Natta den kjem

      Слова Квинни совершенно точно достигают цели — Геллерт с мрачной улыбкой констатирует факт. Тревожат старые раны внутри, против воли поднимаясь целым ворохом воспоминаний, что он так долго и так отчаянно прятал в самых закромах своей души.       Ложь, смешанная с правдой, — ему страшно открыть потайной ларец даже самому себе. Выпустить на волю всех демонов, вернуться во времени в те далёкие месяцы и заново пережить их — о минувших событиях он желает никогда более не вспоминать, но память и сердце отзываются настойчивой непокорность, и яркие вспышки встают перед глазами.       Геллерт отпускает себя, сдаётся, словно говорит «будь, что будет», и смирённо закрывает глаза.       Лето 1899       Яркое солнце палит нещадно. Слепит, отчего Геллерт прищуривает глаза и приставляет ладонь ребром ко лбу, пытаясь хоть так закрыться от вездесущих лучей. Годрикова Впадина встречает его истинно летним зноем, и Геллерт, который привык к постоянной прохладе Северной Европы, недовольно морщится.       Он терпеть не может такую погоду.       Слишком яркая, слишком тёплая, разливающаяся по телу леностью и сладкой негой — в такую погоду не хочется что-то делать или думать о чём-то серьёзном; в такую погоду хочется предаваться пустым и глупым мечтаниям и тратить время на всякую бессмыслицу — деятельная и жёсткая натура Геллерта относится к этому с брезгливым презрением.       Он считает подобное времяпровождение невиданной роскошью, уделом ограниченных глупцов, которые не видят в жизни перспектив более дальних, чем кончики их носов. Такие же люди, как он, не размениваются по пустякам, ценят каждое драгоценное мгновение как возможность воплощать в жизнь свои грандиозные планы.       К несчастью, таких людей — единицы, и среди всех многочисленных знакомых Геллерта нет ни одного, кто понимал бы его. Впрочем, для него это не было проблемой, а потому и не было нужды предаваться пустым сожалениям. Тем более что в Годрикову Впадину он прибыл явно не за этим.       На это место у него были планы и надежды куда более великие, чем могли себе представить эти приземлённые глупцы. Те самые приземлённые глупцы, что сами по доброй воле выгнали его из школы. Его, подающего невероятные надежды ученика, который, в отличие от большинства своих сокурсников, знал о своих способностях и не стеснялся демонстрировать их.       «Великая сила требует великих свершений», — таков был его девиз, и лишь немногие могли в полной мере осознать всю его глубину и истинность; все же остальные, жалкие и никчёмные, должны были познать их смысл на собственной шкуре.       Потому что в настоящем правильном обществе не может быть истинного равноправия и многовластия. Лишь один достоин стоять на вершине — жаль только, что понимают это единицы.       Геллерт тряхнул головой, отгоняя лишние мысли. Школа, что давно стала для него бесполезной обузой, пожирающей время рутиной, спала с плеч, словно тяжёлое бремя. Мир безграничных возможностей и непомерных амбиций отныне был открыт перед ним, и Геллерт намеревался по полной использовать его.       Пока же он наконец дошёл до дома своей не такой уж и далёкой, но и далеко не близкой родственницы. Скривил губы в неком подобии усмешки, когда уже немолодая ведьма открыла дверь, и с трудом подавил брезгливость, граничащую с отвращением, когда она, улыбаясь радостно, сгребла его в крепкие объятия. — Геллерт, мой мальчик! Как же я рада тебя видеть! — Батильда Бэгшот отстранилась и, всё ещё держа юношу за плечи, внимательно осмотрела с головы до пят. — Я тоже рад вас видеть, тётя, — сдержанно ответил он, но голос его утонул в громком возгласе родственницы: — Мерлинова борода, как же ты вырос! Какой красавец, небось, от девчонок отбоя нет! — она задорно подмигнула внучатому племяннику и тут же недовольно покачала головой: — И всё такой же худющий, совсем вас в вашей школе голодом заморили! Не то, что в нашем Хогвартсе… — Батильда так и продолжала ворчать, приглашая Геллерта в дом, но тот её не слушал, вместо этого скучающим взглядом скользя по скромной обстановке.       Убедив сердобольную родственницу в том, что он не голоден, и сославшись на усталость после дороги, Геллерт поспешил удалиться в выделенную ему комнату. Та оказалась небольшой, с минимальной обстановкой, что, впрочем, абсолютно устраивало её нового обитателя.       Разложив в шкафу свои немногочисленные вещи, Геллерт присел на край кровати. У него впереди было столько свободного времени, и деятельная натура сразу же дала о себе знать.       