Добрый день/вечер, а, может, и доброе утро всем, кто все еще ждет. Не получилось у меня появиться здесь на прошлых выходных, не шло дело, хоть что делай, но я справилась.
Главу не хочу комментировать, она для меня тяжелая, ассоциативная, имеющая свои отголоски, поэтому думаю, в ней каждый найдет свое: мотивы, причины, следствия.
Буду рада вашей активности, в следующей главе будет, надеюсь, довольно сильная сцена, но пока не буду раскрывать всего.
Приятного чтения, мои дорогие.
Спасибо за ваше ожидание, хоть я и понимаю, что никаких слов благодарности не будет достаточно.
No name - Strange birds (remix)
Rauf & Faik - Вечера (минус)
Гермиона открыла глаза, натыкаясь на кромешную темноту. Шторы в огромной спальне были плотно закрыты, не позволяя проникнуть свету и не выдавая времени суток. Впрочем, Грейнджер, стараясь вспомнить, что произошло, не слишком переживала о часах.
Чуть приподнявшись, испытывая сильную пульсирующую головную боль, девушка огляделась. Огромные покои выдали бы с головой хозяина, если бы Гермиона помнила хоть что-то.
– Ты в безопасности, – уверенно произнес голос из противоположного угла спальни, где в кресле едва заметный в приглушенном свете сидел Драко Малфой.
– Что произошло? – силясь понять произошедшее, спросила Грейджер, но чем больше она прикладывала усилий, тем хуже ей это удавалось.
– Перестань думать. Тебе нельзя сейчас напрягаться, – вздохнув и переместившись со своего кресла на край постели Гермионы, ответил Драко. Он выглядел обеспокоенным и сонным, но Грейнджер, прикладывая усилия, чтобы не поддаться панике, не замечала его состояния.
– Как я здесь оказалась? – чуть слышно задала вопрос девушка, всматриваясь в глаза Малфоя.
– Это я бы хотел спросить у тебя, но еще слишком рано. Доктор сказал, что некоторые моменты ты можешь не вспомнить сразу от шокового состояния, в котором ты пребывала, когда я обнаружил тебя под своей дверью почти без сознания. Все постепенно, – неожиданно мягко ответил он, поправляя одеяло Гермионе.
– Сколько я спала? – не вникая в смысл сказанного, продолжала Гермиона.
– Несколько суток, – спокойно ответил Драко. На лице Грейнджер отразился ужас.
– Почему ты не разбудил меня? – неожиданно вскрикнула та, принявшись сразу же рассчитывать свое время по привычке.
– Потому что тебя никто бы не разбудил. Это навредило бы твоему здоровью. Не переживай, Министерство я уведомил о твоем больничном, – поспешил объяснить Малфой, разглядывая девушку.
– Мне нельзя тут сидеть! Надо что-то делать! Что-то случилось, – поспешно скидывая с себя одеяло, поднимаясь с кровати, словно в бреду шептала Грейнджер, хватаясь за голову. Она вспомнила Блейза и Эллиота, вспомнила взрыв и свое решение добраться до Малфоя.
– Опять это, – разочарованно бросил Малфой, вставая следом за Гермионой и хватая ее за плечи. – Я бы хорошенько тебя встряхнул, чтобы привести в чувства, но нельзя. Ты еще слаба, поэтому мой тебе совет: прими душ, остынь и оденься.
– Что? – выхватив лишь последнее слово, переспросила Грейнджер, не решаясь опустить взгляд вниз.
– Моя футболка, конечно, потрясающе на тебе сидит, но думаю, ты привыкла к немного другим нарядам. В ванной комнате висит твое новое платье, потому что то вечернее платье, в котором я тебя нашел, не подлежит восстановлению, – спокойно ответил Драко, кивая на необходимую девушке дверь.
– Но кто меня раздел? – хватая с постели одеяло, чтобы прикрыться, едва не прокричала она.
– Ты не хочешь знать ответ на этот вопрос, – усмехнулся Малфой. – Я жду тебя внизу. Тебе нужно поесть.
– Я не хочу есть, – упрямо бросила та, и голос Драко тут же приобрел сталь.
