1510 — 1555
Лето 1533 года — Милашка Мадж, что ты думаешь об этом переводе Нэн? Я, погрузившись в свои мысли, не сразу понимаю, кто и по какому поводу ко мне обращается, поэтому мне нужно несколько секунд, чтобы хорошенько распахнуть глаза и прийти в себя. — Перевод Нэн? — нарочно задумываюсь я, вызывая громкий хохот фрейлин и моей госпожи. Моя кузина Анна Болейн, точнее, маркиза Анна Болейн, а ещё точнее, богопомазанная королева Англии, смеется громче всех. Её руки машинально складываются на уже большой живот, словно каждым своим движением Анна хочет показать, насколько ценный этот ребёнок, будущий принц. Ребёнок, которого всё королевство ждёт уже более двадцати лет. — Милашка, ты нас вообще слушала? — улыбается Нэн Сэвилл, чей перевод я и должна была оценить. Это прозвище закрепилось за мной по двум причинам. Во-первых, один очаровательный королевский фаворит Генри Норрис, ухаживающий за мной, называет меня так из-за моей внешности. Во-вторых, я часто бываю погружена в свои мысли, а тогда, по заверениям королевы, моё личико становится очень милым. Я корчу гримасу Нэн и качаю головой. — Я задумалась. Даже не читая перевода мистрисс Сэвилл, я могу вас заверить, — я обвела правой рукой всех фрейлин, сидящих в покоях королевы. — что он превосходен! Все вновь смеются, а я чувствую, что кто-то настойчиво смотрит на меня. Я рассматриваю девушек, пытаясь найти ту, которую я чем-то заинтересовала. Громче всего хохочут фрейлины, которые занимают при дворе менее важные места, нежели леди королевских покоев и великие леди, да и работу мы выполняем куда более замысловатую. Фрейлины, к кем я и отношусь, занимают должность между камеристками и леди королевских покоев. Среди моих весёлых наперсниц — молоденькая Джоан Эшли, слегка высокомерная Бесс Холланд, любовница герцога Норфолка, дяди моей кузины-королевы, и гувернантка его детей, обаятельная красавица Марджери Хорсман, близкая подруга королевы, ещё совсем девочка Мэри Норрис, дочь королевского приближённого Генри Норриса, отстранённая Джейн Сеймур с вечно поджатыми губами, полная и серьёзная Мэри Зуч, бывшая няня королевы Мэри Орчард и моя сестра Мэри Шелтон, которая искусно овладела стихосложением и писательством и состоит в кружке поэтов двора, куда также входит Томас Уайетт, один из талантливейших поэтов Англии и поклонник королевы. Нет, никто из них и близко не изучает меня. Все заняты своими делами, миленько перешептываются или читают Библию на английском. Кроме, пожалуй, этой скромной и тихой Джейн Сеймур. Она уж слишком пялится на королеву, отчего я думаю, что это слабоумие было причиной, почему замуж вышла младшая сестра Джейн, но не она сама. Я перевожу свой взгляд на важных и знатных дам королевы Анны. Мэри Болейн, леди Кэри, играет с леди Нэн Кобхэм, графиней Вустер, миссис Элизабет Хилл и леди Грейс Паркер в карты. В их беседу отчаянно пытается вступить леди Рочфорд, но её золовка Мэри прерывает несчастную женщину и откровенно потешается над ней с графиней Вустер, очередной подругой королевы. Леди Паркер, невестка Джейн, отчитывает их, на что получает презрительный выпад леди Кэри, которая считает себя главнейшей персоной при дворе своей сестры. Я же считаю, что Мэри Болейн давно пора напомнить о её былых интрижках с королём, но сохраняю молчание. Мэри Говард, графиня Ричмонд и Сомерсет, жена юного Генри Фицроя, бастарда короля Генриха, вместе с леди Шелтон, графиней Рутленд, графиней Сассекс и графиней Суррей вышивают крестильное одеяло для принца, несмотря на то, что королева грозилась забрать его у вдовствующей принцессы Екатерины Арагонской, которая, однако, не признавала своего титула и жила, разлучённая с дочерью, далеко от Лондона. Около королевы Анны сидела её близкая подруга Анна Гейнсфорд, леди Зуч. При дворе также отсутствовали подруга королевы леди Ли и леди Отред — они уехали к своим мужьям для уединения перед родами. Юная баронесса Кэтрин Уиллоуби тоже уехала к своему опекуну — герцогу Саффолку. Ходят слухи, что, после смерти его жены Мэри, сестры короля Генриха, от болезни, герцог женится на крошке Кэтрин, но я в это не верю. Она обручена с его сыном и намного младше его. Внезапно я понимаю, что происходит. Все дамы встают и делают реверанс, шепча: «Ваше Величество! Какой приятный сюрприз!». Я тоже делаю реверанс, низко опуская голову. Неужели именно король Генрих смотрел на меня? Но вскоре я понимаю, что просто обозналась. Король подходит к своей жене, крепко целует её и интересуется о здоровье их мальчика. Королева Анна счастлива, как никогда до этого. Она прикладывает руку своего супруга к животу, и тот затихает. Мы смотрим на эту сцену, и каждая из нас в душе желает себе такого же заботливого и любящего мужа.***
