***
Последние годы в Хогвартсе. У него уже не было шанса принять сторону в грядущей войне. Родители вели его по собственному пути. Пути служению Темному Лорду. Последний был вхож в их дом больше, чем того хотел Драко. Постоянная атмосфера страха и подобострастия побуждала Малфоя считать секунды до любой возможности покинуть собственный дом, чтобы хоть где-то иметь возможность думать по-настоящему. Не так, как того желал Лорд. Не так, как требовал ему в угоду отец. Не так, чтобы видеть сожаление в глазах матери. Думать самостоятельно. Анализировать реальность. За все те темные времена Драко удавалось выходить из дома лишь несколько раз, и об одном из них он хотел бы забыть. Его преждевременное возвращение открыло для него слишком многое. Он застал в кабинете отца собственную мать и Волан-де-Морта за разговором о своем будущем. – Люциус слеп, но ты, Нарцисса, ты понимаешь, что твой сын в этой войне бесполезен. Он слишком слаб. Слишком подвластен чувствам, – шипел Лорд, одним своим тоном предвещая что-то недоброе. – Он просто молод. Еще ребенок, – еле слышно ответила Нарцисса, словно не веря собственным словам. – Молодость никогда не была преградой для правильных поступков. Драко не умеет принимать верные решения. Он ведомый, как его отец, – продолжил Лорд, игнорируя страх в глазах женщины. – Что Вы задумали? – выждав паузу, все же осмелилась подвести к главному Нарцисса. – Терпение, Нарцисса. Я исправлю эту ошибку вашего рода, – довольно ответил Темный Лорд, игнорируя мелкую дрожь в руках миссис Малфой. Драко едва дышал, слушая его видение своей жизни. Он совсем забыл, что его сознание совсем не скрыто от посторонних в этом доме. – К примеру, твой сын терпеливо ждет, что я приглашу его войти, не так ли, Драко? – приторно сладко перевел свое внимание на парня Лорд. Драко готов был провалиться сквозь землю и получить Авадой сразу же, однако Волан-де-Морт уже приблизился к нему и, аккуратно придержав его за локоть, буквально втащил в кабинет. – Мой мальчик, – контрастно холодно обратился к нему тот, проводя волшебной палочкой по его лицу. – Ты очень вовремя пришел. Мы как раз обсуждали твое будущее. Знаешь ли ты, какой великодушный подарок я готов тебе подарить? Драко лишь нервно сглотнул и покачал головой, изредка бросая взгляд в сторону такой же обеспокоенной матери. Он был почти уверен, что смерть. – Дай мне свою руку, – попросил Лорд, уже небрежно хватая парня за руку и поворачивая меткой вверх. – Что Вы хотите сделать, мой Лорд? – испуганно произнесла Нарцисса, дернувшись в сторону сына. – Нарцисса, дорогая моя, все впереди. Я знаю, что в невесты Драко избрана Астория, не так ли? Достойнейшая партия, хоть ее отец и является упрямым ослом! – раздраженно бросил Лорд, все крепче сжимая руку парня. – Вы правы, Лорд, но какое это имеет отношение к делу? – попыталась разведать женщина, но замолчала под тяжелым взглядом. – Наше будущее заключено в наших детях. Они должны быть нашим продолжением. Они должны быть лучше нас, – продолжал шипеть Лорд, проведя холодными пальцами по змее на руке Драко. – Мой Лорд, – произнес Драко, но Волан-де-Морт уже направил палочку на его руку, игнорируя нервозность присутствующих. – Твой сын будет лучшим из нас. Я буду жить в нем, моя сила, – продолжал Лорд, обращаясь к парню и гладя метку, начавшую шевеление под его рукой. – Сильнейший из нас. Что было дальше, Драко помнил очень смутно. Он только видел зеленый луч, направленный на собственную руку, из волшебной палочки и слышал постоянное шипение. Ему становилось хуже с каждой