– Это не было вопросом или предложением. Я слежу за тобой, и ты, пока не поправишься, будешь соблюдать все правила и указания, – проговорил он и вышел из комнаты.
– За что мне это? – сама себя спросила девушка, все же подчиняясь.
Прошло пятнадцать минут прежде, чем Гермиона, приняв душ и надев светло-голубое легкое платье, очевидно, подобранное Драко со всей ответственностью, нашла последнего на кухне.
Малфой был слишком увлечен раскладыванием ужина по тарелкам, и потому у Грейнджер было немного времени, чтобы привыкнуть к тому, что она видит. В конце концов, аристократ Драко Люциус Малфой на кухне за приготовлением или сервировкой стола достоин первых полос во всех газетах.
– Давно стоишь? – вдруг раздался голос, стоило Гермионе не несколько минут задуматься о чем-то своем.
– Нет, только подошла, – немного нервно покачав головой, тут же ответила та, подходя к Малфою. – Помочь?
– Нет, садись. Думаю, в столовой накрывать смысла нет, – переставляя тарелки на небольшой обеденный стол в углу кухни, прокомментировал Драко.
– Согласна, – повинуясь, ответила Гермиона.
– Платье тебе очень идет, даже несмотря на твои совсем не женственные ссадины, – заметил Малфой, обращая свое внимание на девушку. И хоть комплименты были адресованы ее внешнему виду, по пристальному взгляду было понятно, что его больше интересовало самочувствие девушки.
– Спасибо, оно очень красивое, – похвалив вкус Драко, отозвалась Грейнджер.
Общение было неловким. Между ними, казалось, была огромная недосказанность, и Гермиона, затаив дыхание, ждала, когда Малфой решит ее допросить, но он был сосредоточен на ужине.
В то же время Грейнджер хотелось убежать и тайком все же отправиться в Италию, чтобы узнать хоть что-нибудь о мальчике и Блейзе. Останавливало только понимание собственной глупости.
– Итак, ты что-нибудь вспомнила? – спустя несколько минут молчания и звона приборов, все же поинтересовался Драко. Он был напряжен, и Грейнджер обратила на это внимание, когда заметила, как сильно он сжимает в руках вилку.
– Не совсем, – робко отозвалась она, и Малфой без труда распознал ложь.
– Не хочешь говорить, да? – отодвинувшись от стола, спросил он.
– Нет, просто… это не моя история, чтобы я рассказывала, – начала оправдываться Гермиона, но Драко остановил ее одним вопросом.
– Кто такой Эллиот?
– Что? – не поверив услышанному, переспросила девушка. Малфой закипал от ее недоверия и молчания. Закипал, замечая, как изменилось выражение лица Гермионы, ощущая, что имеет право знать правду, но не может достучаться.
– Кто такой Эллиот? Ты бредила этим именем некоторое время, – сдержанно пояснил тот, ожидая все же получить ответ. Надежда таяла быстрее снега.
– Я больше ничего не сказала? – осторожно задала вопрос невпопад Гермиона.
– Ты просила его успокоиться. Это он с тобой сделал все это? Поклонник? Парень? Кто он? – наступал Малфой, не в силах остановиться.
– Нет. Он мне не поклонник и не парень. Просто ребенок, – мгновенно сочинив наперед в голове сказку о ребенке из приюта, ответила девушка.
– Снова ложь?
– Допрос? – парировала Грейнджер, также начиная злиться. Только ее гнев был обращен к самой себе. Она не могла рассказать и не могла складно обманывать, не раня этим человека, который все делает ради ее выздоровления.
– Я хочу знать, что с тобой произошло? Хочу знать, почему, Мерлин тебя дери, ты оказалась у меня под дверью в бессознательном состоянии с таким количеством синяков и ссадин в разорванной одежде? Почему ты звала его в бреду по ночам и просила успокоиться? Кто виноват в том, что с тобой случилось? – вспылил Драко, вскакивая со стула и нависая над Гермионой.
– Это несчастный случай, – только и смогла выдавить из себя Грейнджер, ощущая безвыходность ситуации.
– Ложь! Зачем ты защищаешь его? – прикрикнул Малфой, окончательно теряя самообладание.