Осень 1533 года Мы с Мэри сидим около покоев королевы Анны, куда она ушла для уединения перед родами месяц назад. Раздаются крики боли и утешающие голоса повитух, а мы молимся за её здоровье и принца. — Как ты думаешь, родится мальчик? — спрашивает Мэри, повернув голову в бежевом арселе на французский манер. Я в гневе опускаю руки, которые скользят по платью в цвет убора сестры и своего. Все дамы королевы одеты в бежевые наряды, и лишь самые знатные из них могут позволить себе лазурные или красные платья. Из-за этого мы с Мэри кажемся практически копиями друг-друга, но, приглядевшись, можно увидеть, что её белокурые волосы несколько темнее моих и нос больше, а на моих более пухлых щеках появляются ямочки, когда я широко улыбаюсь. — Мы не можем думать иначе, — огрызаюсь я. — Конечно, у Её Величества родится сын. Конечно. Иначе и быть не может. Мэри, склонная к размышлениям, отличным от других людей, скептически изгибает бровь, но все наши мысли прерывает истошный вопль младенца. — Так кричать может только будущий король Британских островов, — уверенно говорю я. — Король, который присоединит к Англии и Ирландии Шотландию. Наш принц Уэльский. Из покоев тут же выбегает раскрасневшаяся леди Кэри. По её печальному лицу я понимаю, что её выгнала сестра, дабы насладиться минутами счастья со своими подругами — графиней Вустер, леди Ли, леди Зуч и смотрительницей своего гардероба Марджери Хорсман. Мэри Болейн сжимает губы, словно боится промолвить и слово. — Это девочка, — говорит она. Мы с Мэри испуганно переглядываемся. — Крепкая и здоровая девочка. Мне кажется, или во взгляде леди Кэри ясно читается презрение? У неё самой двое детей: Кэтрин и Генри. Люди судачат, что они оба или старшая девочка были рождены от короля. Если это было так, то поведение Мэри понятно. Если же нет… Но меня больше заботит сама королева. Семь лет она обещала королю Генриху сына. Семь лет! Одной из причин их брака послужил призрачный сын. И теперь… — Кто из вас скажет это Его Величеству? — будничным тоном произносит Мэри Рочфорд. — Только, пожалуйста, не плачьте перед ним. Он не выносит женских слёз. К холлу приближаются дамы из штата королевы Анны. Сначала они все были в радостном возбуждении, но, увидев наши лица, резко посерьёзнели. — Выбирать вам, леди Кэри, — делает выпад моя сестра. — Вам виднее, какая девица сможет донести эту новость до короля. Я невольно восхищаюсь храбростью Мэри. Если сестра королевы Анны не глупа, то она поймёт намек: мол, вам-то виднее, какую девицу он с большим удовольствием зажмет в своих объятиях. Однако Мэри Болейн не выглядит обиженной. — И правда, — весело говорит она. — Мадж, Нэн Кобхэм, прошу. Я, не встречаясь взглядами с леди Кобхэм, иду с ней по длинному коридору. Мы никогда не были близки — будучи просто Анной Брей, она не любила «выскочек из рода Говардов». Однако времена поменялись, и Нэн Кобхэм охотно служит королеве Анне. Внезапно я чувствую холодное прикосновение её пальцев к моим. — Как ты думаешь, что Его Величество сделает с королевой? — её голос дрожит. Я удивлённо смотрю на леди Кобхэм. — Ничего. Он же её муж и любит её. За дочерью обязательно последуют сыновья. Нэн успокаивается, и мы в молчании выходим на улицу, где уже столпились король и его свита. Его лицо возбуждено — Его Величеству не терпится узнать, родился ли сын. Рядом с ним я замечаю сидящую на лошади Джоан Эшли. Девушка отчаянно делает вид, что не знает нас, но мы с Нэн Кобхэм во все глаза смотрим на фрейлину королевы Анны, которая стала любовницей её мужа. Или скоро станет. Это не имеет значения. Важно лишь то, что они оба предали мою кузину. И если Его Величество я не смею осуждать, лишь про себя сетуя о том, что их неземная любовь не сопровождается лебединой верностью, то вероломную Джоан покарать возможно. «Не сейчас», — говорю я себе, но едва сдерживаюсь, чтобы не сорвать с её шеи красноречиво поблескивающее ожерелье. — Прелестные дамы моей жены! — обводит нас взглядом король Генрих, вызывая смех у своих спутников. — Какую же новость вы мне принесли, о чарующие нимфы? Леди Кобхэм откашливается, собираясь с силами, но я оказываюсь быстрее. — Ваше Величество, ребёнок очень здоров и крепок, — осторожно начинаю я. Король внимательно смотрит на меня и ловит каждое слово, слетающее с моих уст. — Это девочка. Анна слегка толкает меня в плечо, мол, зачем надо было говорить столь топорно, но я не обращаю внимание. Я смотрю в лицо уже немолодого рыжеволосого мужчины, чьи синие глаза, прежде ярко сияющие, слегка поблекли. — Ребёнок здоров, и это самое главное, — уверенно произносит он, с улыбкой оглядывая свою свиту. — Я рад рождению маленькой принцессы! Какую чудесную новость вы мне принесли, милая Мадж! Я слегка краснею и восхищаюсь королём. В одну секунду рухнули все его надежды, а он улыбается и уверяет всех, что этого он и хотел. И вправду, он необычайный человек. — Покажите мне дочь, — требовательно говорит король Генрих, и мы с Нэн Кобхэм тут же делаем реверанс и ведём его в покои королевы.***