минутой, до тех пор, пока сознание не покинуло его вместе с громким криком Нарциссы. Позднее он пришел в себя, испытывая дикую боль в теле. Он слышал лишь отдельные голоса, но уже без труда различал в них отца и мать. – Что он сделал с нашим сыном? – Нарцисса требовала ответов, которые Люциус не спешил ей дать. – Что это было за заклятие? – Я не владею парселтангом, Нарцисса, – небрежно ответил мужчина, чуть погодя. – Но и наш сын не змея! – прикрикнула женщина и осеклась, боясь потревожить сына. – Драко станет неуязвимым, – предположил Люциус, очевидно, не считая эту мысль абсурдной. – Минутами ранее он называл моего сына трусом и совершенно бесполезным, чтобы после сделать из него непобедимого слугу? Чушь! – возмущалась Нарцисса, игнорируя наивные мечты мужа. – Что бы ни сделал Лорд, он знает, что правильно, лучше нас, – жестко отрезал Люциус, намереваясь уйти. – Он чуть не убил нашего сына! Ты готов рискнуть жизнью Драко в угоду этому чудовищу?! – снова повысила голос Нарцисса, не веря услышанному. – Мерлин, Нарцисса! Ты уничтожишь нас раньше! Следи за языком и занимайся нашим сыном. Не вмешивайся, – испуганно и раздраженно произнес Люциус, и по удаляющимся шагам Драко понял, что остался один наедине с Нарциссой. Чуть позже постель немного прогнулась, когда его мать присела около него. – Ничего не бойся, мой мальчик. Он не причинит тебе вреда. Я всегда буду рядом. Так прошло еще несколько лет, и после падения Лорда все успокоилось. Драко забыл вечный страх, был поглощен чувствами к своей девушке, буквально летал на крыльях от счастья, когда узнал, что у него будет наследник. Все омрачалось только состоянием матери. Она словно не желала внуков. Любые разговоры о продолжении рода Малфой вызывали в ней панику и страх. Ее рано не стало, но Драко помнил, как она постоянно твердила о воспитании, как она умоляла вырастить ребенка честным и добрым. Как умоляла исправить все их ошибки. Драко обещал ей, что ее внуки будут самыми прекрасными, убеждал ее, что все сделает правильно, и она будет гордиться ими. Не сдержал обещание. Не смог. Не сдержал настолько, что похоронил всех на одном кладбище. Всех, включая чудесного внука, которым его мать могла бы гордиться.***
Сегодня Драко держал в руках дневник матери. Абсолютно пустой, и только в середине были исписаны неровным, словно торопливым почерком страницы. «Нельзя. Новый Лорд понесет фамилию Малфой. Темные времена продолжатся». Драко нашел этот дневник под кроватью в спальне родителей, когда никого из них не осталось в живых. Он никогда не решался заходить туда, не позволял и прислуге. Лишь потеряв Асторию и наследника, осознав, что терять более нечего, он стал бесстрашным. Ему были чужды прежние переживания. Драко остался один. Лишь тогда он понял, что планы Темного Лорда на его счет не ограничились тем разговором. Его мать знала гораздо больше, но так и не решилась сказать ему об этом. – Драко! Драко, Мерлин, сколько еще это будет продолжаться? – раздался крик за дверью кабинета, и в следующую секунду на пороге появилась Жозефина, не оставляя мужчине шансов на продолжение пугающей меланхолии. Весь ее вид говорил о готовящемся скандале. Драко предпочел игнорировать ее до полного успокоения, вновь и вновь пробегаясь по строкам, написанным матерью. – Это же просто кошмар! Куда не пойди, везде репортеры. Каждый день. Около больницы, под забором Мэнора, в отеле! Так нельзя жить. Я не хочу это терпеть. Твои игры заходят слишком далеко, но самое главное, чего ты хочешь этим добиться? Гермиона уже сбежала от тебя. Теперь