Жизнь продолжается.

Его величество Шеллар нередко досадовал, что не может оказаться в нескольких точках пространства одновременно. Он мог держать в голове множество дел, работать по двадцать часов в сутки, запоминать невероятный объем информации, но вот оказаться в нескольких местах сразу – увы! Вот и сейчас его величество сожалел о невозможности раздвоиться. Ибо именно сегодня маги собирались, чтобы обсудить события последних дней, в том числе и достойные сожаления попытки вызвать волнения в Ортане, предпринятые мифическими учениками их покойного коллеги Кулиуса. Шеллар понимал, что вряд ли почтенные мэтрам удастся что-то добавить к основной версии, и что обсуждение скатится и надолго застрянет на перемывании костей покойному коллеге. Но королю, тем не менее, очень хотелось присутствовать на этом собрании. Ведь маги будут предлагать свои версии случившегося, и при их обсуждении ему наверняка удастся услышать что-нибудь интересное о редких и полузабытых магических практиках. А его величество очень любил узнавать новое, считал, что ненужной информации не бывает, и весьма болезненно воспринимал нежелание уважаемых мэтров сообщать ему некоторые сведения, касающиеся магической науки. Но как раз в тот момент, когда король аргументированно излагал своему придворному магу необходимость своего присутствия на собрании почтенных мэтров, секретарь доложил о срочном послании от его величества Элвиса. Распечатав письмо, король показал его мэтру Истрану и спокойно сказал, что, увы, присутствовать на собрании магов не сможет. Но он очень просит уважаемого мэтра не забыть еще раз проконсультироваться с коллегами по вопросам о временной задержке и пространственном интервале при наведении фантомов. Все же эти возможности надо окончательно исключить, чтобы сосредоточиться на основной версии. - Да, ваше величество, я помню и проконсультируюсь. Если уж вам недостаточно моих знаний и вы не желаете мне поверить, что на такое ни один маг не способен, классический он или неклассический! - Мэтр, при всем моем уважении к вам и вашим знаниям я все же допускаю, что существуют новые, или, напротив, полузабытые разработки, ускользнувшие от вашего внимания. Сказав это, король пересек кабинет, открыл дверь и строго велел секретарю не впускать никого, пока он лично не разрешит, поскольку ему надо поработать с документами. Потом подошел к рассерженному мэтру, уже начавшему кастовать телепорт, и через несколько секунд исчез в сером облачке. Небольшая комната, в которую привел короля встретивший его слуга, была разделена на две части натянутой ленточкой. В одной половине стояло на подставке впечатляющих размеров зеркало, в другой на расставленных в два ряда креслах сидели несколько человек. Окажись здесь Ольга, сочла бы, что находится в кинозале, где показывают кино для избранных. Шеллар дружески кивнул сидящему в первом ряду Элвису, с почтением поклонился сидящей чуть в стороне строгой даме дивной красоты, небрежно махнул рукой прочим, дернувшимся встать при его появлении, и бесшумно прошел к пустому креслу в первом ряду. Он знал, что зрительская половина комнаты отсечена односторонней завесой безмолвия, границу которой и обозначила ленточка, но все же считал необходимым соблюдать тишину. Уже привыкший к подобным просмотрам Элвис взял со столика блокнот и чиркнул три слова: «круннииты тундра мелоинит». Шеллар кивнул понимающе. Ну да, слово «мелоинит» попадалось в новостях с Альфы, подборку которых регулярно приносил ему Жак. Дорогое и редкое сырье. И господа, стало быть, сейчас обсуждают, как бы в обход всех законов добраться до его залежей на землях этих самых крунниитов. Приложение к договору Раэла предусматривает ограничение и даже запрет разработки полезных ископаемых в полярных районах Беты. И то, как эти господа планируют обходить запрет, может многое о них рассказать. Понять их modus operandi (Шеллару нравился этот термин жителей Альфы, и иногда он употреблял его, рассуждая сам с собой). Король поискал в зеркале знакомые лица. Среди прочих сразу бросалась в глаза несравненная госпожа Родригес, чья тень столь же впечатляюща, как ее дивная красота, а данное ей в определенных кругах прозвище «Прекрасная пиранья» как нельзя точно характеризует некоторые черты ее характера. Элвис, поймав взгляд Шеллара, кивнул в ее сторону и чуть заметно усмехнулся. Да, вряд ли король Лондры забудет, как эта дама вместе с коллегами очень убедительно обещала ему полгода назад не рассказывать коллеге Шеллару про похищение его сына. Рядом с незабвенной