Возврату и обмену не подлежит.

Джункю никогда не ощущал себя таким слабым и ничтожным, как сейчас. Всегда старался нести себя гордо и аристократично, расправляя перед камерами широкие плечи и задирая нос если не до потолка, то почти. Он поступал так каждый раз, давая лишь редкую, шутливую слабину оказываясь рядом с самыми близкими своими людьми. Рядом с командой он мог расслабить болящую уже от напряжения вечного спину, улыбнуться придурком и незаметно для себя самого перевоплотиться из прекрасного принца в нелепую донельзя, смешную до безобразия коалу. Сейчас, под вечным прицелом нескончаемого числа камер он чувствовал себя откровенно говоря разбито, подавленно и, самую малость- заменяемо. Джункю был уязвим как никогда и искренне боялся каждого из тех, кого ещё месяц назад за детей маленьких считал, о ком хотел заботиться или даже не знал вовсе. Иногда ему казалось, что он согласился бы на любой из вариантов исхода событий, на жизнь в какой угодно из реальностей альтернативных этой, лишь бы никогда не узнать того факта, что Таката Машихо вообще существует в этом гребанном мире. Джункю искренне хотелось ненавидеть его, этого иностранного выскочку, что так безалаберно ворвался в его привычную рутину своей широкой улыбкой (на все тридцать два, от одного торчащего уха до другого) и откровенно раздражающим громким смехом. Хотелось очень, да вот только получалось из рук вон плохо. Изо дня в день при одном только виде Такаты вживую или на экране смартфона Джункю чувствовал, что хочет и может взлететь на воздух от того коктейля эмоций, что собственноручно вводил себе внутривенно через тонкую иглу. Машихо бесил просто до одури, до безобразия бесил всем своим существом. Рядом белых зубов, что как у мультипликационного грызуна оголялись в улыбке двадцать четыре на семь, своим высоким голосом, который пробирал до мурашек зябких настолько, что кожу свою хотелось живьём сорвать и отбросить в сторону. Наибольшее раздражение Джункю испытывал в те моменты, когда Машихо смотрел на него глазами своими коровьими так заинтересованно и игриво, что сам парень, казалось, готов был как и все остальные с головой утонуть в его нескончаемом обаянии. Он не верил Такате от слова совсем, читал фальш в каждом действии мальчишки, что даже не подозревал о том что за ним ведётся слежка столь изощрённая и абсурдная по своей сути, что самому Джункю порой не по себе становилось от осознания того, до чего он опустился. Он осознает своё сумасшествие в полной мере в один из абсолютно обычных вечеров. Вот они сидят с Сынхуном на кухне общежития. За окном темень жуткая, из источников света - вспышка смартфона, устремленная к потолку. Старший то и дело смотрит на Джункю почти жалобно, силясь не уснуть лицом в стол- он устал так, что уже дурно. Весь вид Сынхуна говорит о том, что он хочет в кровать и спать, а не полуночничать с кипяточным чаем в кружке и невменяемым товарищем напротив. - Знаешь, дружочек- начинает он, смешивая фразу со сладким зевком- Это уже скорее на какую-то одержимость смахивает, если честно. Ты следишь за малознакомым пацаном лишь по той причине, что он тебя подбешивает. Так? Джункю неуверенно кивает и давит улыбку неловкую настолько, что под землю провалиться кажется неплохим решением. Он уже жалеет о своей просьбе рассказать Сынхуна о том, как Машихо ведёт себя во время их совместной подготовки. Старший смеётся почти ласково, глядя на состояние друга. - Вот и отлично, ты хотя бы признаешь это. А он, между прочим, очень славный малый, смышлёный. Не без тараканов, конечно, но фальши в нем ничуть не больше, чем в тебе самом.- старший говорит с ним ласково и все же делает глоток обжигающе- горячего чая, щурясь довольным котом- Ты вот осанку держишь до боли в спине и зазнайку строишь даже перед своими, а он улыбается всем и слова плохого никому сказать не смеет, даже если кто-то вроде тебя напрашивается откровенно. Джункю становится стыдно перед хёном за своё откровение, хочется попросить прощения за дурь в своей голове, за то, что спать не отпускает и вымолить в дар хоть одну десятую долю той мудрости, что в сынхуновой голове появилась неизвестно откуда. Джункю чувствует себя ребёнком, что принес из школы двойку за итоговый экзамен- такой же провинившийся и напуганный. Сынхун, кажется, ждал от него раскаяния или ещё чего до последней капли своей умирающей бодрости. Он лишь смеётся тихо (Джункю кажется, что разочаровано), допивает свой чай в тишине абсолютной и уходит из кухни, всем своим видом говоря, мол, не помощник я тебе в этой пакости, малой. Джункю самому разбираться в этом не хочется от слова совсем, до слёз и желания спрятаться подальше от всех. Он не может понять причину столь резкой неприязни к такому, казалось бы, очень даже положительному со слов не только Сынхуна, но и всех остальных, парню. Это не из-за соперничества между ними, нет- Ким прекрасно понимает, что никакой малоизвестный иностранец никогда не сможет согнать его с высоких рейтингов, да и приблизиться вряд ли сможет. Джункю пытается понять, честно пытается, искренне. Но никак не может. Почти всю ночь он не мог уснуть, думая о причине своей столь горячей, омерзительной неприязни - смотрел отрезки профайлов, дневники и даже нашёл отрывок с младшим в роли бариста в музыкальном видео их сонбэ. Все это вызывало лишь улыбку и желание поддержать, Таката с экрана смотрел на него глазами невинного, напуганного ребенка. Джункю тоже было страшно всю эту ночь и весь последующий день до того момента, когда начался первый их концерт в рамках шоу. Тогда его уже одолела паника. Он смотрел на некоторых участников и даже поддерживать их боялся - когда сам знаешь,что справился откровенно дерьмово, то чужие добрые слова лишь злят. Он закрывал глаза и уши, лишь бы не смотреть на то, как мог облажаться Сынхун, вышедший в поединке против Такаты и клялся себе никогда не смотреть это видео, если старший вдруг проиграет. Джункю никогда его не посмотрит. И никогда не поймёт, зачем в тот день решил обнять Такату. Победителям тоже нужна поддержка, а Джункю нужен повод перестать ненавидеть этого улыбчивого ребенка. - Выдохни, мы не на красной дорожке.