***
Шинобу затейливо улыбается Розе, пока та закатывает глаза и пьёт свой любимый Раф — единственная вещь, помимо еды и кровати, которая радовала её в этом мире. Сколько не повторяй Кочо, она всё равно будет придерживаться своей позиции. И да, те цветы, которые она получала на протяжении месяца от Ренгоку — ничего не значат для неё. Не значат, потому что она не хочет погружаться в этот омут, который ещё чуть-чуть и сделает так, чтобы она была в самом его эпицентре. — Присмотрись к нему, он столько «Демонов» положил в последнее время: не умрёт уж точно. — Шинобу, я, конечно, понимаю, что ты беспокоишься за мою личную жизнь больше своей, но тебе не кажется, что уже чересчур? — Не-а. Розамонд ловит взгляд Ренгоку, который, широко улыбнувшись — так широко улыбаться может только он, — машет ей рукой, и она кротко кивает ему в ответ, снова поворачиваясь к своей подруге. — Даже не начинай.***
— Как его состояние? — Пока стабильно, аппараты поддерживают его жизнь. — Камадо. — Да? — Спасибо, что спас его. Юноша кивает, а потом выходит из этой белоснежной палаты, которая только и делает, что давит на нервы и вызывает одно лишь напряжение у всех, кто приходит проведать Кёджуро. Роза лишь выдыхает сквозь плотно сжатые зубы, не желая поддаваться всем тем эмоциям, что раз за разом накатывают на неё. В ней просто находится целый вулкан из сплошных эмоций и переживаний, который ещё чуть-чуть и взорвётся, а больничный халат стал слишком родным за эти пару недель, что она навещает Ренгоку. — Я же до сих пор жду, пока ты очнёшься и скажешь своё излюбленное: «Я же говорил, что ты меня любишь», — Перкинс шмыгает носом, поправляя волосы мужчины. — Надеюсь, что ещё немного и от «Демонов» и следа не останется. Розамонд кладёт свою голову ему на грудь, чувствуя, как сердце сквозь все эти мышцы мерно бьётся, не подозревая, что сердце самой Перкинс разбилось в тот день, когда она узнала, что Ренгоку сейчас в их медицинском отсеке и его пытаются откачать от очередной стычки, которая вышла из-под контроля. В тот день ей даже дали отгул, ведь из рук всё валилось и единственное место, где она смогла более или менее успокоится — палата Кёджуро. — Когда ты проснёшься, чёрт, чтобы я тебе сказала быть осторожнее и что Шинобу была права насчёт тебя. — Можешь говорить это прямо сейчас, Роза. Женщина подскакивает, опираясь руками на грудь Ренгоку, а потом крепко обнимает его за шею, а мужчина лишь хрипло смеётся, обнимая её одной рукой, слушая причитания от Перкинс. — Никогда не знал, что ты так за меня волнуешься. — Я надеялась, что и не узнаешь.***
— Роза, улыбайся, сегодня твоя свадьба. — Я счастлива, Шинобу, я всё вспоминаю и такие мурашки по спине бегут, что я не могу просто так их сдержать и всё больше вспоминаю наши свидания, его неуместные шуточки и ревность к Гию, когда Кёджуро узнал, какие нас с Томиокой связывали отношения. — Да, я помню это, — Кочо смеётся, поправляя фату своей подруги. — Он тогда просто не отходил от тебя. И я была права. — Да-да, ты была права, тебя нужно было слушать чаще, но мы всё же вместе. — Я ещё жду ваших детей. — Шинобу!