Natta den kjem

      Благодаря стараниям Альбуса страсти вокруг его «схватки» с Геллертом Гриндельвальдом, прошедшей мимо всего магического мира, достаточно быстро затихают и вовсе сходят на нет уже спустя пару месяцев после громкого заявления. За это время, правда, делегация из представителей нескольких европейских и американского Министерств всё-таки наведывается в Нурменгард дабы проверить, насколько суровы условия заточения Геллерта Гриндельвальда.       Совместными стараниями Альбуса, Квинни и Винды удаётся сделать видимость неприступного, неприветливого и неуютного места, в котором опасному преступнику надлежит провести не один десяток лет. Сам «опасный преступник», такой же хмурый и неприветливый, встречал гостей с впечатляющим хладнокровием и равнодушием, сидя в своём любимом кресле с книгой в руках. Он удостоил комиссию чинуш ленивым пренебрежительным взглядом и даже не думал вставать и как-либо красоваться перед ними.       Не блещущие особой наблюдательностью, они, таким образом, не заметили то, что Геллерт всеми силами пытался от них скрыть. — Мистер Дамблдор, а кто эти люди и что они здесь делают? — закончив осмотр, к невозмутимому Альбусу с сильным французским акцентом обратилась одна из представителей французского Министерства. — Мои доверенные люди, — не поведя и бровью, отозвался тот, быстрым взглядом окидывая фигуры Квинни, Винды и Аврелия, которые также присутствовали во время этого самого осмотра. — В конце концов, я не всё время смогу находиться здесь, поэтому в моменты моего отсутствия присматривать за узником будут они, — женщина понимающе закивала.       Таким образом, вопрос был урегулирован окончательно, и мировое сообщество успокоилось и потеряло всякий интерес к человеку, что ещё недавно держал его всё в страхе и ужасе. — Это твоя вина, — недовольно ворчал Геллерт. — Посмотри, во что я из-за тебя превратился, — сопротивлялся он, правда, без особого энтузиазма. — Тебе полагается законный декретный отпуск, — весело откликался на это Альбус, игнорируя недовольное ворчание возлюбленного и целуя его в висок, прежде чем аппарировать в Хогсмид.       К их общему сожалению, проводить абсолютно всё своё время с Геллертом он не мог — обязанности школьного преподавателя заставляли львиную долю дня отдавать Хогвартсу. Геллерт, однако, не сильно расстраивается по этому поводу (по крайней мере, в этом он пытается всех убедить). Он не чувствует себя таким уж одиноким, ведь практически всё это время рядом с ним пребывает незабвенная компания неугомонных женщин и его старший сын.       Он продолжает учить его управлять своими силами и направлять их в нужное русло — юноша учится быстро, схватывает всё налету, и Геллерт искренне гордится успехами сына. Сближается с мальчиком постепенно и незаметно, привязывается к нему и с удивлением замечает, что действительно ощущает себя родителем. Всерьёз беспокоится о нём, а потому в один прекрасный день яснее обычного замечает подавленное состояние Аврелия. — Ты скучаешь по этой девочке-змее, верно? — Геллерт тяжело опускается на скамейку во внутреннем дворике, где сидит его сын, осторожно придерживая уже совсем круглый живот. Аврелий вздрагивает, быстро смотрит на родителя и тут же опускает глаза вниз, судорожно выдыхая. — Ты можешь пойти к ней, если хочешь. — Но что если она не захочет видеть меня? — он хмурит брови, и Геллерт не может сдержать весёлый смешок. — И это говорит мне человек, который пару месяцев назад изо всех сил убеждал меня отринуть страх и сделать шаг навстречу любимому человеку? — уши Аврелия на этих словах вспыхнули, и он осторожно посмотрел на отца. — Вы всё ещё злитесь, да? — спросил осторожно, но с долей обречённости, на что Геллерт отрицательно покачал головой: — Нет, мальчик мой, — он приобнял сына за плечи. — Я всего лишь хочу тебе напомнить, что пока ты не попробуешь, то не узнаешь наверняка. — Да, вы правы, — Аврелий вздохнул, опуская голову и виском упираясь в край родительского плеча. — Я попробую, — он кивнул сам себе и, не спрашивая разрешения, осторожно коснулся круглого живота отца, проводя по нему рукой.       Как раз вернувшийся из школы и случайно заставший такую картину Альбус тепло улыбается, наблюдая за ней.       Весна благоприятно влияет на каждого жителя замка, и кроме Аврелия наладить свою личную жизнь наконец-то решается и Квинни. Она гостит у сестры и Ньюта, забирая с собой Аврелия, который пытается помириться с Нагини. Винда же просто тактично удаляется, ссылаясь на какие-то дела в Париже, и замок, таким образом, практически полностью пустеет.       В конце концов, в нём остаются лишь Альбус и Геллерт вдвоём — в школе как раз пасхальные каникулы, а потому Альбус может позволить себе провести это время вместе с Геллертом.       