Du kan motta
22 января 2019 г. в 02:28
Аврелий нервно встал на ноги, когда первым заметил спускающегося к ним отца. Следом за ним шёл мужчина, излучающий спокойствие и уверенность. «Мой второй отец», — мысленно констатировал факт юноша, не спуская с него глаз.
Винда и Квинни также поднялись на ноги, когда колоритная пара, за отношения которой они так переживали последние полгода, подошла ближе. Они улыбаются — Винда обворожительно, а Квинни немного сконфуженно, — но не произносят ни слова, позволяя семье сначала разобраться друг с другом.
— Вот, Альбус, это твой сын, — Геллерт подошёл к Аврелию и положил руку на его плечо. После повернул голову к юноше и второй рукой указал на, в общем-то, не нуждавшегося в своём представлении мужчину: — А это, Аврелий, Альбус Дамблдор — твой второй отец.
Аврелий растеряно, совершенно не зная, что сказать этому человеку, смотрел на него. Тот отвечал ему спокойным внимательным взглядом.
Темноволосый и темноглазый юноша мало похож на него — Альбус вглядывается в его лицо и не видит сходства с собой. По правде говоря, не особо он видит его и со стоящим рядом Геллертом, однако плавных общих черт с родителем, подарившим ему жизнь, у Аврелия, определённо, больше. Альбус улыбается мягко и также мягко обращается к сыну:
— Здравствуй, мой мальчик.
— Здравствуй, отец, — тот кивает скованно, чувствуя себя невероятно неловко; Альбус, словно чувствует эту неловкость, подбадривающе хлопает сына по второму плечу и плавно переводит своё внимание с него на стоящих чуть поодаль женщин.
— А вот и мисс Гольдштейн, которую мне абсолютно точно не следовало вербовать в свои сторонники, — Геллерт стрельнул колючим взглядом в Квинни.
Та лишь молча переглянулась с Альбусом, во взгляде которого горело озорное лукавство, и тихо хихикнула, хитро сверкая глазами. Наблюдающий за их мысленным диалогом Геллерт недовольно нахмурился.
— И почему мне кажется, что едва встретившись, вы плетёте против меня новый заговор? — он по очереди посмотрел на Альбуса и Квинни.
— Ну что ты, дорогой, и в мыслях не было, — Альбус поднял руки в примирительном жесте, в искреннем удивлении округляя глаза и всем своим видом демонстрируя беспочвенность обвинений.
Гриндельвальд смерил его недоверчивым взглядом и странно хмыкнул себе под нос, разворачиваясь.
После знакомства с Виндой Розье — последним членом неугомонной троицы, она вся, а также главная влюблённая пара года, покинула «Три гарцующих пони», возвращаясь из Швейцарии обратно в Австрию, в замок Нурменгард. В свете сложившихся событий Альбусу и Геллерту предстоял непростой разговор, и их компаньоны, понимая это, тактично удалились, оставляя их вдвоём.
— Геллерт, ты ведь понимаешь, что в твоём положении продолжать заниматься тем, чем ты занимался до этого, более невозможно? — Альбус вздыхает, внимательно глядя на своего собеседника. — Не только пока ты беременный, но и когда ребёнок родится тоже — ты ведь не станешь добровольно подвергать его опасностям, не правда ли? — он чуть щурит глаза, спрашивая с лёгким нажимом и тут же продолжает, не дожидаясь ответа, который, в общем-то, и не нужен. — А даже если бы и хотел — теперь тебе этого сделать не позволю я, — в его голосе мелькает твёрдость, и Геллерт, который, на самом деле, и не думал спорить, всё-таки не удерживается от ехидного замечания:
— А что если в моих планах было, когда ребёнок родится, подбросить его тебе? Так бы я обезопасил его, а у меня были бы развязаны руки? — Альбус одаривает его в ответ насмешливым и весьма красноречивым взглядом, и Геллерт фыркает, откидываясь на спинку кресла.
— Мы же оба прекрасно понимаем, что этого не было в твоих планах, — Дамблдор констатирует факт. — Иначе точно также ты бы поступил ещё двадцать лет назад.