Разумеется, в Годрикову Впадину он приехал не от большой любви к именитой тётке, нет. Цель его была куда более важной, и Геллерт предвкушающе улыбнулся. Если слухи не лгали, то именно в этом месте окончил свою жизнь Игнотус Певерелл — один из легендарных братьев, получивший подарок от Смерти. И исследование его могилы было первым шагом к приближению к вверенному ему Дару — в этом Геллерт не сомневался ни мгновения.       Он тратит на поиски почти целый месяц, всё время пропадая где-то вне дома и возвращаясь в него лишь поздно вечером, дабы переночевать. Могила младшего Певерелла, вопреки ожиданиям, не даёт ему ровным счётом ничего, и волна отчаянного разочарования злостью отзывается внутри.       Геллерт, однако, упрям и сдаваться просто так намерен не был. И именно в этот момент его дорога пересеклась с дорогой Альбуса Дамблдора.       О молодом соседе, талантливом маге на пару лет старше него, тот узнаёт от Батильды. Женщина часто с теплом вспоминала об этом юноше, с искренним восторгом нахваливая его и все его заслуги перед нелюдимым племянником. Он, правда, не особо вслушивался в торопливую речь родственницы, скорее просто делая вид, в то время как мысли его были далеко. Тётушка, однако, славилась упрямством не меньшим, чем Геллерт, и понимая, что сам тот знакомиться со сверстником не собирается, решила сама организовать их встречу.       «Тебе надо больше общаться с ровесниками!» — назидательным тоном, будто она лучше самого Геллерта знает, в чём тот действительно нуждается, говорила Батильда, ставя племянника буквально перед фактом.       Тот лишь вынужден был закатить глаза к потолку, мысленно прикидывая в голове план, как быстро отвадить нежеланного знакомого от себя.       Альбус Дамблдор, однако, оказывается и вправду несколько более интересным молодым человеком, чем Геллерт ожидает. Нехотя признаёт, что Батильда, похоже, была права, и на время откладывает планы по избавлению от новой компании. Вместо этого вглядывается пристально в спокойные ясные голубые глаза юноши перед собой и в его мягкую вежливую полуулыбку. — Ох, Альбус! — Батильда бесцеремонно схватила юношу за руку и добродушно улыбнулась. — Как хорошо, что ты зашёл! Это мой племянник Геллерт, я тебе рассказывала о нём! — Геллерт на этих словах недовольно нахмурился, а Альбус одарил его весёлым взглядом, в котором мелькнула искра интереса. — Наконец-то я вас познакомлю лично! — Батильда многозначительно посмотрела на родственника, игнорируя его мрачный взгляд. — Геллерт Гриндельвальд, — равнодушно произнёс он, но всё же в знаке холодной вежливости протянул для знакомства руку. — Очень приятно, Альбус Дамблдор, — новый знакомый охотно пожал её, и Геллерт мимовольно подивился тому, насколько горячей была рука.       Горячее неё оказалось лишь его сердце.       Вопреки ожиданиям, с Альбусом он находит общий язык практически сразу. Геллерт не может скрыть свой восторг, когда в горящих глазах и пламенных речах восемнадцатилетнего юноши слышит отголоски собственных идей и стремлений.       Они оказываются такими похожими — Геллерт впервые встречает человека, с которым ему интересно. Который не вызывает раздражения, а наоборот лишь нетерпение и почти болезненное желание не расставаться и говорить, говорить, говорить… Но у Альбуса есть семья, и Геллерт неохотно отпускает его к ней каждый вечер. Зажигается в это время идеями и мыслями и тут же спешит подробно изложить их на пергаменте, отправляя его с совой в соседний дом.       И неизменно получая ответ.       Так проходит месяц. Блаженный месяц великий планов и мечтаний, месяц, за который Геллерт уверяется окончательно — его цель близка как никогда! Ведь вместе с Альбусом он достигнет её без особых усилий. Свершит революцию, разрушит старый мир и вместе с Альбусом будет торжествовать на его пепелище, совместными усилиями строя мир новый, лучший.       «Ради общего блага», — он повторяет это себе под нос и жмурится довольно, когда чувствует на себе странный взгляд друга.       Он замечает, что Альбус последнее время ведёт себя странно. Больше слушает и молчит, скупо улыбается и отмахивается каждый раз, когда ловит непонимание в разноцветных глазах. Задумчиво-отстранённо вглядывается в одну точку, словно выпадая из реальности, и вздрагивает каждый раз, когда Геллерт хлопает его по плечу, возвращая в реальность. — Что с тобой происходит, Ал? — Геллерт хмурится, упрямо поджимает губу, настойчиво смотрит в голубые глаза. Альбус улыбается в ответ устало и неопределённо ведёт плечами, отвечая пространно: — Со мной происходишь ты. А я глупый мальчишка, влюблённый в тебя по уши, — Геллерт отшатывается назад, откровенно застигнутый таким признанием врасплох.       