моя очередь? – кричала девушка, взаимно игнорируя попытки Драко казаться безучастным. – Ты сама подписалась продолжать. Мы уже говорили о взаимной выгоде, – равнодушно, не отвлекаясь, ответил ей Малфой, лишь распаляя взбешенную Говард. – Мы оба известны и популярны, если можно так сказать. Ты станешь богатой и замужней, что с некоторых пор важно в этом обществе. – Твоя репутация не слишком мне поможет, Драко, – парировала Жозефина. Каждый раз вспоминая о том, на что подписалась ради помощи своему другу и счастья родителей, посчитавших что этот брак все же «пристроит» ее и добавит ей статуса, она испытывала стыд перед чувствами девушки, которую так сильно любил Драко. Она так хотела помочь Гермионе, что совсем не поняла, когда Малфой отрекся от Грейнджер и возненавидел ее. Когда его сердце насквозь пропиталось желчью и яростью. Не увидела, не исправила, не успела. – Зато мое состояние сделает свое дело, – ответил Малфой, все еще выражая заинтересованность дневником. – Да что это такое? Я вообще-то с тобой разговариваю, – обратив внимание на себя, вспылила Жозефина, в один шаг преодолев расстояние до Драко, выхватывая из его рук дневник. – Жозефина, не смей! – прикрикнул Драко, поднимаясь со своего места. – Отдай, что взяла! Но было уже поздно. Она не только схватила книжку, но и прочла те самые строчки, на некоторое время потеряв дар речи. – Дай сюда! – снова прикрикнул Малфой, выхватывая из рук оторопевшей Говард дневник. – Не смей повышать на меня голос, Драко! Я тебе не Гермиона, ослепленная собственными чувствами. Я терпеть не стану! – мгновенно придя в себя, повысила голос Жозефина. Малфой не стал ей перечить, благоразумно промолчав. Он никогда не позволял себе лишний раз повышать на нее голос, и она действительно никогда бы не спустила с рук такого отношения к себе. – Так это правда? – успокоившись, уточнила Жозефина, кивая на дневник. – Что именно? – спокойно поинтересовался Малфой, закуривая сигарету, отбросив книжку на другой край стола. – Проклятие существует на самом деле? – осторожно добавила девушка, ожидая ответа. – А ты думала, это шутка? Ты же знаешь, я не слишком хорош в юморе, – усмехнувшись, произнес тот, посмотрев на Жозефину. – Но как это возможно? – обескураженно спросила Говард, надеясь увидеть ответ на лице Драко. – Эту тайну он забрал в могилу, – просто ответил Малфой, задумчиво вглядываясь в сигаретный дым. – Не может быть. – Вполне может. Эта метка несет в себе гораздо больше, чем я представлял. Возможно, смерть Астории на моих руках, – произнес Драко, внезапно находя связь между словами Волан-де-Морта и результатом. – Нет! Нет. Это бред. Еще скажи, что смерть ребенка – твоя вина, – покачав головой, воскликнула Говард, отказываясь верить в происходящее. Внезапно Драко засмеялся, громко и почти безумно, выхватывая со стола письмо и передавая Жозефине. – Быть может, я знаю далеко не все о планах на свой счет. Мне кажется, даже Грейнджер знает гораздо больше. Она и… Забини, – мгновенно меняясь в лице, яростно ответил тот, туша окурок в пепельнице. – При чем тут она и Блейз? – недоуменно переспросила Жозефина, не понимая причин для такой злости. В записке была написана чертовщина, и принять это за правду в здравом уме она бы не решилась. – Она к нему ушла, Жозефина. К нему. И последним, кто видел моего ребенка, мог быть только Блейз. Он был с Асторией, когда ее не стало. И ребенка, – сжимая руки в кулаки, ответил Драко. Жозефина боялась видеть его таким. Он вынашивал план. Совершенно недобрый план. – Что ты собираешься делать? – с опаской поинтересовалась та, наблюдая, как Малфой слепнет от жажды мести. – Найти его и выбить из него всю правду, – резко бросил Драко, вылетев из кабинета прежде, чем Говард нашлась с ответом.***