госпожой Родригес развалился в кресле господин Монтроуз, председатель одного из комитетов в ассемблее межмировой дипломатии. А вот лощеного мистера Гранта что-то то не видно. Зато и видно, и слышно мистера Пеллингви, знакомого Шеллару по нескольким предыдущим подобным мероприятиям. Очень неприятный господин, весьма напоминающий покойного господина Хаббарда, только масштаб притязаний побольше. Ну да, вот прямо рвется он приобщить коренные народы Северного континента к межмировому сотрудничеству и новейшим технологиям. Можно представить, во что обойдется коренным народам его бескорыстная помощь. Подобные просмотры в последние несколько лун устраивались регулярно. Сегодня им посчастливилось посмотреть полуофициальное совещание, протоколы которого не будут обнародованы даже в урезанном виде. Протокольные мероприятия, информация о которых потом попадала в Сеть, представляли куда меньший интерес, но и их иногда просматривали. У Шеллара с Элвисом быстро появилось новое развлечение – угадывать, что именно из сказанного будет включено в официальные отчеты и в какой формулировке. Английский оба монарха худо-бедно выучили, а на переговорах обычно использовался именно этот язык. Впрочем, развлечение уже начало приедаться, результат чаще всего был слишком предсказуемым. А вот такие полуофициальные встречи представляли куда больший интерес и лучше давали возможность понять, кто есть кто в политическом мире Альфы. Сегодня можно будет предложить Элвису спрогнозировать, какая схема все же будет выбрана собравшимися для того, чтобы загрести мелоинит и начать разработки – ведь сегодня явно предварительное совещание. Вряд ли эти господа перейдут к официальным действиям раньше, чем через десять дней. Королям вполне хватит времени сформулировать версии, записать, запечатать, отдать придворным магам и дождаться официального заявления. Чуть сбоку от Элвиса и Шеллара на высоком стуле восседала мэтресса Этьенна, одна из десятка «молодых коллег», которых по совету Шеллара уважаемые мэтры прошлой осенью, в дни переговоров, невидимыми провели на заседание, дав им возможность хорошенько запомнить господ из делегации Альфы. Впрочем, в качестве подстраховки ребята из службы Флавиуса постарались разжиться еще и какой-нибудь мелочью типа использованного носового платка, зубочистки или пары волосков. Все это дало возможность следить за господами из делегации через зеркала и узнавать кое-какие подробности из жизни той части обитателей мира Альфа, которые могли доставить проблемы их миру. Причем придворные маги, на первых порах поочередно дежурившие у зеркал, со временем охотно переложили дежурства на коллег помоложе. Конечно, далеко не всегда полученная информация представляла интерес. В конце концов, в составе делегации тогда были официальные политики, а не истинные хозяева мира - те предпочитали не светить свои лица. К тому же столь прискорбный для делегации Альфы исход переговоров вряд ли поспособствовать карьерному росту входивших в нее господ. Во всяком случае, к обсуждению самых сокровенных тайн они явно допущены не были. Как удалось выяснить, госпожа Метлецкая, к примеру, сейчас занималась в основном преподаванием в Академии международных и межмировых отношений, а в свободное от работы время вовсю готовилась к свадьбе дочери. И куда больше межмировых отношений интересовали ее сейчас визуальное, аудио- и одоро- оформление арендованного для торжества павильона, голографическое шоу на крыше, фасон платья для себя и дочери и меню банкета. Грант тоже, похоже, к важным политическим вопросам допущен не был, хотя без конца куда-то ездил в составе каких-то делегаций, кого-то представлял и что-то урегулировал. На досуге же он пытался распутать собственные сложные отношения с женой и любовницей, пристроить на лечение великовозрастного племянника-наркомана или хотя бы убрать его с глаз общих знакомых, чтоб не попортил дядюшке карьеру. О жизни господина Имодзумы было известно мало, поскольку он далеко не всегда использовал в общении английский, довольно часто занимаясь проблемами народов Азии, обычно обсуждаемыми на другом языке. Пока шел поиск переводчика, за ним не наблюдали, тем более что попытки сделать это вызывали у этого господина тревожную реакцию – видно, хорошо развитая Тень давала о себе знать. Во втором ряду, за спинами монархов, сидели слушатели особых курсов при разведшколе – так скромно именовались новое учебное заведение, совместно основанное королями Лондры и Ортана. Пока его слушатели, набранные из ортанского