***
Утро наступило незаметно. Гермиона так и не смогла уснуть, думая о том, как теперь не потерять связь с ребенком. Мальчик нашел настоящего отца, но это не решает его проблему. Драко не легилимент, а значит, если у него нет понимания, как остановить магию ребенка, пребывание с ним Эллиота по-прежнему остается небезопасным для них обоих. За такими тяжелыми мыслями и прошли сборы девушки в дорогу. Когда она уже собиралась выходить, в дверь ее комнаты постучали. Гермиона знала, кто это. – Входи, Блейз, – пригласила она, замечая, как Забини неуверенно проходит внутрь. – Здравствуй, – произнес он, останавливаясь напротив нее. – Уже собралась, – констатировал, заметив чемодан. – Да, нужно возвращаться. Я думала, мы вернемся вдвоем, но понимаю, что тебе нужно время, – ответила та, наблюдая за тем, как Блейз собирается что-то сказать. Он выглядел потерянным, словно тень от себя самого. – Я не спал всю ночь, думал. Ты ведь видела прессу? – вдруг спросил Забини, кивнув на свежие газеты на столике. Гермиона за собственными заботами даже не притронулась к ним, поэтому его внезапный вопрос застал ее врасплох. – Вижу, что нет. Лондонская пресса пестрит заголовками об Эллиоте. Драко Малфой нашел своего сына, – вкратце объяснил тот, горько усмехнувшись. – Там есть что-нибудь о тебе? – настороженно задала вопрос Гермиона, уже обдумывая план действий в этом грандиозном скандале двух семей. – Нет, Малфой отказался давать комментарии, – ответил тот. Грейнджер выдохнула, хоть и понимала, что это временное облегчение. Рано или поздно репортеры найдут правду, сколько ее не прячь. – Это вопрос времени, – в унисон произнесли они оба, немного подумав. – Да, скоро все встанет на свои места, – добавил Забини, наблюдая за Гермионой. – Он ничего не сделает. Все, что ему нужно, он получил, – поспешила опровергнуть Грейнджер, но Блейз лишь вновь усмехнулся, поражаясь ее наивной вере в человечество. – Не все, – коротко поправил тот, пристально смотря в глаза девушке. – Что ты имеешь в виду? – насторожилась Гермиона, но Забини молчал. – Вчера было еще что-то? Вы говорили о чем-то еще, не так ли? – О тебе. О ком еще он мог говорить? О тебе, о тебе и еще раз о тебе. Мерлин, Гермиона, самое страшное во всем этом для него даже не то, что от него спрятали ребенка, которого он похоронил. Он изнутри горит от того, что ты в этом участвовала! Если бы не твое присутствие здесь, если бы не понимание, что ты здесь со мной, он бы закончил все быстрее и без лишних мук совести, – вспылил Забини, стараясь достучаться до сознания Грейнджер. – У меня нет совести. Ты же слышал, что он говорил, – констатировала та, стараясь образумить Блейза. – Он еще много всего тебе расскажет, только слушай, – покачав головой, ответил Забини. – Я не стану очередной женщиной между вами в этой войне, – выждав паузу, чтобы привести в порядок мысли, произнесла Гермиона, вспомнив слова Блейза. – Что? О чем ты? – непонимающе спросил мужчина. – Я не Астория. Меня делить не надо. Я помогала ему, помогала тебе, но на этом все. Я буду помогать только Эллиоту. Меня нет между вами, – жестко ответила та, пресекая попытку Блейза подойти к ней выставленной вперед рукой. – Ты никогда ей не была и не будешь. Я не знаю, чего хочет Малфой, но я, – он осекся под ее взглядом, не решаясь озвучить все то, что уже давно собирался. Все, что нарастало в нем с тех пор, как она перешагнула порог его дома. Все, что увеличивалось, впивалось в его грудную клетку, врастало в него, когда она делила с ним вечера беспомощности и боли, заботы о ребенке, которому они не могли помочь. – Что ты? Блейз, что ты? – Гермиона выходила из себя от того, каким отражением прошлого стала для него и Драко в настоящем. Она ведь и правда заменила собой Асторию. Ничего не поменялось: существуют ребенок и она, а Драко и Блейз все также ведут войну между собой за женщину и сына. – Я люблю тебя, – удивительно просто, обыденно, все же ответил тот, мгновенно погасив в ней злость. – Что? – недоверчиво переспросила она, окончательно теряясь в палитре испытываемых эмоций. – Ты слышала, что я сказал. Я влюблен в тебя, и это то, что держит меня на плаву, – снова повторил Блейз. – Какая глупость, Блейз, неимоверная! – возмутилась Гермиона, возвращаясь к сборам. Она совсем не была готова к подобным откровениям. – Можешь не верить мне, я только об одном прошу тебя, – продолжил Блейз, наблюдая за девушкой. – О чем? – игнорируя его внимание, спросила та. – Не теряй со мной связь, пожалуйста. Не пропадай, – тихо произнес Забини. Гермиона оторопела от этой просьбы не меньше, чем от тона, которым он это произнес. Он звучал