В комнате стоит душный воздух, который разбавляют благовония из стран Востока. Вовсю трудятся слуги, убирая грязное бельё и подкидывая бревна в камин, а фрейлины ухаживают за нашей госпожой. На огромной постели с чистыми простынями под одеялом лежит королева Анна, кажущаяся совсем хрупкой и маленькой. Её темные волосы прилипают к горящему лицу, которое склоняется к новорождённой малышке у неё на руках. Рядом стоит колыбелька, в которой должен был лежать ребёнок. Очевидно, что маленькую принцессу попросила принести королева, чтобы показать мужу. Леди Маргарет Ли забирает осушенный кубок с вином и делает реверанс. Мы все тут же склоняемся, а король Генрих быстрыми шагами подходит к жене. — Как ты себя чувствуешь? — заботливо спрашивает он. — Простите меня, милорд, — тихо шепчет королева, но по её ноткам в голосе я понимаю, что это одна из её многочисленных женских уловок. — Я так хотела подарить вам сына…и хочу ещё сильнее. Мне очень жаль. Король наклоняется и берёт девочку на руки. Мы все замираем и едва не плачем от умиления, когда он прижимает её к себе и целует в гладкий лобик. — Тебе не за что просить у меня прощения, — с любовью говорит Генрих. — Посмотри, какая красавица наша дочь! Она так похожа на тебя! А сыновья у нас ещё будут, не переживай. — У неё рыжие волосы Тюдоров, — гордо заявляет новоиспечённая мать, разом повеселев. — Она прелестна. Ты не против, если мы назовём её Елизаветой в честь наших матерей? Король Генрих по-доброму улыбается, отдавая дочку жене. — Конечно. Я рад почтить память моей дорогой матушки. Меня кто-то тянет за рукав платья, и я оборачиваюсь. — А ты боялась, — шепчет мне Мэри. Я улыбаюсь сестре. — Ничего подобного.***
Зима 1533–1534 годов После крещения малышки Елизаветы проходит полгода, после чего её увозят в Хэтфилд, где дают собственный двор. У принцессы большой штат слуг и фрейлин. Король и королева отчаянно хотят показать всему миру, что рождение девочки не сломило их, что она законная дочь, в отличие от леди Марии, которая ныне служит своей сводной сестре. Вдовствующая принцесса Екатерина Арагонская так и живёт в одном из своих отдалённых поместий, но её влияние всё ещё тревожит королеву Анну. Говорят, что скоро нам всем придётся признавать новый Акт о супрематии и престолонаследии, по которым король Генрих будет признан главой англиканской церкви, его брак с вдовствующей принцессой будет ещё раз провозглашен незаконным, а леди Мария официально станет бастардом. Меня не беспокоит политика: я — кузина королевы Англии, мне нечего бояться. Все эти изменения в стране лишь дают нам надежду на новое будущее, будущее, где незачем держаться за старые устои. Рождество проходит в бесконечных балах и пирах. Один Бог знает, сколько раз за день нам приходилось надевать на королеву дорогих нарядов и украшать её шею жемчугами. Анна и Генрих были счастливы проводить столько времени с друг другом. Их любовь была понятна каждому и доказывалась каждым днём. Например, когда вдовствующая принцесса, называвшая себя истинной королевой, прислала королю подарок — золотой кубок, он немедленно приказал отослать его обратно, заявив, что не примет ничего у вдовы своего брата, если ей угодно обманчиво именовать себя его женой. Королева Анна была горда, что им удаётся давать отпор «этой женщине». Но эту неземную любовь омрачает лживая Джоан Эшли, которая, по слухам, до сих пор спит с королём и принимает от него подарки. Королева Анна все знает, и от этого ей не удаётся насладиться праздником в полную меру. — Какой дурочкой можно быть, чтобы верить в любовь моего мужа— возмущается кузина, оставив при себе лишь её приближенных: меня, леди Ли, леди Зуч, Марджери Хорсман, графиню Вустер и леди Рочфорд, с которой ей понемногу удалось наладить отношения — королева не выносит свою невестку из-за её непомерной гордыни и пренебрежительного отношения к своему