корпуса магов, из разведок двух стран и учеников мэтрессы Алиенны, постигали языки и культуру мира, в котором им в будущем предстоит работать. Периодические просмотры, подобные сегодняшнему, были частью их обучения. Сидящий чуть сбоку на высоком табурете юноша быстро водил по листу карандашом, время от времени бросая быстрый взгляд в зеркало. Наброски, входившие из-под его карандаша, не только позволяли легко опознать изображенного, но словно бы рассказывали нечто о его характере. В дополнение художник тщательно перерисовывал на лист непонятные ему значки с бейджика или стоящей перед человеком таблички. Еще один молодой человек, обладатель темных пронзительных глаз и узкого скуластого лица, брал у соседа портреты и прикалывал к ним листочки с собственными заметками. Этот адепт школы чистого разума, достойный ученик мэтрессы Джоанны, считался среди коллег немного не от мира сего. Достигнув некоторых успехов в традиционных практиках типа магического сканирования, он в то же время увлекался столь экзотическими и непопулярными среди магов его школы методами, как физиогномика и паралингвистика. Четыре луны назад король Шеллар озадачил Джоанну категорическим требованием узнать что-либо о мыслях тех, кого они видят в магическом зеркале. Та сперва долго объясняла, почему это невозможно, призывая в свидетели мэтра Истрана и других коллег. Потом отчаялась вправить мозги невежде, не знакомому с основами магических наук, и сплавила ему ученика-оригинала. Как ни странно, это сработало, и упрямый монарх на какое-то время отстал от утомленной его требованиями менталистки. Сейчас молодой маг старательно составлял психологические портреты участников совещания, ориентируясь на ведомые лишь ему признаки – выражение лица, движения рук, положение тела и прочие столь же далекие от классической менталистики вещи. Но даже этот мастер своего дела вряд ли смог бы что-нибудь прочесть на бестрепетном лице сидящей неподалеку от него метрэссы Этьенны. Именно эта дама настроила зеркало и сейчас показывала им происходящее в другом мире, одновременно записывая происходящее на кристалл. Мэтресса воспринимала организацию подобных трансляций как свой долг, долг профессиональный и родственный, ибо никак не могла отказаться от просьбы родителей своей почтенной матушки, бывших к тому же ее старшими коллегами и наставниками. Исключительно из уважения к ним она оборудовала в своей башне, которую не покидала последние семьдесят лет, эту просмотровую комнату, пожертвовав уединением и оставив на время свои изыскания, столь важные для магической науки в целом. В какой области магической науки проводила изыскания почтенная мэтресса, Шеллар не знал. Последние семьдесят лет она общалась лишь с некоторыми коллегами, и то изредка и только для того, чтобы представить и обсудить результаты своих исследований. Все же остальное время она просила ее не беспокоить, дабы не нарушать требуемого для работы сосредоточения. Удивительным образом давнее решение благовоспитанной и чопорной мэтрессы Этьенны удалиться от мира и сосредоточиться на решении задач чистой науки совпало по времени с взрослением ее единственной дочери, но это совпадение тактичные коллеги предпочитали не замечать. Шеллар представлял, до чего же надоело бедной женщине ее уединение – настолько, что даже эта странная деятельность по настройке зеркала, выставлению завесы безмолвия и записи на кристалл непонятных ей речей стали отдушиной. А присутствующих ей можно было не бояться – короли были достаточно тактичны и ни словом, ни взглядом не выразили своего интереса к ней как к матушке мэтрэссы Этель. Что же до прочих присутствующих, то у них ее имя никаких ассоциаций не вызывало. Вопрос «как это у почтенной и благовоспитанной Этьенны выросло вот такое» перестал обсуждаться задолго до их рождения, и вряд ли присутствующая здесь молодежь могла даже представить, что эта строгая дама приходится матерью развеселой магичке, известной всему континенту своей половой невоздержанностью. Мэтресса, казалось, не обращала внимания на присутствующих, всецело поглощенная своим делом. Небольшая коллекция записанных ею и ее коллегами кристаллов тщательно сберегалась, а госпожа Гольдберг прослушивала их и аккуратно записывала все сказанное на английском и ортанском. Отдельные фрагменты записанного дополнили список учебных пособий, изучаемых слушателями специальных курсов, и, конечно, Шелларом и Элвисом, уже пять лун старательно овладевающими тонкостями речи земляков мистера Хаббарда и мистера Гранта. В этот раз