Италия. Гермиона была «осторожно счастлива». Прошла неделя с тех пор, как она смогла остановить выброс магии у Эллиота. Мальчик пришел в себя через несколько часов и впервые улыбнулся, увидев ее рядом с собой. Блейз тоже был с ними. Он оберегал их двоих и даже неожиданно получил детское робкое извинение за случившееся с ним во время прошлого выброса. Грейнджер находилась с мальчиком постоянно, так как действительно переселилась в палату к ребенку по настоянию врачей. Забини по-прежнему был настроен на то, чтобы поговорить с Малфоем, однако в виду постепенного улучшения состояния ребенка, разговор об этом между ним и Гермионой постоянно переносился и замалчивался. Блейз все свое время старался посвящать Эллиоту, играя с ним, гуляя по территории клиники, завтракая, обедая и ужиная. Он уходил только после того, как уложит мальчика спать. Таким образом, вся работа Гермионы сводилась лишь к наблюдению за эмоциональным состоянием ребенка, которое не вызывало опасений. Панику наводило лишь письмо Гарри, в котором, как и предполагалось, не было ничего информативного. Все это вело к встрече лицом к лицу с тем, кому они лгали все это время. Между тем, Эллиот казался таким счастливым, что Грейнджер могла сравнить силу этих эмоций разве что с тем, как дети из приютов находили новые семьи. Когда за ними приходили их новые мамы и папы и говорили, что любят их, и они возвращаются домой. Мальчик ни слова не сказал за все это время о том, что видел в момент выброса магии. Он не упоминал о Драко, но всецело доверился тому, что выдумала для него Гермиона в тот момент. Несколько раз Грейнджер слышала, как он, по-детски что-то воображая, сам себе говорил: «Папа сказал слушать Гермиону». Она чувствовала стыд за это, но продолжала улыбаться и наблюдать за тем, как Эллиот наслаждается этими небольшими детскими радостями, на которые имел полное право. Они выглядели настоящей семьей. Словно Гермиона и Блейз воспитывали своего ребенка. Не позволяя себе создавать такие иллюзии, она напоминала себе о том, что ее цель – помочь мальчику найти правду. Несколько раз она порывалась сесть и написать Драко письмо, в котором расскажет ему обо всем, что ей известно, назовет адрес и организует встречу, но каждый раз останавливала, предоставляя эту возможность Блейзу. Блейз же продолжал ждать, пока мальчик придет в себя и восстановится окончательно. Начать он хотел с возвращения в Лондон. Казалось, время превратилось в резину, доступную любым выгодным для них изменениям. Казалось. На деле каждый раз, когда между Гермионой и Блейзом воцарялось молчание, напряжение било в набат, требуя действий. В один из таких моментов, ночью, когда Грейнджер и Забини решились немного прогуляться после того, как Эллиот уснул, между ними, наконец, состоялся разговор, необходимый для понимания друг друга. – Я знаю, о чем ты молчишь, – произнес Блейз, чуть улыбнувшись. Гермиона невольно засмотрелась на него, вспомнив, каким изнуренным видела его ранее. Пребывание здесь, самочувствие Эллиота влияли на состояние Забини. Он и малыш словно были связаны невидимой нитью. Стоило ребенку почувствовать слабость, Блейз тоже терял запал. Все его силы были направлены на мальчика. Он не замечал никого вокруг. – Не удивлена, – подтвердила Гермиона, ожидая продолжения. – У меня осталась лишь одна надежда, – подняв взгляд на