так безнадежно, будто во всем мире больше нет никого, кроме нее. Словно их осталось двое на планете, и если она уйдет, он сойдет с ума. – О чем ты говоришь? – Гермиона старалась найти в его словах какой-то другой, более светлый смысл. – Когда ты вернешься в Лондон, вернешься в свою привычную нормальную жизнь, может быть, вы с Драко даже… В общем, обещай мне, что не потеряешь меня. Что мы будем поддерживать общение, – пояснил он, и нет, изначально он говорил именно о том, чего Грейнджер не хотела слышать от него. Повернувшись и приблизившись к нему, она порывисто обняла его, не давай сказать больше ни одного слова. – Не смей, Блейз! Я вернусь в прежнюю жизнь, а ты начнешь новую, если не видишь смысла в этой. Ты не имеешь права сдаваться. Ты по-прежнему существуешь в моей жизни и жизни Эллиота. Ты все еще его родитель, потому что воспитывал его и был рядом в сложные периоды. Мы все еще должны помогать ему, – произнесла она, словно мантру, которую Блейз должен перенять безотлагательно. – Это больше не зависит от нас. Ты знаешь, что Малфой не подпустит и на пушечный выстрел Эллиота ко мне, – опроверг Забини, напоминая об их отношениях. – Предоставь это мне, ладно? – чуть отстранившись, ответила Гермиона, улыбнувшись. У нее была идея. Не было прав, но были полномочия, и раз уж Драко заявил о ребенке публично, карты переходили ей в руки автоматически, даже если она и планировала решить вопрос мирно. – Что ты задумала? – насторожился Забини, замечая ее уверенность. – Чуть позже, Блейз, – заговорщически произнесла Грейнджер. – Гермиона, ответь мне, что ты задумала? – он волновался. – Ты не знаешь, на что он способен. – В этом мы равны. Он тоже не знает, – пояснила Гермиона, все еще не раскрывая свой план. Она и сама не была уверена в дозволенности задуманного, но нельзя делать выводы, не попытавшись. – Пожалуйста, береги себя, – поняв, что она ничего не скажет, только и смог добавить Блейз. – Я буду в порядке. Нам нужно позаботиться о них обоих, об Эллиоте и Драко, который, как я думаю, не до конца понимает проблему, – перевела тему Гермиона, напоминая об истоках ситуации, в которой они все оказались. – Да. – А теперь мне пора, Блейз. Позаботься о себе, соберись и возвращайся, чтобы помочь мне, – еще раз обняв Забини, напутственно произнесла она. – Я сделаю все возможное, – отстранившись, произнес мужчина, направившись к двери. Гермиона наблюдала, как неуверенно он покидает комнату, словно оставляя за собой право сказать что-то еще. Она ждала, когда за ним закроется дверь, и ей удастся погрузиться в размышления о собственных действиях, однако в следующую минуту Блейз остановился, повернулся к ней, словно раздумывая над чем-то, и, преодолев в несколько шагов расстояние между ними, поцеловал ее. Резко, порывисто, необходимо, целовал, выбивая весь кислород из легких за одну секунду, словно обнуляя все, что происходило с ними за все эти дни. Не позволяя одуматься, отстраниться, возразить, словно это подвергло бы опасности его дальнейшую жизнь, Забини крепко прижимал ее к себе, словно хватался за нее в поисках собственного спасения себя самого. – Блейз! – удивленно воскликнула Гермиона, переводя дыхание, все же сумев остановить мужчину и отстраниться на безопасную дистанцию. – Гермиона, я, – начал Забини, но та лишь покачала головой, призывая его остановиться. – Не надо так делать. Не усложняй все еще больше, – произнесла Грейнджер, теряя нить происходящего. За последние сутки произошло слишком много всего, чтобы, желая выйти из этого треугольника, погружаться в него еще раз. – Хорошо, да, ты права, – подняв руки вверх, признавая поражение, Забини сделал несколько шагов назад и скрылся за дверью. – Сумасшествие, – только и смогла произнести Грейнджер, поспешно хватая чемодан и сумку. Ей следовало уйти еще вчера, но она не смогла бросить Блейза. Сегодня она вынуждена вести борьбу с его чувствами, которые, она была уверена, надуманы обстоятельствами. Или ей просто хотелось в это верить.***