была очередь мэтра Алена принимать коллег и вести заседание. И что может получиться, если за дело берется такой раздолбай, как Ален? Разумеется, полное безобразие. Впрочем, безобразие началось не сразу. Сперва все было вполне пристойно, и даже Силантий не опоздал. Напротив, явился раньше других и сидел молча, в глубокой задумчивости, подперев рукой щеку. Когда Хирон доставил Джоанну и Морриган предложила начинать, Силантий вдруг встрепенулся, обвел собравшихся слегка осоловелым взглядом и сказал как-то невпопад: - К нашей Лисавете намедни эльф припожаловал. Последовала немая сцена. Лисавету помнили все. Когда полтора года назад она начисто забыла все, что знала, включая свое имя, ее обследовала добрая половина присутствующих. Морриган пыталась понять, какой яд мог дать такой эффект, Истран и Хирон – определить болезнь, Джоанна - вернуть память. Неудачу потерпели все. Год назад Лисавету показывали даже Орландо в надежде, что эмпат поймет что-то, скрытое от прочих. Орландо ничего не понял, лишь немного успокоил вздорную тетку, но повторять сей подвиг не рвался. Пафнутий распорядился поместить беспамятную сестру под надзор целителей и слуг. Поселили ее подальше от двора, в старом тереме, где когда-то, лет сто назад, жили короли Поморья. Сейчас этот терем, окруженный густым садом, был еще крепок, и причиной строительства нового дворца послужила не его ветхость, а лишь недостаток в нем места – он перестал вмещать разросшийся двор. Лисавета жила тихо, скандалила мало, кто она есть, не особо помнила, брата, дочерей и племянников не узнавала. Впрочем, Пафнутий повелел родне навещать недужную родственницу, рассказывать ей про ее семью, а слугам было приказано потихоньку учить ее, как учат малых детей. Так что на сегодняшний день поморская принцесса уже не путала солнце с луной и стол с кроватью, да и родню худо-бедно узнавала. Первым повисшую паузу прервал мэтр Истран. - А этот эльф кого-то искал? О чем он спрашивал Лисавету? И... как он выглядел? Большинство присутствующих вскинулось, поняв суть вопроса. Все помнили, что именно в этом старом тереме Роана когда-то встречалась со своим эльфом. Не он ли в приступе сентиментальности захотел разыскать былую любовь? - Да в том-то и дело, что он как раз Лисавету искал. Объявился в саду и ну спрашивать служанку, мол, где тут у вас принцесса Лисавета? Та решила, что, верно, к госпоже еще один целитель припожаловал, ее ж раньше много смотрели. Ну и отвела. А Лисавета, как его увидела, так прямо вскинулась и такое понесла, что и сказать стыдно. Она, де, знала, что он придет, что не нужна эльфам ее сестра, что она-то краше. Видать, в зеркало давно не смотрелась. А эльф стоял, аки каменный, а потом отмер и у слуги спрашивает, это что, и есть Лисавета? Тот кивает. Ну а эльф телепортом – фьють! И нет его. А Лисавета теперь ходит и твердит, что она не хуже сестрицы, что вот и она эльфу люба, и уж как он вернется, так все увидят и узнают… Ален, не выдержав, захихикал, все прочие заулыбались. Лишь Морриган сдвинула брови, о чем-то раздумывая. - А выглядел – ну как выглядел? Ключница все волосами его восхищалась, говорила, что прям сверкали под солнцем. Блондин, стало быть. И еще Лисавета твердила, что вот и в нее эльф влюбился, златовласый да голубоглазый, покрасивше, чем у сестры. - А про сестру она что же, помнит? – поразилась Джоанна, несколько раз обследовавшая поморскую принцессу и не наблюдавшая улучшений. - Да, должно быть, слуги наболтали. А может, вспомнила – отмахнулся Силантий. Истран, все это время с интересом поглядывавший на Морриган, наконец спросил: - Морриган, а тебя чем так взволнована эта история? Тебя тоже удивило неожиданное возвращение памяти к Лисавете? - Да нет. Просто и у нас пять дней назад произошло подобное. - Вот как? - Представь себе. Невесть откуда появились в саду два эльфа и спросили принцессу Элизабет. Ну, стража забегала, позвали распорядителя. Тот спрашивает: «Вам назначено?». А эльфы говорят, что принцесса Элизабет их приглашала. Ну, тот уточнил: «На это время?». Нет, говорят, о времени не уговаривались. Доложили Элизабет. Та решила, что это, вероятно, Раэл с коллегой по делам или от него кто-нибудь. Велела пригласить в приемную. Эльфы вошли. Она им: «Слушаю вас, господа, я принцесса Элизабет». А они переглянулись и без единого слова куда-то телепортировались. Я думала, с тобой будет Шеллар. Собиралась спросить его, не знает ли он, что это было. - Вряд ли. Озадачила ты меня. Они что, ищут таким образом какую-то даму? - Причем принцессу