звездное небо, добавил Блейз, вызывая заинтересованность у девушки. – Я надеюсь, Малфой знает, что с Эллиотом. – Существует какое-то проклятие, – ответила Гермиона, вспоминая разговор с Жозефиной. Страшно подумать, но за это время она заметно успокоилась, почти не вспоминая о предстоящей свадьбе Драко с Говард. – Ты думаешь, это правда? – скептично отозвался Блейз, переведя на нее взгляд. Они говорили об этом, но каждый раз все это казалось абсурдом, хотя, как считала сама Гермиона, на его месте следует верить всему. – Не знаю, но мы ничего не знаем, а это хоть какая-то идея, – скрестив руки на груди, отозвалась Грейнджер. – Мы справимся, верно? – спросил Забини, чувствуя сомнение в голосе Гермионы. – Я уверена, – согласилась та, повернувшись к Блейзу. – Вы справитесь. Моя роль в этом относительна. – Нет, не говори так. Никто для нас не сделал столько, сколько за это время сделала ты, – порывисто взяв за руку Гермиона, высказался Блейз. – Любой на моем месте поступил бы также, – попыталась опровергнуть Грейнджер, смущаясь от такого проявления эмоций и благодарности. – Но на этом месте ты, и для нас с Эллиотом лучше не придумать. Если бы не ты, я не знаю, что было бы. Я потерял бы его тогда, – еле слышно произнес Забини, смотря в глаза Гермионе. – Все будет хорошо, – улыбнулась девушка, подавшись вперед, чтобы обнять Блейза. Они действительно хорошо сработались за это время. Сблизились. Такие дружеские объятия стали для них нормой и неотъемлемой частью выражения поддержки. Вдвоем им становилось легче, и Гермиона стала замечать, что с Забини она легко отключалась от собственных проблем. Ее переставало волновать мнение других людей, завал на работе без ее присутствия, паника ее подчиненных, периодически присылавших ей целые талмуды из вопросов по специфике ее работы. Все отходило на задний план, когда рядом оказывался Блейз. Все проблемы рассеивались вместе с детским смехом, вызываемым щекоткой или любыми другими выдумками Забини для развлечения Эллиота и самой Гермионы. Грейнджер сопротивлялась, но даже так все равно видела, какой должна быть семья. Хотела такую семью. – Гермиона, ты должна знать, что я счастлив видеть тебя рядом, – немного отстранившись, вдруг добавил Блейз. – Ты самое главное, что есть у меня в жизни. Не считая сына, конечно. Девушка не успела понять, в какой момент почувствовала легкий поцелуй на своей щеке. – Спокойной ночи. До завтра, – с улыбкой снова произнес Забини и направился к себе, оставив Гермиону бороться с собственными дьяволами, вызванными этим легким благодарным прикосновением губ. Она возвращалась в палату со смешанными чувствами. Та картинка, что вырисовывалась в ее жизни сейчас, была слишком хрупкой. Гермиона была уверена, что она, несомненно, рухнет, исчезнет, сломается под одной лишь фамилией. Малфой. Он камня на камне не оставит, если все это выплывет наружу. В этом не было никаких сомнений. Как и способов это избежать. – Гермиона? – детский голос, раздавшийся в тишине, стоило девушке выключить свет, вывел ее из задумчивости. – Да, Эллиот, – откликнулась она, надеясь, что мальчику не стало хуже. – Ты любишь Блейза? – поднявшись в постели, вдруг спросил ребенок. – Конечно, он мой друг. Как и ты, – согласилась Гермиона, не понимая, как вообще в голове малыша мог возникнуть этот вопрос. – А моего папу? – уточнил тот, даже не догадываясь, но точно чувствуя, что ставит ее в неловкое положение. – И папу твоего люблю, – устало ответила та, моля Мерлина, чтобы эти вопросы закончились. – Он тоже друг? – наивно предположил