Невинные надежды, страшные мечты

Все семь дней, что Чанель постоянно пропадал на работе, Кенсу проводил в одиночестве. С каждым часом он закрывался все больше и больше, прятался где-то в глубинах своей души и не допускал к ней никого из ребят. Когда же совершенно измотанный старший возвращался домой, До позволял себе ненадолго очнуться от нескончаемого омута мыслей и переживаний. Пак, несмотря на дикую усталость, старался поддерживать своего парня, беспокоился о нем, дарил тепло, но даже этого было нестерпимо мало. С каждым разом Кенсу все сильнее переживал прощание с Ёлем, все труднее отпускал того. Нервозность к концу недели стала просто невообразимой. Бэкхен кидал на него обеспокоенные взгляды, старался помочь, поговорить, но лишь натыкался на огромную стену. Кенсу начал пугаться шорохов. С каждым днём страх быть обнаруженный скрывал его все сильнее и сильнее. Парень предпочитал забираться в гостиной и просто читать, стараясь отвлечься. Он ничего не говорил Чанелю, но видел, что тот смотрел на него с беспокойством. И даже в этом беспокойстве он видел осуждение, страх, боязнь… Когда мучительная неделя, наполненная постоянными переживаниями и чувством одиночества подошла к концу, Кенсу, наконец, ощутил спокойствие. Не сразу, но, проснувшись в теплой кровати вместе с Елем, который обнимал его за плечи, До загорелся надеждой. Так было всегда. С самого первого дня, когда он только попал в детдом и до этого дня… Он был маленьким двенадцатилетним мальчишкой, когда ему открылось понятие смерть во всем своём холодном ужасе. Умер его дедушка — последний из родных людей. Родителей До почти не помнил. Они ушли, когда ему не было еще и шести. Отец умер от рака мозга, а мама, будучи не в состоянии перенести потерю, стала зависима от алкоголя. Она пережила мужа всего на шесть месяцев. Выпала из окна двенадцатого этажа, находясь в состоянии алкогольного опьянения. Кенсу тогда был у дедушки, забравшего внука к себе после смерти сына. До старший был человеком расчетливым, в какой-то степени жестоким и совершенным материалистом. И этот человек обожал маленького Кенсу, видя в нем своего преемника. До тянулся к родственнику, совершенно искренне отрываясь старику. Мальчик рос послушным, открытым ребенком, с радостью открывающим для себя все новое. Господин До души в нем не чаял. Только счастье продлилось недолго. Через несколько лет мужчина слег с воспалением легких, и так и не смог встать на ноги. Организм оказался не в состоянии бороться с болезнью. С каждым днём дедушке становилось все хуже и хуже. Спустя еще год его не стало… Кенсу вздрогнул, вспоминая, как держал руку человека, заменившего ему и отца, и мать, и как та безвольно повисла в его руках… С того дня начался его личный, персональный кошмар. Внезапно пошевелившийся Чанель вызвал у Кенсу улыбку. Он коснулся рукой непослушных прядей, спавших старшему на закрытые глаза. Волосы Пака почти потеряли фиолетовый оттенок, вновь становясь чернильно чёрными… Верно. Как тогда… Дождливым вечером тринадцатилетнего Кенсу привезли в детдом. Большое белое здание, со всех сторон огороженное блоками из цемента ему не понравилось сразу. Не понравилось и множество глаз, прожигающий буквально насквозь. Дети смотрели на него понимающе, и от этих взглядов становилось тошно и жутко. Несколько ребят перешептывались, пока До вели в сторону его спальни, в которой его уже поджидали. Стоило двери закрыться вслед за воспитателем, мальчика окружило трое парней гораздо больше его самого. «Посвящение» он не прошел. После первого удара в нос Кенсу упал на пол. Слезы скатывались с щек, пока соседи били его ногами, иногда поднимая, чтобы отвесить пощечину, посмеяться в лицо и демонстративно плюнуть. Синяки пришлось прятать под толстовками и еще кучей одежды неделю точно, так как пойти жаловаться Кенсу просто не решился. Его соседи с ним не говорили и, судя по всему, успели разнести какие-то явно не сильно льстивые слухи, потому что следом за ними с До перестали контактировать и остальные обитатели Дома. Все резко изменилось, когда однажды в столовой ему в очередной раз подставили подножку и для большего эффекта сильно толкнули в спину. Кенсу уже по привычке опустил голову, ожидая грубых слов в свой адрес, но ничего не услышал. Когда прошло несколько