с определенным именем – хихикнул Ален – должно быть, им нужна какая-то Елизавета, а попадают все время не на ту! - Однако... Других принцесс с таким именем в правящих домах нет – заметил Хирон. - Ну почему же – не переставал веселиться Ален – вот у короля наших гномов есть сестрица Лизхен. Очень впечатляющая дама лет примерно пятидесяти, так сказать, в самом соку и расцвете. Знает все ходы и штольни под родной горой, разбирается в рудах и породах не хуже старых горных мастеров и способна, коли понадобится, отстоять в забое двенадцатичасовую смену. Может, они ее ищут? Собравшиеся ответили кто сдержанным смешками, кто неодобрительно молчанием. - Но, возможно, наш коллега прав – сказала, спрятав усмешку, Джоанна – возможно, какой-то эльф ищет давнюю возлюбленную, позабыв, что человеческий век короток. Может ли такое быть? Почтенные мэтры призадумались. - В Ортане была принцесса Элиза, старшая сестра Кендара. Ее уж пятнадцать лет как нет в живых. А других принцесс с таким именем я за последние сто лет не припомню – заметил мэтр Истран. - Я тоже – отозвался Хирон – но я вижу, что коллега Алехандро хочет нам что-то сказать. У вас в Мистралии при дворе тоже появлялись эльфы? - Не при дворе. Говорят, что граф Эссенчиано застал с эльфом старшую дочь. Разразился чудовищный скандал, девицу отослали в монастырь, город гудит. Граф, должно быть, и сам уже не рад, что не скрыл дело. - А как зовут девицу? - Кажется, Катарина. - Гм... – проворчала Морриган – странное нашествие эльфов. К чему бы это? Почтенный Вэнь, на правах новичка не считавший зазорным уточнять что-либо, поинтересовался: - Насколько я помню, подписанный договор сохраняет за нашим миром статус закрытого для людей и эльфов из иных миров? - Вы абсолютно правы, коллега – подтвердил Мэтр Хирон. - Другое дело, что эльфы в большинстве своем легкомысленно относятся к соблюдению договора, как и ко всему прочему. Расовый менталитет, что поделаешь – проворчал мэтр Истран. - Но все же стоит узнать у Раэла, с чего это его соплеменники зачастили к нам - заметила Морриган, явно не желая выходить из образа строгой училки – кто из нас поговорит с Раэлом? Надо же выяснить, что нужно этим эльфам. Что нужно эльфам? Что им необходимо? Так же, как людям, драконам и гномам, им нужны еда, вода и сон. Но еще им нужна красота. Это может быть красота красок, звуков, запахов, красота сплетенных слов. Есть эльфы, не способные прожить без созерцания трав и деревьев, и есть среди них те, что доводят эту красоту до совершенства, направляя рост растений - недаром эльфийские леса стали синонимом чего-то прекрасного. Другие представители дивного народа отдают предпочтение буйству красок на холстах, совершенству скульптур, созерцают и сами творят произведения искусства. Третьи погружены в гармонию звуков, готовы раствориться в ней, создавая и слушая дивные мелодии. Есть и такие, что находят наслаждение в обонянии чудных ароматов, составляют смеси благовоний, самые же искусные выращивают цветы и травы, благоухание которых, смешавшись, дает восхитительный букет. И, конечно, есть среди эльфов поэты и ценители стихов. Есть и оригиналы вроде Раэла, предпочитающие прозу, причем прозу, заставляющую читателя насладиться как нюансами человеческих отношений, так и уверенностью слога и безупречным стилем изложения. Феандилль, как и его собратья, жаждал красоты – но другой. Конечно, он, как и всякий эльф, был способен наслаждаться звуками, запахами, красками. Но главной его радостью, главной потребностью души было видеть и ощущать красоту отношений разумных существ. Любовь, дружбу, сострадание, просто доброе слово и ласковый взгляд. Это было то, что ему необходимо было созерцать – и творить. Последние полгода его жизни можно было сравнить с выживанием в безводной пустыне, где безжалостно палит солнце, выжигая всякую жизнь, где лишь изредка путнику достаются капли влаги и крохи пищи. Но он собирал эти крохи, как бесценный дар Создателя, потому что не будь их – как жить? Да и так ли мало их было, этих даров? Старые и новые друзья из его родного мира, помнящие о нем, щедро делящиеся знаниями, душевным теплом и едой. Без их помощи он мучился бы, видя, как голодают пришедшие к нему за помощью. Жан рассказывал, что в его мире Учитель как-то накормил тысячи людей семью хлебами и двумя рыбами. Не приди на помощь друзья, ему пришлось бы ежедневно молить Учителя о повторении этого чуда! Еще была Ллит, не замечающая жалости и отвращения окружающих, но всегда готовая прийти на помощь любому нуждающемуся. И