супругу Джорджу, но, честно говоря, здесь виноваты они оба. — Я уже поговорила с Генрихом, и он запретил мне жаловаться и что-либо с ней делать, — яростно добавляет королева. — Он держит меня за очередную Екатерину, которой плевать на похождения мужа! Но я не собираюсь это терпеть! Анна Зуч печально склоняет голову. — Мне жаль это слышать, моя госпожа. Я уверена, что во всём виновна Эшли, которая сладкими речами принудила его изменить вам. Он не хотел вас обидеть. — Она так молода, — возражает Маргарет Ли. — Ей не больше семнадцати. Кто из нас в её возрасте не потворствовал ухаживаниям мужчины? Мужчины, который годился нам в отцы и был сказочно богат? Некоторые женщины смеются, но королева Анна мрачна, как никогда прежде. — Я не хочу даже видеть её, — заявляет она. — Мне противно её хорошенькое личико. Вот если бы Генрих узнал что-нибудь неприглядное о ней… Джейн Рочфорд внезапно оживляется. Её голубые глаза вспыхивают, как будто маленький зверёк увидел поблескивающую побрякушку. Меня тошнит от этого зрелища, от вида леди Болейн. Когда-то Джейн Паркер была одной из самых красивых женщин двора — белокурая, стройная, умная, сама добродетель. Но годы бесплодного брака без любви дают о себе знать. Леди Рочфорд отчаянно хочет любви и обожания от кого-либо, пусть их надо и заслужить грязными делами. — Можно распустить слухи, будто бы Джоан Эшли ненасытна в своих похождениях, — говорит леди Рочфорд. — Сказать, что, мол, она нам про это рассказывала. Во всех деталях. Когда это дойдёт до Его Величества, девушка уже будет изгнана из двора и отправлена к семье. Королева Анна кивает, но её мысли где-то далеко, не с нами. Я слышала, что до того, как король обратил на неё своё внимание, она была помолвлена с графом Нортумберлендом и страстно любила его. Неужели это правда? Неужели королева сейчас жалеет, что не вышла за него замуж без разрешения и не осталась жить с ним? Я отчаянно гоню от себя эти мысли. Этого не может быть. Моя госпожа любила и любит лишь одного человека — короля.***
Осень 1534 года Цена изгнания Джоан Эшли была высокой. За это король Генрих впервые крупно поссорился с королевой Анной, приказав ей «не обращать на это внимание, как поступали достойнейшие до вас» и отослав леди Рочфорд. Анна горько плакала в своих покоях, оставив при себе лишь брата Джорджа. Но — не знаю как именно — моей госпоже удалось помириться с супругом, и уже в Хэтфилд они ехали счастливо и в согласии. В то же время мы начали присягать королю как главе Церкви и признавать их брак законным, а принцессу Элизабет — единственной наследницей. Для нас с сестрой это не составило труда — мы всегда будем на стороне кузины-королевы. Однако не все безропотно приняли новый Акт. Говорят, леди Мария с матерью скорее готовы умереть на костре, чем присягнуть. Даже некогда любимый друг Его Величества, канцлер и главный гуманист Англии Томас Мор отказался. Такого же мнения и епископ Рочестерский. Королева в гневе и желает покарать изменников по закону. < В покоях кузины все также много людей, но Анна омрачена смертью леди Уингфилд. Ничто не может развеселить её. Королева что-то говорит музыканту Марку, отчего тот краснеет и начинает играть на лютне усерднее. Подле неё в карты играют Уэстон, Брертон и Генри Норрис, который искоса смотрит на меня. Мои щёки розовеют, и я прикладываю руку к сердцу. — Хочешь выйти за вдовца? — тихо спрашивает Мэри. Я поворачиваюсь к сестре и смеюсь. — Тише! Ничего ещё не решено. — Так что? — упорствует она. — Насколько долго вы… — Год, — шепчу я и вновь улыбаюсь. — Мы любим друг друга. Совсем скоро он договорится о помолвке. А там… Мои мечты прерываются Мэри Болейн, которая заходит в покои королевы с важностью царицы. По залу раздаются тихие шепотки — сестра королевы ждёт ребёнка, без мужа, да ещё и не скрывает этого! Она идёт прямо к моей госпоже и что-то тихо говорит. Анна резко вскидывает голову и выпрямляется. Синий атлас слишком сильно облегает её фигуру, отчего виден едва округлившийся живот. Королева вновь ждёт ребёнка и собирается осчастливить этой новостью супруга. — Что ты сказала?! — изумлённо произносит кузина. Мы никогда не видели её в таком удивлении. Возможно, впервые за всю жизнь все взгляды устремлены на старшую сестру Болейн, а младшая уступает ей первенство. — Я уже говорила с нашим отцом и дядей, но они в один голос заявили, что не желают видеть меня, — жалостливо лепечет Мэри, заправляя все ещё роскошный светлый локон за ухо. — Наша мать ничего не могла сделать. У меня нет никого, кроме тебя, Анна. Чёрные