Natta den kjem

      Альбус не может скрыть искреннее недоумение, когда сова приносит ему неподписанный конверт. Он мгновенно узнаёт автора послания по ровным мелким буквам с сильным наклоном вправо — стопка писем, исписанных этим почерком, до сих пор хранится у него под чарами, не дающими чернилам потускнеть и стереться.       Он вглядывается в слова с лёгкой опаской — кто знает, что Геллерт задумал на самом деле? — и надолго погружается в себя, когда доходит до конца отрывочного лаконичного послания.       Геллерт предлагает встречу. Пишет за двадцать лет впервые и сразу же предлагает встречу — Альбус удивлённо вскидывает брови.       Их связь рвётся в тот самый миг, когда замертво падает Ариана — Геллерт бежит, а сам Альбус теряет в одночасье всё, что было ему дорого. Они перестают общаться, и он с горьким осознанием, отзывающимся невыносимой болью, понимает, что эти ничтожно короткие месяцы были бессмысленны. Его обвели вокруг пальца, использовали по максимуму и бросили в тот самый миг, когда общение с ним стало сулить опасность.       Альбус улыбается невесело и закрывает глаза.       Он бы хотел возненавидеть своего бывшего друга, за то что он так поступил с ним. За то что по его вине погибла младшая сестра. За то что он использовал его чувства, играл с ними, ничего не чувствуя взамен. Но…       Ненавидеть Геллерта — выше его сил. И всё, что он может, — до сих пор любить его. Причиняя себе боль и невыносимые муки, страдая от вечного одиночества, на которое он добровольно обрекает себя.       За столько лет он смирился с тем, что Геллерт никогда не любил его. Умело притворялся, подыгрывал, потому что нуждался в нём чисто с практической точки зрения. А потому он совершенно не удивлён, когда ситуация в итоге оборачивается таким боком, что они становятся заклятыми врагами, что когда-нибудь обязательно должны будут сцепиться друг с другом в смертельной схватке.       И несмотря ни на что, на самом деле, Альбус не уверен, что сможет одержать победу — он, однако, старается пока что об этом не думать, оттягивая страшный миг как можно дольше.       И вот теперь это письмо. И Геллерт, который впервые за двадцать лет сам находит его и первым идёт с ним на контакт.       По-хорошему, конечно, Альбусу не следовало поддаваться на провокацию. Не следовало соглашаться и идти на эту встречу — на худой конец, следовало взять с собой отряд авроров или поставить в известность Министерство — как-никак, Геллерт Гриндельвальд — опасный преступник, за которым гоняется полмира, но…       Альбус, конечно, ничего из этого не делает. Никому ничего не говорит и в гордом одиночестве идёт на долгожданную встречу.       «Три гарцующих пони» встречают его уютным теплом, лениво потрескивающим в камине огнём и известием, что «вас уже ждут». Альбус кивает благодарно в ответ и молча поднимается следом за хозяином по лестнице.       За годы расставания Геллерт мало меняется — так, по крайней мере, кажется Альбусу. Его сердце сжимается от тоски, когда он разглядывает родные черты вживую, а не на страницах газет. Болезненная волна некогда счастливых воспоминаний против воли поднимается внутри, и он горько улыбается одними уголками губ: — Здравствуй, Геллерт. — Здравствуй, Альбус, — почти забытый голос иглами впивается в растормошенные раны и заставляет их кровоточить ещё сильнее — ему требуется приложить немалые усилия, чтобы сдержать порыв послать всё к чёрту и просто стиснуть своего «смертельного врага» в крепких объятиях.       Вместо этого он принимает чужие условия игры и спрашивает, о чём же с ним так жаждали поговорить.       Ответ буквально застаёт его врасплох.       Конечно, сначала Геллерт привычно щетинится, но по его едва уловимой реакции Альбус внезапно понимает, что он не был уверен в том, а согласится ли Дамблдор на эту встречу вообще. Смутное подозрение ленивым порывом мажет задворки сознания, но Альбус не обращает на него никакого внимания, вместо этого сосредотачиваясь на своём собеседнике.       Геллерт говорит о том, что Альбус меньше всего ожидает от него услышать. Он не может сдержать искреннее изумление, когда видит, что бывший друг и возлюбленный не лукавит с ним, а действительно откровенен. Он теряется, не зная, как правильно отреагировать на услышанное, и неловкая тишина, что зависает между ними, кажется ему невероятно гнетущей.       Он поддаётся порыву и встаёт на ноги. Геллерт, к их общему несчастью, повторяет его движение, и от переполняющих Альбуса чувств ему становится почти физически больно. Он подаётся вперёд и крепко обнимает его — то, о чём он мечтал столь долгих двадцать лет, наконец, становится реальностью. Геллерт, вопреки ожиданиям, не отталкивает и не пытается вырваться, нет.       Он лишь молча отвечает на объятие и обжигает своим дыханием шею. И разум окончательно проигрывает сердцу борьбу.       Они засыпают в объятиях друг друга — истосковавшиеся друг по другу и уставшие. Однако когда утром Альбус просыпается в гостиничном номере, Геллерта рядом с ним уже нет. Он уходит, не оставляя после себя ни записки, ни какого-то другого знака. Альбус хмурится, и недоумение вперемешку с многочисленными вопросами терзает его, когда он возвращается в Хогвартс.       Что всё это значит?       Что это было?       Спонтанность или тонкий расчёт?       И как он, Альбус Дамблдор, должен на него отреагировать? — ответа у него, на самом деле, нет ни на один из этих вопросов.       Альбус сводит брови на переносице и в очередной раз откладывает перо и чистый пергамент в сторону.       