отец Жан, пожертвовавший возможностью жить в своём благополучном мире ради помощи жителям этого мира, несчастного и отверженного. И Аман, ради жены-мутантки отказавшийся от возможности чуть более комфортно и безопасно жить за стеной оазиса. Была та женщина, ребенка которой он не сумел спасти, как ни старался. Она не упрекала его, не плакала, не просила утешений. Собралась и ушла на другой день после похорон. А спустя пять дней вернулась с чужой девочкой на руках и скупо пояснила, что мать ее шла к нему с караваном, несла дитя, надеялась, что вылечат, падучая у девочки. Дорогой напали жальники, и пол-каравана как не бывало, и мать заели, когда она закрывала собой ребенка. Некому было взять малышку, она и вернулась. Присмотрит пока за сиротой. Падучую он вылечил. И отложил в памяти не улыбку, нет, а просто чуть приподнявшиеся уголки губ той женщины. Не радость – тень радости, но здесь и это было сокровищем. Каждый день он лечил, утешал, молился, и ловил, собирал крохи человеческой любви. Поистине это были крохи, песчинки в океане ожесточения, затопившем этот мир. Да, при нем обитатели лагеря старались не затевать свары, но эльфийский слух так чуток... А иногда ему казалось, что он кожей чувствует разлитую меж людьми ненависть, вдыхает ее с раскаленным воздухом, и она сжигает его снаружи и изнутри, как когда-то жгло проклятие Скаррона. И тогда он извлекал из памяти свои сокровища и любовался ими, как другие любуются картинами, садами, драгоценностями… Вот посветлело лицо мужа, когда он исцелил жену. Вот Ллит, поящая больного, на секунду подняла голову, встретилась с ним глазами и улыбнулась. Вот женщина поделилась куском вяленого мяса с чужим ребенком. Вот кто-то уступил свою очередь на излечение: я подожду, а этому бедолаге нужнее, вот-вот помрет! Как редко это случалось! И насколько чаще встречал он злость, ожесточение, а еще чаще - тупое безразличие, бесконечную покорность жизни. Жизни, уродующей душу и тело. Жизни в мире, где отравлены земля и вода. Но сейчас в этом мире стало немного больше надежды. Если только удастся сделать то, что придумали они все. Три мира, четыре расы объединили усилия, пытаясь сделать эту землю чуть менее ядовитой, а жизнь в этом мире – чуть менее беспросветной. Да, именно так, хотя такой цели никто не ставил. Но если им удастся сделать то, что задумали – значит, жители этого мира не столь уж бессильны перед бедой. И одно лишь осознание этого вернет в этот мир частицу той красоты, которой так жаждет его душа. В целом Шеллар остался весьма доволен нынешним просмотром. Во-первых, на сегодняшнем собрании присутствовали, кроме профессиональных политиков, и их закулисные хозяева, которых следовало взять на заметку. Во-вторых, стратегию, которую сейчас эти господа разрабатывают для Беты, они с высокой вероятностью попробуют впоследствии применить и для их мира. Ну и в третьих, кое-что из обсуждаемого было ему, жителю другого мира, не вполне ясно, что давало возможность поломать голову, выстроить версии. Ну а потом выбрать наиболее вероятный вариант развития событий, сформулировать, записать, запечатать в конверт и отдать на хранение мэтру. А спустя несколько дней запросить у Жака кое-какие сведения из сети и проверить, верно ли он угадал. После чего встретиться с Элвисом, вскрыть оба пакета – свой и его – и выяснить, кто из них оказался ближе к разгадке. Эти состязания они проводили уже три луны, находя в них море удовольствия. Пока что в счете вел Шеллар (36:23), что крайне удручало, но и раззадоривало короля Лондры. Что до сегодняшнего заседания, то у Шеллара уже появились идеи, и трех, может быть, четырех трубок будет достаточно, чтобы продумать детали и отточить формулировки. Но уже к моменту раскуривания второй трубки размышления его величества были прерваны появлением придворного мага. Который, в отличие от короля, был в преотвратнейшем настроении. - Скажите, ваше величество, вы нарочно попросили меня узнать у коллег про создание долговременных фантомов, чтобы выставить перед ними дураком? Шеллар отложил трубку и серьезно посмотрел на наставника. - Что вы, мэтр, ни в коем случае. Мне действительно нужна была информация... Что навело вас на столь странную мысль? - Реакция моих дорогих коллег на поставленные вами вопросы! Я стал расспрашивать, не слышали ли они о методиках создания фантомов не сиюминутных, а возникающих через какое-то время, и не интересовался ли этой темой кто-либо из коллег. Мне почти хором сказали, что да, конечно, интересовался! И как вы