глаза королевы темнеют. Она в гневе застывает, напоминая мне ледяную статую. — Ты вышла замуж за своего конюшего, — отрезает королева Анна. — Сестра самой важной женщины в стране вышла за конюшего без ведома семьи. Все дамы ахают, а я, кажется, делаю это слишком громко, но никто меня не слышит. — Я люблю Уильяма Стаффорда, — упрямо говорит Мэри. Её щёки слегка розовеют от мысли о возлюбленном. — А он любит меня. Я не требую от тебя уважения ко мне или к моему выбору, — уже смелее продолжает она. — Я знаю, что наши отношения необратимо испортились после возвращения в Англию. Но прошу тебя, Анна…- женщина понижает голос до шёпота. — я уеду вместе с Уильямом в самую глушь и не вернусь, пока ты мне не скажешь, только обеспечь мою новую жизнь. Я умоляю тебя… Я уже готова растрогаться и зарыдать в голос, как вдруг понимаю истинное положение дел, взглянув на королеву. Анна сидит неподвижно, и лишь слеза стекает по её бледной щеке. Я вспоминаю рассказы матери о том, что Мэри всегда завидовала младшей сестре из-за её способностей, и, на самом деле, в душе они любят друг-друга и стараются помогать, но этому мешает то алчность старшей сестры, то гордость младшей. Моё сердце разбивается от невозможности их примирения. Как королеве помогли бы советы Мэри теперь! — Я не могу, — качает головой кузина. — Я бы очень хотела тебе помочь, но семья… Мэри Болейн, точнее, теперь Мэри Стаффорд, гордо выпрямляется и цедит: — А ведь именно я ответственна за то, что ты сейчас здесь сидишь. Ты никогда не научишься меня ценить, сестричка. Бог наказал тебя за это. Ты будешь видеть, как я живу с любимым человеком и нашими детьми. Ты будешь лишена этого. Уже лишена, — коварно добавляет она. Это стало последней каплей. — Убирайся! — кричит королева, заставляя сидящих подле неё подруг вздрогнуть. — Проваливай к своему конюшему! И не смей возвращаться! Этого не ожидала и Мэри, поэтому та быстро делает реверанс и практически убегает из её покоев. В ту же секунду Анна опускает голову на юбки и беззвучно глотает слёзы. Её сестра права, понимаю я. У моей кузины есть всё, она добилась всего, чего хотела, она счастливейшая из женщин…но король Генрих не любит её так сильно, чтобы не волочиться за податливыми фрейлинами, а сына так и нет. Кто-то пытается утешить королеву — возможно, мой сэр Генри — но она отмахивается и поднимает голову. Руки сложены на слегка выпирающем животе. На своём маленьком сыне. — Позовите Его Величество, — нарочито весело и обаятельно королева улыбается Генри Норрису. — Скажите, что у меня есть очень хорошие новости для него.***
Зима 1535 года Сначала падает Пуркуа, любимая собачка королевы Анны, словно недоброжелатель решил вывести нашу госпожу из себя и тем самым лишить её ребёнка. Когда мы всё едва не утонули в слезах при виде крохотного и разбитого тела умненькой собачки, приходит новое горе: у королевы произошёл выкидыш. — Всё случилось неожиданно, — передает мне слова королевы Анны леди Ли, от тяжести потери заговорив со мной впервые в жизни. — Она читала Декамерон в оригинале, — я киваю головой, давая знать, что прекрасно осведомлена о том, что французский был родным языком Джованни Бокаччо. — потом послала меня за вином и сладостями, говорила, сын хочет. Когда я вернулась, — голос Маргарет хрипит, а слёзы вовсю текут по её лицу. — около её постели толпились повитухи. По её выражению глаз я поняла, что ребёнок… — Мертв, — сухо доканчиваю я. — Спасибо, леди Ли. Слова не выразят мою скорбь. Сестра главного поклонника и утешителя королевы Анны Томаса Уайетта смеряет меня презрительным взглядом, но разве моя вина в том, что буквально час назад моих губ касался мой новоиспеченный жених Генри Норрис, а я наслаждалась теплом его рук? Кажется, мысли материальны, поскольку после ухода леди Ли кто-то обнимает меня за плечи и, разворачивая к себе, целует в щёку. — Генри, — смеюсь я, но вижу, что он взволнован. — Что случилось, любовь моя? — спрашиваю я, опуская свою голову ему на плечо. Даже моя родная сестра Мэри не верила, что сурового пятидесятилетнего человека и близкого друга короля Генриха могла пленить двадцатилетняя девица из рода Говардов, но после нашей свадьбы они все поймут, что жестоко заблуждались. Как только мы с Генри встретились, то поняли, что Господь создал нас друг для друга. Мы оба преданно служим короне, оба любим охоту и танцы… Возраст не имеет значения. Никогда не имел. — Я говорил с королевой Анной недавно, — говорит Генри. — Она хочет видеть тебя, дорогая. Дело государственной важности. Он тихо