мгновений, но оглушающая тишина не прервалась, с опаской, но он все же поднял взгляд. Рядом, буквально в метре, стояли старшие — Крис и его банда. Крис Ву был самым старшим в Доме и, помимо того, что был единственным китайцам, был еще и самым первым воспитанником, которого перевели в только что построенный детдом. Криса боялись и уважали. Он прослыл холодным и жестоким парнем, не терпящим слабых. И тогда он возвышался именно над Кенсу… До улыбнулся, вспоминая, как тогда Ву посмотрел на него и отошёл в сторону, пропуская вперед высокого, широкого в плечах и слегка полноватого паренька. Пак Чанёль, выйдя из толпы, неожиданно для всех, кто находился в столовой присел и поднял зажмурящегося Кёнсу за плечи, ставя рядом с собой… Это было их первое знакомство. Как потом рассказал Ель, ему удалось переубедить Ву в некоторых убеждениях, но на все вопросы До о том, что именно это были за убеждения, отвечал лишь загадочной улыбкой — «расскажу, когда наступит подходящий момент». Чанель казался странным, и резко отличался от остальных людей, с которыми Кенсу приходилось общаться до этого. Так, Крис, которого боялся и сам детдом и, казалось, наружный мир, «обучал» Пака, а тот, вопреки любой логике, защищал До. Для младшего все это было мягко говоря неожиданно, а Чанель казался каким-то инопланетянином — непостижимым, непонятным… Уже после были Бэкхен и Чен. После Дом покинул Крис. После история продолжилась… Кенсу вновь пристально посмотрел на Еля. Тот, в свою очередь, изучал его самого сквозь приоткрытые веки, жадно вглядываясь в черты лица. Чанель любил разглядывать младшего. Тот казался ему чем-то совершенно неземным. Тёплым и в то же время холодным. Закрытым, но ужасно близким… Таким доступным и таким далёким… Он часто говорил об этом До, особенно в первое время их знакомства, чем вгонял, на тот момент мальчика, в краску. Кенсу никогда не любил повышенного внимания в свою сторону. Вот и теперь он прищурил глаза, давая понять, что недоволен. Старший только фыркнул, но взгляд не отвёл, вызывая улыбку. — Работа отменяется? — с придыханием спросил До, обнимая подушку. — На неделю, — счастливо и совершенно по-детски улыбнулся старший, потягиваясь и приобнимая парня. Они полежали так еще какое-то время, наслаждаясь теплом друг друга. Кенсу чувствовал себя совершенно крошечным, находясь в замке из сильных рук Еля, прижимавших его худое бледное тело к поджарому и загорелому Паку. Они оба могли лежать так вечность, молча и думая у чем-то своем, но Чанёль не был бы Чанелем, если бы не выполнял всех своих обещаний. — Собирайся, — спустя несколько минут прошептал он, нежно касаясь губами щеки Кенсу и напоследок вдыхая аромат младшего. Тот только улыбнулся и абсолютно искренне, открыто прильнул ближе, утыкаясь макушкой в грудь парню, — Давай, соня. Утро было прекрасным. Просыпаться в тёплой постели рядом с любимым казалось чем-то совершенно необычным, но до безумия правильным и необходимым. Пак встал и, надев джинсы, принялся что-то искать. Кенсу, ненадолго оставшись один, спрятал лицо в одеяло, стараясь незаметно стереть слезы, которые норовили скатиться из глаз. Сердце щемило от нежности и любви к одному человеку. Парню было страшно и хорошо одновременно. Уютно, и это пугало. Чанель тем временем сел и резко притянул младшего еще ближе к себе, кутая в одеяло и усаживая на колени, будто давая тем самым понять, что точно никуда от себя не отпустит. Будь До чуть более решителен, он бы обнял парня и просто прошептал, что никуда и не уйдёт. Но он лишь положил руку поверх руки Пака — тот и так все поймёт. Еще пару минут вместе. Абсолютно счастливые. Первый день они провели вместе, с самого утра выбравшись в лес, подальше от дома. Чанель шёл, держа Кенсу за руку, периодически рассказывая о каких-то забавных вещах. Младший же смотрел на него и улыбался, искренне, пусть и несколько неловко смеясь над шутками. Деревья и ветер вторили этим звукам, подхватывая и унося вдаль. Птицы пели где-то вдали, когда ребята сели на траву, привалившись к стволу дерева. До знал, что Чанелю было нелегко. У них давно не было близости, чего-то большего чем поцелуи и простые ласки. Это чувствовалось еще сильнее в такие моменты. Пак не торопил. Он был терпелив и никогда не ставил физическое выше морального, за что