаря повышенной восприимчивости, довести Валенте до первого в её жизни — в этом Маттео не сомневался, и был прав — оргазма получилось быстро: Луна не сразу поняла, почему вдруг застонала громче, а её полностью обмякшее тело пробило, словно в конвульсии. Это было… невероятно. Через некоторое время кончил и Маттео, пытающийся напоследок остыть шею и ключицу своей принцессы поцелуями, которые ощущались ещё приятней, ещё ярче ввиду недавнего оргазма. Платиновая усталость овладела абсолютно каждой клеткой их обоих. Блаженная улыбка. Расслабленные черты лица. Лёжа сбоку от девушки, Маттео, совершенно неосознанно, проводил кистью руки по Луне сверху вниз, от зоны декольте до чашечек коленей, почти что не касаясь, лишь неизвестного происхождения электричество было между ними. Внизу он почувствовал влагу и нежно потёр большим пальцем гладкую кожу, всё ещё тяжело дыша. Он догадался, что вперемешку со смазкой это могла быть и кровь, так что поспешил сообразить, как добраться им обоим до воды. Тело наполнила тяжесть, встать казалось невозможным, как и вернуться мыслями в реальный мир, но парню пришлось напрячься, ибо чувство ответственности вдруг начало волость его со всех сторон. — Эта — в ванную? — то от хрип, то ли шёпот, то ли просто тихий голос. Он лениво потянул руку, указав на дверь, которая была недалеко от входной. Сначала Бальсано подумал, что это гардеробная, но шкаф для одежды у неё уже есть, а любовью к хождениям по магазинам Луна не отличалась, так что единственное другое предположение — душ, который был нужен. Выходить из комнаты и увеличить вероятность быть пойманным не хотелось. Валенте, кажется, не сразу поняла смысл вопроса: её голова в этот момент обрабатывала информацию с задержкой, из-за чего ответ поступил не сразу. Немного нахмурившись в попытках сконцентрировать свой разум на такой, может показаться, мелочи, она тихонько кивнула, не находя в себе сил что-нибудь сказать. Она была эмоционально вымотана, но, определённо, довольна и удовлетворена. Аккуратно, словно хрустальную скульптуру, Бальсано взял свою девушку на руки, и направился в указанную комнату, предварительно захватив лишь с собой свою рубашку — первую вещь, которая попалась под руку. Прохладный душ вызвал новую череду мурашек, тем самым вернув тонкую грань между бессознательным существованием через одни чувства и устойчивой реальностью, а тёплые объятия не давали замёрзнуть или вдруг ощутить себя не на своём месте. Нежные движения рук и прозрачные струи воды смывали все признаки секса, а ароматный гель для душа придал их связи собственный запах, который отныне для них особое значение, — кажется, это был миндаль, что-то мягкое, сливочное и клубника. Мыли растворились в воздухе. Блаженство не покидало душу и сердце. Было… хорошо. Рубашка была успешно надета на уже клюющую носом Валенте, чтобы ту точно не продуло. Через пару минут оба лежали в кровати, заботливо укутанные парнем в одеяло; как только голова коснулась подушки, так сразу сон завладел и телом, и разумом. Они друг другу так ничего и не сказали — собственно, так казалось правильней. По-другому им было не нужно. Маттео мирно заснул с мыслью, что он, счастливый, лежит на одной кровати с той, о ком мечтал всю свою жизнь. Луна же думала о том, что Маттео и есть её жизнь.

***

Шума города не было слышно. Бурчание волн не давало о себе знать, а шёпот песка не тревожил мексиканку. Мексиканку в своей стране, в Мексике. Луна чувствовала, что находится именно в своей родной стране, в своём родном городе, где-то в родном месте, только вот… кроме густого и одновременно едва ощутимого дыма, который заполонил всё вокруг, ничего видно не было, даже ног своих. Это был сон. Определённо, сон. Опять сон. Валенте ещё никогда не была так уверена в этом. Она никогда не различала сон и реальность, сон и воспоминания, воспоминания и реальность… но не сейчас, когда одновременно понятно всё и ничего. Луна не знала, как и когда это закончится, но и не боялась застрять меж миром фантазии и миром настоящим. Вокруг, казалось бы, не было ничего, но чувствовалось, что безопаснее и теплее места не найти. Одни противоречия, в которых Луна вдруг узнала себя. Шаг. Ещё один. Ещё десять. Ничего не поменялось. Страха так и не было. Валенте остановилась. — Алекс? — она знала, что он где-то рядом. Она чувствовала, что он здесь, она чувствовала его прямо здесь, рядом с собой, хоть и понимала, что это всего-навсего сон — а как можно чувствовать другого человека во сне? — Луна, ты разве не видишь меня? Та чуть нахмурилась, а позже иронично улыбнулась, захихикав. Она была безумно рада услышать знакомый голос, причём хозяин которого, кажется, находился близко-близко. — Я не только тебя не вижу — я ничего не вижу! — Она замерла в ожидании ответа. — Алекс? — А ты хочешь меня увидеть? — Конечно, хочу! — воскликнула Валенте и завертелась в разные стороны, наивно полагая, что всё-таки кого-то увидит. Она вновь уверенно пошла куда-то в никуда. — Я тебя постоянно пытаюсь вспомнить наутро, но ты обычно… у меня не получается. Луна остановилась, понимая, что так ничего не добьётся — ну вот какой был смысл идти куда-то в своём собственном сне, если ты не знаешь, куда идти? Она продолжила говорить, надеясь, что её слушают: — Сейчас я впервые реально понимаю, что происходит, я осознаю, что это сон, — может, я смогу и картинку твоего образа забрать с собой? Ну же, — с каждым словом она воодушевлялась всё больше, а бредом сей казус казался всё меньше. Эти до жути странные, но одновременно лаконичные сны морочили ей голову очень долго; желание распутаться из этого узла было неизмеримым. — Алекс, иди ко мне, пожалуйста. — Я здесь, — послышалось со всех сторон. — Но я тебя не вижу! А в ответ точно такое же: — Я здесь. Валенте поняла, что ничего просто так она не получит, а любой сон окружён дымкой таинственности и тайны — загадки, которую нужно было разгадать. Луна не казалась себе слишком взрослой для таких детских и весьма наивных игр, но всё же призадумалась: каковы шансы того, что это всё неспроста? Но это был сон — терять было нечего. Зато можно взять ситуацию в свои руки. — Я тебя не смогу увидеть, пока ты мне не поможешь, — тихо проговорила Луна, будто сама себе, понимая, что она потихоньку теряет веру в то, что это не просто обман её же фантазии, а какая-то важная вещь. Серьёзный ответ убедил в обратном: — Подарок из прошлого — ключ к прошлому. Луна, тебе пора найти этот ключ. Луна, найди меня.