смеется, но на моём лице ни ухмылки. Я в ужасе смотрю в его честные глаза. — Что случилось? — спрашиваю я. — Не прошло и недели после выкидыша. Королева не может принимать решения трезво. Она убита горем. Улыбка медленно сползает с лица Генри. Он осторожно берёт меня под руку и ведёт в покои Анны. — Ты ей это не говори, хорошо? — я не улыбаюсь. — Дело очень важное. Мы заходим в покои и синхронно опускаемся, пока не слышим слабый голос королевы, что можно подойти. Я ожидала увидеть разбитую женщину, но кузина, однако, выглядит довольно цветущей и весёлой. Лишь бледный оттенок кожи да впавшие щёки говорят, что это всё очередной маскарад, представление длиной в жизнь. — Удивительно, что вы не столкнулись с Генрихом. Яда и грубой лести в его словах хватило бы на пятерых, — язвит королева. Значит, не всё так плохо. — Нас всего двое, мадам, — игриво замечает Генри. — Этого недостаточно? Позвать к вам Уэстона и Брертона? Королева хохочет вместе с моим женихом, а я смущённо опускаю взгляд на пол и разглядываю носы своих светлых туфель. Господи, мне никогда не понять все куртуазные игры, граничащие с откровенной пошлостью и домогательствами. Мне достаточно быть в центре двора благодаря своему весёлому нраву и обаятельности. Милашке Мадж не стоит вникать в остальное. — Я не для этого позвала леди Шелтон, — внезапно останавливается королева Анна. — Норрис, будь добр, оставь свою возлюбленную ненадолго. Дела исключительно женские. Я слегка краснею, а Генри притворно заламывает руки. — Вы жестоки, моя госпожа. Я и секунды не проживу без моей прекрасной Мадж. Я так давно окружён женщинами — могу ли я остаться? За хохотом кузины не слышен мой робкий смешок. — Увы, Норрис, увы. Он тут же уходит, раскланявшись, а Анна смотрит прямо на меня. От её взгляда становится неуютно. Я вижу все морщинки на её некогда привлекательном лице и в ужасе думаю, что этому причина — король. — Ты очень умная девушка, Мадж, — тихо говорит королева. — И очень красивая. Я прошу тебя об одолжении. Моё сердце стучит от волнения и страха. Я касаюсь холодными руками плеч, хотя в комнате и зажжён камин. — Я помогу вам всем, чем смогу, Ваше Величество, — без особой уверенности произношу я. Анна кивает головой. — Я знаю о твоей преданности. Мадж, я лично видела, как мой супруг смотрит на тебя. Ты ему нравишься. Я также знаю, что Сеймуры планируют продвигать свою бледную мышь к нему. И для того, чтобы спасти Говардов, чтобы дать мне отсрочку, чтобы не дать Сеймурам пропихнуть Джейн к его объятиям, я умоляю, Мадж, стань его любовницей. Я, словно в тумане, не слышу, что мне дальше говорит королева, да и не нужно. Смахиваю собравшиеся у глаз слёзы и поднимаю взгляд на кузину. — Ты меня слышишь? — спрашивает она. Еле заметный кивок. — Мадж, — вкрадчиво говорит королева. — Маргарет Шелтон, — я вздрагиваю: полное имя уже успело стать чужим. — я знаю, какую тень это бросит на твою репутацию и помолвку с Норрисом. Я знаю, что семья будет презирать тебя. Я видела подобное с Мари. Но, милая, это единственный шанс вернуть утраченные позиции Говардов. Мне нужно время, чтобы оправиться после этой утраты, — её голос дрожит. — и вновь стать женщиной, которую любит Генрих. А пока…ты займёшь моё место. Я вижу всю боль Анны, как будто это написано в открытой книге. Разумеется, и ей нелегко. Но каково мне неизвестно даже королеве Англии. Я чувствую, что продаю душу дьяволу. — Я сделаю, что мадам пожелает, — учтиво произношу я. Королева тепло улыбается и обнимает меня, но я не могу радоваться. Кажется, больше никогда. Я стану любовницей короля Англии. Его фавориткой. Многих это привело бы в трепет — ту же Джоан Эшли, но я не они. Я хочу лишь брака с Генри и спокойной жизни, но мою жизнь забрали и положили на алтарь светлого будущего. Что же, я сделаю это. По крайней мере теперь я понимаю, что чувствует приговорённый при виде эшафота.***