Он никогда не думал об отношениях с девушками, а об отношениях с мужчинами так и подавно. В мире, где подобное карается жестокими законами, его это и не интересовало вовсе, но Альбус…       Безнадёжно влюблённый Альбус заставляет его взглянуть на ситуацию под иным углом.       Он ждёт реакцию друга, наверняка в голове прикидывая тысячу ругательств, которые сейчас посыплются на его медно-рыжую голову. Геллерт, однако, не думает об этом. Он не думает в принципе, поддаваясь интуитивному наитию, и, прежде чем успевает осознать, подаётся вперёд, впиваясь в чужие губы жарким поцелуем.       Альбус теряется лишь на мгновение, но тут же отвечает, своим напором и жаждой перебивая дыхание Геллерта. Отстраняется резко и недоумённо смотрит широко распахнутыми глазами с расширившимися зрачками на сидящего рядом друга. — Геллерт, ты… — он морщится, проводит рукой по лицу; явно винит себя в порыве и несдержанности и тут же озвучивает это вслух: — Прости меня, я не должен был… — Но ведь это я тебя поцеловал, — Геллерт схватывает всё налету, мозг лихорадочно обдумывает ситуацию, подыскивая оптимальный вариант решения новой задачи. — Давно хотел это сделать, кстати говоря, — он непринуждённо пожимает плечами, краем глаза замечая изумление на лице своего друга.       Которое тут же сменяется робкой несмелой улыбкой и запоздалым румянцем на скулах.       Геллерту не составляет особого труда подыграть Альбусу. Изобразить то, что его друг так хочет видеть — ему самому несложно притвориться и посмотреть, что же из этого будет.       Результат превышает все его ожидания.       Альбус влюблён в него почти до беспамятства той самой любовью, что ослепляет. Доставляет почти физическую боль, проявляясь импульсивностью и порывистостью. Геллерт поддаётся ей, подставляется, подыгрывает, привязывая друга к себе всё сильнее и сильнее. Делая из него своего самого преданного и сильного последователя.       Удобное доверчивое средство, которым, если правильно воспользоваться, можно было горы свернуть — что уже и говорить о достижении мирового господства. Альбус, ослеплённый своей любовью и эйфорией, иллюзией счастья и свободы, словно наивный дурак, не замечает этого. Геллерт улыбается торжествующе, думая о том, что Годрикова Впадина одарила его даром куда более ценным, чем он мог рассчитывать.       Альбус настойчивый. Слишком влюблённый, задыхающийся от своей любви, он не может держать её в себе. Ослеплённый, а оттого беспомощный — в таком состоянии он для Геллерта желанная добыча. Союзник, которым можно помыкать; союзник, чьими руками можно воплотить в жизнь все свои самые дерзкие замыслы — Геллерт нуждается в таком союзнике, как в воздухе. И ради того, чтобы заполучить его, он готов потерпеть немного. Ведь всё это — сущий пустяк в сравнении с теми возможностями, которые открываются пред ним.       И Альбусом, влюблённым настолько, что это причиняет ему самому боль.       Он целует страстно, жадно, горячо. Мокрые, почти пошлые поцелуи, танец языков, их борьба — Геллерт не гей и не влюблён в ответ, нет, но ради своих мечт и амбиций он согласен поддаться, согласен подыграть. Ради всеобщего блага он согласен притвориться.       И отвечать на нетерпеливые поцелуи Альбуса с почти что искренним и отнюдь не меньшим жаром. Показывать желание и видеть, как дымкой подёргиваются ясно-голубые глаза. Геллерту кажется, что они на полтона темнеют. Однако это всего лишь игры разума и освещения, и мимолётный страх выдувается из головы лёгким ночным сквозняком.       Пока холодные и влажные от пота пальцы Альбуса блуждают по его обнаженной груди.       Это их первая, но далеко не последняя интимная близость. И в один такой момент их случайно находит Аберфорт. Этот ограниченный юнец, лишь по какой-то досадной ошибке называющийся братом гения Альбуса, портит всё, абсолютно всё. Геллерт не сдерживает гнев внутри себя и делает то, что давно мечтал сделать.       И его несдержанность становится первым шагом на пути невозврата.       Бедная девочка попадает под горячую руку случайно — Геллерт понимает это. Наблюдает за тем, как её тело падает наземь, растерянно смотрит на бледного как смерть Альбуса, который тот час срывается с места, подбегая к сестре. Сам Геллерт при этом так и остаётся стоять на месте, пока страшное осознание не настигает его.       Всё кончено.