Лондон встретил Гермиону холодным проливным дождем, ветром, множеством репортеров и восхитительной тишиной собственной квартиры. Она хотела, чтобы весь мир подождал, пока она придет в себя, отдохнет и разложит по полочкам свои действия, только ее желанию не суждено было сбыться. Ей удалось только принять душ и организовать себе перекус, когда в дверь настойчиво постучали. Гермиона даже не успела пригласить гостя, как в дверях появилась Джиневра со своим решительным «я знаю, что ты вернулась». – И тебе привет, – улыбнулась Гермиона, поднимаясь с дивана, чтобы обнять подругу. – У меня столько вопросов, что тебе не хватит сегодняшнего вечера, чтобы на все ответить, – без предисловий обозначила Джинни. – Не сомневаюсь, присаживайся, – с готовностью ответила Гермиона, уже пролистав прессу, которая всему Лондону успела сообщить даже о ее возвращении. – Малфой, Забини, ребенок? Что происходит? Сначала ты любишь Драко, потом ты срываешься в Италию, как оказалось, к Блейзу, потом ты направляешь моему мужу странные заговорщические задания, а после Малфой возвращается с ребенком. Что это все значит? – набросилась Джинни, едва удерживаясь от еще сотни иных вопросов, но останавливаясь из-за предложенной ей большой кружки горячего чая. Гермиона, понимая, что границы ее откровенности больше не имеют никаких преград, решила единожды рассказать все Джинни, потому что тогда у Гарри не будет тех же однотипных вопросов при встрече. Она выдала совершенно все, что знала, помнила, слышала, осознавала. Умолчала только о самом неизвестном – своих чувствах. Этот вопрос требовал единения и собранности, а ей совсем не хотелось начинать войну с собой, когда еще нет победителя в предыдущей. – И что ты думаешь? Этот мальчик подвержен проклятию? – заключила Джинни, удивительно молчаливо прослушав все от начала до конца. – Это может сказать только Драко. Мне нужно поговорить с ним. Он пока не понимает, чем опасно проявление способностей Эллиота. Самое страшное, чтобы не стало поздно, – ответила Грейнджер. – Здесь ты бы уже сидела в Азкабане за применение легилименции к несовершеннолетнему, а Блейз за похищение ребенка, – с ужасом констатировала Джинни, анализируя ситуацию со скоростью полета снитча. – Да, или нас всех уже не было бы в живых. То, что имеет Эллиот, опасно для всех, не только для Драко. – А если он откажется с тобой говорить, то ты привлечешь Министерство? – дополнила Поттер, замечая излишнюю задумчивость подруги. – Если учесть, что Малфой во всеуслышание заявил, что его сын жив, это произойдет и без моего участия, – согласилась Гермиона. – Начнутся проверки. Но Эллиот такой хорошенький малыш, он действительно похож на Драко! – с долей материнского восторга, воскликнула Джинни, разглядывая одну из газет, где семья Малфой была в сборе. – Не думаю, что для Драко эти проверки станут проблемой, – прокомментировала Грейнджер. – Да, но Блейзу лучше не возвращаться сюда пока. Его задержат, едва он пересечет границу, – добавила Джиневра, подтверждая опасения Гермионы. – Я надеюсь, они не дойдут до этого, – подразумевая отношения между бывшими лучшими друзьями, ответила Гермиона. – Хорошо, а что насчет тебя? – улыбнувшись, вдруг спросила Джинни, и по блеску ее глаз Грейнджер поняла, что ничего хорошего та не подразумевает. – О чем ты? – переспросила она, и Поттер уже было не остановить. – Вокруг тебя, подумать только, вьются слизеринские принцы нашего поколения! Не поверю, что ты остаешься холодна, – подмигнув, пояснила Джинни. – Брось, я все это время думала только о ребенке. – Гермиона! Ты провела достаточно времени в Италии. Кроме того, даже Блейз утверждает, что Малфой будет добиваться тебя! – Малфой поменял стратегию. Он меня ненавидит, – поправила Гермиона, считая это прекрасным поводом закончить тему. – Конечно, любимая женщина его предала! – эмоционально парировала Джиневра, игнорируя смущение и раздражение подруги. – Хватит, Джиневра. У них обоих есть лишь одна любимая женщина. Она родила ребенка и ушла в вечность. Я лишь повод зацепиться за утихшую вражду, ее образ, тень, как угодно, – бросила Гермиона, желая прекратить этот разговор. – То, что я тогда выдумала себе, было лишь иллюзией. Я не хочу в этом участвовать. – Ладно, хорошо, но я останусь при своем мнении, – сложив руки на груди, обиженно ответила Джинни. Грейнджер не принимала всерьез подобные выпады подруги, так как они заканчивались уже через минуту, когда Поттер становилось скучно молчать. – Драко перенес свадьбу на неопределенный срок, – как бы невзначай произнесла Джинни, собираясь домой. – В виду последних событий, это было ожидаемо, – пожала плечами Гермиона, провожая подругу до двери. – Будь осторожна, хорошо? – напоследок добавила Поттер и, получив кивок в ответ, трансгрессировала, выйдя за дверь. Гермиона же сразу для себя решила вернуться на работу на следующий день. Сегодня разобрать чемодан и выспаться, а завтра засесть в Министерстве допоздна. В ее квартире не было дел, которыми можно было себя занять в достаточной мере, а значит, трудоголик в ней вновь выходил на первое место, напоминая, что уже который раз он поглощает ее самоуничтожение и служит ей хорошую службу не первый год, сколько бы окружающие не осуждали в ней это «мужское начало».