Этот разговор был пустым, и Драко прекрасно понимал, что не сможет ничего добиться от Гермионы ни сейчас, ни через десять минут, ни через месяцы.
– Потому что больше некому его защищать! Потому что он нуждается во мне, – устав обороняться, повысила голос Гермиона. – Ты мог оставить меня там! Если я теперь должна за твою помощь, то и вовсе не нужно было меня спасать, – добавила она и, оттолкнув ошарашенного ее словами Драко, покинула кухню, желая запереться в комнате наедине с собой.
Она была груба.
Она была жестока по отношению к нему, но ей нужно было сбежать любым путем. Сбежать, прежде чем она увидит боль или прежде чем расскажет ему все, о чем не имеет права даже вспоминать в присутствии других людей.
– Грейнджер! Открой эту дверь, пока я ее не вышиб, – спустя несколько минут безответного стука в дверь, произнес Малфой.
Он все еще был зол и потерян. С его стороны ситуация выглядела извращенно неправильно, и Драко не был в этом виноват.
Гермиона понимала, что обстоятельства ее появления в доме были очень двусмысленными, а за отсутствием объяснений Малфой имел право реагировать так. Грейнджер видела его готовность помочь ей, но принять эту помощь целиком она не могла в силу обещания, данного Блейзу. Совесть резала ее на мелкие кусочки, но данное слово было важнее. Если не для дела в целом, то хотя бы для безопасности.
Она помнила эти испуганные детские глаза и хорошо представляла, что с ним сделают, если узнают о такой невероятной силе в теле ребенка. Этот мир не любил слишком сильных магов.
– Ты знаешь его.
– Кого?
– Моего папу. Ты с ним, ты знаешь его.
Слова ребенка внезапно молниеносно пронеслись в памяти, шокируя еще больше.
– Грейнджер! Я не шучу, открой эту чертову дверь, – прокричал Драко, путая сознание Гермионы.
Эллиот – белокурый мальчик, удивительно похожий на…
– Нет! Нет, не может быть! – вскричала Грейнджер, не успев зажать рот рукой.
– Гермиона? – настороженно позвал Драко, очевидно, прислушиваясь. – Ты в порядке?
– Д-да, да, мне нужно поспать. Давай поговорим завтра, хорошо? – собравшись с мыслями, крикнула в ответ Грейнджер, силясь найти аргументы неоправданности своих предположений.
– Ты сведешь меня с ума. Доброй ночи, – недовольно ответил Малфой, после чего раздался звук удаляющихся шагов.
– Доброй, – еле слышно пробормотала Гермиона, обессиленно опускаясь на кровать.
Эллиот и Драко.
Как она не увидела этого сходства раньше? Астория – мама, а Блейз – это просто Блейз. Почему все это было на поверхности, но так незаметно для правды? Как это все получилось?
Ребенок-сирота живет в одном городе с отцом, который даже не знает о существовании сына.
А утром начнутся вопросы, на которые у Гермионы нет ответов и доказательств. Да и разве Драко поверит в этот бред, даже если бы она смогла рассказать ему? Он похоронил свою любовь. Похоронил своего ребенка. Похоронил прошлое и воспоминания.
Нужно убираться отсюда. Подальше от боли, которую она своими руками ему причинит.
Гермиона судорожно обдумывала план, по которому покинет Мэнор без ведома Драко. В отличие от поместья Блейза, Малфою не было нужды усиливать здесь охрану, и доступ к нему был открыт, что повышало шансы Грейнджер уйти незаметно.
Выждав еще час, она тихо вышла из комнаты и спустилась вниз. Тишина давила опасностью, и задерживаться даже на минуту было рискованно.
Решив, что Драко уже давно спит, Грейнджер тихо накинула свое чудом восстановленное пальто и вышла за дверь, но, не успев сделать и пары шагов, услышала голос:
– Уходишь по-английски, Грейнджер?
Малфой сидел на перилах террасы, докуривая сигарету и до столкновения с Гермионой думая о чем-то своем.
– Я… я думала, ты спишь уже. Не хотела будить, – растерянно отозвалась та, не решаясь смотреть в глаза приблизившемуся к ней на опасное расстояние Драко.
– Ты знаешь, что мой вопрос не об этом, – сдержанно и тихо ответил тот, чуть наклонившись к ней.