думаете, кто? Шеллар вновь потянулся за оставленной трубкой. Хмурясь, сделал несколько затяжек, после чего уверенно изрек: - Вероятно, вам сказали, что в последние несколько лун этой темой интересовался Мафей. Возможно, еще Орландо. - Так вы знали? - Что именно? Что они расспрашивали ваших коллег, я не знал. Но по вашей реакции заключил, что вам назвали имя или имена кого-то хорошо знакомого, о чьем интересе к вопросу вы и сами должны были знать. Скорее всего – имена ваших же учеников. - Вот именно! Оказывается, именно Мафей в последние несколько лун спрашивал всех придворных магов, что они знают о создании долговременных фантомов и можно ли их записать на кристалл или иным образом сохранить движущееся изображение. Расспрашивал, кто еще из магов этим занимался и какой школе могут принадлежать подобные заклинания! Из всех моих коллег лишь почтенный Вэнь избежал его расспросов! - Что ж, ничего удивительного. Вы же помните, как Мафея впечатлили подобные технологии мира Альфа. Было бы странно, если бы он не захотел создавать нечто подобное с помощью магии. Но неужели первым, к кому он пришел за советом, были не вы? Вспомните, мэтр, наверняка он спрашивал вас об этом. - Я пока еще не страдаю склерозом! Да, он меня спрашивал. Еще осенью. Я кратко обрисовал ему основы теории создания фантомов и рекомендовал не замахиваться пока на уровень, доступный магистрам. Что же до кристаллографии, то я, помнится, даже знакомил Мафея с мэтром Кристобалем, наставником мэтра Анхеля, и просил его проконсультировать. Но опять же предупреждал, что самому ему пока рано замахиваться на разработку новых заклинаний. И что ему не стоит тратить время и силы на освоение столь сложной и мало востребованной области знания, как кристаллография, в то время как он едва успевает освоить основную программу! - Но ведь успевает. И неужели вы, зная Мафея, полагаете, что подобными предупреждениями можно было погасить в нем интерес к поиску решения интересующей его задачи? И стоит ли это делать? Пусть ищет. Или эти области знания тоже могут быть опасны при отсутствии надлежащего руководства? Не может он влипнуть в кристалл, как когда-то в зеркало? Мэтр сердито проворчал, что Мафей вечно во что-то влипает. И еще что-то о молодежи. И о наставниках, которых эта молодежь заставляет краснеть перед коллегами. - Но, мэтр, ведь не предположили же ваши коллеги, что это Мафей создал те фантомы? - Разумеется, нет! – раздраженно бросил мэтр Истран и пробурчал еще что-то про дурацкую ситуацию. - Но тогда вернемся к исходному вопросу. Можем ли мы стопроцентно исключить вероятность того, что таинственный «ученик мэтра Кулиуса» - фантом, созданный неким магом нетрадиционной школы? Или мне лучше спросить Мафея? Уж он-то, надо полагать, расспросил кого только можно. Но я все же полагаю, что вы ответите этот вопрос более профессионально, да и ваши коллеги могли рассказать вам что-то, что не сочли нужным рассказать юноше. Мэтр Истран еще некоторое время повозмущался, воздевая руки, потом упал в кресло и сказал, что идею с фантомом от мага нетрадиционной школы и вообще с фантомом его коллеги зарубили на корню и растерли в пыль. Он не будет утомлять его величество подробностями… Шеллар кивнул, ибо именно такого ответа и ждал. - А были ли выдвинуты какие-либо иные версии произошедшего? Или большую часть времени обсуждали возможное участие в провокации учеников покойного мэтра Кулиуса? Мэтра Истрана передернуло, и он коротко буркнул: - Версий не было, приняли вашу. Не объяснять же не в меру непочтительному ученику, что обсуждение скатилось к перемыванию костей покойному коллеге, затянувшемуся часа на четыре! А начал паршивец Ален. Безобидно так поинтересовался, не могла ли быть вдохновительницей случившегося безобразия какая-нибудь дама сердца покойного мага? Вдруг это была какая-нибудь ведьма? Вдруг она решила таким образом напомнить о погибшем возлюбленном, собрала его учеников… Естественно, большинство присутствующих бросились втолковывать охламону, сколь нелепа его версия. Особо старалась Морриган, не любившая покойного и выдавшая такую характеристику его личности, что любому слушателю становилось ясно – даже если и была у мэтра Кулиуса подруга жизни, она должна была после его гибели забыть горе-возлюбленного как страшный сон. В подтверждение чего Морриган привела ряд нелицеприятных фактов из биографии покойного. Хирон и Силантий возразили: Хирон сдержанно, Силантий рассеянно. И понеслось… Джоанна, Алехандро и почтенный Вэнь, надо думать, узнали много нового о