По-хорошему, ему бы следовало написать Геллерту и задать всё эти вопросы в лоб, но как только он собирался сделать это, каждый раз его что-то останавливало. Сомнения и ещё большие вопросы, на которые ответов у него тоже нет.       Так незаметно проходит ни много ни мало почти пять месяцев. Обстановка вокруг Альбуса царит, мягко говоря, напряжённая: от Гриндельвальда за это время нет никаких новостей, и магический мир действительно беспокоится по этому поводу.       «Он что-то задумал», «он обдумывает новый план», «он готовит нам нечто ужасное, мы должны быть готовы» — это лишь малое из того, что слышит Альбус, начиная от Косого Переулка и заканчивая Министерством Магии.       Его самого подобное залегание на дно Геллерта также настораживает немало — в купе со спонтанным порывом оно кажется Альбусу сюрреалистичной гротескной игрой. Он много думает об этом, пытаясь проанализировать сложившуюся ситуацию и предугадать следующее действие своего бывшего друга.       Мысли, однако, что лезут в его голову одна нелепей другой, и Альбус недовольно хмурится, запираясь в своём кабинете. Ему кажется, что он что-то выпускает из виду, хватается пальцами за тонкую нить, но она, словно играючи, каждый раз выскальзывает из руки.       И встаёт перед глазами, почему-то, тонким, едва заметным шрамом внизу живота Геллерта, который Альбус нащупывает совершенно случайно. Туманный расплывчатый ответ, который сложно назвать ответом, на вопрос о том, откуда он взялся, смутными сомнениями закрадывается в душу.       Ему ведь как никому другому известно то, что колдуны, на самом деле, не постигли даже крохотной части всех истинных возможностей Магии.       «Но Геллерт мужчина», — Альбус пытается гнать нелепицу прочь, не смея зарождать в своей душе даже крохи болезненной надежды, однако она покидать гениальную голову отказывается совершенно.       И, в общем-то, не зря.       Он держит в своей руке неподписанный лист с ответами на все терзающие разум вопросы, исписанный крупным торопливым почерком. Письмо явно написано рукой женщины — за годы преподавания Альбус учится безошибочно определять половую принадлежность человека по его почерку. Это удивляет его и настораживает, и вызывает любопытство, отчего он вчитывается в сплошную вязь чужих букв с удвоенной внимательностью.       «Здравствуйте, Альбус!       Вас может удивить моё письмо — мы с вами совершенно не знакомы, однако вы наша последняя надежда — Геллерт невыносимо упрям, и все попытки уговорить его написать вам самостоятельно, как вы можете догадаться, потерпели неудачу.       Мне известно, что не так много времени назад вы встречались с ним. Эта встреча не оставила его равнодушным, я вас уверяю. Разбередила старые раны и пробудила те чувства, что казались угасшими. Он не находит себе места после неё — он не хочет попусту тревожить вас своим беспокойством, однако наблюдать за его страданиями более невыносимо.       По определённым признакам я могу лишь догадываться о том, чем ваша встреча закончилась. Могу сказать точно: Геллерт явно не намеревался проводить её в таком ключе. Однако в любом случае, что свершилось, то свершилось, и Геллерт невероятно тоскует по вам. Впрочем, от вас он принёс с собой не только лишь тоску в своём сердце.       Вместе с ней он приобрёл нечто, что в разы ценнее.       Ваша встреча имела последствия, весьма специфичные для любого мужчины. Я не могу прямо поведать вам о них в этом письме — это небезопасно, и кроме того, я просто не имею на это морального права — я и без того рискую взять на себя ответственность большую той, что была мне доверена. Однако я твёрдо уверена в том, что вам всё же необходимо встретиться ещё раз и выяснить друг с другом окончательно ваши отношения и глобальные всемирные последствия, к которым они приведут.       Вам просто необходимо ещё раз увидеться, для того чтобы понять, о чём я говорю.       Как я уже упоминала, Геллерт чертовски упрям, и он отказывался сам обратиться к вам. Поэтому-то я и рискнула сделать это самостоятельно — я не могу допустить повторение той же роковой ошибки, которую он совершил двадцать лет назад.       Я не могу допустить, чтобы снова была сломана ещё одна невинная судьба — я уверена, вам прекрасно известно это чувство.       Надеюсь, я не ошиблась в вас, мистер Дамблдор, и вы именно тот человек, который сможет правильно истолковать всё мною написанное. И не просто верно истолковать, но ещё и принять открывшуюся истину, и суметь разделить чужое бремя на двоих, приняв его как величайший дар.       Пожалуйста, отправьте ваш ответ с этой совой как можно скорее»       Перечитав письмо несколько раз, Альбус поражённо смотрел на него. Он не был глупым человеком, и посыл этой неизвестной женщины сразу же дошёл до него — в конце концов, он ведь и сам много думал об этом. Поверить в то, что его подозрения оказались правдивы, было непросто, но с другой стороны, Альбус как никто знал о том, насколько же всё-таки были невежественны колдуны и безграничны возможности Магии. И если она действительно наградила их — его и Геллерта — таким даром, то…       Нужно было быть совсем идиотом, чтобы добровольно от него отказаться.       Он улыбнулся — робко и неуверенно — и взял перо в руки. Слова, до этого терзающие его смутными подозрениями, теперь легко складывались в подходящие строки, и уже через пятнадцать минут сова несла его уверенный ответ.       Хрупкую надежду на счастье, разделённое на двоих.