– Нет, – отойдя на шаг назад, ответила та.
Драко злился, и от того казался еще более устрашающим, застав ее врасплох.
– Я думал, мы поговорим утром, но ты ускорила его приближение, – также сделав шаг назад от Гермионы, равнодушно ответил Малфой.
– Мне нечего добавить. Я благодарна тебе за помощь, за то, что ты меня спас, но я не могу тебе ничего рассказать, – осторожно произнесла Грейнджер, все же подняв взгляд.
– Я настолько не заслужил хотя бы узнать причину твоего состояния? Боишься, что я буду мстить за тебя ему? Хорошо, я не буду. Могу даже поклясться, но будь так любезна, хотя бы не лги мне, глядя в глаза, – закипая, холодно произнес Драко, сверля взглядом девушку, у которой не было шансов к отступлению.
– Я же сказала тебе, что это несчастный случай! И ты не сможешь отомстить ребенку, – срываясь на крик, бросила Гермиона.
На ее глазах выступили слезы безысходности, которые нельзя было унять так просто. Она испытывала дикую боль, причиняя ее же Драко своими словами.
Он заслуживал. Конечно, заслуживал всего самого лучшего.
Только она не могла дать ему этого.
– Хватит! Нельзя постоянно прикрываться работой. Какой ребенок сделает это со взрослым человеком! Посмотри на себя! На тебе живого места не было, когда я нашел тебя. Одному Мерлину известно, как ты вообще добралась до меня в таком состоянии. Синяки, ссадины и ушиб головы! Ребенок, Грейнджер? Ребенок ударил тебя по голове так, что ты не сразу смогла вспомнить, что произошло? Что за монстра ты рисуешь в моей голове, чтобы обелить того, кто это сотворил? Я должен в это верить? – Драко кричал, не обращая внимания на слезы девушки.
У него самого разрывалась душа. Рвалась на кусочки с того момента, как он увидел ее на полу под собственной дверью. Рвалась и осыпалась перед постелью, на которой лежала девушка, когда он сбивал ей жар, а она кричала неосознанно имя другого. И сейчас она продолжает лгать, не замечая, как он горит заживо в своей ярости.
– Прекрати! Он не монстр, – бросила Гермиона, захлебываясь собственными слезами. – Я не позволю его так называть. Даже тебе!
– Монстр, Грейнджер! Тот, кто это сделал, чудовище, – четко проговаривая каждое слово, произнес Драко. Грейнджер хотела уйти, но Малфой крепко держал ее за локоть, заставляя слушать свою правду.
– Нет! Не смей, он ни в чем не виноват! Я сказала тебе правду! Ты не веришь мне, но это твое право, – вырвавшись, крикнула Гермиона и поспешила убраться подальше от стен этого дома, но была остановлена голосом Малфоя.
– Если ты сейчас уйдешь, ты дашь мне ответ на мои предыдущие вопросы, – холодно, жестоко и бескомпромиссно произнес он, замирая в ожидании.
Драко блефовал. Для него это не будет ответом. Он не сможет смириться, но…
Он знал ответ. Даже уже почти слышал хруст от собственного сердца под ее каблуками. Тем не менее надеялся. До последнего надеялся, что она вернется.
– Значит, – Гермиона медленно повернулась к нему, вытирая на ходу слезы, – ты его получил.
И более не сказав ни слова, она испарилась в воздухе, трансгрессируя к собственному дому.
Драко так и остался стоять на террасе, смотря туда, где только что Гермиона подвела итог. Она не выбрала его. Малфой в глубине души знал, что все будет так, но не верил. Смотрел в ее глаза каждый раз, когда они были вдвоем, и не верил, что в них ничего нет. Видел ее улыбку и надеялся, что все можно изменить. Можно искупить вину за прошлое. Можно очистить совесть. Можно стать любимым.
В итоге получилось только полюбить и отдать свое сердце той, кому оно не нужно.
– Получил, – едва слышно повторил Драко, поспешно вытирая глаза, которые слезились, конечно, от порывистого ветра, не сулящего никакого спокойствия.
***
Грейнджер не помнила, как оказалась в собственной спальне. Слезы душили, боль резала без ножа. Не физическая, но моральная выскребала из нее все оставшиеся чувства и эмоции.