Геллерт неопределённо повёл плечами и ничего не сказал в ответ. Он не был дураком и прекрасно понимал, что как только Альбус обо всём узнает, всему придёт конец. Альбус, всегда слишком импульсивный и порывистый в своей любви, никогда бы не позволил, чтобы его ребёнку причинили вред. Человеку, который этому самому ребёнку подарит жизнь, кстати, тоже. По крайней мере, не тогда, когда в его силах и возможностях защитить его не только от внешнего мира, но и от внутренних демонов.
Геллерт улыбается уголками губ. Возможно, в глубине души он признаёт, что это именно то, чего он больше всего хотел. Не всю жизнь, нет, но тогда, когда юношеский максимализм отступает окончательно, а на его место приходит рационализм и житейская мудрость.
— Похоже, у меня нет другого выбора, да? — он лукаво сверкает глазами, тянет с наигранным пренебрежением, будто действительно делает величайшее одолжение, сдаваясь на милость победителя. Не может сдержать искреннего веселья, когда видит, как изумление мелькает на лице собеседника.
— Ты так просто согласишься? — Альбус явно ищет подвох, и Геллерт выдыхает, склоняя голову набок.
— Ты сделал всё и даже больше для того, чтобы переубедить меня, — фыркает, многозначительно кивая на свой живот, и тем самым подтверждает слова, сказанные до этого.
Альбус в ответ смеётся и, вставая со своего места, сгребает невозможного возлюбленного в крепкие объятия. Геллерт с удовольствием отвечает на них, отмечая, что безумно скучал по теплу чужого тела.
— Однако… что мы скажем миру? — он лениво заглядывает в голубые глаза, чуть отстраняясь и нежась в заботливых руках. Думать самому не хочется совершенно, и Геллерт позволяет себе расслабиться. — И что будешь делать ты сам? У тебя ведь, вроде как, учебный год в самом разгаре.
— И куча свободных одиноких вечеров, которые я с удовольствием буду проводить с тобой, — Альбус парирует легко, целуя возлюбленного за ухом. Тот довольно улыбается в ответ на такое простое движение. — А насчёт всего мира… Я позабочусь об этом.
Магическое сообщество бурлит и кипит от известия, что Геллерт Гриндельвальд добровольно сдался на милость Альбуса Дамблдора. Оно требует ему самого страшного наказания за содеянные злодеяния, и Альбусу приходится применить всё своё красноречие и авторитет, чтобы убедить его в том, что это вовсе необязательно.
— Геллерт Гриндельвальд раскаялся в своих поступках и убеждениях, — Альбус говорит это уверенно. — Как бывший преступник, он будет находиться в заточении, под моим строжайшим контролем — уверяю вас, подобных мер будет достаточно для того, чтобы раз и навсегда развеять его гордыню, — он старается быть убедительным, и доверяющее ему практически безоговорочно магическое сообщество, в конце концов, сдаётся.
Пытается, правда, выведать у Альбуса хоть какие-то подробности того, как же ему удалось одолеть величайшего тёмного мага столетия, не предав это событие изначально огласке. Пытается влезть за завесу тайны и посмотреть, как же победитель будет измываться над проигравшим, но…
Альбус виртуозно пресекает все эти попытки, своей могучей спиной закрывает Геллерта от любопытных глаз. Защищает его и их общее сокровище, что он носит под своим сердцем, никому не позволяя потревожить чужой покой.
— Заточение под твоим присмотром и вправду худшее из наказаний, — Геллерт фыркает беззлобно, читая газетную статью, и улыбается незаметно, когда Альбус смеётся ему в макушку, прижимая к себе.
Едва ли он действительно мог рассчитывать, что всё обернётся таким грандиозным провалом — Геллерт, правда, вовсе был не против. Да и, в конце концов, кто сказал, что это был провал, а не прекрасная возможность объединить разрозненные силы? Для того, чтобы в один прекрасный день свершить революцию вдвоём, так, как они с Альбусом когда-то и мечтали. Построить лучший мир, где все будут равны и каждый сможет свободно любить того, кого захочет, и показать этот мир своим детям — не изгоям и не отщепенцам, а обычным магам, таким же, как и все.
Геллерт улыбается довольно и думает о том, что всё, в итоге, сложилось даже лучше, чем он мог предположить. Ведь он теперь по-настоящему был не один.