До был ему благодарен, пусть и чувствовал свою вину. Вечером того же дня он, усевшись на колени старшего, тихо сопел тому в плечо и улыбался, надеясь, что скоро сможет без страха ответить своему парню на очередное признание… А в середине недели, будучи постоянно с Чанелем, Кенсу заметил странное. Заметил, какое впечатление производил его парень на Чунмена. Он видел блеск в глазах младшего, видел восторг, и эти наблюдения его пугали. Но еще больше испугало неожиданное чувство. Хотелось схватить Еля и убежать. Спрятать ото всех и оставить лишь для себя. Боясь собственных мыслей, парень решил поговорить обо всем непосредственно с Паком. Они сидели на кухне и пили чай, в то время как остальные ушли купаться на речку. Чанель делал очередной глоток любимого, уже прохладного, каркаде, когда Кенсу решился. — Ты не замечал в последнее время ничего странного? — завел разговор издалека он. Старший удивлённо посмотрел на него из-за чашки, — Я имею ввиду Чунмена. — А что с ним? — нахмурился Пак. До неловко хмыкнул и закатил глаза. — В общем то ничего… Просто мне показалось, ну, знаешь…- он замялся и выжидающе уставился на Еля, который только фыркнул и слегка улыбнулся. — Честно — вообще нет. — Ты же видел его взгляд, — не поддержал игры вмиг осмелевший Кенсу, чем вызвал лишь задорный огонёк в глазах напротив. Конечно, умный старший все знал и все видел. — Неужели ревнуешь? — от такого заявления До чуть не поперхнулся. Щеки загорелись красным. — Что за бред…- чуть громче чем было нужно заявил младший, прячась за чашкой и раздражённо ловя на себе взгляд хитрых чёрных глаз. — М, — неоднозначно произнёс Чанель, смотря куда-то в сторону. — Я…- начал было Кенсу, набираясь смелости, чтобы произнести те заветные слова, что его парень не слышал от него уже почти год, — Я… — Тише… Я счастлив уже потому, что ты доверяешь мне, — едва слышно шепнул Пак, до этого внимательно прислушивавшийся к парню, нежно вплетая пальцы в непослушные локоны. Кенсу зажмурился, стараясь не заплакать, — Я рад, что могу быть рядом с тобой, обнимать, слышишь? — Да, — еле выдавил из себя До, прижимаясь к старшему. Все верно. Он любит. Он верит и надеется. Он постарается спастись. На миг мир вокруг сжался до них двоих и загорелся ярким огнём заходящего солнца… После были еще несколько дней. И каждый, каждый из них был днем, который хотелось вернуть и никогда с ним не расставаться. Так, Су запомнилась прогулка через лес к холму, на котором была лишь высокая трава, а внизу простерались верхушки деревьев. Там они вдвоём с старшим запустили большого красного воздушного змея, которого Пак сделал сам. При этом последний выглядел совсем как ребенок. Улыбался, надувал щеки, хмурился и очень громко смеялся… Кенсу впервые видел Еля таким, и внезапное осознание правильности дарило младшему необыкновенные покой и в то же время грусть. Чанель не был ребенком. Он был лидером, взрослым, другом. Но ребенком — никогда. Он жил, зная все о каждом, видя каждого, но никто, даже До, не знал его самого. Это причиняло боль, давило, но сделать с этим ничего было нельзя. В таких вещах Пак был непробиваем. Прошлое — в прошлом. Друзья важнее. Последняя ночь, проведённая вместе, навсегда запомнилась им обоим, особенно чётко отпечатавшись в сердцах. Кенсу помнил яркие, обжигающие прикосновения. Помнил удовольствие, до краёв наполнившее все пространство вокруг. Чанель вспоминал, как с каждой секундой сильнее распускался в его руках младший. Стоны наполняли тёмную комнату, делали воздух раскалённым. Кенсу прижимался к телу старшего все более открыто, губами скользя по шее, щеке, собирая капельки пота и оставляя после себя холодные поцелуи. Он помнил, как Пак обхватывал его шею одной своей рукой, как будто в очередной раз показывая, насколько парень хрупкий, и притягивал к себе, целуя и одновременно подаваясь бёдрами вперед, входя глубже. Они оба задыхались, делясь вдохами друг с другом. Маленький До прятался в руках Чанеля, подрагивая от переполняющего до краёв удовольствия, вызывая у старшего стоны и хрипы. А после, оба запомнили, как, обнявшись, заплакали. Плакал Кенсу, закусывая губу и целуя возлюбленного в скулу. Плакал Пак, чуть дрожа и улыбаясь. Они засыпали и плакали. Счастливые и уставшие. — Я люблю тебя, Кенсу. — Я… Люблю тебя, Елли.