Гермионе не хватило сил. Ее самой не хватило, чтобы все это вынести.
Она потеряла всех.
Драко, которому причиняла боль из-за обязательства.
Блейза, которому так и не помогла.
Эллиоту, которого не смогла спасти от самого себя.
Она даже не знает, где искать ребенка.
Блейз после произошедшего сделает все, чтобы больше не доставлять ей проблем, а это значит, он скроет Эллиота от нее.
Более того, Эллиот сын Драко Малфоя. Еще одна причина, чтобы больше никогда не появляться ей на глаза и избежать объяснений.
Гермиона увязала во лжи, как в болоте. Никакой правды не существовало для нее самой, чтобы рассказать ее Драко. Она попала в капкан собственной решительности. Так упрямо и самонадеянно она взялась за это дело, что теперь, разочаровавшись в себе, сеяла боль там, где ей пытались помочь другие.
Спасаясь от самой себя, Гермиона нашла снотворное, которое должно было помочь ей забыться и тем самым собраться по кусочкам с утра.
***
– Гермиона? Мы не ожидали увидеть Вас так скоро, – удивленно воскликнул мистер Бруствер, столкнувшись с девушкой с утра в дверях ее отдела.
– Простите? – деловито спросила та, всеми силами придавая себе удивленный вид.
– Нет-нет, ничего. Я рад, что Вы так быстро пошли на поправку, – поспешил добавить министр, удаляясь из кабинета.
– Все за работу, – заметив пристальное внимание к этому короткому диалогу, скомандовала Гермиона, закрываясь в собственном кабинете.
Тем не менее долго наслаждаться одиночеством и «варкой» себя в собственном соку не пришлось. Уже через двадцать минут в кабинете с крайне заинтересованным и встревоженным видом сидел Гарри.
– Итак? – начал он, после приветствия не дождавшись от подруги ни слова.
– Итак? – передразнила она в ответ.
– Неужели не расскажешь, почему Малфой доносит нам о том, что ты заболела? – не желая ходить вокруг да около, приступил к допросу Поттер.
– Нет, потому что я и не болела, – пожала плечами та, игнорируя трясущиеся от воспоминаний руки.
Прошлая ночь, которую она вычеркнула одним приемом таблеток для сна, сказалась на ней не так, как она хотела. Всю ночь проведя в кошмарах, утром она видела в зеркале побитое и затравленное животное, но никак не главу отдела опеки, защитницу всех нуждающихся. Ее вера в саму себя сегодня держалась лишь на ее идеальном виде: ярко красные губы, идеально уложенные волосы, юбка-карандаш, белая блузка и туфли на высоком каблуке. Она сделала все, чтобы внимание окружающих останавливалось на ее фигуре, никак не касаясь души. Однако больше всего времени ушло на маскировку ее ссадин. Некоторые царапины были довольно глубокими, и на них регулярно проступала кровь, синяки и вовсе покрывали около семидесяти процентов ее тела, не говоря уже о том, какая каша была в ее нещадно болевшей голове.
И потому не видя иного выхода, Грейнджер улыбалась и делала вид, что все прекрасно в ее жизни, наполненной острыми углами и «шипами», под стать ножам.
– Тем интереснее, почему именно Драко тебя выгораживает, – усмехнулся Гарри, в душе чувствуя подвох.
– Это надо спрашивать у него. Думаю, ему показалось, – тактично ответила Гермиона, искренне желая перевести тему.
– Как раз сегодня я это и узнаю. Малфой должен вместе с той девушкой, которая была на приеме, приехать сюда на совещание через час, – согласился Гарри, наблюдая, как меняется выражение лица Гермионы. Ее насмешливость заменил страх и неготовность к встрече. Интуиция Поттера никогда не подводила. – Итак, что между вами произошло?
– Не понимаю, что ты имеешь в виду, – продолжила гнуть свою линию девушка, снова нацепив фальшивую улыбку.