— Держись с достоинством, позволяй ему думать, что ты особенная, но уступай сразу, — советует Генри, держа меня за руку во время танца. — Генрих любит, чтобы им восхищались и видели в нём бога, любит весёлых девушек… Музыка прекращается, избавляя нас от необходимости продолжать этот долгий и неловкий диалог. Генри играет роль учтивого и заботливого кавалера, но я знаю, что в душе он начинает презирать меня за будущую связь с королём. «Это не моя вина», — хочется сказать мне, но я понимаю, что жених не ответит искренне. Он будет утешать меня, говорить, что его любовь не угасла, что он женится на мне…но это ложь. Я украдкой вытираю слёзы, выступившие на щеках. — Норрис! — раздаётся громовой голос. — Не было ли это оскорблением твоей милой женушки Мэри? К нам подходит король Генрих, до сих пор высокий и обаятельный, хоть время и постепенно забирает его фигуру. Его щёки намного больше, чем раньше, а голубые глаза за ними кажутся меньше. Генри отпускает мою руку, словно сторонясь, и подходит к королю, который обнимает его и хлопает по плечу. — Моя милая женушка уже четыре года как мертва, — замечает Генри. — Что же, мне лишать себя радостей жизни? Король громко хохочет, поправляя свои бурые меха на дублете. — Конечно. Особенно, когда около тебя находится сладчайшая из всех сладостей на праздничном столе, хранить верность давно почившей жене глупо. Они оба взрываются хохотом. Генри смеется скорее из-за долга, а вот король вполне искренне, при этом не сводя с меня пристального взгляда синих глаз. — Мадж Шелтон, верно? — спрашивает он, целуя мне руку. — До сих пор незамужняя красавица английского двора? Я робко улыбаюсь. — Да, Ваше Величество. — Мы завтра с джентльменами отправляемся на охоту, — вкрадчиво начинает Генрих. — Присоединишься к нам? Я вся дрожу от страха. Хочется убежать, но я хорошо помню слова своей роли. «Дать отсрочку. Не допустить возвышения Сеймуров. Дать отсрочку.» — Вы оказываете мне большую честь, Ваше Величество, — я делаю реверанс. — Я обязательно присоединюсь к вам, если только какие-то важные дела у королевы мне не помешают. Король хмурится, вспомнив про жену. Кажется, он действительно разочарован в ней. — Они не помешают мне захватить самую прелестную даму в Англии, — его глаза вспыхивают желанием. Я улыбаюсь в ответ, делая вид, что ничего толком не понимаю. В холле вдруг я вижу королеву Анну со свитой. Её фрейлины — леди Ли, леди Кобхэм, графиня Вустер, леди Зуч, леди Рочфорд, Марджери Хорсман и даже моя сестра Мэри смотрят на меня так, словно я превратилась в Джоан Эшли. Взгляд кузины же слишком сильно напоминает мне лицо Екатерины Арагонской, которая также смотрела на своего мужа и его новую пассию Анну Болейн, когда те ездили вместе на охоту и всячески показывали свою любовь к друг другу. Я чувствую себя мерзко, и мне приходится сдерживать себя, чтобы не скрыться прочь, в коридорах Гринвича.***
— Погода обещает испортиться к обеду, — уныло говорит герцог Саффолк, дотрагиваясь до своей тёмной бороды. Я аккуратно взбираюсь на лошадь и, выпрямившись, с презрением смотрю на друга короля. Он женился на крошке Кэтрин Уиллоуби, когда той только было четырнадцать лет. Я не могу себе представить, каково ей было ложиться в постель со старым, иногда дурно пахнущим мужчиной. Герцогиня и сейчас появляется при дворе, но заметно погрустневшая и с округлившимся животом. Лишь дворянское воспитание не позволяет мне высказать в лицо Чарльзу Брэндону всё, что я о нём думаю. Короля Генриха же всё это явно не беспокоит, и он с любовью и уважением смотрит на друга. — Не волнуйся, мы успеем, — он переводит свой взгляд на меня. — Вы будете скакать в нашем темпе, леди Шелтон? Я киваю головой. — Разумеется, Ваше Величество. Это не составит труда для меня. Я уже готова к быстрой скачке, когда порывы ветра всё норовят сбить лошадь и наездника, но всё оказывается не так. Король неторопливо едет подле меня, и мне приходится вести светскую беседу, не оглядываясь на недовольно скачущих позади нас джентельменов. — Вы давно при дворе? — спрашивает он, слегка прищуриваясь от яркого света. Я качаю головой. — Нет, Ваше Величество, если только два года не целая вечность. Король ухмыляется и пристально смотрит на меня, отчего мне становится не по себе. — За два года может произойти событий, которых было бы предостаточно для целой жизни, — с чувством говорит он. — Вы совсем непохожи со своей сестрой, Мадж, — Генрих резко меняет тему. — Уверен, она никогда не танцевала в общем кругу, пела, играла на лютне и очаровывала двух мужчин разом, как вы делали прошлым вечером. Я смущённо опускаю взгляд. — Ваше Величество льстит мне. — Отнюдь, — он усмехается, слезает с лошади и машет рукой своим спутникам. — Остановимся здесь. Мы поднимаемся на небольшой холм, откуда я сразу же вижу башенки скромной усадьбы Вулфхолл, дома фрейлины Джейн Сеймур. Джентльмены начинают переговариваться в стороне, а король Генрих берёт меня за руку. Я делаю вид, будто безумно польщена этим знаком внимания и стыдливо опускаю голову. — Вы ещё девица и не знаете всю силу человеческой любви, которая вспыхнула между нами, — тепло говорит король, целуя мне ладонь. — Я научу вас. «Это не любовь, а просто