Эллиот. – Тоже, – добавила Гермиона. Замечая в темноте движение, девушка поняла, что мальчик снова лег в постели, самостоятельно укрываясь одеялом. В палате повисла тишина, и когда Грейнджер уже решила, что Эллиот уснул, он вдруг добавил: – Я хочу такую маму, как ты. С папой. Гермиона сморгнула подступившие слезы, едва заметно согласно кивнув, словно мальчик мог это увидеть. Объяснить ему дальнейший поворот событий было невозможно. Он никогда не поймет, что Блейз прятал его эти годы от отца намерено. Никогда не поймет, что Драко, его отцу, есть, за что ненавидеть ту, которую он хочет видеть своей мамой. Утро наступило быстрее, чем Гермиона успела выспаться. Эллиот все еще спал, а она сама, приведя себя в порядок, решила походить по коридору в ожидании доктора, но так и не осмелилась выйти из палаты, услышав голоса за дверью: – Мистер Забини, Вы принимаете очень опрометчивое решение, – доктор Бронтоне серьезно разговаривал с Блейзом, очевидно, ожидавшим их пробуждения около палаты. – Следует немного подождать. – У меня есть целых две причины забрать его отсюда скорее, – твердо ответил Забини в ответ. – Какие же, позвольте узнать? – ехидно спросил доктор. – Драко Малфой ищет меня. Уверяю Вас, он сравняет с землей эту клинику, даже не заходя сюда. Кроме того, я знаю, зачем Вам мой сын. Ребенок необычный, не так ли? Самое то, чтобы проводить эксперименты? – прошипел Блейз, загоняя в угол Бронтоне. – Что Вы говорите? – попытался возмутиться тот. – Не советую создавать мне препятствия, Лоран. Вы слишком плохо прячете результаты своих исследований. На Вашем месте, я бы поблагодарил, что Вы еще живы. Еще хоть что-то, что помешает мне, и благодарить будет не за что. Мне нечего терять. Надеюсь, мы поняли друг друга, – добавил Забини и, получив заметный кивок от Бронтоне, отступил, позволяя тому удалиться. – Что происходит? – осмелилась спросить Гермиона, убедившись, что Блейз в коридоре один. – Что? Доброе утро, Гермиона, – не ожидая ее появления, растерянно поприветствовал Забини, выдавливая улыбку, что совершенно не вязалась с его взбудораженным видом. – Я спрашиваю, о каких экспериментах идет речь? – кое-как выговаривая столь страшный смысл, задала вопрос Гермиона. – Они Эллиота сделали подопытным? – Да, мои люди отыскали информацию об этом в его кабинете. Незаконный обыск дает очень много новой информации, как оказалось, – постепенно успокаиваясь, объяснил Блейз. – Как вы? Все хорошо? У Эллиота ничего не болело? – Нет, нет, все хорошо, он спит еще, – поспешила заверить его Грейнджер, старательно выбрасывая из головы слова мальчика с прошлого вечера. – Хорошо. Еще пару дней, и мы уедем отсюда. Нам никто не помешает, я лишь хочу быть уверен, что Эллиот достаточно окреп, – улыбнувшись, произнес Забини. – Мы вернемся в Англию, в Лондон, и я найду способ, чтобы наладить контакт с Малфоем или кем-то из его людей. Способ не важен, и я думаю… Гермиона практически не слушала его, переведя взгляд на за его спину. Душа холодела от понимания, что тот, кого она видит, настоящий. Сердце замерло от страха перед бурей, что должна разразиться прямо сейчас. Отступать некуда. Бежать некуда. Губы дрожали от ужаса и волнения. Забини был счастлив в своем неведении, но оставались считанные минуты до возвращения в реальность. – Гермиона? Эй, ты слышишь меня? – все еще улыбаясь, Блейз взял Гермиону за плечи, чтобы немного встряхнуть и привести в чувства, но она не реагировала на него. – Драко, – еле слышно произнесла она, словно в замедленной съемке наблюдая за приближением неизбежного.