– Брось, Гермиона, ты не такая. Не в твоем стиле улыбаться так. Вы сбежали с приема вдвоем, потом тебя не было несколько дней, а Малфой сообщает всем, что ты заболела. Сегодня ты сидишь здесь, не пойми неправильно, удивительно красивая, подготовленная, словно ко всему, но твое лицо меняется, стоит тебе узнать, что Драко будет здесь с этой девушкой. Готов поспорить, ты уже планируешь побег, – в свойственной только ему манере, разложил Гарри.
– Мне будет крайне неприятна данная встреча, но, я думаю, все пройдет хорошо, потому что его, в виду наличия спутницы, не занесет к нам в отдел никаким, даже самым попутным ветром, – парировала Гермиона, максимально ничего не объясняя своему другу.
– Да, но тебя в кабинет Бруствера понесут все ветра, потому что совещание будет и для глав отделов тоже. Министр хочет отдать дань уважения прошлому и потому посетить центральное кладбище всем составом, – прокомментировал ее вывод мужчина.
– Потрясающе, но день памяти уже существует, – произнесла Грейнджер, считая вопрос исчерпанным.
– Допустим, значит, тебе придется прийти на совещание и указать на это. Кроме того, Жозефина сейчас перенимает дела в больнице, а ты, как представитель своего отдела, должна поддерживать с ней связь и хорошие отношения. Сама знаешь, твой отдел в силу основного контингента клиентов едва ли не больше, чем остальные нуждается в Мунго, – заключил Гарри, не оставляя подруге шансов.
– Я думаю, ты не прав, – лишь произнесла она, не решаясь продолжать этот разговор.
Они оба понимали, что Поттер прав. Во всем. И в совещании, и в том, что Грейнджер совсем не готова к встрече лицом к лицу с человеком, которому вынужденно отказала прошлым вечером.
– Что ж, раз ты не хочешь откровенничать, оставляю тебя подготовиться к предстоящей встрече с неизбежным. Увидимся на совещании, – добавил Гарри, покидая кабинет не в лучшем расположении духа.
Ему хотелось тут же найти Драко и, пригвоздив того к стене, допросить, по какой причине его подруга так старательно прячется от чувств и встреч, но он в то же время понимал, что у него нет прав вмешиваться в личную жизнь подруги без ее желания и разрешения.
***
Час «Икс» приблизился стремительно.
Гермиона действительно была приглашена в кабинет к Министру, где уже был заготовлен огромный стол для сотрудников и гостей из различных ведомств.
Как позже узнала Грейнджер, эта встреча называлась «очередным плановым совещанием», однако вспомнить хоть одну такую встречу за все время работы здесь девушка не смогла, поэтому все ее внимание сосредоточилось на дверях, в которые то и дело входили ее коллеги.
Сама Гермиона решила прийти раньше, чтобы успеть занять позицию и освоиться. Рассчитывать и надеяться было не на что, так как явка была строго обязательна, а в коридорах уже вовсю шептались о прибытии мистера Малфоя со своей «возлюбленной».
В какой-то степени такие сплетни, отодвигая внимание от Гермионы, даже радовали последнюю, но почему-то в большей степени ее одолевали злость и негодование, которые только усилились, стоило Драко Малфою под руку с Говард появиться в кабинете и сесть напротив самой Гермионы, сдержанно поздоровавшись.
По ее расчетам напротив нее должны сидеть более важные персонажи, однако возникшие позднее на столе таблички с именами опровергли ее теорию в пух и прах.
В ожидании Бруствера Грейнджер не знала куда себя деть.
Малфой сверлил ее холодным взглядом, периодически улыбаясь восторженной Жозефине, когда та к нему обращалась.
Все было бы гораздо проще, если бы Гермиона не привлекала столько внимания этой девушки к себе, однако Говард, все еще восхищаясь тем, что знала о подвигах Золотого Трио, постоянно задавала ей различные вопросы, как рабочего, так и личного характера, то и дело извиняясь за возможную бестактность.
Грейнджер, едва ли не сквозь зубы отвечая Говард, борола в себе лишь одно желание – покинуть немедленно кабинет.
Такая возможность ей представилась чуть позже, когда вопрос посещения кладбища был поставлен ребром и оспорен ей перед всеми, неожиданно получив поддержку со стороны Драко Малфоя.