погибшем коллеге. С трудом удалось прервать это безобразие, напомнить коллегам о приличиях и перевести разговор на учеников покойного. Самому пришлось, поскольку Ален, негодник, лишь подзуживал старших коллег наводящими вопросами, с явным удовольствием выслушивая некрасивые истории. Одна радость, что благодаря счастливой случайности на этом собрании не присутствовал его величество Шеллар. Но и перед почтенным Вэнем очень неудобно. А учеников у Кулиуса, как выяснилось, почти не было. Сейчас из тех, кто хоть когда-то чему-то у него учился, живы четверо, все – классические маги, глупостями не занимаются, по крышам не летают, народ жуткими рассказами не пугают, и никто их огненными шарами не жег. Одного на днях навестил Хирон, ко второму заглядывал Силантий, а третьего не далее как вчера видела Джоанна, он живет и практикует в Новом Капитолии. Четвертого никто из присутствующих давно не видел, он, по слухам, где-то отшельничает, но знавшие его Хирон и Силантий припомнили, что тот приятельствовал с гномами, а стало быть, вряд ли стал бы рассказывать о них народу всякие глупости. А Джоанна, общавшаяся с этим магом несколько лет назад, проворчала, что не «этой флегме» участвовать в заговорах, летать по крышам и призывать к свержению правящего монарха. Король меж тем не отставал от придворного мага: - А что еще обсуждали? Узнал ли Силантий что-то о появившихся у нас драконах? - Мэтр Силантий навещал драконов в их землях, но они ничего не знают о своих собратьях, переселившихся к нам в последний год. - Странно. Как я понимаю, вожаки разных стай общаются и делятся новостями? - Да, мэтр Силантий уверял, что дело обстоит именно так. Он сказал, что Урр был немало удивлен, узнав, что у нас появились какие-то новые драконы. - Надо бы мне самому поговорить с ним. Но он в последнее время упорно уклоняется от встреч. - Еще бы, ваше величество! Учитывая вашу манеру утомлять собеседника многочасовыми расспросами! А мэтр Силантий сейчас много внимания уделяет своему зверинцу, куда поместил интересные образы каппийской фауны. Конечно, было бы лучше, если бы он больше внимания уделял делам поморского королевского дома, но что поделаешь... В любом случае у него просто нет времени отвечать на ваши расспросы! - Но, мэтр, вы же понимаете, что это важно. Вы и сами знаете, какой проблемой для людей может стать даже один дракон. А у нас как минимум трое новичков. И если с тем, что поселился в отрогах Хинского хребта, все более-менее понятно, то о двух других мы знаем недопустимо мало! - О двух? - Видимо, да. Ведь, насколько я знаю, драконы не умеют менять цвет. И если одни видели болотно-зеленого дракона, а другие лазурного, то что еще мы должны подумать? - Что ж, тогда был еще один. Вчера над западным Галлантом видели красного дракона. Он сжег рощу и улетел в сторону варварских земель. - Интересно... Уже третий... Над Ортаном такого пока не видели… И что за странное поведение: не требует сокровищ, не ворует скот, лишь жжет что-либо время от времени, причем либо отдельно стоящие нежилые строения, либо вот деревья... Это надо обдумать. - Я понимаю, что Хрисс и Аррау оказали нам немалую помощь в борьбе с врагом. Но все же их переселение на наш материк создало прецедент. Возможно, другие драконы решили, что и им можно... - Мэтр, будь это так, Урр был бы в курсе. И мне кажется, не в его характере скрывать от нас сведения. Но все же я хочу прояснить этот вопрос, лично поговорив с Урром. А обсуждали ли вы проблему пиратов? - Да, мы все убеждали мэтра Алехандро, что его королю стоит просить помощи Международного совета. Хирона убеждать не пришлось, хотя он понимает, что ему будет непросто убедить Александра. Тот искренне считает, что они с Хриссом справятся сами. Александр слезает с Хрисса только на ночь! Конечно, охрана берегов – важное дело, но он совершенно забросил государственные дела! После заседания Хирон отозвал меня и просил передать вам его просьбу – поговорить с Александром. Вас он иногда слушается. - Ну, к мэтру Хирону он тоже относится с уважением. Но поговорю, конечно. К тому же я думаю, что для решения проблемы потребуется совместная военная операция, а это должно увлечь Александра. Так что я переговорю с ним в ближайшие дни, вот только развяжусь с этими празднествами. Тут король поморщился, поскольку не любил ни парадов, ни балов, ни гуляний. Хотя и понимал, что организация оных и участие в них есть часть возложенных на него монаршьих обязанностей. Вздохнув про себя, он еще раз напомнил себе, что он король, и он должен.