игра», — думается мне. «Максимум через год я вам наскучу. Это отсрочка для моей госпожи, не более». Но вслух я шепчу, осторожно поднимая голову: — Неужели это правда? Неужели я вам нравлюсь? Эти слова работают безукоризненно: в глазах короля тут же вспыхивает желание с удвоенной силой, и он притягивает меня к себе для поцелуя. — Разумеется. Я не могу не полюбить тебя, Милашка Мадж. Я закрываю глаза, когда его губы нежно, а затем более страстно касаются моих, не от великой любви, а от желания забыть его помутневшие синие глаза и винный запах. Если я представляю себе сэра Генри на его месте, то мне становится легче. Я могу представить, как открою глаза и увижу его лицо. Но передо мной стоит не мой жених, а король Англии. Генрих поправляет выбившуюся прядь из моего арселе и шепчет мне на ухо: — Сегодня ночью.***
Весна 1535 года — Ты только посмотри! — с завистью вздыхает Мэри, рассматривая пару моих новых платьев, арселе к ним и украшения — ожерелье и серьги с жемчугом. — Мне бы пошло это розовое, с неглубоким вырезом. Я даже не смотрю в сторону даров короля, поморщившись. — Бери хоть всё. Извлеки из моего падения выгоду. Сестра оставляет платье лежать на левой стороне кровати, которую мы с ней делим, и садится рядом со мной на правую часть. Я лежу на подушке боком, стараясь не дрожать от холода и страха перед новым свиданием с королём Генрихом сегодня. Мэри проводит рукой по моему плечу в жёлтом атласе — очередной подарок. — Что он с тобой делает? — сочувственно спрашивает она. Я дергаюсь от её прикосновений. Сейчас мне противен весь мир. Все люди, которым я была дорога, использовали меня ради выгоды. Королеве Анне уже лучше, и она вновь пляшет ради своего супруга. Уверена, Генрих всё осознает и бросит меня. — Ничего, — отвечаю я холодно. — То, что обычно делают любовники. Дарит мне что-то эфемерное каждый раз при дворцовых развлечениях — титул королевы бала, королевы Весны, корону из цветов, возможность открыть с ним танцы, сыграть для всех в одиночку. Раз в два месяца дарит роскошный наряд. Только нужно ли мне это, если меня презирает семья, мой жених и моя королева? Даже он начинает уставать от моего общества. Мэри взволнованно смотрит на меня. — Генри Норрис разорвал вашу помолвку? Я качаю головой, чувствуя, как подступают слёзы к глазам. — Он просто не разговаривает со мной так тепло, как раньше. Учтиво, да и только. Никакой любви. Думаю, скоро извинится и освободит меня от всех обещаний. Сестра прислоняется к моему плечу головой и грустно восклицает: — О, Мадж! Если бы я могла тебе чем-то помочь… — Оставь меня, — грубо прерываю её я и рывком сажусь на кровати, оттолкнув Мэри. Королю не понравится, если я вновь плакала слишком долго. Мэри уже готова уничтожить меня в очередной словесной дуэли, как вдруг раздается стук в дверь. — Это за мной, — говорю я, ослабляя корсет так, чтобы можно было снять его одним лишь прикосновением пальцев. Сестра быстро подходит к двери и с улыбкой раскрывает её, как вдруг до наших ушей доносятся жестокие слова: — Его Величество просил передать леди Шелтон, что более не желает её видеть, так как любит Её Величество королеву и не желает её ранить. Все его подарки он великодушно разрешает оставить себе. Я падаю на кровать и закрываю глаза. Это конец. Больше не фаворитка короля — не успела ей быть и полгода. Не фаворитка двора — люди сторонятся меня, как было с Джоан Эшли. Не фаворитка Генри Норриса. Кто же я теперь? Слышу собственный всхлип со стороны. Разумеется, я всё та же, кем была всю взрослую жизнь. Преданная слуга кузины. Фрейлина королевы Анны. Не королевская фаворитка. О кузине королевы Анны Болейн Мадж Шелтон известно мало. Говорили, что в облике известной красавицы герцогини Кристины Миланской имелось заметное сходство с кратковременной любовницы Генриха VIII. Доподлинно неизвестно и участие леди Шелтон в падении королевы, ведь документы допросов не сохранились, однако Мадж вполне могли вызвать из-за неловкой и противоречивой истории с флиртом между ней, Фрэнсисом Уэстоном, Генри Норрисом и королевой. Некоторые биографические источники говорят, что после казни Анны Болейн Мадж Шелтон вышла замуж — за человека по имени Томас Вудхаус и имела в браке с ним шестерых или семерых детей, перед тем, как он погиб в сражении в 1547 г. Он был посвящен королем в рыцари посмертно, а Мадж присвоили титул леди Вудхаус. На этом моменте она исчезает из исторических документов. Английская Википедия указывает дату рождения леди Шелтон как 1510–1515 гг, а дату смерти — после 1555 года.