Да, он действительно поддержал ее позицию, выразив взаимное недоумение столь броской и внезапной выходкой со стороны Министерства, не имеющей под собой никакого повода.
Между тем, их позиция была оспорена и отклонена лишь одним желанием Говард почтить память павших в битве за Хогвартс.
Мистер Бруствер, не отличившись здравым умом, восхищенно воспринял пожелание юной леди, решив, что повод есть и он прекрасен. Посетить кладбище небольшой делегацией сразу же «единогласно» было решено через неделю.
Гермиона едва не краснела от негодования и глупости своего начальства, мысленно уже написав заявление об уходе, но ее состояние было остужено, а внимание возвращено к разговору, так как Жозефина, постоянно ей улыбаясь, обещала всячески оказывать помощь детям и их родителям, заверяя, что смена руководства в Мунго никак не повлияет на сотрудничество с Министерством.
Закрыв две этих темы, разговор перешел на общую тематику других отделов, и Грейнджер могла бы расслабиться, если бы Драко, также ощутивший потерю пристального внимания, не вернулся к своему любимому занятию – испытывающему рассматриванию Гермионы.
Через десять минут попыток игнорировать его и взаимных переглядок Грейнджер не выдержала и под предлогом плохого самочувствия покинула кабинет.
Ее лицо горело, и никакой макияж не смог бы этого скрыть. Руки трясло, а ноги казались ватными.
Малфой.
Как легко ему давался этот холод? А этот тон? Равнодушие?
Гермиона не умела играть в подобные игры и не хотела этого с ним. Ее сторона уже была проигравшей.
– Вспомнила что-то еще из тех событий? – саркастично раздался сзади голос Драко.
– Что ты имеешь в виду? – бросила Грейнджер, прислоняясь к стене в нише, чтобы ее не было видно офисным зевакам, снующим по коридорам.
– Имею в виду твой побег. Вспомнила что-нибудь еще? У тебя ведь была амнезия, – усмехнувшись, добавил Малфой.
Они оба понимали, что его совершенно не волнует, вспомнила ли она что-то. Он знал, что ей с самого начала было известно все.
Он здесь только для того, чтобы…
Действительно. Чтобы что? Усмехаться? Позаботиться? Зачем?
– Чего тебе нужно? – устало произнесла Гермиона, прикрывая на секунду глаза.
– Ничего, – приблизившись к ней непозволительно близко, ответил Драко.
– Тогда уходи, – открыв глаза, почти прошептала Грейнджер, второй раз отталкивая его от себя.
– Я погорячился вчера, – не сделав и шагу назад, признался Малфой. – Мне о многом следовало промолчать. Я даже готов поверить тебе, если…
– Не надо, – внезапно ответила девушка, испугавшись собственных вырвавшихся слов.
– Не надо? Что? Не надо верить? – подойдя еще на шаг, почти прижав девушку к стене, пораженно переспросил Драко, всматриваясь в растерянные карие глаза в попытке отыскать правду. – Что не надо, Гермиона?
– Искать встречи со мной. Ты дал мне право выбора, я его сделала, – кое-как собрав мысли в кучу, ответила Грейнджер.
Он готов был отмотать назад, забыть о том вечере, продолжить их общение с того ужина в ресторане, но она уже не могла.
Случившееся с ними дало ей понять, что ложь никогда не станет основой здоровых отношений.
Она никогда не сможет отказаться от Эллиота.
Она никогда не сможет рассказать Драко правду.
Она, возможно, даже не сможет доказать свои предположения об отцовстве.
Гермиона связана по рукам и ногам, а вместо кляпа ее ложь и обещание, данное Блейзу, хранить тайну до конца.
– То есть, ты уверена в своих словах? – переспросил Малфой, опустив взгляд в пол.
Он знал ответ. Грейнджер не было надобности повторяться.
– Прости, – ответила она, обходя Драко и вновь пускаясь в бегство от собственных чувств.
Малфой так и остался стоять там, ощущая, что агония, начавшаяся прошлым вечером, вернулась к нему с новой силой, побудив лишь выдавить усталую улыбку Жозефине, которая гордо и счастливо покинула кабинет, знаменуя своим появлением в дверях окончание совещания и, очевидно, короткого, но счастливого этапа в жизни самого Драко.