Ни один из них ничего не имеет против этого.       Срок беременности, тем временем, приближается к восьми месяцам. Дитя внутри растёт с каждым днём, толкается, двигается. Живот становится совсем большим и тяжёлым, и Геллерту всё сложнее долго стоять или ходить. Он шумно выдыхает, одной рукой держась за поясницу, когда ребёнок особенно сильно давит на почки и лёгкие. Второй же в жесте мягкой нежности он гладит успокаивающе живот и вздрагивает, когда чувствует на своих плечах чужие, обжигающе-горячие руки. Они мягко проводят по плечам, опускаются ниже и ниже и останавливаются рядом с рукой Геллерта. Осторожно касаются упругой кожи, очерчивая круглый живот, и ловят нетерпеливые ответные толчки.       Геллерт морщится и откидывается на грудь сидящего сзади мужчины. Лениво смотрит из-под полуприкрытых век, и тепло заполняет его до краёв.       На лице Альбуса Дамблдора такая нежность и любовь, что у Геллерта невольно щемит сердце.       Альбус касается его всегда, когда выпадает хоть малейшая возможность сделать это. Он словно пытается наверстать упущенное, задаривая мимолётными ласками не привыкшего к чрезмерному тактильному контакту Геллерта. Тот, однако, вовсе не против, скорее наоборот, отмечает, что это чертовски приятно, в то время как Альбус гладит его круглый живот. Наклоняется и целует его, прислоняется к нему ухом и закрывает глаза, слушая их ребёнка. Он действительно ждёт его появления, и страхи окончательно покидают Геллерта, когда он зарывается пальцами в чуть отросшие медные пряди, лениво перебирая их.       И думает о том, что в прошлый раз и вправду многого был лишён. — Альбус, моё время скоро придёт, — он чувствует, что срок медленно подходит к концу; сжимает чужую руку, а второй медленно проводит по совсем круглому животу. Чувствует, как напрягается всем телом лежащий рядом возлюбленный. — И я хочу, чтобы ты был рядом со мной, когда это случится. — Я буду с тобой, — Альбус обещает уверенно, лениво поглаживая возлюбленного по отросшим светлым волосам. — И если я чем-то смогу тебе помочь — я всё сделаю для этого, — он прикрывает глаза и, нарушая затянувшуюся паузу, осторожно просит: — Расскажи, как ты справился со сложностями рождения в прошлый раз? — в вопросе его мелькает беспокойство, и Геллерт неопределённо ведёт плечами: — Как-то справился, — задумывается надолго, а после погружается в воспоминания: — Это было тяжело. Всё было тяжело, не только рожать. Я вынужден был постоянно бежать и скрываться, опасаясь, чтобы меня не нашли и не раскрыли. Когда же время пришло, я остался один. Я плохо помню, как прошли роды, но это абсолютно точно было ужасно. Не знаю, как мне удалось не отключиться от боли и сосредоточиться на необходимых заклинаниях, чтобы не навредить ни себе, ни Аврелию… Впрочем, в этот раз я ведь буду не один, поэтому, думаю, всё пройдёт удачней, — он беспечно ведёт плечами, скрывая за этим жестом собственную тревогу.       Альбус, словно чувствует это, притягивает возлюбленного за плечи и прижимает к себе. Ему не нужны слова, чтобы успокоить Геллерта, и тот расслабляется в чужих руках. На несколько недель забывает об этом разговоре, пока не приходит время разрешиться от тяжкого бремени.       Резкая вспышка боли, как и в прошлый раз, проходит через всё тело, оповещая, что пора. Геллерт кривится, морщится, позволяя Альбусу и давно вернувшемуся Аврелию взять себя под руки и отвести в комнату. Вернувшиеся тогда же Квинни и Винда помогают мужчинам и взваливают на свои плечи самую ответственную роль.       Вторые роды даются Геллерту так же тяжело, как и первые. Прошивают тело болью и паническим страхом, бьющейся в голове мыслью, что он должен держать всё под своим контролем. Против воли встают воспоминаниями двадцатилетней давности, кровавым туманом забытия. Женские голоса доносятся откуда-то издалека — он не может расслышать, что они ему говорят, и жуткий страх, что он не справится, скручивает внутренности тугим узлом, перебивая дыхание. — Я с тобой, Геллерт, всё будет хорошо, — шёпот Альбуса и его сильные горячие руки, на которые он опирается, отрезвляют и дают силы, и Геллерт немного расслабляется, отпуская разум. Сосредотачивается и крепко сжимает чужую ладонь в своей, пока тишину комнаты не разрывает пронзительный детский плач.       Он с трудом заставляет себя оставаться в сознании, пока Квинни через Альбуса передаёт ему маленький свёрток. Девочка, их с Альбусом дочь, смотрит на родителя такими же ясными, как у отца, голубыми глазами, и Геллерт не может сдержать уставшей, но счастливой улыбки. Он прижимает дитя к себе и практически мгновенно проваливается в глубокий сон, не слыша совершенно, что ему говорит Альбус.       Сейчас это, в общем-то, не так уж и важно.